— Привет, отец, — улыбнулся Гензо. — Это Найя Кай… — Он повернулся к Найе: — Как ты говорила?
      — Найя Кайдавар, — девочке было несколько обидно, что Гензо забыл родовое имя баронов морского народа.
      — А это мой отец — Гельн Беньтиат, он первый помощник Старшего Табунщика…
      Найя не знала, насколько высоко это звание, поэтому сделала реверанс, которому научила ее мама.
      — …И братья, — продолжил Гензо, — Диклияр, Ормьин, Ластьен и Льогги.
      — Очень приятно познакомиться, — повторила реверанс Найя.
      Гельн Беньтиат огладил свою клиновидную бороду и улыбнулся:
      — Нам тоже очень приятно принимать у себя в гостях столь милую девочку из морского народа.
      — Благодарю вас… — Найя заколебалась, назвать ли зиганьера «господин», «мессир» или «владетельный дюк», но потом нашла выход из положения: — Благодарю вас, первый помощник Старшего Табунщика.
      Зиганьер одобрительно покачал головой, а затем, повернувшись ко входу в повозку, прокричал:
      — Дильяна, мы вернулись!
      Из-за полога ответил женский голос, принадлежавший, несомненно, матери Гензо:
      — Слышу, дорогой. Сейчас сниму с огня котелок и выйду.
      Полог повозки откинулся, и на землю также легко, как раньше Гензо, спрыгнула высокая стройная женщина в переливающемся муаровом алом платье. Найя невольно залюбовалась ее горделивой осанкой, распущенными по плечам черными вьющимися волосами и красивым точеным лицом. Не могла она не заметить и то, что шею, запястья и щиколотки женщины украшали многочисленные золотые украшения: цепочки и браслеты.
      Женщина, ничуть не смущаясь детей и многочисленных людей вокруг, крепко поцеловала в губы своего мужа Гельна, и лишь потом обратила взгляд своих больших черных глаз на Найю.
      — Если бы я знала, какая красавица зашла к нам в гости, я бы еще раньше бросила все дела. Понравился ли тебе отвар оживика и лепешки?
      — О, да! — Найя сделала самый глубокий реверанс, который дозволял этикет морского народа. — Ваша еда просто восхитительна. Большое спасибо за угощение.
      Все зиганьеры одобрительно заулыбались.
      Дильяна показала на небо.
      — Через час стемнеет. Останешься ли ты ночевать вместе с нами, или отправишься домой?
      Найя испуганно подняла голову. Увы, это была правда. Солнце неумолимо клонилось к горизонту.
      — Мне было очень хорошо с вами, но я должна возвращаться домой. Мои родители, наверное, уже беспокоятся.
      Про себя же Найя подумала: «Беспокоятся — это еще мягко сказано. Сейчас, пожалуй, вверх дном перевернут не только весь замок, но и город с портом в придачу. Я не удивлюсь, если отец уже ведет свою дружину сюда, в лагерь зиганьеров.»
      Поэтому она начала быстро прощаться.
      — Я провожу тебя, — сказал Гензо.
      Найя не нашла в себе сил, чтобы отказаться. Поэтому, сопровождаемая прощальными криками всего семейства Беньтиат, вместе с Гензо быстро зашагала в сторону побережья.
      Теперь, спустя пять лет, Найя уже не помнила, о чем они говорили с Гензо по дороге. Впрочем, это было не так уж и важно. Прежде чем расстаться, они долго держали друг друга за руки и смотрели в глаза. И молчали.
      Найя уже в десять лет была не настолько наивна, чтобы позволить зиганьеру провожать себя до ворот замка. Они расстались на окраине города, пообещав друг другу, что встретятся завтра снова и вместе отправятся смотреть цирковое представление. Но этого не произошло.
      Гнев родителей Найи оказался намного выше того предела, на который рассчитывала девочка, хотя она и не рассказала им всего, что произошло с ней в течение этого дня. Все десять дней, когда лагерь зиганьеров располагался возле города, все время, в течение которого происходили оживленная торговля, цирковые представления и веселые соревнования, Найя просидела под замком в своих покоях. Это было очень похоже на тюремное заключение.
