XXVI

«Дамы и господа! Наш самолет, следующий рейсом Душанбе — Москва, совершил посадку в аэропорту Домодедово. Температура за бортом — семь градусов тепла», — даже профессионально бодрый голос стюардессы не вывел Фархада из оцепенения. Перебирая в руках четки, он был словно не в Москве, а в своем доме, в Душанбе. Одни и те же мрачные мысли не оставляли его ни там, ни здесь. Теперь к ним добавились еще и воспоминания…

В своем благоухающем осенними плодами саду Фархад не находил себе места. Неприятности он предчувствовал заранее — как зверь, инстинктивно. Пытаясь отвлечься, он вытащил из кухни повара Рахмата. Все равно после обеда тот ничем не занимался, бездельничал, подкручивая холеные усы.

— Сейчас мы с тобой поиграем в Робин Гуда.

— Это кто? — не понял Рахмат, но напрягся. Голос хозяина ничего хорошего не предвещал.

— Конь в пальто, — по-русски пояснил Фархад и добавил опять на родном: — Вставай туда. И яблоко возьми.

— Куда яблоко? — Рахмат точно ничего не знал про Робин Гуда.

Пришлось Фархаду самому организовать полную диспозицию. Он взял за локоть повара, подвел его к щиту, куда обычно прикреплял мишень, упражняясь в стрельбе из лука. Когда же Фархад установил на голове несчастного Рахмата большое красное яблоко, тот прозрел. По меньшей мере догадался, каким же образом развлекался этот загадочный Робин Гуд.

— Фархад, может, не надо? — жалобно простонал Рахмат, когда уже третья стрела вонзилась на расстоянии двух пальцев от его правого уха.

— Надо, надо. Должен же я когда-нибудь попасть… — снова прицелился Фархад.

— Фархад, — окликнули его от дома, — к нам гости!

Оглянувшись, Фархад одновременно отпустил тетиву. Стрела вонзилась точно в яблоко, пригвоздив его к щиту.

Рахмат, не веря, что остался жив, кончиками пальцев стер капли со лба и лизнул влажные пальцы. Вместо вкуса крови он почувствовал восхитительную сладость яблока.

— Аллах акбар! — прошептал он еле слышно.

— Вы видели, вы видели?! — восторженно закричал на весь сад Фархад. Ему хотелось, чтобы весь мир разделил его триумф.

Но пришедшие к нему «старшие товарищи» были далеки от его детских восторгов.

— Фархад, есть разговор, — суровый Абдула-Нури поглаживал свою седую бородку, что само собой не предвещало ничего хорошего.

— Какой? — Вопрос этот просто так сорвался с его губ.

Будто Фархад не знал, о чем с ним хотят говорить!

— Фархад, они деньги заберут. Нам не оставят. Толку от них не будет, — тонкие усики Далера топорщились от возбуждения. Сквозь его длинные воздушные волосы просвечивало синее небо.

— Он правду говорит. Этот Белый — как черная нить на нашем дастархане, — вмешался лощеный Ораз, который несмотря на свой исключительно европейский вид всегда выражался по-восточному пышно.

— Вы что, с ума сошли? Какой дастархан? — всплеснул руками возмущенный Фархад: достали эти их иносказания! — Да Белый весь риск, всю опасность взял на себя. Он создал эту дорогу. И вообще, он мой кровный брат.

— Постой, Фархад. Успокойся. — Абдула-Нури по-отечески положил ему руку на плечо и легонько сжал. Его голос из вкрадчивого стал жестким. Он уже не уговаривал, а приказывал. — Сядь на место. Ты до сих пор юнец. Ты забыл об уважении к старшим. Тебе ближе этот Белый, чем все твои родные и близкие. — Он тяжело ронял слова, будто ледяные капли на раскаленный камень. — Завтра же поедешь в Москву, к этому Белому. И если не сможешь завершить это дело, то — мы поедем! Я два раза не повторяю. Не повторяю! — повторил он тем не менее дважды…

— Молодой человек, Москва, — стюардесса тоже повторяла эту фразу уже не в первый раз. Заснул он, что ли, этот восточный красавец?

— Спасибо, — очнулся наконец Фархад.

Достав из сумки сотовый телефон, Фара набрал номер. Саша ответил сразу:

— Але, Фарик! Здорово, брат!

— Я в Москве.

