Артем спрашивает сонным голосом:
      - Я с вами летел?
      Командор низко наклоняется над ним и тихо шепчет:
      - Ты лорианин, Артем.
      - Да нет же, я землянин. Я вместе с вами прилетел сюда.
      - Спи, Артем. Я расскажу тебе новую сказку.
      В блаженном сумраке проплывают героические образы сказок. Почему бы Артему не быть сказочным героем. Он уже сейчас герой... Завтра он увидит новый день...
      Спустя много лет Артем прочитает в дневнике командора:
      "Действительность еще не наложила руку на Артема, она ежеминутно ускользает от него. Счастливая пора. В нем все приспособлено для счастья. Он верит в свою судьбу, в свое счастье каждой крупицей существа, он страстно тянется к нему всеми детскими силами. Время и судьба позаботятся, чтобы протрезвить его".
      Артем спешил домой, на базу. Он выжимал из планетолета все," что можно было выжать. Машина дрожала и, кавалось, вот-вот рассыплется. Рядом сидел робот, его постоянный спутник в путешествиях по Лории. Артем разговаривал с ним, хлопал по холодному пластмассовому плечу. Робот, надежный помощник в походах, молчал и только мигал кварцевыми глазами. Три месяца назад командор написал в бортовой журнал звездолета: "Сегодня Артему Тарханову вручен диплом инженера галактических сообщений". После диплома Артем отправился в трехмесячное путешествие по планете.
      Артем начал ходить в "школу" с пяти лет. Это было первого сентября по земному календарю. В то утро робот приготовил ему новую форму. Артем нарвал цветов. Потом в сопровождении робота, с цветами в руках он отправился в командорскую рубку, которая теперь называлась "школой". Ему казалось, что это продолжается игра, в которую он играл с роботом, но сейчас почему-то в эту игру решили включиться командор и дядя Антони. Они встретили его, стоя у письменного стола, торжественные, в строгих праздничных костюмах. Командор поздравил его с началом учебного года и пожелал успеха. У Артема глаза разбежались - в командорской рубке было столько интересного. Теперь-то он непременно разглядит все. На стене висел портрет женщины. Она чуть улыбалась, а в глазах затаилась печаль. Кто она? Артем не знал. Даже сейчас, когда ему почти семнадцать, многое все еще остается для него загадкой.
      Учили его попеременно то командор, то дядя Антони. Первый урок прошел так: командор посадил его в кресло, сказал, чтобы он положил руки на стол и смотрел на блестящий овальный круг неизвестного Артему аппарата. Он смотрел, иногда пытался оторвать взор от зеркала, но это ему не удавалось. А потом начиналось самое интересное: Артем отправлялся в путешествие. Перед ним возникали буквы. Они плясали, сливались вместе, образуя слова "командор", "робот", "звездолет"... Артем слышал голоса букв и повторял их. Потом танцующие буквы исчезали. Артем отрывал глаза от экрана. Командор сидел в кресле и читал какую-то книгу.
      - Расскажи про твое путешествие в страну букв, - просил он.
      Затем командор просил его написать все буквы, которые встретились ему в удивительной стране азбуки. Писать было труднее, но Артем справлялся и с этим.
      Так перед ним открывался большой мир знаний. И он с радостью окунулся в него, доставая из безграничного океана непознанного один камешек за другим. Пожалуй, самое удивительное путешествие он совершил, когда ему было десять лет. В тот день на уроке присутствовали оба учителя - и командор, и дядя Антони. Как всегда, Артему предложили положить руки на стол и смотреть в овальное зеркало. И началось путешествие в теорию относительности. Какие головокружительные уравнения! Но Артема восхитили не уравнения сами по себе, а атлетическая мускулатура мысли ученого. И командор сделал все возможное, чтобы развить у Артема эту мускулатуру.
      Потом начались тренировки на одиночество. Командор и дядя Антони, задав уроки, улетали на три-четыре месяца в путешествие. Артем оставался один в обществе молчаливого робота. Он ходил на занятия в командорскую рубку, которая теперь уже называлась институтом. После уроков шел в тополиную рощу. Она давно вышла из долины и зашагала по плато. Деревья шумели теперь у самого звездолета.
