Следующие несколько недель отряд Кометы двигалась по тылам человеческой армии, но крупных сражений больше не происходило. Слава о великой воительнице мчалась перед ней, намного опережая появление ее отряда. При приближении холмогорцев люди оставляли занятые города и отступали либо на запад — к Побережью, либо на восток — чтобы соединиться с армией герцога Абассиро Лапралдийского.
      По всему оккупированному Холмогорью вспыхивали восстания. Отряд Кометы постоянно увеличивалась в размерах, так что вскоре девушка начала высылать в разные стороны отдельные рейдовые группы, чтобы поддержать восставших и помочь им справиться с сопротивлявшимися гарнизонами захватчиков.
      Комета трудилась с раннего утра и до поздней ночи. Она спала урывками, ела второпях, постоянно куда-то торопилась. Алиний пытался убедить ее, что она изнашивает и разрушает свой организм, но девушка отвечала ему, что успокоится и отдохнет только тогда, когда последний вражеский солдат покинет Восточный материк.
      Адонсо Калтрадский повсюду неотступно следовал за Кометой. Девушка продолжала приглядываться к молодому человеку и до сих пор не могла решить: можно ему верить или нет? Однако свои сомнения она держала при себе, не решаясь высказать их даже самым близким соратникам, особенно Хрумпину. Пожилой кентавр, чего доброго, для защиты обожествляемого «светлого воплощения» мог принять превентивные меры и попросту избавиться от источника беспокойства. Так что Адонсо продолжал считаться кем-то вроде военного советника при штабе Кометы. Похоже, такое положение вполне устраивало молодого человека.
      От своих разведчиков, купцов и странствующих торговцев Комета узнавала последние новости о вражеской армии. Она была в курсе того, что люди уже начали испытывать недостаток продовольствия и боеприпасов. Пути снабжения теперь контролировались восставшими нелюдями, и по ним мог проехать только большой и хорошо охраняемый обоз.
      И, наконец, тактика Кометы привела к тому, что армия герцога Лапралдийского повернула назад, всего несколько десятков лиг не дойдя до фактической столицы Холмогорья — города Холмограда. По некоей иронии судьбы сама Комета узнала об этом тогда, когда ее отряд остановился для отдыха на той самой равнине, где ранее была разгромлена армия Зукхила. Если бы Комета дождалась возвращения вражеской армии и решила дать новое сражение, то противники поменялись бы местами. Теперь нелюди расположились в западной части равнины, а люди двигались с востока.
      Но Комета не собиралась сходиться с людьми в открытом бою. Армия герцога Лапралдийского была по-прежнему сильна и боеспособна. Бывший командующий Зукхил сдерживал наступление людей, но не наносил им ощутимых потерь. А отряд Кометы состоял всего лишь из тысячи с небольшим воинов. Это количество она считала оптимальным для ведения маневренной и динамичной войны, но недостаточным для крупных сражений.
      Когда воины Кометы узнали о том, что Холмоград спасен, над равниной разнеслись радостные вопли. К счастью, в обозе отряда отсутствовало спиртное, иначе даже авторитет «светлого воплощения» не удержал бы солдат (особенно фавнов и людей) от праздничных обильных возлияний.
      Пока воины веселились, Комета созвала всех своих старших офицеров, а также Гарбискула, Алиния и Адонсо.
      — До этого момента наша задача заключалась в том, чтобы наделать как можно больше шума и привлечь к себе внимание. Теперь мы добились успеха, и на нас движется армия герцога Лапралдийского. Пришла пора подумать о собственной безопасности. В какую сторону будем отступать, господа офицеры? — Комета осмотрела своих подчиненных, изучая реакцию на ее слова.
      Хрумпин с удивлением посмотрел на девушку:
      — О каком отступлении можно говорить, когда война почти выиграна?! Стоит тебе приказать, и через три дня наш отряд превратиться в десятитысячную армию. К нам присоединятся не только рейдовые отряды, но и все окрестные жители. Кроме того, все мы знаем, что по пятам за людьми идет армия Зукхила. Если мы объединим наши силы и навалимся на герцога Лапралдийского с двух сторон, то…
      Кентавр красноречиво замолчал, так как полагал, что каждый сам дорисует в своем воображении картину полного уничтожения человеческой армии. Комета поняла, что большая часть офицеров согласна с ее начальником штаба.