— Привет от нас передай — Космос с Филом строили Саше приветливые рожи.

Саша глазами показал им: не мешайте, пацаны, не до вас.

Справа по ходу промелькнули огромные буквы «МОСКВА» — бригадирский кортеж въезжал в мятежную столицу.

— Не по телефону, брат, — нахмурился Саша. — Встретимся, перетрем. Тебя Пчела встречает. — Закончив разговор, он повернулся к водителю: — Сейчас, Володь, заезжаем в офис, берем Фару и в роддом, все равно по пути.

Оля рожала в Институте матери и ребенка, это было на Юго-Западе, чуть ли не единственное место в Москве, где роженицу можно было поместить в отдельную палату. Правда, и за отдельную плату.

Но, увы, никакими деньгами нельзя облегчить страдания всех женщин всех времен и всех народов.

Схватки терзали Олю уже несколько часов. Процесс не столько шел, сколько затягивался. Больно было нестерпимо. Когда накатывало, Оля вообще ничего не соображала. Существовала только боль, она занимала все пространство, не оставляя места ни мыслям, ни чувствам, ни желаниям. Кроме одного: скорее бы все это кончилось.

— Тужься, тужься. Старайся, — уговаривала Олю пожилая акушерка.

— Больно, — жалобно простонала Оля, когда боль на минуту отступила.

— Э-э, милая, — ласково улыбнулась акушерка, — а ты как думала? Просто так, что ли, над детками потом так трясутся? Ты старайся, дыши глубже.

— Дыши, Оленька, дыши. — Катя, Сашина тетка, погладила Олю по руке.

Вновь накатила боль. Боже, когда-нибудь это кончится?

XXVII

Едва проскочили Речной вокзал, как тормознули гаишники. Вечно они не вовремя.

— Ну что, командир, лавэ готовь, — раздраженно пробормотал Белый. — Счас будет…

— Ребятки, всем спокойно, без кипежа, — передал по рации Фил. — Никто из машин не выходит. Если что, сам разберусь.

Однако гаишник в оранжевом жилете к ним даже не подошел. Похоже, у него была другая задача. Он только заставил их машины прижаться к обочине.

Мимо них тяжело и неторопливо проследовала в сторону центра колонна бэтээров с расчехленным вооружением.

— Вот и они, родненькие, ничего себе! — ошарашенно произнес Саша.

Он, конечно, уважал военную технику. Но в мирное-то время, да в столице нашей Родины…

— А чего ты хотел, свободная страна. Так и живем, братишка, — философски вздохнул Космос.

Дальше, по Ленинградке и Садовому ехали почти без задержек, если не считать обычных остановок у светофоров…

Телевизор в кабинете транслировал все одно и то же. Правда, по Белому дому уже не стреляли, но из окон верхних этажей валил черный дым.

— Слышь, выключи телек, ну его на фиг. — Саше сейчас только общегосударственных проблем не хватало. — Слышь, где Фарик?

— Да приедет, куда денется, — пожал плечами Фил.

Саша только сейчас обратил внимание, что на фарфоровой кружке, сиротливо стоявшей возле малахитового чернильного прибора, была надпись «ПАПА». «Подхалимаж, что ли? — про себя усмехнулся он. — Вот чудаки! Вроде они все братья!»

И все-таки поинтересовался, когда Фил потянулся за кружкой:

— Фил, папа кто у нас? — подначил он.

И тут только до него дошло. Никаким подхалимажем и не пахло. А папа он, Белов Александр Николаевич, в чисто человеческом виде. Правда, малость поторопились.

— Кружка твоя. — Фил поставил было кружку на место.

— Да ладно, пей, шучу я, — рассмеялся Саша. Неужто на самом деле — папа?

Космос, больше всех уставший от бесконечного ожидания, выудил из ящика стола стрелки для дартса с разноцветным оперением.

— Ну что, Фил, тебе какие?

— Желтые, — не задумываясь, выбрал Фил.

— А мне розовенькие, что ли? — заржал Космос.

— Это что такое? — заинтересовался Саша.

— А это новая игра, — серьезно, «для непонятливых», пояснил Космос. — «Смертельная стрела» называется. — И тут же вместо мишени запустил стрелкой в Фила.