      Артем с жадностью слушал лес: ему казалось, что шорохи листвы зовут его куда-то вдаль, что он уже странствует где-то далеко... Закрыв глаза, он видел переливы земных красок - синие, зеленые, желтые, красные... Иногда видения становились более отчетливыми: широкая равнина луга, шумные города, синие ленты просторных рек, высокие горы. Он знал Землю и мог представить ее себе ясно и объемно, как в цветных стереофильмах.
      В звездолет Артем возвращался задумчивым. Командор учил его, что в развитии личности поворотная точка достигается тогда, когда главный интерес в жизни понемногу отрывается от мгновенного и личного и все больше концентрируется в стремлении мысленно охватить природу вещей. В семнадцать лет, пожалуй, трудно это сделать. Желания, надежды, чувства - как от них отрешиться? Конечно, когда надо, Артем умел мысленно рисовать картину огромного, вечно загадочного мироздания. Но является ли этот мыслительный процесс охвата Вселенной высшей целью в жизни, как это утверждает командор?
      До поры до времени Артем не придавал особенного значения словам командора. Он не раздумывал над ними, а принимал их как должное. И впервые задумался, когда кончились очередные шесть месяцев одиночества и из поездки вернулись 'на базу его учителя. Увидев планетолет, Артем радостно ринулся навстречу, не чуя ног под собой от радости. Камни плясали вокруг него. Увидев суровое лицо командора, Артем остановился. Робот вынес из планетолета дядю Антони и медленно двинулся к звездолету. Низко опустив голову, с трудом передвигал ноги командор. Артем взял его под руку - командор этого даже не заметил.
      У звездолета командор остановился и тут только заметил Артема.
      - Это ты, - сказал он. Глаза его не улыбнулись, как всегда, - они остались печальными и далекими.
      Так впервые в жизни Артем столкнулся со смертью. Тогда ему шел пятнадцатый год.
      - Мой дорогой мальчик, - говорил командор, - что будет с тобой, когда ты останешься совсем один?..
      - Почему один? - Артем вдруг запнулся: как трудно задать этот вопрос. И все-таки решился: - Разве мы не вернемся на Землю?
      Командор не отвел глаза.
      - Я отвечу на твой вопрос, когда тебе исполнится семнадцать лет.
      - Сейчас.
      - Сейчас не могу и не хочу.
      - А почему?
      - Тебе надо закончить институт.
      Потом он прослушал курс лекций по философии. Многое из того, что он знал, видел, испытал за свою короткую жизнь, пришло в порядок, в котором нашла свое место каждая строчка прочитанной книги и каждая формула. Бесконечность Вселенной. Тайны рождения звезд. Загадочный антимир. Раньше каждое из этих понятий представлялось Артему как бы островком в безбрежном океане. Философия связала их в единое целое.
      Курс его был завершен беседой об экспедиции землян на Лорию, о шаровой цивилизации Лории, погибшей при неизвестных обстоятельствах. Командор говорил о том, как много могла бы принести разгадка тайны происхождения шаров. Он твердо верил: на Лории не было термоядерной войны. Об этом свидетельствовали сохранившиеся города. Но почему погибло все живое на суше? Почему жизнь сохранилась только в морях?
      Звездолетчики не раз пытались проникнуть на остров Главной обсерватории, и всегда их постигала неудача. Последняя попытка стоила жизни астрофизику Антони Итону.
      - Кто-то упрямо не хочет, чтобы земляне проникли на остров, - говорил командор. - Хотя... - не закончив последнюю фразу, командор оборвал беседу.
      Планетолет мягко опустился возле знакомой тополиной рощи. Робот, нагруженный находками Артема, первым устремился к звездолету. За ним поспешно бросился Артем: ему хотелось скорее увидеть командора.
      - Здравствуй, лорианин!