      — Хрумпин, разве ты не помнишь, что произошло на этом самом месте всего месяц назад? — спросила она. — Тогда наша армия имела численный перевес. И входили в нее не крестьяне и горожане, а более или менее опытные воины. Но люди разбили армию Зукхила, как стальной молоток разбивает орех. Ты хочешь повторения этой катастрофы? Герцог Лапралдийский по-прежнему силен. Под его командованием примерно семь тысяч пехотинцев, три тысячи кавалеристов, артиллерия и вспомогательные части кентавров с Побережья. Это не какие-то жалкие отдельные бригады и дворянские ополчения, с которыми мы до сих пор имели дело. Разбить армию людей можно только в большом сражении, но как раз этого-то мы себе позволить не можем. Пока не можем. Должно пройти еще очень много времени, прежде чем холмогорцы смогут сражаться с людьми на равных. Пока что мы должны придерживаться прежней тактики: громить врага по частям, но отступать перед превосходящими силами.
      Теперь большинство собравшихся согласилось с Кометой.
      — Мы можем вновь пройти через Озерную страну, — предложил Гарбискул. — Все дороги и переправы нами уже пройдены и проверены. Я уверен, что люди не рискнут преследовать нас.
      — Переход через Озерную страну вновь выведет нас к Тазарану, — сказала Комета. — И мы опять окажемся на пути человеческой армии. А я бы хотела оказаться в тылу герцога Лапралдийского, чтобы гнать его до самого Побережья.
      — Нет ничего проще! — воскликнул Гарбискул. — Мы углубимся в Озерную страну, но не станем переходить Твердое озеро. Люди пройдут мимо нас, а мы опять выйдем на эту равнину и окажемся у них позади.
      — А если герцог Лапралдийский отправит за нами сильный отряд? — спросила Комета.
      — Тогда мы устроим засаду и уничтожим его также, как и другие.
      Девушка с сомнением покачала головой:
      — В Озерной стране не так много путей, по которым может пройти большой отряд, и еще меньше мест, где удастся устроить засаду. Там слишком мало места для маневра, и если нас прижмут к непроходимой топи, то перестреляют, как уток и гусей. Нет. Чтобы обойти человеческую армию, нам нужен простор.
      — Тогда надо отступать назад, в сторону Побережья, — сказал Хрумпин. — Сейчас мы находимся на своеобразном перешейке между Озерной страной и безводными пустынями. Но позади нас лежит просторная плодородная местность, практически очищенная от людей. Там нас ждут тысячи восставших холмогорцев, там мы найдем и поддержку, и помощь.
      — Да, звучит заманчиво, — задумчиво произнесла Комета. — Однако на этой местности комфортно будем себя чувствовать не только мы, но и армия людей.
      — А как же местные жители? Они не пропустят…
      — Как может сотня деревенских жителей не пропустить десятитысячную армию? Что могут противопоставить жители отдельных деревень и небольших городов большой хорошо вооруженной и обученной армии? Кроме того, отступающие люди будут действовать особенно решительно и жестоко. Вспомните хотя бы графа Картеньянского. Герцог Лапралдийский погонит нас до самого Побережья, пока мы не окажемся в клещах между хорошо укрепленными городами людей и его армией. Чтобы вырваться на оперативный простор, нам придется дать генеральное сражение, а как раз этого-то делать и нельзя.
      — Так что же ты предлагаешь? — с некоторой растерянностью спросил Хрумпин.
      Комета достала папку со своими картами и начала раскладывать куски ткани прямо на земле:
      — Смотрите: вот это равнина, где мы находимся. Люди идут с востока, со стороны Холмограда. На юге — Озерная страна. На западе — плодородный край, который простирается до самого Побережья. На севере — засушливые гористые пустыни. Многие считают, что они непроходимы. Но я поговорила с солдатами, которые родом оттуда. Они могут показать нам вполне подходящие дороги.
      — Ты хочешь вернуться в Горную страну?