      Спустя три дня после того, как зиганьеры уехали в свои бескрайние степи, Найю выпустили на свободу. А еще через пять дней девочка случайно услышала разговор родителей.
      — Я отправила письмо своей троюродной тете — матроне Раймилне, — говорила баронесса Аймарилла. — Гейту уже три года. Я не хочу, чтобы он вырос таким же безответственным, как Найя.
      Барон Гайан Кайдавар не был столь суров:
      — Дорогая, наша дочь не виновата. Просто ее вовремя не научили… не объяснили.
      — Да, наверное, в этом есть и моя вина, — голос Аймариллы слегка дрогнул. — Я столько сил отдавала ведению хозяйства, что девочка совсем отбилась от рук. Но ничего, Раймилна все исправит. Она не оставит наших детей ни на минуту. Они попадут в хорошие руки.
      — Будем на это надеяться, — Найя услышала звук поцелуя. — Наши дети нас больше не огорчат…
      Найя тихо, на цыпочках, поспешила удалиться. Ее душили слезы. Но только добравшись до своей кровати, она дала им волю.
      …Да, годы детства пролетели слишком быстро. Не так-то много осталось у Найи приятных воспоминаний. А мальчик по имени Гензо Беньтиат — самое сокровенное, самое дорогое из них. И самое последнее. Ведь вскоре в замке поселилась Раймилна, и жизнь наследников барона Кайдавара превратилась в ежедневный монотонный кошмар…
 

* * *

 
      От воспоминаний Найю отвлек голос матроны:
      — Отойдите от окон, дети. Гейт, чтобы утихло твое необоснованное возбуждение, расскажи нам с Найей, почему каждые пять лет зиганьеры приезжают к побережью нашего океана?
      Выражение «нам с Найей» очень часто звучало из уст Раймилны. Таким образом она не только возлагала на Гейта двойную ответственность, но и подключала Найю к воспитанию брата. Матрона считала, что это очень мудрая и продуманная политика. У детей мнение было прямо противоположное.
      — Потому что им так хочется, — уверенно ответил мальчик.
      — Неправильно! — в голосе Раймилны появились нотки злорадства. — Гейт, какие науки самые главные для баронов морского народа?
      Этому мальчика учили с самого раннего детства. Поэтому без запинки он отбарабанил:
      — История, география, политика, экономика и стратегия.
      — Ну что же, неплохо. Тогда начни, пожалуйста, с истории.
      — С истории? Мы, морской народ, заняли эту землю пять поколений назад. Наша родина — на юге, на Базайском архипелаге…
      — Ты уже перешел к географии, — вставила Раймилна.
      Не обращая внимания на это слегка ядовитое замечание, Гейт продолжил:
      — На острове Дадрапрайт находится столица нашей страны. И сейчас там правит король Лайлот Третий. Ему подчиняются бароны и флотоводцы морского народа. Бароны защищают земли, а флотоводцы охраняют морские пути. Наш отец Гайан Кайдавар обязан контролировать берег от мыса Пардабай до устья реки Жилюй. Для этого строятся крепости, куется оружие, мобилизуется местное население…
      — И когда-нибудь тебе тоже придется заниматься охраной границы, — напомнила матрона. Она считала своей главной обязанностью воспитание у наследников чувств долга и ответственности перед морским народом.
       — Да, да, — легко согласила Гейт, не особенно задумываясь над смыслом сказанного. — Так мне продолжать?
      — Несомненно, молодой барон. Ваш рассказ так полон, ваши мысли так мудры и глубоки, что нам с Найей не терпится услышать продолжение. Только не забывайте, пожалуйста, что спрашивала-то я про зиганьеров.
      — Про зиганьеров? А-а-а, про зиганьеров… — Гейт наморщил лоб. — Зиганьеры — это племена степных кочевников. Они кочуют с места на место, нигде надолго не останавливаются. Их скот быстро съедает всю траву, и им надо искать новые пастбища.