      Командор стоял на верхней площадке парадной лестницы, устланной ярко-красной дорожкой. Из глубины звездолета доносилась торжественная музыка. Артем оглянулся вокруг, но никого не увидел.
      - Лорианин, - повторил командор. Он был в белоснежной парадной форме с золотым значком звездолетчика на груди.
      - Ты говоришь мне, командор? - спросил Артем, удивленный необычной встречей.
      - Да, тебе, лорианин. Пойдем со мною.
      Артем повиновался и стал подниматься по лестнице, полный недоумения и тревоги. Они очутились в парадном салоне. Здесь был накрыт большой стол со всевозможными дарами Земли. Артем вопросительно посмотрел на командора, который стоял по другую сторону стола, строгий, взволнованный, красивый. Волна какой-то неведомой радости захлестнула Артема. Он не узнавал парадного салона, превращенного в уголок Земли. Вдали виднелись контуры города. На переднем плане протекала речка. Белоствольные березы в желтом осеннем наряде, словно вытканном из солнечных лучей.
      - Земля, - сказал командор.
      - Я знаю, - ответил Артем.
      - Ты, кажется, удивлен, Артем? Я тебе обещал рассказать одну тайну, когда тебе исполнится семнадцать лет. Это время наступило. Садись.
      Вот когда Артем понял, что сегодня произойдет нечто очень важное для него.
      Артем, ты задумывался над тем, как попал на Лорию?
      - Да, конечно.
      - И к каким выводам ты пришел?
      - Я расспрашивал дядю Итона...
      - Что он сказал тебе?
      - Он сказал: "Все узнаешь в свой срок".
      - И этот ответ удовлетворил тебя?
      - Да, командор.
      - А сегодня ты понял, почему я назвал тебя лориани
      - Конечно. Мы живем на Лории.
      - Слушай, Артем.
      Тарханов поднялся из-за стола и, заложив руки за спину, медленно стал расхаживать -по салону. Он был на редкость крепким для своих лет. В густой черной гриве его не было ни одного седого волоса. Глаза светились молодостью и умом.
      - Пятнадцать лет назад тебя доставило к звездолету какое-то морское животное, вот в этом шаре. Мы принесли этот шар в звездолет. Ты спал. К тебе была подведена система шлангов. Нет, мы не тронули их, боясь причинить тебе боль или еще худшее. У твоих ног увидели вот этот шарик с изображением руки, которая манила нас к себе. Мы переглянулись и поняли, что рука предлагает взять шар. К нему были прикреплены два наушника. Нам ничего не оставалось, как надеть их. Я услышал русскую речь. Удивился ли я? Еще бы! И не тому, что услышал русскую речь. Конечно, это было приятное удивление. Но меня удивил сам шар. Земная техника звукозаписи известна. А здесь просто шар, какие я видел во множестве на Лории, беседовал со мной о маленьком лорианине. Сейчас мы послушаем таинственный голос незнакомца.
      Тарханов положил на стол небольшой прозрачный шар с двумя наушниками; один протянул Артему, другой взял себе.
      Все происходящее Артемом воспринималось как сон. Он машинально надел наушники и услышал мелодичный шепот. Казалось, в мембрану вмонтирован микроскопический музыкой, который нежно напевает ему сны далеких детских лет. Было приятно и немного грустно слушать этот шепот, словно это был голос матери, убаюкивающей ребенка. Наконец шепот умолк, а Артем все еще ждал чего-то.
      Командор, сняв наушники, с тревогой наблюдал за Артемом. Не слишком ли тяжелую ношу взвалил он на не окрепшие еще плечи юноши? Но он не мог поступить иначе.
      - Что ты услышал? - спросил он, когда Артем осторожно положил наушники на стол.
      - Голос женщины. Мягкий и нежный голос. Говорила она на непонятном языке. Она о чем-то просила и плакала, словно с кем-то прощалась, - смущенно сказал Артем. - Но ты говорил, что шар разговаривает по-русски?
      - Со мной - да. С Антони Итоном он разговарил на английском языке. А с тобой, очевидно, на лорианском.