      — До Горной страны несколько недель пути. Так далеко отступать я не намерена. Как и говорил Гарбискул, мы пропустим людей мимо себя, а потом выйдем к ним в тыл и объединимся с Зукхилом. Только, в отличие от Озерной страны, среди гор и пустынь мы сможем оторваться от преследования или при необходимости устроить засаду.
      — Ты уверена, что в пустыне найдутся пища и вода для тысячного отряда?
      — Местные жители нам помогут. Они обещали показать плодородные долины, где мы сможем переждать, пока люди пройдут мимо. Поход вглубь пустынь начнется вот из этого поселка под названием Медная Скала. Едва ли люди смогут найти наши следы.
      — Ну, раз ты считаешь, что мы сможем там отсидеться… — Хрумпин пожал плечами, но больше не стал спорить со «светлым воплощением».
      — Если вопросов больше нет, то выступаем завтра утром. Возле Медной Скалы устроим временный лагерь, запасемся водой и пищей, а затем уйдем в пустыню. Доведите мой приказ до солдат. — Комета начала складывать карты, показывая, что совещание закончено…
 

* * *

 
      Медная Скала оказалась даже не поселком, а группой домишек, в которых жили несколько семей кентавров. Здесь отряд Кометы уже поджидали двое проводников — кентавров из пустыни. От своих собратьев они отличались поджарым телосложением и длинными ногами. Кроме того, местные кентавры имели при себе большие шерстяные одеяла песочного цвета, которые скатывали в рулоны и перевязывали через плечо. «По ночам в пустыне холодно,» — объяснили они такое чудо, как наличие одежды у кентавров.
      Эти слова заставили Комету задуматься о дополнительном снабжении своего отряда. Люди, фавны и прыгунки носили брюки и рубахи, зачастую дополненные куртками либо безрукавками. К тому же, тела фавнов и прыгунков были покрыты шерстью, хоть и недлинной, но довольно густой. А вот кентавры, которые составляли большинство отряда и являлись наиболее умелыми воинами, ходили совершенно обнаженными. Следовало заранее позаботиться о здоровье солдат.
      Комета решила задержаться в Медной Скале и отправила Гарбискула в ближайший город за теплой одеждой и одеялами. Алиний отправился вместе с ним, чтобы пополнить свой запас лекарств и перевязочных средств. Девушка рассчитывала на то, что люди доберутся до этого места не ранее, чем через восемь-девять дней.
      Пока заготовители охотились в окрестных лесах и коптили мясо, Комета вызнала у проводников все, что те сочли возможным рассказать. Обитатели пустыни оказались довольно скрытными. Они быстро сообразили, зачем девушка заносит на куски ткани рисунки и значки, и не торопились открывать ей все тайные тропы.
      Временный лагерь, разбитый возле Медной Скалы, жил обычной жизнью. Солдаты совершенствовали владение оружием (особенно огнестрельным), отсыпались после утомительных маршей, играли в различные игры.
      Проходя по лагерю, Комета с удовольствием слушала обращенные к ней приветственные крики. Все были уверены, что война приближается к концу, причем в ее исходе никто из холмогорцев не сомневался.
      Даже Комета поддалась всеобщему победно-приподнятому настроению. Ей казалось, что все учтено и все находится под контролем. До встречи с Зукхилом и с армией Холмогорья оставалось около недели. А после этого она во главе многотысячного войска погонит людей к Побережью и сбросит их в воды Междуземного пролива…
      Ее красивые мечты нарушило появление задыхавшегося от бешеной скачки кентавра. Это был один из тех наблюдателей, которые остались на равнине для того, чтобы сообщить о появлении человеческой армии.
      — Кавалерия! — хрипло прокричал кентавр. — Сюда идет кавалерия!
      — Какая кавалерия?! Откуда?!
      — С востока. Больше тысячи всадников. До их подхода осталось около часа!
      — Общая тревога! — приказала Комета. — Забираем с собой пищу, одежду и оружие. Все остальное придется бросить.
      Лагерь зашумел и забурлил. Не прошло и десяти минут, как первые отряды двинулись в сторону пустыни.
      Комета, Хрумпин и несколько офицеров (в том числе и Адонсо Калтрадский) оставались в лагере до тех пор, пока его не покинул последний солдат. От былой радости девушки не осталось и следа. Она с горечью смотрела на брошенные телеги обоза.
