Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Орден республики

ModernLib.Net / Научная фантастика / Беляев Александр Романович / Орден республики - Чтение (стр. 7)
Автор: Беляев Александр Романович
Жанр: Научная фантастика

 

 


Отсюда, из темноты, ему было удобнее наблюдать за состоянием охраны. А лекарство между тем дало о себе знать очень скоро. Первым его воздействие почувствовал тот солдат, который караулил у окна. Он прижался к стене, оперся на винтовку и, клюнув несколько раз носом, медленно опустился на землю. Солдаты на крыльце еще пытались как-то держаться. Вероятно, им помогало то, что они все время переговаривались. Да и боялись, наверное, показать друг другу, что еле стоят на ногах. Но как бы они ни сопротивлялись, лекарство делало свое дело. Прозоров знал, что еще минута-другая, уснут и эти двое. Но пока эти минуты тянулись, он чуть не поседел. Ведь Мещерский в любой момент мог приехать сам или кого-нибудь прислать проверить, как несут службу солдаты. И тогда… тогда даже страшно было подумать, что могло быть со всеми «больными» и с ним самим! Но другого выхода у доктора Прозорова не было. И он ждал, волнуясь и переживая за внучку, за себя, за Ашота и Сурена, за тех совершенно незнакомых ему людей, которым утром грозила неминуемая гибель…

В конце концов сник и выронил из рук винтовку последний, третий солдат. Прозоров, как молодой олень, что было духу вприпрыжку припустил через сад обратно в изолятор. Влетел в палату к мужчинам и коротко скомандовал:

— Выходите!

Потом он поднял Женю, а когда вместе с ней вышел в коридор, Ашот и Сурен были уже у дверей.

Солдат занесли в изолятор, уложили на койки и накрыли одеялами. Лампы в палатах потушили. Но фонарь на крыльце оставили гореть. Пока доктор запирал изолятор, Сурен и Ашот собрали винтовки и положили их в двуколку, потом все сели в нее, закрыли наглухо тент с белыми санитарными крестами и погнали лошадей. Прозоров знал в городе каждую улочку, каждый проулок, и скоро двуколка, миновав посты, ныряя в колдобины и подпрыгивая на неровностях, выехала за городок. Как пригодилось сейчас Прозорову знакомство с картой, которую он хоть мельком, но все же успел разглядеть в кабинете у Мещерского! Он хорошо запомнил: на двух основных дорогах, ведущих к фронту, были заставы. Третья дорога, через горы, оставалась свободной. Она, к сожалению, была длинней, тянулась к перевалу крутыми петлями. Но выбирать путь Прозоров не мог и гнал лошадей именно по этой дороге все дальше и дальше от городка в горы.

Пока еще через дырки в брезентовом тенте были видны в городке огни, ни Женя, ни Ашот, ни Сурен не проронили ни слова. Мчались молча, не веря в свое столь неожиданное и счастливое освобождение. Но как только двуколка заехала в лес и по тенту застучали ветви деревьев, Прозоров услышал их оживленные голоса и почувствовал, как на плечи ему легли чьи-то руки. Он быстро оглянулся. За спиной у него стояли Женя и Ашот.

Двуколку то и дело бросало из стороны в сторону, безжалостно трясло. В лесу было темно. Прозоров едва успевал следить, чтобы лошади не налетели на какое-нибудь дерево и не перевернули всех седоков. Но он все же разобрал взволнованный разговор Ашота и Жени.

— Спроси у дедушки, к утру будем у красных? — спрашивал Ашот.

— Не надо ему мешать, — возражала Женя.

— Ты спроси: может, пешком быстрее будет? В горах так бывает, — настаивал Ашот.

Прозорову захотелось успокоить его.

— Будем к утру. Непременно будем! — сказал он. А про себя подумал: «Если, конечно, ничего не случится. Хоть и коротка ночь, да не прост туда путь».