      - А разве ты не слышал ее? - воскликнул Артем.
      Командор покачал головой:
      - Со мной разговаривает мужчина на русском языке. - Он надел наушники и стал повторять слова лорианина: - Собрат по разуму, я обращаюсь к тебе с великой надеждои - воспитай маленького Ара. Я должен разделить судьбу своих сородичей и скоро превращусь в Пылинку Вселенной. Мы, оставшиеся в живых после катастрофы и гибели нашей цивилизации, скрылись на острове Главной обсерватории. Здесь и родился Ар. Отсюда мы наблюдали за вашей жизнью на Лории, вслушивались в вашу речь и изучали ваш язык. Поэтому не удивляйся, что я разговариваю с тобой на твоем родном языке. На твоем родном языке я обращаюсь к тебе - увези Ара на Землю. Пусть он будет сыном Земли. Воспользуйся башней. Сообщи оттуда о себе на Землю. Прощай, землянин".
      Тарханов отложил наушники.
      - Мы выполнили завещание лорианина - может быть, твоего отца. Мы воспитали тебя, как и всякого юношу Объединенного Человечества. Назвали Артемом. Это хорошее русское имя. А фамилию я тебе дал свою - Тарханов. Об этом имеется запись в бортовом журнале звездолета: "Я, командор Ритмин Тарханов, усыновляю жителя Лории Артема Тарханова". Если хочешь, называй меня отцом.
      Это был день великих потрясений и великих открытий. Артем потом долго бродил по тополиной роще, пытаясь разобраться в себе самом. А в звездолете, в своей каюте, он принялся разбирать свои экспедиционные экспонаты лорианской культуры. Вот удивительный прибор яйцеобразной формы. Когда долго смотришь на него, то возникает светящаяся точка. Точка, увеличиваясь, превращается в шарик. Затем на нем возникают очертания материков. Это пока как бы рисунок, состоящий из немногих штрихов. Постепенно они приобретают отчетливый характер, и перед тобой - города, долины и реки...
      Артем взял аппарат в руки. "Мы полетим туда", - подумал он и засмеялся.
      Командор занимался у себя в каюте.
      - Это ты, Артем? Проходи. Что принес?
      - Аппарат, который проецирует Землю.
      - Опять шар? - прошептал Тарханов. - Смотреть надо в одну точку?
      Артем кивнул.
      Тарханов поправил аппарат и сосредоточился. Наконец он грустно улыбнулся:
      - Я путешествовал в свою молодость. Я видел Землю не сегодняшнюю, а ту, которую оставил когда-то. Аппарат отражает твои мысли и воспоминания, и больше ничего - только твои мысли и воспоминания.
      - Но как же я? Я же не был на Земле? - спросил Артем. Неужели то, что видел я, - следы прочитанных мною книг, увиденных мною фильмов?
      - Да, это так.
      Артем был разочарован. Тарханов слегка коснулся его руки:
      - Не печалься. Впереди у нас более трудные испытания. Если отец не выдержит их, то наверняка выдержит сын.
      Артем вскочил. Глаза его пылали:
      - Тебе по плечу любая трудность. А у меня нет опыта...
      - Сила твоя в твоей молодости. Я затем и рассказал твою историю, чтобы помочь тебе стать сильным, мужественным, готовым встретить любые трудности. Мы должны дождаться прилета землян. Если я не доживу до этого, доживешь ты. А самое трудное для тебя начнется в тот день, когда я покину этот мир. Одиночество убывает волю к жизни. Я очень прошу тебя: привыкай к этой мысли, чтобы одиночество не могло побороть тебя.
      - Нет, отец! Мы вместе вернемся на Землю. Я поднимусь на башню Главной обсерватории и позову на помощь землян. Я уже туда поднимался...
      - Ты был на башне? - вскрикнул Тарханов.
      - Да. Месяцев шесть назад.