      — Во всем виновата моя глупая самонадеянность, — тихо произнесла она.
      — Не вини себя, — попытался ее утешить Адонсо. — Никто не мог знать заранее…
      — ЗНАТЬ — не мог ни кто! — довольно резко оборвала его Комета. — Но ПРЕДПОЛОЖИТЬ — была обязана Я! Это же так логично! Герцог Лапралдийский совсем не так глуп, как мне хотелось бы. Вместо того, чтобы направить на нас всю свою громоздкую армию, отягощенную пехотой и артиллерией, он выслал вперед кавалерию.
      — Кстати, о кавалерии, — с волнением сказал один из сопровождавших девушку кентавров. — Она приближается.
      Действительно, вдалеке показалось быстро увеличивавшееся облако пыли.
      — Пора уходить, — произнесла Комета, пришпоривая лошадь.
      Кентавры и Адонсо поскакали вместе с ней. Через некоторое время они догнали арьергард своего отряда.
      — Слишком заметный след, — показала Комета на широкую полосу утоптанной травы и взрытый копытами песок. — Надо свернуть на каменистую почву.
      Она поскакала в начало колонны, где обратилась к проводникам:
      — Когда начнутся камни? Люди легко разглядят наши следы на песке и траве. Нам не удастся от них оторваться.
      — До каменистых предгорий еще полдня пути.
      — Это плохо… — Комета привстала на стременах и осмотрела окрестности.
      — Что ты ищешь? — спросил Хрумпин.
      — Сражение неизбежно. Я ищу хоть что-нибудь, что поможет нам отбить атаку кавалерии. Тысяча пехотинцев может победить тысячу всадников только на очень хорошей позиции. Мне нужен овраг, крутой косогор, лощина — в общем, хоть что-нибудь, что может служить защитой от конных воинов.
      Адонсо также приподнялся в седле, огляделся и показал рукой вперед и чуть вправо:
      — Мне кажется, я вижу какую-то темную полоску.
      Комета присмотрелась и приказала:
      — Что бы это ни было, сворачиваем в ту сторону.
      Отряд повернул в указанном направлении. Комета с офицерами поскакала вперед, чтобы выбрать позицию для боя.
      Темной полосой оказались плотные заросли сухих колючих кустов высотой с человеческий рост, которые тянулись вдоль русла пересохшей реки. Вернее сказать, почти пересохшей. Сквозь кусты Комета разглядела узкий ручеек, глубина которого не превышала половины копыта кентавра.
      — Отлично! — обрадовалась девушка. — Это именно то, что нужно! Рубите кусты и складывайте из них вал перед руслом.
      Подавая пример, она спрыгнула с лошади, выхватила шпагу и принялась рубить под корень жесткие ветвистые растения. К ней присоединились все, кто находился рядом.
      Число работавших увеличивалось по мере того, как походная колонна разворачивалась вдоль русла.
      Комета, как и прочие воины, время от времени оглядывалась назад, чтобы по облаку пыли определить расстояние до приближавшейся вражеской кавалерии.
      — Быстрее! — кричала она. — Время на исходе!
      Но и без ее напоминаний все солдаты понимали, что от того, насколько высоким получится защитный вал, зависит не только победа, но и сама их жизнь.
      Когда вдали уже можно было рассмотреть первых всадников, выглядевших, как черные точки на бежево-песчаном фоне, вал вырос до уровня груди рослого кентавра, в ширину достиг трех шагов, а по фронту растянулся настолько, что за ним мог укрыться весь отряд.
      — Хватит, довольно! — приказала Комета. — На большее у нас нет времени. Кентавры, спуститесь в русло, чтобы люди вас не увидели. Стрелки, рассредоточьтесь вдоль вала, ложитесь на землю и приготовьтесь стрелять по моему приказу.
      Все подразделения ее маленькой армии четко выполнили приказ. Не зря Комета требовала от своих воинов постоянных тренировок. Не прошло и нескольких минут, как кентавры скрылись в пологом, но достаточно глубоком русле, а фавны, прыгунки и люди залегли наверху.