      — Искать?
      — Ну, ладно, не искать. Каждый клан зиганьеров уже многие столетия придерживается определенного маршрута в степи. Вот почему один из кланов раз в пять лет приближается к нашему берегу, чтобы обменяться товарами.
      — Очень хорошо! — на этот раз, кажется, похвала Раймилны была искренней. — А откуда мы знаем все о зиганьерах?
      — От них самих.
      — А можем ли мы верить тому, что сообщает о себе потенциальный враг?
      — Нет! — четко ответил Гейт.
      Найя спросила матрону:
      — Почему все считают зиганьеров врагами? Они ни разу не воевали с морским народом. Скорее нам следует опасаться простолюдинов. Мы же завоевали их землю.
      — Мы ее не завоевали, — внушительно произнесла Раймилна, тем самым как бы вовлекая детей во всеобщий заговор лжи. — Мы защищаем простолюдинов от опасностей. От тех же зиганьеров, к примеру. Разве я не рассказывала вам о том, что происходит в степях на самом деле? Зиганьеры — не мирные пастухи. Они — воины, постоянно сражающиеся друг с другом и с соседними народами. Они устраивают набеги на тех, кого считают слабее себя, захватывают скот, ценности и рабов.
      Найя уже слышала эти истории, которые считала такими же лживыми, как и утверждение, что морской народ «защищает» простолюдинов.
      Поэтому, сдерживая улыбку, она решила обернуть аргументы матроны против нее самой:
      — Можем ли мы верить людям, которые обвиняют зиганьеров во всех этих преступлениях?
      — Когда живешь в окружении врагов, верить надо в самое худшее, — наставительно произнесла Раймилна.
      — А я считаю, что зиганьеры — это добрые и открытые люди, — сказала Найя. — А наговаривают на них те, кто сам носит в груди злое завистливое сердце. С зиганьерами надо дружить. Тогда морской народ укрепит свои границы и станет вдвое сильнее.
      — Это точно! — воскликнул Гейт, восторженно глядя на старшую сестру. Он пока еще не решался произносить слова: «Я считаю, что…»
      Но матрона Раймилна не пришла в восторг от самостоятельности суждений юной баронессы. Тем не менее она решила оставить строгую отповедь до более подходящего случая.
      Раймилна встала и трижды хлопнула в ладоши:
      — Гейт и Найя! Мы продолжим этот разговор сегодня же вечером. А сейчас вам надо приготовиться к приему послов зиганьеров. Ваши родители будут ждать вас в Главном зале для приемов. Не опаздывайте! Когда герольды на воротных башнях затрубят, это будет означать, что всадники въезжают в замок. К этому времени вы уже должны быть в Главном зале. Вам ясно?
      — Ясно, — хором ответили дети.
      — Тогда отправляйтесь в свои покои и наденьте праздничную одежду, которую я приготовила для вас три дня назад. Сохраняйте достоинство, не торопитесь, но и не мешкайте. Каждая минута опоздания будет означать для вас один день без сладкого. Ясно?
      — Ясно, — повторили Гейт и Найя.
      — Я вас больше не задерживаю. Идите!
      Выйдя из комнаты, девушка шлепнула своего брата пониже спины:
      — Кто последний добежит до своих покоев — тот жирный ленивый тюлень!
      Стараясь ступать тихо, чтобы не услышала оставшаяся в комнате матрона, они вихрем помчались по коридору.
 

* * *

 
      Когда трубы герольдов издали медно-звонкие трели, возвещая о том, что послы зиганьеров проехали через ворота замка, все семейство Кайдавар уже находилось в Главном зале. Там же собрались лучшие воины Избранной Дружины, советники, герольды и оказавшиеся в это время в городе купцы из морского народа.
      Барон Гайан Кайдавар и его жена Аймарилла сидели на тронах, сделанных из голубого дерева, растущего только на южных островах Базайского архипелага. Найя и Гейт стояли рядом с троном отца. Прочие гости располагались за их спинами полукругом в соответствии с древностью родов и званиями. Блеск начищенных лат мужчин должен был показать зиганьерам силу морского народа, а дорогие платья женщин — продемонстрировать богатство.