На подъеме кони пошли тише. Прозоров подстегнул их. Пока над горами висела ночь, от городка надо было уйти как можно дальше. Он сердцем чувствовал, что их уже хватились. И был совершенно прав. Когда беглецы были уже в лесу, Мещерский направил в больницу дежурного Сыча. Тот быстро прискакал на место, осмотрел все здание, но нигде не нашел охрану и был очень удивлен этим обстоятельством. Тогда он направился к докторскому дому. Как и полагалось ночью, в доме все было тихо, но в одном из окон горел свет. Сыч походил под окном, ничего не услышал, ничего через занавеску не увидел, однако беспокоить доктора не решился. Он снова направился в больницу. И на этот раз не нашел там ни души. Тогда он помчался назад.

Мещерский как раз собирался ужинать, когда Сыч доложил ему о результатах своей проверки. Мещерский сразу понял, что на сей раз его обвели вокруг пальца. Но он и виду не подал, что его одурачили. Да и неясно было, куда подевалась охрана. Ведь там был не один, не два, а три вооруженных солдата!

— Отправляйся немедленно обратно! Возьми с собой еще двух человек! Переверните там все вверх дном, но найдите мне всех! А главное — мальчишку и этого второго, который был с ним! — шипел контрразведчик. — И только попробуй снова вернуться ни с чем!

Сыч бросился за людьми. Но капитан уже не мог продолжать ужинать. Оставшись один, он скомкал и бросил на стол салфетку. Закурил. И нервно заходил по комнате.

«Идиот! Кому дал себя провести! Эскулапу! Ничтожному провизору! Клистирной трубке! — ругал он себя на чем свет стоит. — Но все равно они от меня не уйдут. Всех четверых вместе с девчонкой повешу на одном дереве!»

Он еще надеялся на чудо, на то, что этот растяпа Сыч просто как следует не разобрался в деле. Тогда и ему тоже несдобровать! Но ждать сложа руки, когда дежурный вернется снова, капитан уже не мог. И едва Сыч вместе с солдатами выехал за ворота, Мещерский выбежал на крыльцо, поднял по тревоге целое отделение и всей группой, на конях, поскакал по ночному городку в больницу следом за младшим унтер-офицером. Чуда, однако, не свершилось. Когда Мещерский прибыл в больницу, солдаты, взломав в изоляторе дверь, выволакивали на крыльцо оглушенных снотворным, ничего не соображающих караульных. Всякие надежды на недоразумение рухнули. Мещерский так огрел плетью коня, что скакун мгновенно стал на дыбы.

— За мной! — крикнул капитан и с места в карьер погнал коня на объездную дорогу.

Это было как раз в то время, когда уже начало светать и беглецы высоко забрались в горы.

Лошади в больнице были сытые и сильные. Но и им нелегко было взбираться к перевалу. Дорога петляла, вилась по самому краю обрыва, сужалась так, что казалось — одну из лошадей придется выпрягать, двоим им никогда не протиснуться между камнями. В такие моменты Сурен соскакивал с двуколки, брал лошадей под уздцы и осторожно проводил по всему каменному коридору.

На одном таком трудном месте, когда дорога буквально зависла над пропастью и ее петляющий, растянувшийся на многие версты внизу хвост был виден как на ладони, Сурен неожиданно остановился.

— Что случилось? — не понял Прозоров.

Сурен легким кивком головы указал на обрыв. Те, кто были в двуколке, как по команде взглянули туда же. Внизу, горяча коней, мчалась погоня.

— Один, два… четыре… шесть, семь… девять, десять… — вслух насчитала Женя.

— Десять, — повторил Прозоров. — Что будем делать?

— До перевала далеко? — спросил Сурен.

— Полчаса езды, не меньше, — сказал Прозоров.

— Поехали. И гони! А я возьму винтовку, — сказал Сурен.

Прозоров стегнул лошадей.

Глава 18

После ночной вылазки красных из пещеры казаки недосчитались пулемета, коробки с патронами, отправили в Благодать семь раненых и предали земле пятерых убитых. Красные оставили на поле боя двух бойцов, обоих на карнизе, над пещерой. Попов понял, что бой на поляне носил исключительно отвлекающий характер, что главной была группа, прорвавшаяся в горы через верх. Ночью, по горячим следам, преследование не организовали. А сейчас искать в горах эту группу было все равно что искать иголку в стоге сена.