      На ногах остались стоять только Комета, Хрумпин, Адонсо и несколько офицеров. Девушка с невольным замиранием сердца следила за тем, как приближаются враги, как они разворачивают строй и готовятся к бою. Ей предстояло сразиться с опытными и хорошо вооруженными солдатами, закованными в латы, уверенными в своей силе и непобедимости.
      Своим острым зрением Комета рассмотрела того, кто возглавлял кавалеристов. Это был ее старый знакомый, маркиз Гармио Каррисанский, которого она взяла в плен в Тазаране и отправила с дерзким вызовом к герцогу Лапралдийскому. Молодой маркиз Каррисанский размахивал обнаженной шпагой и что-то кричал своим всадникам, но Комета не могла расслышать слов вначале из-за дальности расстояния, а затем из-за топота тысяч копыт, которые сотрясали землю и заглушали все остальные звуки.
      Больше всего Комету беспокоило, смогут ли ее солдаты выдержать это психологическое напряжение? Нелюди привыкли бросаться в бой, подбадривая друг друга и самих себя громкими криками. Теперь же им нужно было затаиться и молча лежать на земле, ожидая приказа командиров.
      Но не только холмогорцы оказались в непривычных для себя условиях. Кавалеристы человеческой армии также были смущены, не видя перед собой противника. Они двигались ровными колоннами, держа пистолеты наготове и приготовившись открыть огонь, но не могли понять, куда целиться и в кого стрелять.
      Несовершенство огнестрельного оружия в этом мире пока не заставило солдат зарываться в землю, прокладывать траншеи и окопы. Армии продолжали сражаться плотными линейными построениями, повторяя тактику «доогнестрельного» копейно-щитового сомкнутого строя. Но сейчас атаковавшие всадники видели перед собой лишь вал из колючих кустов, а не изготовившегося к бою врага. Это было необычно, непривычно, а потому настораживало и пугало.
      Тем не менее, маркиз Гармио Каррисанский и офицеры продолжали атаку, и вскоре кавалерия приблизилась к позициям отряда Кометы на расстояние прицельного выстрела из ружья.
      — Леди Комета, чего ты ждешь?! — нервно вскричал Хрумпин.
      Девушка дождалась, когда расстояние между валом и первыми всадниками сократиться до сорока шагов, и только тогда громко скомандовала:
      — Огонь! Беглый огонь!
      Ее стрелки вскочили с радостными криками. Прогремел первый общий залп. С такого близкого расстояния не могли промахнуться даже самые неопытные солдаты. Каждая пуля нашла цель, поразив либо всадника, либо лошадь. Первые ряды кавалерии были выкошены смертоносной свинцовой косой.
      — Беглый огонь! — повторила приказ Комета, и ее слова младшие офицеры передали по всей линии фронта.
      Холмогорцы еще недостаточно освоили огнестрельное оружие, поэтому тактика «караколе» была для них недоступна. Кто-то заряжал оружие быстрее, кто-то медленнее. Но Комета и не стремилась повторять способ боя регулярной человеческой пехоты. Вместо этого ее стрелки образовали рассыпной строй, ведя огонь и стоя, и с колен, и лежа — через отверстия в переплетении веток. Выстрелы гремели беспрестанно, слившись в один монотонный гул.
      Ответные пистолетные залпы всадников не наносили холмогорцам значительного урона, так как неуклюжее фитильное оружие не было предназначено для стрельбы по отдельным мишеням. Оно было хорошо только против плотного строя.
      Обогнув своих павших товарищей, всадники по инерции проскакали вперед и уперлись в колючее заграждение. И тут лошади отказались двигаться дальше. Отягощенные всадниками в металлических кирасах и шлемах, они не могли перепрыгнуть завал. Возникла толчея. Холмогорцы стреляли практически в упор, тогда как кавалеристы для перезарядки пистолетов должны были отходить назад, придерживаясь своей вымуштрованной тактики «караколе».
      Маркиз Каррисанский (благоразумно державшийся позади своего отряда) отдал приказ:
      — Прекратить огонь! В клинковую атаку!
      Но солдаты не могли заставить лошадей скакать вперед и своими телами проламывать колючее заграждение. Пороховой дым заволок поле боя, так что вскоре стрелкам пришлось палить наугад, ориентируясь только по теням вражеских всадников.