      Мажордом стукнул символическим позолоченным ключом в гонг и объявил:
      — Послы зиганьеров почтительно и смиренно просят аудиенции у барона Гайана Кайдавара, владетельного дюка морского народа, получившего милость и одобрение во всех своих делах от короля Лайлота Третьего.
      После этого все разговоры смолкли. Стражники распахнули тяжелые створки парадных ворот, и в Главный зал вошли представители степного народа.
      Зиганьеров было шестеро. Они были одеты почти также, как и в прошлый свой приезд: черные сапоги из лакированной кожи, широкие алые шаровары и свободные разноцветные рубахи. Широкополые шляпы послы держали в руках, наверное, сняв перед входом в замок. На лицах зиганьеров не было видно ни почтительности, ни смирения, о которых говорил мажордом.
      Найя не ожидала, что при виде этих сынов вольного степного простора ее сердце забьется с утроенной скоростью. Но оказалось, что впечатления далекого детства еще живут в ее душе. Найе почудилось, что лица двоих послов — самого старого и самого молодого — ей знакомы.
      Один из герольдов, сопровождавших зиганьеров, развернул свиток и огласил состав посольства:
      — Гельн Беньтиат, Старший Табунщик клана Кань. Диклияр Беньтиат, второй помощник Старшего Табунщика. Зальдо Мальтори, Первый Охотник клана Кань. Катьяр Китональ, Главный Механик клана Кань. Мьякш Ниуль, Наставник Следопытов клана Кань. Гензо Беньтиат, доверенный ученик Наставника Следопытов.
      Каждый из названных зиганьеров делал шаг вперед, низко кланялся и изящно взмахивал своей шляпой с длинными белыми перьями. Другой герольд из свиты барона выступил навстречу и начал перечислять имена и титулы представителей морского народа.
      Найя этого уже не слышала. Она забыла обо всем на свете, не в силах оторвать глаз от молодого зиганьера. Гензо вырос, возмужал и превратился в статного юношу с широкой грудью и узкими бедрами. Он был необыкновенно красив, но красив той красотой, которую принято называть «порочной». Однако в языке морского народа не было подобного слова. Тем более, Найя никогда не применила бы такое определение к Гензо Беньтиату, воспоминания о котором целых пять лет томили ее душу.
      Гензо также не отрывал своих черных пламенных глаз от Найи. Девушка почувствовала, что по ее щекам разливается румянец. Она даже сделала шаг вперед, словно невольно собиралась броситься навстречу своей ожившей мечте.
      Стоящий рядом Гейт дотронулся до руки сестры и прошептал, не поворачивая головы:
      — Что с тобой? Не шевелись, Чудовище настороже.
      Кого он подразумевал под прозвищем «Чудовище», догадаться было нетрудно. Найя почти физически ощутила, что ее затылок буравит колючий взгляд матроны Раймилны, которая по праву воспитательницы наследников стояла сразу позади тронов.
      Девушка сумела сдержать свой порыв, но ее сердце уже было полно любовного жара, который своим дымом заволакивал сознание и застилал глаза розовой пеленой.
      Тем временем совместное знакомство состоялось. По сигналу мажордома слуги начали вносить в Главный зал столы, на которых уже были расставлены кушанья и напитки. Эта работа требовала не только ловкости, но и немалой физической силы, так как столы были большие, сколоченные из толстых досок, а нести их приходилось очень осторожно, чтобы ничего не уронить и не расплескать по дороге.
      Но слуги, набранные среди простолюдинов, были отлично вышколены. Поэтому в течение десяти минут Главный зал превратился в святилище бога чревоугодия и виноделия. Барон и баронесса, не вставая со своих тронов, оказались во главе длинного стола, составленного как бы из отдельных секций. Остальным пришлось самостоятельно рассаживаться на принесенные вслед за столами стулья.