Дерзость красных была поразительной. Хотя, по мнению Попова, конкретной пользы осажденным в пещере вылазка принести уже не могла. На рассвете в расположение казаков вернулся Чибисов с напарником. Они привезли два ящика динамита. С ними прибыло два взвода пехоты. С восходом солнца Попов решил начать решительный штурм пещеры. Однако возглавлявший полуроту пехоты поручик попросил Попова со штурмом не спешить.

— Я топчусь перед этой дырой уже двое суток! — негодовал Попов. — У меня кони не поены.

— Зато люди целы, — заметил поручик.

— Нас сейчас столько, что мы ворвемся туда одним махом!

— Вполне вероятно, господин есаул, если бы они не натаскали перед входом столько камней, — возразил поручик.

— Расшвыряю их динамитом.

— Каким?

— Вы ослепли, поручик, — ткнул в ящики плеткой Попов.

— Вы имеете в виду эти коробочки?

— В них три пуда!

— Этого едва хватит наглушить на уху рыбы, господин есаул, — усмехнулся поручик. — Вот когда дело дойдет до преследования, я не сомневаюсь — и вы, и ваши люди покажете себя как надо. А грязную работу предоставьте мне.

Попов понял: поручик, как пехотинец, наверняка лучше знает, как действовать в подобной ситуации, и не стал спорить. Только махнул в ответ рукой.

— Для чего вы соорудили этот карниз? — осмотрев в бинокль пещеру, спросил поручик.

— С него удобно стрелять им в спины, когда они вылезают на свою баррикаду. Это во-первых, — объяснил Попов.

— А во-вторых?

— Во-вторых, с этого карниза мы намеревались опустить на их баррикады заряды. И взорвать ее к чертовой матери!

— Понял, — кивнул поручик. — Но мало взрывчатки.

— Что же делать?

— Мне довелось немного воевать в составе экспедиционного корпуса, — начал рассказывать поручик.

Попов с любопытством и явно с завистью взглянул на пехотинца.

— Вы были во Франции?

Поручик снова кивнул.

— В Арденнах. Там тоже горы и тоже много пещер. Их тоже иногда приходилось штурмовать. Так вот, англичане придумали совершенно поразительную вещь. Они предложили забрасывать фугасы внутрь пещеры и взрывать их там. Эффект получается, я вам скажу, поразительный. Люди буквально сходят от ударной волны с ума.

— Любопытно, — оценил это дьявольское изобретение есаул.

— И все же, господин есаул, на такую преисподнюю взрывчатки маловато…

— Что же делать? — задумался Попов.

Поручик продолжал пристально разглядывать пещеру в бинокль.

— Мы напрасно теряем время, — снова заговорил Попов. — Вы думаете, красные забыли об этом обозе?

— Отнюдь, — процедил сквозь зубы поручик.

— Их наверняка уже хватились, — продолжал Попов. — И если они их еще до сих пор не нашли, так только потому, что в этих проклятых горах нет ни четкой линии фронта, ни закрепленных позиций. Тут все перемешалось, все в движении. Все меняется. Но они их найдут!

— Мне нужен час, чтобы все подготовить, — рассчитал поручик.

— Час даю, — согласился Попов.

— Но на этот час надо их чем-то занять. Наш удар должен быть предельно внезапным, — предупредил поручик.

— Занять? — вытаращил глаза Попов. — Чем прикажете?

— Пошлите к ним парламентеров. Предложите сдаться…

— Они не станут с нами разговаривать, — буркнул Попов.

— А вы попробуйте, — настаивал поручик.

Попов сердито проворчал что-то насчет дипломатии, слюней Европы, но спорить больше не стал. Только бросил:

— Но и вы действуйте, черт возьми! Не тяните время!

Через несколько минут на поляне в сопровождении солдата появился хорунжий. Он подошел к пещере шагов на сорок и замахал флагом. Пещера не отвечала.

— Может, там уже нет никого, — засомневался солдат.

— Не разговаривай, маши! — приказал хорунжий.

Солдат замахал снова. И опять не последовало никакого ответа.

Но в пещере были живые. И даже очень оживленно разговаривали сейчас между собой.

— Сбить бы их, гадов, — сразу предложил Серега.

— Я те собью! — пригрозил командир Пашков. — Не стрелять ни в коем случае!