      Комета поняла, что наступил решающий момент сражения. Невзирая на свистевшие вокруг нее пули, она вскочила в седло и подала сигнал кентаврам, спрятавшимся в русле высохшей реки:
      — Вперед, в атаку!
      В ответ раздался единый рев:
      — Холмогорье!
      На несколько мгновений этот боевой клич перекрыл грохот сражения.
      Большинство кентавров было вооружено луками, так как в их руках это оружие было более смертоносным, чем новомодные ружья. Они выстрелили навесом поверх голов солдат первых рядов, и через несколько мгновений туча стрел накрыла кавалеристов.
      Самые сильные кентавры перескочили через вал и врубились в ряды всадников, оглушительно завывая, пугая лошадей и круша вражеских солдат огромными топорами и секирами. Другие воины Кометы быстро расчистили проходы в колючих кустах, и отряд обрушился на людей всеми своими силами.
      Не видя за клубами дыма, кто и в каком количестве нападает, люди запаниковали. Если бы офицеры бросились вперед в контратаку и увлекли солдат за собой, то, возможно, отряд Кометы потерпел бы поражение. Но благородные дворяне первыми развернули лошадей и обратились в бегство. Возможно, они решили, что попали в засаду, и что им противостоит вся армия Холмогорья.
      Поражение кавалерии было полным и сокрушительным. Всадники мчались прочь, нахлестывая своих скакунов плетками и подгоняя шпорами. Кентавры преследовали их, на ходу стреляя из луков. Теперь Комете пришлось беспокоиться о том, чтобы ее воины в горячке битвы не увлеклись преследованием и сами не попали в засаду. Впрочем, даже самые быстроногие кентавры не могли состязаться в скорости с отборными кавалерийскими скакунами. Так что вскоре преследователи вернулись назад, уставшие и запыхавшиеся, но переполненные радостным возбуждением.
      Комета приказала снова строиться в походный порядок и продолжать движение вглубь пустыни. Ее слова вызвали у солдат недоумение, граничившее с возмущением. Лишь авторитет «светлого воплощения» удержал их от открытого неповиновения.
      Общее мнение выразил Ваксар, кентавр из ее родной деревни, который знал Комету еще до ее преображения и потому осмеливался с ней спорить:
      — Леди Комета, мы только что одержали первую настоящую победу над людьми. Мы разбили их в открытом бою. Почему же мы сами бежим, а не преследуем убегающих врагов?
      Комета рассмеялась, словно услышала смешную шутку:
      — О какой победе ты говоришь, Ваксар? Да, поле боя осталось за нами. Да, наши солдаты сражались мужественно и яростно. Но это не победа над людьми. Это лишь небольшой успех в большой войне.
      Девушка поехала вдоль строя, обращаясь к солдатам и офицерам:
      — Сегодня вы доказали, что люди могут быть разбиты! За это честь вам и слава. Но краткий успех не должен вскружить вам голову. Мы отбили атаку кавалерии, но следом за ней движется регулярная пехота и артиллерия. Или вы считаете, что способны сразиться со всей человеческой армией? Я верю в вашу готовность погибнуть за свободу родного Холмогорья, но не собираюсь вести вас на бессмысленную бойню.
      Эти слова заставили воинов опомниться и призадуматься.
      Хрумпин с едва скрываемым гневом обратился с воинам:
      — Разве вы забыли, что сегодняшней победой вы обязаны Леди Комете? Без нее люди вас бы разогнали, как стадо баранов. И как вы осмеливаетесь сомневаться в ее приказах? Вы хотите изгнать захватчиков из Холмогорья? Так почему вы не подчиняетесь «светлому воплощению»? Только Леди Комета может привести вас не к временной, а к окончательной победе над людьми!
      После таких слов даже самые горячие сторонники продолжения преследования стыдливо опустили глаза.
      — Мы верим тебе, Леди Комета! — послышались первые робкие выкрики.
      — Да здравствует Леди Комета! — раздались голоса погромче.
      А через несколько минут все воины дружно выкрикивали:
      — Леди Комета! Леди Комета!