      Найя и Гейт, разумеется, расположились возле родителей. Посольство зиганьеров разместилось с противоположной стороны стола. Поэтому между Найей и Гензо оказалось не меньше тридцати человек, так что они не могли не только поговорить, но даже обменяться взглядами.
      Найя механически ела и пила, не слыша тостов, которые произносились за столом, не видя обеспокоенных взглядов, которые устремляла на нее мать. Все ее мысли были обращены к дальнему концу стола, невидимому и недоступному.
      Наследники барона Кайдавар еще ни разу не присутствовали на торжествах подобного уровня. Поэтому для них большим сюрпризом стало то, что в Главном зале через некоторое время появились музыканты и заиграли веселые танцевальные мелодии. Люди вставали из-за столов, чтобы принять участие в общем веселье. Кольчуги дружинников ритмично позвякивали в такт музыке, украшения дам сверкали и переливались в свете ярких светильников.
      Найя стряхнула оцепенение. Она и не могла и мечтать о таком счастье. Казалось, что она попала в сказку, когда исполняются самые сокровенные желания.
      Решившись на ПОСТУПОК, Найя поднялась и направилась в другой конец зала. Спиной она чувствовала взгляды родителей, брата и особенно матроны Раймилны. Больше всего девушка боялась, что сейчас кто-нибудь из родных попытается остановить ее или помешает выполнить задуманное. В этом случае она не могла ручаться за последствия. А матрона, возможно, пожалела бы о том, что когда-то приехала в замок Кайдавар.
      Но никто не воспрепятствовал Найе. Ведь на самом деле большая часть собравшихся просто не обращала на нее внимания. А мать и отец не придали особого значения тому, что дочь встала из-за стола. В конце-то концов, мало ли куда может отправиться молодая девушка после двух больших бокалов легкого белого вина?
      Когда же Найя приблизилась к зиганьерам, исправлять все было поздно. Послы весело хлопали в ладоши, но сами не танцевали.
      Найя протянула руку Гензо:
      — Пошли?
      Лишь долю мгновения длилось удивление юноши. Затем он встал и осторожно коснулся ладони юной баронессы:
      — Я не смел на это надеяться.
      Найя смущенно улыбнулась:
      — Я тоже.
      И они закружились в танце, глядя в глаза друг друга.
      Затянувшееся молчание решил нарушить Гензо:
      — Подумать только, мы не виделись пять лет, а у меня такое чувство, что мы расстались только вчера.
      — И мне тоже так кажется.
      — А ведь я не знал вначале, что ты дочь барона. Но когда ты не пришла в наш лагерь, как мы договаривались, я начал искать тебя в городе. Там-то мне и сказали, кто ты такая. Я пытался попасть в замок, но меня не пустили. Что я только не делал… — Гензо смущенно потупился, словно испытывал вину за недостаточную настойчивость.
      — Я тоже очень хотела тебя увидеть. Но родители посадили меня под замок.
      — Под замок?! — В глазах Гензо сочувствие смешалось с ужасом. — Это же ужасно! Я бы не прожил взаперти ни одного дня.
      Найя была тронута его словами:
      — А я привыкла. Только по ночам бывает очень одиноко.
      — Больше ты не будешь одинока, — уверенно произнес Гензо.
      Душа Найи готова была согласиться с этим утверждением. А рассудок, который напоминал, что зиганьеры проведут здесь всего десять дней, а затем вновь растворятся в бескрайних степных просторах, был заглушен стуком любящего сердца и кипением горячей юной крови.
      Юноша и девушка даже не заметили, что музыканты уже сыграли несколько разных мелодий — как быстрых, так и медленных. Они продолжали кружиться в своем особом ритме, понятном только им двоим, существующем только для них.
      Эту идиллию прервал Гейт, дернувший Найю за рукав:
      — Ты что, совсем голову потеряла? Родители в шоке, Чудовище в ярости. Да и кое-кто из Избранной дружины косо поглядывает на вас.