— А чего их жалеть? Они нас пожалеют? — не сдавался Серега.

— Расстреляю каждого, кто нарушит дисциплину! — предупредил Пашков.

— И правильно сделаешь, — поддержал его Лузгач, — Надо понимать, товарищи бойцы, что мы не банда, а регулярная часть Красной Армии. По-моему, пусть поговорят. Нам надо выиграть время. Товарищ Сергей! Выходите на переговоры!

— А что я им скажу? — сразу оробел Серега.

— А что хочешь, то и мели. Ты лясы точить здоров, — усмехнулся Пашков. — А нам, товарищи, надо приготовиться к отражению атаки. Не зря затеяли они эту волынку. Глядите в оба. Приготовьте гранаты!

Серега поправил гимнастерку, вышел из пещеры навстречу белякам.

— Чего надо? — громко спросил он.

— Я буду разговаривать только с командиром, — предупредил хорунжий.

— А он отдыхает, — ответил Серега.

— А может, убит? — сощурился хорунжий.

— У самого-то у тебя, дядя, синяк под глазом, — усмехнулся Серега. — А наш целехонек. Говорю — отдыхает!

— Тогда пусть выйдет тот, кто у вас старший, — потребовал хорунжий.

— А у нас все старшие. Вот я и вышел, — объяснил Серега.

— В таком случае мы предлагаем вам сдаться! — объявил хорунжий.

Как ни был зубаст Серега, но, услыхав такое, замолчал. Вроде бы даже опешив.

— И чего бы это вдруг нам сдаваться? — обескураженно развел он руками.

— Ваше положение безнадежно. И дальнейшее сопротивление бесполезно, — сказал, как отрубил, хорунжий.

Серега недоверчиво покрутил головой.

— Чудно получается. У нас потерь почти нет. А ваших эвон сколько кругом валяется, — сказал он и обвел поляну, словно подсчитывая убитых прищуренным взглядом. — И добавил: — А еще полезете, еще столько наколотим.

Хорунжий понял, что над ним просто издеваются.

— Если мы возьмем пещеру штурмом, пощады не будет никому, — сказал он.

— Мы так и думали, — ответил Серега. — Но все ж, пожалуй, надо сказать об этом нашему командиру… Так что ты, дядя, подожди тут малость…

Он не знал, о чем еще говорить с беляками, и решил таким способом потянуть время. Дескать, пока пойду к своим, пока посоветуюсь, пока вернусь… Как, впрочем, не знал и того, что пока велись эти переговоры, белые тоже зря времени не теряли. Поручик собрал подчиненных командиров и коротко объяснил им задачу. Солдаты унесли ящики с динамитом на карниз. Там приготовили из взрывчатки три заряда. Положили их на доски. А доски подвесили на веревках на уровне пещеры. Красные, естественно, ничего этого видеть не могли. А белым оставалось лишь поджечь бикфордовы шнуры и втолкнуть заряды шестами в глубь пещеры.

Пашков похвалил Серегу:

— Здорово треплешься. Молодец.

— А чего дальше-то говорить? — смутился Серега.

— Узнай, что они нам пообещают, если мы сдадимся. Ну и поругайся как следует, — посоветовал Лузгач.

— И вообще, попроси время подумать, — добавил Пашков. — Должна же подойти подмога!

— Понял! — обрадовался Серега. Но лезть через баррикаду снова ему уже не пришлось. Получив команду, парламентеры неожиданно ушли с поляны.

— Вот и конец перекуру, — провожая их взглядом, сказал Пашков.

— Вот и начнем, — сказал поручик и поджег шнур первого заряда. Голубоватый дымок пополз по шнуру к динамиту. Поручик не торопясь начал отсчет: — Двадцать один, двадцать два, двадцать три…

Каждое вслух произнесенное двузначное число равнялось секунде. За каждую секунду шнур сгорал ровно на сантиметр. Весь шнур был рассчитан на полминуты. Поручик воочию желал убедиться в том, что шнур не отсырел и горит нормально. Кроме того, ему хотелось до предела сократить время нахождения заряда в пещере. Ведь мало ли как могли обезвредить его защитники пещеры…

Досчитав до тридцати, поручик поджег шнур второго заряда. А досчитав до сорока, громко скомандовал:

— Давай!