Ошарашенный подобным произволом, Фил выхватил из его рук несколько стрелок и принялся планомерно расстреливать обидчика. С пол-оборота в дурацкую игру включился и Саша. И даже немного заигрался, зачем-то выхватив пистолет и размахивая им в воздухе.

— Спокойно, спокойно, — закричал он.

— Осторожнее с оружием! — напомнил ему глава службы безопасности, нажимая кнопку на запиликавшей рации. Охранник снизу просил его спуститься. Что-то там, видимо, стряслось.

— Сейчас иду, — бросил он, отмахиваясь от летевших в него с двух сторон стрел. Уже в дверях в спину ему вонзилось целых три — две розовых и одна желтая.

— Фил, не снимай, так лучше! — хором орали ему разрезвившиеся друзья.

Фил быстро сбежал вниз, в комнату охранника.

— Валер, глянь! — показал ему тот на экран монитора. В зоне видимости камеры, как раз на площадке перед дверью их офиса, метались два парня, почти мальчишки. Один из них обнаружил, наконец, звонок и теперь жал на него, не отпуская.

— Пусти их, — распорядился Фил. — Белый! — заорал он во весь голос, напрочь забыв о существовании внутренней громкой связи, которую сам же с такой любовью налаживал.

Мальчишки в пятнистой форме и кроссовках вбежали в коридор.

— Стоять! — рявкнул Фил.

На военных мальчишки походили не особо, но приказание выполнили четко.

— Кто, откуда? — отрывисто спросил Белый.

— Ребят, времени нет, — взмолился тот, что был чуть повыше и явно побойчее. — Мы из Белого дома, нас ОМОН ищет.

— Белый, не вздумай! — на ухо Саше прохрипел Космос.

— Ребята, что делаем? — обернулся к ним стоявший чуть ниже Фил.

— Пропустите! — приказал Саша.

— Давайте наверх, — уточнил его приказ Фил, энергично замахав парнишкам рукой: поторапливайтесь, дескать…

— Может все-таки стимуляцию, Екатерина Николавна? — в который раз спросила акушерка Катю.

— Нет. Сама должна. Ну, давай, девочка, давай. Еще немного… — Катя, опытный врач, считала, что не стоит идти против природы. Все эти обезболивания, кесаревы, стимуляции бог знает как еще скажутся в будущем на здоровье ребеночка. Пока есть возможность родить по старинке, не стоит вмешиваться.

Снова отпустило.

— Саша… Где Саша? Он прилетел? — Оля с трудом шевелила губами.

— Прилетел, позвонил из аэропорта, — терпеливо и ласково улыбнулась Катя. — Сказал, любит тебя, скоро будет здесь… Думай о себе, Оленька…

Оля, уже не слыша, вдруг застонала-закричала неожиданно низким голосом. Катя обернулась к акушерке:

— Давайте стимуляцию.

И снова боль. Еще более непереносимая. «Нет, — кричала Оля, — так не бывает!» На самом деле она только чуть слышно стонала…

Очнулась Оля от ненатурально бодрого голоса Кати:

— А вот и Иван Александрович собственной персоной… Ну-ка, ну-ка…

Оля приоткрыла глаза. Катя стояла перед ней и торжественно поднимала над головой красного пищащего младенца:

— Точно, Ванька! — провозгласила Катерина, и Оля слабо улыбнулась.

Надо же, оказалось, она не разучилась улыбаться…

Поначалу, как только выехали из аэропорта, Пчела все пытался растормошить Фархада. Но потом понял, что Фарик сегодня как никогда мало расположен к общению с к крутым «металлом». Так, молча, но под грохот динамиков и доехали до самого Цветного.

— Не спи, замерзнешь, — еще раз попробовал улыбнуться Пчела.

— Приехали? — только-то и спросил в ответ Фара, помрачневший, казалось, еще больше.

— Приехали. Ты вообще был здесь? — показал на недавно отремонтированное парадное крыльцо их офиса.

— Был, был. Раз сто уже был, — невесело усмехнулся Фара.

— Ух, счас кофейку дернем, — потянулся Пчела. — Я что-то не выспался, — пояснил он и, поднявшись на крыльцо, надавил кнопку домофона. С той стороны никто не отозвался. Пчела приблизил физиономию к глазку телекамеры и состроил рожу.

И тут же получил по почкам! Да еще так, что едва дыхание перевел! Фарины, что ли, восточные шутки?