      — Это мой брат Гейт, — представила мальчика Найя, совершенно забыв, что герольды уже объявляли их имена и титулы.
      — Я рад познакомиться с молодым бароном Кайдаваром, — уважительно, но без всякого подобострастия сказал Гензо, протягивая Гейту руку.
      Мальчик с восторгом пожал ладонь вольного зиганьера:
      — Ого, какая сильная. А сила тебе пригодится, если ты захочешь принять вызов Кайла Вайнара.
      Найя обернулась и увидела матрону Раймилну, стоящую рядом с молодым воином Избранной Дружины. За последний год двадцатилетний Кайл уже не раз пытался привлечь внимание дочери барона. Некоторое время назад Найя даже готова была признать, что он чем-то похож на Гензо. Но теперь, встретив свою истинную любовь, она поняла, что дружинник морского народа — всего лишь слабое подобие вольного зиганьера.
      Найя с деланным безразличием оглядела этих двоих, хотя внутри нее все кипело от гнева. Она не сомневалась, что Раймилна и Вайнар затевают что-то против ее любимого Гензо.
      Стараясь не подавать вида, что обеспокоена, девушка шутливо взъерошила волосы на голове своего брата:
      — Спасибо за предупреждение, Гейт. Постарайся отвлечь Раймилну, а с Кайлом я как-нибудь разберусь сама.
      Хотя Гейт не слишком-то желал лишний раз оказываться возле матроны, просьба сестры была превыше всяких страхов и антипатий. Найя проводила взглядом удаляющегося брата, пытаясь угадать, какую уловку он придумает на этот раз.
      А веселье в Главном зале тем временем приближалось к своей высшей точке. От выпитого вина и от быстрых танцев люди раскраснелись. Тяжелые створки парадных ворот были распахнуты, чтобы дующий с моря вечерний ветерок остудил головы и тела. Кому-то даже этого было мало, и гости выходили во двор замка, чтобы подышать свежим воздухом.
      Найя решила воспользоваться подходящим моментом и потянула Гензо к выходу:
      — Пойдем, прогуляемся по замку. Я покажу тебе, как мы тут живем.
      — С такой очаровательной спутницей я готов пойти хоть на край света, — галантно согласился зиганьер.
      Молодые люди смешались с толпой возле парадных ворот. Найя еще раз оглянулась, чтобы проверить, как идут дела у Гейта. Тот с блеском выполнил свое поручение. Девушка увидела, как вокруг держащегося за живот брата суетятся родители, Раймилна и придворные лекари. Гейт то стонал, то сгибался вдвое, то прыгал на месте. О Найе и ее спутнике на время забыли.
      — Направо, быстрее, — Найе не пришлось долго упрашивать Гензо.
      Держась за руки, влюбленные скользнули в тень от стены и побежали вверх по лестнице, ведущей на одну из башен. Казалось, их никто не заметил. И вскоре молодые люди очутились на верхней площадке, откуда открывался великолепный вид на вечернее море.
      В городе, в порту и на кораблях уже зажгли фонари, так что сверху казалось, будто тысячи светлячков высыпали на побережье, чтобы после жаркого дня искупаться в прохладной воде.
      — Жалко, что отсюда не видно нашего лагеря, — сказал Гензо, внимательно осматриваясь вокруг.
      — С той стороны замка, что обращена к суше, сейчас удвоены сторожевые посты. Нас бы там сразу заметили. А тут мы можем спокойно побыть вдвоем.
      — Значит, со стороны моря часовых нет?
      — А зачем они тут? Пока зиганьеры находятся возле города, отец в первую очередь заботится о защите другой стороны… Ой, я тебя не обидела?
      — Да нет, не обидела. Я понимаю, что старинное недоверие не может исчезнуть за несколько лет. Вам, морским людям, везде чудятся враги…
      — Только не мне! — перебила его Найя.
      — Да, — пылко согласился Гензо, пожимая ладони девушки. — Ты необыкновенная, не такая, как все.
       — Ты правда так считаешь? — хотя юную баронессу никто никогда не обучал науке кокетства, нужные слова и интонации приходили сами.