      Тарханов сокрушенно покачал головой:
      - Ах, Артем, Артем! Сколько же в тебе еще легкомыслия. Ты хочешь разделить судьбу Итона? Но как ты преодолел невидимую стену и радиационный пояс? При нашем последнем посещении радиация была не так велика, - как бы размышляя, медленно говорил Тарханов. - Но это слишком рискованно. Антони Итон погиб на первой же ступеньке лестницы. Я успел только заметить, как голубая лента описала петлю вокруг головы Итона и исчезла, а он тут же рухнул на пол...
      - Отец! Я не видел голубой ленты.
      - Но что ты делал на башне? Опиши ее.
      - Не успел я встать на первую ступеньку лестницы, - я не знал, что лестница ведет на башню, - как раздался звон, и очутился наверху. Все это произошло так быстро, что я даже не успел испугаться. Внезапно я словно очутился на небе: я видел под собою моря, пустыни, воздушные волны, бегущие где-то очень далеко внизу... Над головой белый купол, а у ног в громадной овальной чаше лежал белый шар...
      - Продолжай, Артем...
      - Нижняя часть белого шара была вся в круглых отверстиях. Я насчитал сорок семь отверстий, и под каждым - особый знак. Вот один из них. - Артем быстро нарисовал таинственный знак. - Знаки были разные. Потом я увидел что-то похожее на щит со множеством клемм. Но это были не клеммы, а палочки, сорок семь палочек. В торец каждой из них были вмонтированы такие же знаки, как и под круглыми отверстиями на шаре. У меня не было страха - было только любопытство: что произойдет, если я попытаюсь привести шар в действие? Мне казалось, что произойдет что-то необыкновенное...
      - И ты?..
      - Я выдернул из щита палочку вот с таким знаком, - Артем нарисовал фигуру человека, - и вставил ее в отверстие, под которым был такой же знак... Вставил, как это делает телефонистка в старинной телекартине, которую я видел на уроке истории техники.
      - Это могло плохо кончиться, - покачал головой Тарханов, тут же ловя себя на мысли, что все для Артема уже позади. Что же было дальше?
      - Шар на моих глазах стал ярко-голубым, потом в нем что-то щелкнуло, и в пространстве протянулся голубой пучок.
      - Свет?
      Артем покачал головой.
      - Что же тогда?
      - Не знаю.
      - Продолжай.
      - Меня охватило чувство восторга, что ли... Мне было радостно наблюдать за изменениями шара, за этим голубым лучом. Я не удержался и запел песню. Ты помнишь мою любимую: "На пыльных тропинках далеких планет...". Голубой луч начал пульсировать. Впечатление было такое, будто внутри мягкой резиновой трубки двигаются камни. Едва я остановился, как луч перестал пульсировать. Опять повторил. Он пульсировал снова.
      - Чем же кончился твой эксперимент? - напряженно спросил Тарханов.
      - Я положил палочки на место. Шар принял прежний цвет.
      - И ты покинул башню?
      - Нет, не сразу. Я обошел боковые помещения. В круглой комнате со сводчатыми потолками обнаружил новые шары. Я бы не обратил на них особого внимания, если бы на них не было такого же знака. - Артем показал на свой рисунок, изображающий человека. - Это было непонятно. Я взял один из шаров и случайно коснулся изображения человеческой фигуры. И я увидел Землю!
      - Землю? - почти с испугом произнес Тарханов.
      - Да. Точнее, огни и города Земли - Лондон. Я узнал его у нас в фильмотеке есть стереофильм об этом городе. Каким-то образом я очутился на Темзе, стоял перед Вестминстером, глядел на башню Тауэра...
      - Ничего не понимаю, - прошептал Тарханов.
      - И я тоже, - признался Артем. - Потом я брал один шар за другим, касался изображения человека и оказывался то среди Кордильер, то в сибирских лесах, то среди льдов Арктики... Я повидал Москву и Нью-Йорк, Варшаву и Токио, Париж и Мельбурн...
      И они заговорили о совместном полете на остров Главной обсерватории. Тарханов был убежден в том, что голубой луч, виденный Артемом, - средство связи с Землей.