Но Фарой тут и не пахло. Точнее, Фаре тоже, как и ему самому, мгновенно заломили руки бойцы в черных масках, выскочившие невесть откуда, — словно черти из табакерки.

— Менты! Не открывайте! — благим матом орал Пчела, пытаясь отскочить подальше от двери, чтобы там свои увидели, кто к ним на Пчелином хвосте пожаловал. Но держали его такой железной хваткой, что он и дернуться не смог. Только губами шевелил. Весело это, должно быть, смотрелось!

В общем, и вправду весело. Обхохочешься…

— Что-то домофон сломался, — нажимая на бесполезную кнопку, пожаловался флегматичный охранник вошедшему в дежурку Филу.

Прихлебывая из «кружки-папы» кофе, Фил посмотрел на искаженное оптикой и гневом лицо Пчелы в мониторе. Позади него маячил мрачный Фара, который тоже что-то кричал.

— Открывай, заснул, что ли? — беззлобно рявкнул на охранника Фил. — Пусти, а то обидятся!

Электронный замок щелкнул, и дверь, как показалось Филу, распахнулась так, будто с внешней стороны ее выбили небольшой бомбочкой. Этак в полкилограмма, в тротиловом эквиваленте!

Пятнистые черти в черных масках и с десантными автоматами наперевес хлынули в образовавшуюся брешь, мгновенно, как ядовитый газ, распространяясь по всему офису.

— Белый, у нас гости! — заорал Фил, стараясь перекричать матерный боевой ор бравых омоновцев. Мгновенно оценив перевес нападавших, он вскинул вверх руки, — «кружка-папа» упала на мягкий пол, расплескивая во все стороны так и не допитый кофе.

Мерзкая вонь кирзы и пота вмиг перекрыла все прочие запахи.

— Все на пол! Лицом вниз! — скорее для острастки прорычал один из чертей, судя по интонации, старший.

И Сашу в белоснежном плаще, и Космоса уже и так завалили на пол, заламывая руки. Это они хорошо умели! Выучились.

— Командир, я не понимаю, в чем дело? — попытался сохранить спокойствие Белый. — Это офис частной фирмы! — Он охнул от боли — кованый кирзовый башмак врезался ему в бок, аккурат по печени.

— Обыщи его! — приказал Старшой.

Чьи-то руки обшарили Сашины карманы. Быстро и без затей — будто не живого человека, а труп. «Изъятые» ключи от сейфа один боец ловко перекинул другому.

— Где они? Падла, тебя спрашивают? Где они?! — заглушая в сознании все звуки, клацнул затвор автомата, и холодное дуло больно уперлось в Сашин затылок.

— Повторяю вопрос. Где мятежники?!

— Я тебе говорил… — из последних сил выворачивая голову в Сашину сторону, просипел Космос. На его запястьях тоже щелкнули наручники.

— Шпаны нет, — крикнул кто-то из соседнего кабинета — именно того, куда они пустили мальчишек. «Что за бред! Что за…» — матерился про себя Белый.

Старшой, удовольствия ради поддав Саше еще раз в бок, убрал автомат.

— Окно разбили и ушли, — доложили ему. В ответ тот лишь виртуозно выругался. — А эт-то что?

Его подручные выволокли на середину комнаты брезентовый мешок с оружием — там был весь бригадный арсенал, хранившийся в сейфе.

— Коммерсанты, мать вашу… Полный боекомплект. Ты знаешь, на сколько это потянет? — глянул он на поднявшего голову Белова.

— У нас разрешение, — сквозь зубы отбрехался Саша.

— И у нас тоже разрешение, — издевательским тоном прокомментировал Старшой. — Я тебе сейчас такой шмон, бля, устрою, мало не покажется. Морду в пол, руки на голову!

Перед крыльцом под омоновскими стволами уже лежали Пчела и Фархад. Пчела еще пытался крутить курчавой головой из стороны в сторону, пока у него в кармане не заверещал сотовый. Тут он получил сполна — прикладом меж лопаток:

— Лежать!

Фархад с отсутствующим взглядом бормотал молитву.

А с крыльца уже сводили остальных пацанов и охрану, всех — в наручниках и с руками на затылке.

— Больно, сука! — огрызнулся кто-то.

— Руки, руки не переломай! — морщился и Саша.

— С приездом, брат, — успел он крикнуть, встретившись взглядом с «отдыхающим» на асфальте Фарой.