      — Да, правда, — произнес зиганьер, мягко, но вместе с тем властно притягивая Найю к себе.
      Она попыталась робко воспротивиться:
      — Что ты делаешь, Гензо?
      Гензо быстро и с жаром заговорил:
      — Помнишь нашу первую встречу пять лет назад? Всего один день мы провели вместе, а я с тех пор ни на секунду не терял твоего образа, запечатлевшегося в моей душе. Я мысленно рисовал его на звездном небе, в зарослях цветущего ковыля, в дуновении ветра, в пении птиц. И вот я вновь встретил тебя. Сегодня я стал самым счастливым человеком на свете. Сегодня я понял, для чего живу. Я живу для тебя, Найя… любимая… Вот видишь, я все таки смог произнести это слово. Теперь я в твоей власти. Прикажешь ли ты мне оставить тебя и никогда больше не появляться?
      — Нет, — прошептали губы девушки.
      — О-о-о! — воскликнул зиганьер. — Неужели твой ответ дает мне надежду на обретение блаженства? Неужели я — недостойный дикий житель степей — могу рассчитывать на то, что самая прекрасная в мире девушка обратит на меня внимание? — В глазах Гензо пылало пламя страсти. — Или же меня вознесут превыше всех живущих, дозволив не только любить… но и быть любимым?
      Найя еле слышно выдохнула:
      — Да.
      — Я не верю своим ушам, — глаза Гензо заблестели от слез счастья.
      — Да, — чуть более твердо произнесла Найя.
      Сознание девушки кружилось в сверкающем вихре, мысли путались, перед глазами все плыло. Словно во сне, она видела приближающееся лицо Гензо, чувствовала его дыхание на своих щеках. Зная, что должно произойти вслед за объяснением в любви, она открыла рот и подставила губы для первого в жизни поцелуя…
      …Но вечернюю тишину нарушил звон стали и топот тяжелой обуви. Найя и Гензо отпрянули друг от друга, словно злоумышленники, застигнутые на месте преступления. Через несколько мгновений на башне появились барон Гайан Кайдавар, дружинник Кайл Вайнар, Старший Табунщик Гельн Беньтиат, матрона Раймилна и еще трое стражников из морского народа.
      Найя почувствовала, как напрягся Гензо. Так готовится к прыжку тигр, окруженный стаей волков.
      Гельн Беньтиат, видимо, хорошо знал своего сына, так как сразу же приказал:
      — Не двигайся, Гензо! Не двигайся и не произноси ни слова. Владетельный дюк барон Кайдавар в милости своей позволит тебе покинуть замок в целости и невредимости. Но только при условии, что ты никогда больше не попадешься ему на глаза. Закон гостеприимства морского народа слишком мягок. Но в нашем лагере я накажу тебя соей властью — не только властью отца, но и властью Старшего Табунщика.
      Гензо сник и покорился.
      Кайл Вайнар заботливо спросил у Найи:
      — С тобой ничего не случилось?
      Девушка не произнесла ни слова, но одарила дружинника ненавидящим испепеляющим взглядом. Она поняла, кто их выследил. Она не собиралась прощать Кайла.
      Матрона Раймилна строго произнесла:
      — Наследная баронесса Найя Кайдавар, немедленно проследуйте в свои покои!
      Девушка подумала про себя, что и с этим Чудовищем она тоже когда-нибудь поквитается. Но самым тяжелым для Найи было то, что ее отец не произнес ни слова. Он просто стоял и смотрел на свою дочь. И непонятно было, осуждает ли он ее, презирает или жалеет.
      Перед тем, как спуститься по лестнице следом за Старшим Табунщиком, Гензо посмотрел в глаза Найи таким взглядом, каким смотрит в последний раз на солнце узник, ведомый на смертную казнь. Девушка в ответ постаралась подбодрить его легким кивком головы, хотя у нее самой в душе разлилась черная бездна горести.