      Высоко над морем взметнулась белоснежная башня.
      Планетолет опустился у ее подножия. Тарханов и Артем вышли из кабины.
      Море в этот день было спокойным. Артем остановился у створчатой двери, потом решительно толкнул ее, пробежал по огромному фойе и очутился на первой ступеньке лестницы, ведущей в башню. Какая-то неведомая сила подняла его на верхнюю площадку.
      Здесь ничего не изменилось со дня первого посещения. Шар. Щит с клеммами. Вот она, палочка с изображением человека. Артем взял ее и направился к шару. Сегодня он почему-то очень волновался, хотя в прошлый раз он все проделал легко, словно играючи. Шар заголубел. Голубой пучок выбросился в сторону и замер. Сердце Артема на мгновение сжалось. Потом пришло спокойствие, удивительное спокойствие. Он выпрямился и громко сказал:
      - Земля! Слушай, Земля! Я - лорианин...
      Глава пятая
      С НАЧАЛОМ НОВОЙ ЭРЫ,
      ЧЕЛОВЕЧЕСТВО!
      Рауль Сантос, председатель Комитета галактической связи, второй месяц жил на Марсе.
      Был вечер. В полнеба полыхал закат. Он становился то желтым, то зеленым, то оранжево-красным, вызывал какое-то тревожное чувство. Совет Солнца, очевидно, не все продумал, меняя орбиту Марса. Перемена орбиты планеты вызвала новые сочетания красок заката...
      Сантос сидел в кресле перед генератором мысли. Поиски, длившиеся почти двадцать лет, наконец увенчались успехом. Завтра ровно в двенадцать он сядет в это же кресло, нажмет кнопку, и тогда...
      Щелкнул видеофон. Сантос поморщился: видно, опять вызывает Земля, а ему так хотелось сегодня побыть в одиночестве, еще раз, шаг за шагом, проверяя свое изобретение... Кто может его вызвать? Вероятно, Комитет галактической связи... Видеофон опять щелкнул. Экран засветился на несколько секунд и погас. Это начало раздражать Сантоса. Что за шутки? Когда четвертый раз зажегся экран, он решил проверить волну абонента и был крайне удивлен, не обнаружив ее. Никто Сантоса не вызывал. Очевидно, видеофон был испорчен. Настроив аппарат на московскую волну, Сантос стал ждать. Экран засветился. На нем появилось изображение панорамы Москвы. Снег. Стремительно убегающие улицы. Огромное остроугольное здание передающего центра, комната, и тотчас Сантос услышал взволнованный голос:
      - Говорит инженер Комитета галактической связи Мадия Тарханова.
      - Я слушаю.
      - Добрый вечер, доктор. Станция галактической связи только что приняла сигнал из космоса, - торопливо сообщила Тарханова.
      - Что? - не веря себе, спросил Сантос, но, тут же опомнившись, живо поинтересовался: - Записали?
      Сердце у него билось учащенно. Начинается нечто важное...
      - Да, записала. Сейчас включу запись.
      Сантос замер у видеофона. Потом раздался молодой энергичный голос:
      - "Земля! Слушай, Земля! Я - лорианин Артем Тарханов. Я, лорианин Артем Тарханов, последний житель далекой планеты, зову вас на Лорию! Прилетайте! Прилетайте, земляне! Я тот, кто в прошлый раз передал вам давнюю песню космонавтов..."
      Сантос вспомнил нашумевшую историю с песней. Итак, Мадия Тарханова была права в своих догадках. А тот же свежий и юный голос пел:
      В дорогу, друзья. Караваны ракет
      Помчат вас вперед от звезды до звезды.
      На пыльных тропинках далеких планет
      Останутся ваши следы...
      Он так и сказал: "ваши", словно опять приглашая к себе, на пыльные тропинки безвестной Лории.
      - Я прошу вас, - сказал Сантос, стараясь не выдавать своего волнения, - поставьте в известность Председателя Звездного Совета. Я возвращаюсь завтра сразу же после сеанса. Сеанс ровно в двенадцать ноль-ноль московского времени.