Солдаты подхватили рогатинами как ухватами первый заряд и ловко сбросили его в пещеру. Спустя несколько секунд раздался оглушительный взрыв. Он разметал часть баррикады. Скалистый свод пещеры вздрогнул, как при землетрясении. Грохнул второй взрыв. За ним третий. Это был сигнал начала штурма. Есаул Попов выстрелил из нагана в воздух и погнал солдат вперед.

Белые влетели в пещеру как звери. Держа винтовки наперевес, с перекошенными от злобы лицами, они готовы были стрелять и колоть каждого, кто окажется у них на пути. Но неожиданно в пыли и дыму, наполнивших пещеру после взрывов, в глубине ее буквально наткнулись на другую баррикаду и попали под губительный кинжальный огонь пулеметов. В ход с обеих сторон пошли гранаты. Дело дошло до рукопашной…

Глава 19

Как ни старался доктор нахлестывать коней, расстояние между погоней и беглецами сокращалось с каждой минутой. Тащить двуколку с седоками на подъем было нелегко. Кони явно устали. На боках у них висела пена.

— Вон же, вон перевал! — подбадривал Прозоров друзей. — Дотянем!

— А что перевал? — мрачно спросил Сурен. — Действовать надо, доктор. Действовать.

Он загнал патрон в патронник и попросил доктора:

— Наверху, на повороте, подожди меня немного.

Сказав это, Сурен спрыгнул с двуколки и залег у края дороги над обрывом. Дорога внизу проходила прямо под ним. Не вся, конечно, а лишь небольшой ее участок. Сурен знал, что Мещерский и его солдаты галопом проскочат его минуты за две. Но и это время можно было использовать как надо… Ждать пришлось недолго. Белые выскочили из-за камней плотной группой. Они скакали, припав к седлам. Сурену сверху хорошо были видны их спины. Сурен прицелился и выстрелил. И тотчас солдат, в которого он целился, распрямился, взмахнул руками, словно собирался взлететь, и, опрокинувшись на спину, вывалился из седла. Вторым выстрелом Сурен снял с коня еще одного преследователя.

Группа Мещерского снова скрылась за камнями. А эхо выстрелов долго еще гремело в горах.

«Поздно, однако, мы их заметили. Раньше надо было ложиться в засаду, — подумал Сурен. — А теперь уже не остановишь».

Он поднялся со своего места и начал карабкаться вверх. Камни сыпались у него из-под ног. Ему пришлось хвататься голыми руками за колючий кустарник. Но он успел выйти на дорогу даже немного раньше, чем примчалась двуколка. Ашот и Женя помогли ему забраться в двуколку. Руки у него были ободраны, в крови. С лица градом катился пот. Но глаза сияли.

— Их уже только восемь, — сказал он.

Дорога сделала еще один вираж. И снова Сурен выпрыгнул из двуколки и залег за придорожным камнем. Но эта новая позиция была не столь удобной, как первая. Да и он еще, весь дрожа от напряжения, не успел отдышаться после того, как вскарабкался на кручу. Теперь преследователи появлялись перед ним только по одному, на короткий момент. Пролетали в облаке пыли, распластавшись в воздухе, как птицы, и скрывались за отвесной скалой.

Двух первых появившихся в его поле зрения беляков Сурен пропустил. В третьего выстрелил. Но промахнулся. Четвертого и пятого тоже пропустил. В шестого выстрелил. И снова промазал.

— Шайтан! — прохрипел он от обиды и злости на себя. — Ты годишься только на то, чтобы тебя сожрали шакалы!

Он выстрелил в седьмого. Но беляков словно заколдовали. Пуля снова ушла куда-то в сторону. Сурен вскочил, отвел затвор назад. Но в магазине уже не было патронов. И в этот момент снизу прозвучал ответный выстрел. Один-единственный. Сурена резко ударило в плечо. Винтовка выпала у него из рук и полетела в обрыв. А из-под пальцев левой руки, зажавших рану, потекла горячая кровь. Сурен посмотрел вниз, на дорогу. Но там никого уже не было. Беляк выстрелил и поскакал вслед за своими. А Сурен, закусив от боли губы, полез на кручу.