      Девушка ехала вдоль марширующей колонны и купалась в этих звуках.
      Время от времени оборачиваясь, она встречала преданный и восхищенный взгляд Адонсо Калтрадского, которому до сих пор не могла (или боялась?) полностью довериться…
 

* * *

 
      Дорога через безводные пустыни и каменные нагорья оказалась тяжелой, но не непреодолимой. Проводники вели отряд по пескам и ущельям от оазиса к оазису. Даже погода благоприятствовала путешественникам. Ночи были довольно теплые, так что теплые вещи (которыми отряд так и не успел запастись) не потребовались. Хрумпин, разумеется, приписал эту удачу «светлому воплощению». О том, что из-за просчета Кометы отряд едва не был разбит, никто даже не задумывался. Наоборот, очередная победа над людьми вознесла девушку на новую высоту.
      Через восемь дней отряд Кометы обошел человеческую армию и соединился с основной армией Холмогорья, которую возглавлял кентавр Зукхил.
      Безо всякого удивления Комета узнала о том, что известие о победе над кавалерией маркиза Гармио Каррисанского дошло до армии раньше, чем сам одержавший победу отряд. Пока они двигались окружным путем по пустыне, купцы и торговцы уже успели разнести эту весть едва ли не по половине Холмогорья.
      Героям-победителям устроили торжественную встречу. Вся армия Зукхила выстроилась вдоль дороги. Уставшие и отощавшие солдаты Кометы шли по живому коридору, гордо подняв головы и чеканя шаг, подобно настоящим регулярным пехотинцам.
      Зукхил и офицеры его штаба радостно приветствовали Комету и ее соратников. Больше никто не сомневался в том, что девушка — истинное «светлое воплощение».
      — Леди Комета! Да здравствует Леди Комета! — казалось, что эти крики разносятся на несколько лиг вокруг.
      Хрумпин подскочил к девушке:
      — Смотри, там мой племянник Махир и воины из твоей родной деревни!
      Действительно, к армии Зукхила присоединились добровольцы из Горной страны: кентавры, горные копатели и древоточцы. Комета заметила в толпе встречавших несколько знакомых лиц, но матушки Гордолы не разглядела, как ни старалась.
      К своему стыду, в глубине души девушка даже обрадовалась тому, что ее приемная мать осталась далеко в горах. Леди Комета — «светлое воплощение» и героиня Холмогорья — не могла позволить себе личных душевных переживаний. Они отвлекали бы ее от возложенной на себя миссии — освобождения Родины от захватчиков.
      Когда триумфальное шествие закончилось, и вся армия Холмогорья построилась на большом поле, Комета на лошади объехала ряды восторженно глядевших на нее солдат. За последнее время она произнесла столько речей, что нужные лозунги сами слетали с языка.
      — Злобный и коварный враг продолжает топтать нашу родную землю! Но теперь мы знаем, что его можно победить! Наше мужество и сплоченность ведут нас от одной победы к другой! Впереди нас ждут суровые испытания, но мы преодолеем их и победим, как уже побеждали не раз! Мы должны гнать людей прочь из Холмогорья до тех пор, пока не сбросим их в Междуземный пролив! Если же алчные человеческие короли и кровожадная Триединая церковь продолжат вынашивать коварные планы, если они еще раз хотя бы помыслят о том, чтобы захватить нашу Родину, то мы нанесем удар по Западному материку! Для этого у нас есть и сила, и решимость, и воля! Мы не успокоимся и не сложим оружие, пока существует угроза нового вторжения! Мы разгромим людей на их собственной территории!
      Последнее заявление было встречено дружным ликующим ревом. О подобной возможности нелюди до сих пор даже не задумывались. Но теперь в сердцах холмогорцев разгорелось пламя, зажженное словами Кометы. Они были настолько захвачены грандиозными планами, что их исполнение уже не казалось невозможным.
      — Леди Комета, наше священное «светлое воплощение», указала нам путь к победе! — вскричал Зукхил. — Поклянемся, что не отступим и не предадим идеалов свободы и независимости!
      — Клянемся! — поддержали кентавра солдаты.
      У Кометы промелькнула мысль, что не так давно она уже слышала подобные слова. Кажется, это было в Велпасии.