      - Я помню, доктор.
      - До встречи.
      Мадия переключила видеофон на московскую волну. Сантос долго не мог успокоиться. Десятки вопросов требовали ответа, а ответа не было. Почему последний лорианин? Почему он носит фамилию командора Тарханова? Как наладить постоянную связь с Лорией? Одиннадцать световых лет!..
      Сантос подошел к видеофону, чтобы выключить его, - мешал думать. Но он не сделал этого. Белокурая девушка, дружелюбно глядя на Сантоса, объявила:
      - Продолжаем дискуссию "Солнце или Вселенная?". Сейчас мы послушаем мнение автора популярного горельефа "Встреча" звездолетчика Игната Луня. Включаю восточный звездный город Горный покой.
      "Это любопытно", - подумал Сантос, устраиваясь напротив экрана.
      Он увидел молодое улыбающееся лицо.
      - Нужны ли полеты за пределы Солнечной системы? - энергично спрашивал Лунь. - Такой вопрос был задан мне организаторами сегодняшней дискуссии. Отвечаю: безусловно нужны! Передо мной только что выступал автор книги "Мы одиноки во Вселенной" Чарлз Эллиот.
      Экран чуть потемнел. Комната, в которой сидел Лунь, чуть продвинулась вправо, слева появилась еще одна комната, где сидел профессор Эллиот. Он улыбнулся и дружелюбно спросил:
      - Вы читали книгу?
      - Конечно. Вы, профессор, неверно оцениваете поступательный ход человечества, пытаясь ограничить его, ввести в какие-то строгие рамки. Я ценю отточенность, остроту вашей мысли, но желал бы и широты мышления...
      Сантос не заметил, как в комнату вошли инженеры марсианской радиостанции. Он неохотно оторвался от экрана и вопросительно взглянул на вошедших. Он знал их обоих: это были талантливые радиоинженеры, которые первыми обнаружили пояс непрохождения радиоволн в районе Большой Медведицы.
      - Что-нибудь срочное? - спросил Сантос.
      - Наша станция приняла сигналы из космоса...
      - "Земля! Слушай, Земля!.." Это?
      Инженеры переглянулись.
      - Мне сообщили об этом. Земля приняла сигнал.
      - Но вы не знаете самого удивительного, - сказал юноша с подвижным лицом. - Сигналы приняли и звукоуловители, самые обыкновенные звукоуловители!
      - Вот запись звуковой установки, - вступил в разговор второй инженер. - Сигналы приняли все уловители Марса. Мы это выяснили. Записи завтра к утру будут здесь. Видеофоны и те фиксировали сигналы. Я как раз в это время смотрел Москву.
      - Это были щелчки? - живо спросил Сантос.
      - Щелчки и мгновенные вспышки.
      - И что же вы думаете об этом?
      Инженеры опять переглянулись.
      - Какие-то звуковые бомбы, - не совсем уверенно ответил юноша. - Мы думаем...
      - Пока ничего не можем сказать, - решительно прервал юношу его товарищ.
      Сантос рассмеялся:
      - Секрет?
      - Да нет. Просто мы хотим проделать один опыт.
      Инженеры распрощались. Некоторое время Сантос сидел без движения. Надо было обдумать все происшедшее. В генераторной все еще светился экран. Говорил Лунь. Профессора Эллиота рядом с ним уже не было.
      - Объединенное Человечество примерно одну десятую суммарного планетарного продукта тратит на межзвездные полеты. Это очень много. Но я не считаю эту цифру слишком большой и уже благоприятствующей дальнейшему освоению Галактики. Мы с вами живем в такой период истории человечества, когда поступили первые сигналы инопланетной цивилизации.