«Это конец, — думал он. — Теперь на конях не уйти. Теперь догонят. Спасти могут только горы…»

Подъем был не так крут, как в первый раз. Но преодолевать его было намного труднее. Каждое движение отдавалось в плече неимоверной болью. Он терял много крови. Сердце, казалось, было готово выскочить из груди. Но он лез все выше и выше. И боялся только одного: задержать хоть на минут двуколку. Он напрягал все силы… И все же его друзья появились над тем местом, где он поднимался, раньше его. И не только появились, но и увидели его, окровавленного, и тотчас Ашот и Женя поспешили ему навстречу. Женя тянула его вперед за здоровую левую руку, а Ашот подталкивал его сзади что было сил. Прозоров тем временем разорвал на себе рубашку и приготовил материал для перевязки. Сурена буквально втащили на дорогу и на двуколку. Прозоров сразу же занялся перевязкой. А Ашот погнал лошадей.

— Надо бросать коней! Надо скорее расходиться в разные стороны! Иначе всем конец! — не переставая твердил Сурен.

— Вы свалили еще хоть одного? — неожиданно спросил Прозоров.

— Нет, — честно признался Сурен.

— Жалко, — сказал Прозоров.

— Мы зря теряем время, доктор! — упрямо повторял Сурен. — Надо расходиться.

— Это не выход, — возразил Прозоров.

— А что выход?

Прозоров взял винтовку.

— Вы хотите стрелять? — не поверил Сурен.

Прозоров ничего не ответил. Он осмотрелся по сторонам, увидел белый камень, висевший над дорогой, вскинул винтовку и выстрелил. Пуля вздыбила фонтанчик пыли ниже и правее камня.

— Не пристреляна, — сказал Прозоров и взял вторую винтовку. И тоже ловко вскинул ее, словно делал что-то очень привычное, и снова выстрелил. Белый камень раскололся, и часть его полетела вниз. Прозоров ласково погладил ладонью вороненый ствол винтовки и бережно положил ее себе на колени. Потом достал патроны из первой винтовки и, ни к кому не обращаясь, сказал: — Значит, их осталось восемь…

— Восемь, — подтвердил Сурен.

— И патронов восемь, — продолжал Прозоров. — И все же это выход.

— Они догонят нас быстрее, чем вы их перебьете! — заметил Сурен.

— Не догонят, — уверенно ответил Прозоров.

После этого он быстро достал из саквояжа и передал Ашоту его карту.

— Это твоя, — сказал он. Потом достал из кармана письмо и сунул его в руки Жене. — А это тебе. Пробирайся во Владикавказ. Иди по этому адресу. Тебя примут и отправят к отцу. И прощай! Прощайте, друзья! Помогайте друг другу! Я прикрою вас! — почти кричал он, так как из-за грохота колес почти ничего не было слышно.

— Дедушка! — Женя только сейчас поняла, что он собирается делать, и протянула к нему руки.

Но Прозоров уже спрыгнул с двуколки.

— Прощайте! — еще раз крикнул он и помахал друзьям своей панамой.

Двуколка помчалась дальше, а Прозоров, не теряя ни минуты, принялся за дело. Дорога в том месте, где он остался, была особенно узкой. С одной стороны ее зиял обрыв. С другой над ней высилась крутая гора, поросшая колючим кустарником и жухлой, выгоревшей на солнцепеке травой. Между горой и дорогой на добрую версту стояли щиты, защищавшие дорогу от камнепада. Щиты были старые, обросшие зеленью, покривившиеся, тут и там поддерживаемые деревянными подпорками. Прозоров поднял над головой увесистый камень и что было сил ударил им по одной такой подпорке. Подгнивший кол хрустнул как тростинка. Щит рухнул. Камни с гулом посыпались на дорогу. Конечно, через них можно было пройти. И даже провести коня. Но проскакать через такой завал без остановки белые уже не смогли бы. Прозорову только это и было надо. Отбежав шагов на сто, он устроил второй завал. Камни снова лавиной обрушились с горы. А Прозоров, совершенно неожиданно для себя, почему-то подумал, что за всю свою долгую жизнь он никогда ничего умышленно не ломал и не портил и уж тем более не помышлял стрелять в людей. И то и другое было совершенно чуждо всей его натуре. Но сейчас он делал это не механически, не как человек, просто спасающий свою жизнь. Всеми его действиями теперь руководило нечто очень серьезное и гораздо большее, чем желание выиграть предстоящий поединок с белыми или даже спасти внучку. Он думал лишь о том, что дальше этих нагроможденных им на дороге камней белые не должны пройти ни при каких обстоятельствах. Потому что там, за этими камнями, куда умчались в другую жизнь его внучка и ее друзья, ни Мещерскому, ни всей его своре уже нет места. Так думал старый доктор и обрушил на дорогу третий завал.