      За зиганьерами пошли воины морского народа под предводительством Кайла Вайнара. И только потом начали спускаться барон с дочерью и матрона. Внизу Гайан Кайдавар, продолжая молчать, опустил голову и побрел по двору замка.
      — Вот видишь, сколько горя ты причинила своим родителям, — прошипела Раймилна.
      Найя не могла ответить ей колкостью, так как боялась, что голос дрогнет или предательски сорвется. Поэтому она молча дошла до своих покоев. За спиной девушки захлопнулась дверь, и в замочной скважине несколько раз повернулся большой кованый ключ.
      Найя вновь оказалась взаперти, так же, как и пять лет назад. Она упала на кровать, и рыдания сотрясли ее тело. От выплаканных слез стало немного легче, и обессилевшая девушка заснула.
 

* * *

 
      Проснулась Найя оттого, что снаружи кто-то отпирал замок ее двери. Девушка села на кровати, ожидая, что сейчас появятся мать или Раймилна, чтобы еще раз высказать свое недовольство по поводу ее вчерашнего поведения.
      Но дверь не распахнулась, а лишь слегка приоткрылась. В образовавшуюся щелочку быстро прошмыгнула светловолосая полненькая служанка, приходившаяся, пожалуй, ровесницей юной баронессе. Она тотчас же затворила за собой дверь и прислушалась, словно опасалась, что за ней следят.
      Найя с удивлением наблюдала за этой сценой. По положению солнца, заглядывавшего в окно, она догадалась, что сейчас раннее утро. Прислуге в это время полагалось заниматься приготовлением завтрака и уборкой помещений.
      Молодая служанка на цыпочках приблизилась к постели Найи:
      — Доброе утро, госпожа баронесса. Я прошу прощения, что явилась незваной в столь ранний час. Но умоляю вас выслушать меня.
      — Откуда у тебя ключ от моей двери? — первым делом спросила Найя.
      — Я взяла его у Колки Кувагиди, которая убирает ваши покои, — ответила служанка. — Раньше чем через час его не хватятся.
      Найя сделала в памяти пометку. Раньше она никогда не задумывалась о том, что слуги могут входить в покои своих хозяев без их ведома. Ей казалось, что лишь родители и матрона Раймилна обладают властью над ее свободой. А теперь выяснилось, что ключей от двери на волю гораздо больше.
      — Как тебя зовут?
      — Меня зовут Робка, госпожа баронесса. Я помогаю на кухне. Бегаю за продуктами на базар. И вот сегодня, когда меня послали за свежей зеленью в город, возле ворот замка, там, где дорога проходит мимо высокого кустарника, меня окликнул мужской голос.
      Сердце Найи забилось быстрее:
      — Продолжай, Робка. Кто это был?
      — Молодой зиганьер. Красивый, словно сошедший на землю дух воздуха.
      — Это он! — Найя порывисто спрыгнула с кровати, схватила служанку за плечи и заглянула ей в глаза, словно надеялась увидеть там запечатлевшийся образ. — Это он? Правда?
      — Он сказал, что его зовут Гензо Беньтиат.
      У Найи ноги стали ватными, и она вновь села на кровать.
      Не обращая внимания на резкие скачки настроения хозяйки, Робка продолжила:
      — Зиганьер сказал, что ему очень-очень нужно сказать вам что-то важное. Я объяснила ему, что вас, госпожа баронесса, в ближайшее время никто увидеть не сможет.
      Найя грустно улыбнулась, оценив тактичность служанки.
      — Ну так вот, зиганьер сказал, что предполагал такой поворот дел, поэтому заранее написал письмо для вас, госпожа баронесса.
      — Письмо? — Найя попыталась вновь вскочить, но ноги ее не послушались, и она лишь подалась вперед всем телом.
      — Да, вот оно, — служанка достала из широкого рукава сложенный в несколько раз лист желтоватой бумаги местного кустарного производства. — Зиганьер сказал, что искал кого-нибудь заслуживающего доверие, кто бы смог подбросить вам это письмо. Наверное, он посчитал, что на меня можно положиться.