      Почему мы должны расходовать значительную долю наших людских и материальных ресурсов на исследование Вселенной, хотя и не можем точно оценить, сколь полезными окажутся результаты этих исследований? Да потому, что великие космические открытия приводят к постепенным, но радикальным изменениям в образе наших мыслей. Они оказывают самое благотворное влияние на методику и технологию науки, изменяя всю человеческую практику. Профессор Эллиот утверждает, что полеты за пределы Солнечной системы не нацелены на решение конкретных практических задач сегодняшнего дня. Но отсюда не следует, что звездные полеты надо отложить на будущее. Трудно оценить общую отдачу от вложений людских и материальных ресурсов в прошлые звездные экспедиции, но смею вас уверить, что она очень и очень высока. Срок, отделяющий открытия в космосе от их практического применения, меняется в невероятно широких масштабах. Мне вспоминается женщина из древней притчи о Бенжамине Франклине. Она присутствовала при демонстрации нового открытия ученого в физике и спросила: "Но, профессор Франклин, какое же этому применение?" Франклин ответил: "Мадам, а какое применение новорожденному?" Очевидная выгода галактических полетов имеет совсем другой порядок величины, чем исследование на Венере или Марсе. Результаты первых требуют гораздо большего времени для своего "вызревания".
      Я глубоко убежден, что полеты за пределы Солнечной системы сыграют огромную роль в выработке нами более глубоких представлений о материальном мире и строении Вселенной. И мы обязаны летать и будем летать. Я за Вселенную!
      Сантос улыбнулся:
      - Что же, так оно и должно быть.
      За последнее время Мадия не переставала думать об Игнате Луне. Вот и сейчас, сидя перед генератором мысли, или мыслетроном, как назвал Сантос свой аппарат, она вспомнила последнюю встречу с ним. Он был сдержан или старался казаться сдержанным, она не поняла. Впрочем, не следовало отвлекаться: до пробной передачи остались считанные секунды. Так и есть...
      "Я - Рауль Сантос, я - Рауль Сантос", - услышала она. Мадия оглянулась и увидела членов наблюдательной комиссии по приему мысли с Марса. - "Я - Рауль Сантос, я - Рауль Сантос, - продолжал шептать председатель Комитета галактической связи. - Сейчас московское время двенадцать часов. Работает мыслетрон "Марс", работает мыслетрон "Марс". В эти минуты я думаю о сигналах, поступивших с далекой планеты. Извечная мечта человечества о встрече с инопланетным существом близка к осуществлению. Отныне земляне начинают новую эру - вру контактов с разумными мирами Вселенной. Мы, кубинские ученые, верим, что наш мыслетрон послужит благородным целям связи с далекими братьями по разуму. Мы надеемся, что наш опыт по передаче мысли на большие расстояния пройдет успешно, и заранее благодарим всех, кто принимал в нем участие. Если же опыт не удастся, - Мадии показалось, что Рауль Сантос вздохнул, - мы продолжим наши поиски во имя Науки и Человека. Спасибо вам, Мадия Тарханова, за помощь, которую вы оказали нам. Благодарю вас, коллеги, за участие в экспериментальной передаче мысли на расстояние".
      - Как самочувствие? - спросил Мадию председатель наблюдательной комиссии, как только та поднялась со специального кресла после медицинского обследования.
      - Нормальное, - ответила вместо Мадии женщина-врач.
      Председатель комиссии, известный парапсихолог, вынул из машины памяти кассету с записью мысли Сантоса и запер в ящик стола.
      - Вы можете припомнить, о чем думали до начала сеанса? спросил он Мадию.
      Она смутилась.
      - Забыли? Это очень важно...
      Она подняла глаза:
      - Я припомнила последнюю встречу с одним знакомым эвездолетчиком.
      Ей задали еще несколько вопросов. Что она почувствовала, как только восприняла чужую мысль? Не было ли болезненным это ощущение? Не появлялись ли во время сеанса посторонние мысли?
      Ясные и исчерпывающие ответы Мадии вполне удовлетворили ученых.
      На следующее утро, когда прилетел Сантос, комиссия сначала вскрыла кассету, привезенную с Марса, переписала и прослушала текст, потом при торжественном молчании была прослушана запись мысли, принятая на Земле. Тексты были идентичны.