После этого Прозоров взобрался на гору и лег за камнем. С высоты этой позиции ему прекрасно был виден весь участок дороги от поворота до поворота, все завалы и все подступы к ним. Позиция понравилась Прозорову. Но он еще был во власти своих мыслей и, повинуясь им, невольно обернулся назад, вслед двуколке. Его друзья уже подъезжали к перевалу. Он представил себе заплаканное лицо внучки и почувствовал, как сердце у него сжалось от боли. Он-то понимал, что увидеть ее снова шансов у него почти нет. Но вместе с Женей воображение нарисовало ему и раненых бойцов, смертельную схватку с казаками. И сердце, которое только что сжималось и трепетало, снова наполнилось твердостью. Прозоров удобнее уложил на камне винтовку и взглянул вперед. И тотчас же увидел мчащихся во весь опор всадников. Тех из них, которые скакали впереди, он видел хорошо. Остальных скрывала пыль. Прозоров искал Мещерского. Но его не было видно. Капитан предпочитал на рожон на лезть и ехать, прикрываясь спинами своих солдат. Прозоров прицелился и выстрелил. Мчавшийся по самому краю обрыва солдат кубарем вылетел из седла.

В пылу погони белые, очевидно, еще не разглядели, что путь им прегражден каменными осыпями, и не заметили, откуда прогремел выстрел. Они продолжали преследование с прежним азартом и гнались за двуколкой, как стая гончих за зайцем. Но когда Прозоров выстрелил второй раз и под копыта аллюром мчавшихся лошадей свалился еще один солдат, они будто прозрели. Резко вздыбив лошадей, всадники начали останавливаться, спрыгивали на дорогу, тут же залегали и сразу открыли ответный огонь. По камню, за которым лежал доктор, глухо зацокали пули. Прозоров, прикрываясь кустами, отполз в сторону. Ему было важно не прерывать за белыми наблюдения. Солдаты продолжали стрелять. Но в интервалах между выстрелами Прозоров четко услыхал голос Мещерского. Капитан сердито приказывал:

— Окружайте его! Он там один! Обходите его верхом!

Прижимаясь к корням колючки, Прозоров видел, как трое солдат ужами поползли в гору. Остальные двое и сам капитан прикрывали их огнем. Прозоров понял: если беляки заберутся на откос выше его, они безо всякого труда прикончат его первым же выстрелом. И тогда путь им будет открыт. Они переведут коней через завалы и уж на спуске, естественно, догонят двуколку. От одной этой мысли у него холодела кровь. И вся воля его напряглась, как стальная пружина. Нет, он никак не мог позволить солдатам занять выгодную позицию. Но тот же самый камень, который пока еще защищал его от врагов, также надежно скрывал и их от него. Прозорову ничего не оставалось, как выйти из своего убежища. И он сделал это.

Дозарядив винтовку на полный магазин и загнав патрон в патронник, Прозоров, собрав всю свою сноровку, стремительно выскочил из-за камня. Ему показалось, что солдаты, вскарабкавшиеся на откос, увидев его, обомлели от ужаса. Они даже не успели спрятаться за камни. А он вскинул винтовку и выстрелил в того, который был уже выше всех. Беляк ткнулся носом в землю и покатился по откосу вниз. Двое других, словно настеганные, вприпрыжку помчались обратно вниз. Прозоров тоже попытался скорее убраться за камень. Но с дороги грохнул очередной выстрел, и доктор почувствовал, как ему обожгло ногу. Он попытался ступить на нее. Она подогнулась. И он упал. За камень он уже заполз…

«Их осталось пять», — подумал он и сжал зубы. Боль в ноге разлилась по всему телу. Она была невыносимой. И он невольно зажмурился. А когда открыл глаза снова и посмотрел на дорогу, увидел, как двое солдат, очевидно те, которые только что кубарем скатились с горы, миновав завал, бегут ко второму.

«Решили, что мне уже конец, — с нескрываемым злорадством подумал Прозоров. — Не спешите радоваться. Я еще живой. А вот вы…»

Он перезарядил винтовку и, просунув ее через колючки куста, выстрелил еще раз.

И еще один беляк остался лежать на дороге. А другой повернул обратно и что было духу припустил назад. Когда Прозоров снова перезарядил винтовку, беляк был уже за камнями.

«Вот так-то… И не надо было спешить», — снова подумал Прозоров и мельком оглянулся назад. Дорога до самого перевала была пуста. Двуколка уже скрылась за перевалом. Над перевалом висело солнце. Оно по-утреннему было еще розоватым. И не таким ярким, каким бывает в полдень. Поэтому еще отчетливо виделась голубизна неба, белые облака вдали и горы, горы насколько хватало глаз… Там, за перевалом, куда он, доктор знал это теперь уже наверняка, никогда не попадет, рисовался какой-то другой, совершенно непохожий на этот мир. «Но и вам туда дороги тоже нет, — подумал он о беляках. — И вообще, зря вы все это. Не пройти вам здесь никогда!»

Прозоров ощупал раненую ногу. И сразу ощутил под пальцами обилие крови. Она уже насквозь пропитала его брюки. «Надо немедленно перевязать», — снова заработала у него мысль. Он оперся на руки и сел. И еще выше оборвал свою рубашку. Потом стал задирать штанину. Рана оказалась сквозной. Сильно кровоточила. Но кость осталась цела. Он стал перевязывать рану и мельком взглянул на дорогу. Трое солдат снова лезли на гору, надеясь обойти его подальше, зато наверняка. Это так его разозлило, что он даже выронил тряпку, которой перетягивал рану. Схватил винтовку и сердито, словно его могли услышать, заговорил:

— Да нет же! Нет! Я еще живой!

Однако стрелять с того места, где он сидел, он не мог. Выдвинуться вверх, как это он сделал в предыдущий раз, ему наверняка не позволил бы Мещерский. Тогда он пополз под прикрытием камня назад и полз до тех пор, пока не увидел солдат. Собственно, ему были видны лишь мокрые от пота спины их вылинявших рубах. Он уже мог стрелять. Но не спешил. Ему надо было прежде найти хоть какое-нибудь укрытие для себя. Для Мещерского он по-прежнему был недосягаем. А солдатам, стоило им лишь обернуться, он был виден как на ладони.

Однако укрытия не было, а солдаты уползали все дальше и дальше. И Прозоров решился. Он тщательно, гораздо тщательнее, чем до этого, прицелился и плавно нажал на крючок. Беляк, в которого он целился, взмахнул рукой, перевернулся на бок и застыл на месте. Но двое других на сей раз не побежали обратно. Они вскочили, увидели его и сразу открыли огонь… Одна пуля сорвала у доктора с головы панаму, другая рикошетом от камня ударила его в бок. Удар был страшным. У Прозорова поплыли в глазах черные круги. И тем не менее он собрал силы и выстрелил еще раз. Последний. Выстрелил и уронил винтовку. Голова его упала на жесткую, каменистую землю откоса. Он уже не видел, что тот солдат, в которого он стрелял, тоже не удержал в руках оружие, бросил его, прижал руки к животу и медленно опустился на землю. Не видел, да и не мог видеть, как выскочил из-за укрытия Мещерский и побежал к тому месту, где он лежал. Не видел, как оставшийся на склоне солдат продолжал целиться в него и стрелять. Не слышал он и выстрелов. И лишь вздрогнул, когда спину ему обожгла новая рана. Впрочем, боли он уже не чувствовал. Но сознание в нем еще жило. И горькая мысль показалась ему ощутимее ран.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8