— Здравствуй, брат! — через силу усмехнулся тот.

«Воронок» не задержался — будто давно уже стоял наготове, тут, за углом.

XXVIII

— Первый, пошел!

Космос в синей рубашке и сбившемся набок галстуке спрыгнул на землю из приоткрытой двери автозака. Его обычно подвижное лицо напоминало гипсовую маску.

— Поживее, поживее. Руки за спину! Направо, лицом к стене!

— Второй, пошел!

Фил, расстегнув воротник, будто тот душил его, был следующим.

— Руки за спину, поживее!

— Третий, пошел!

Пчела перед прыжком вниз аккуратно придержал полы длинного желтого пальто. Он был спокоен и вроде как даже равнодушен. Выплюнув жвачку, он шагнул в сумрак «приемного отделения».

Фархад с развевающимися волосами, весь в черном, напоминал лермонтовского Демона.

Белов даже попробовал улыбнуться. «Вовремя вырядился, — про себя усмехнулся он, — весь в белом. Белый всадник без белого коня!»

— Направо, лицом к стене!

Саша, подвинув плечом Фила, занял свое место. Точно по центру.

— Лицом к стене!

Перед этой безликой машиной они сейчас были не людьми, а фамилиями.

— Пчелкин!

— Чего?

— Ничего, отвечайте на поставленные вопросы. Фара бормотал по-своему не то молитву, не то стихи.

— Не нервничай, Фарик, — подмигнул ему Саша.

— Пчелкин Виктор Павлович.

— Год рождения?

— Шестьдесят девятый.

— Место рождения?

— Москва.

— Проходите.

— Куда нас привезли? — поинтересовался коренной москвич Космос.

— Да в Бутырку, — снисходительно пояснил Фил.

— Прекратите разговоры! Филатов!

— Да молчу я, молчу.

Фара все бормотал свой бесконечный восточный стих.

— Филатов Валерий Константинович.

— Год рождения?

— Тысяча девятьсот шестьдесят восьмой.

— Место рождения?

— Город Москва.

— Проходим.

— Фамилия, имя, отчество?

— Космос Юрьевич Холмогоров.

— Год рождения?

— Одна тысяча девятьсот шестьдесят девятый от рождества Христова.

— Место рождения?

— Город-герой Москва.

— Проходим.

— Фамилия, имя, отчество?

— Джураев Фархад Гафурович.

— Год рождения?

— Шестьдесят девятый.

— Место рождения?

— Город Душанбе, Таджикистан.

— Проходим.

Один за другим подходили они к зарешеченному окошку, где бесстрастный представитель государственного механизма в погонах прапорщика с малиновыми петлицами снимал с них информацию. Если бы машины умели уставать, то эта сегодня устала бы наверняка. Из-за беспорядков в Москве камеры были переполнены. А задержанных все везли и везли.

— Фамилия, имя, отчество?

— Белов Александр Николаевич, шестьдесят девятый, Москва.

— Проходим.

Последующее напоминало прием молодого пополнения в армии. Только вместо бани и душа был полный, унизительный шмон с раздеванием догола. Одежду потом снова выдали. Но не новую, казенную, а пока свою, собственную. Правда, без ремней, шнурков и галстуков…

— Ну, как тут наша молодая мама? — Катя ворвалась в Олину палату, как вихрь, неся за собой запахи цветов и фруктов. — Привет, Светик, — кивнула она медсестре, выгружая ей в руки пакеты с яблоками, грушами, киви, апельсинами. — Ах ты моя красавица! — Катя обняла присевшую на кровати Олю, затормошила, чмокнула в щеку.

— Что, Саша приехал? — смеясь, спросила Оля. И насторожилась — ведь если приехал, почему он не здесь? А?

— Знаешь, — Катя суетливо стала помогать медсестре выгружать снедь из пакетов. — Он вот передал тебе целый мешок вкуснятины. — Она протянула Оле один из пакетов, старательно отворачивая лицо. — А сам выбраться не смог, потому что дороги перекрыли…

— Даже записки не передал? — Оля разочарованно перебирала аппетитные осенние яблоки.

— Записка?.. — на секунду остолбенела Катерина, но моментально нашлась. — Ах, да… Слушай… Куда ж я ее..? По-моему, я ее куда-то выложила. В какой-то карман.

Она излишне старательно рылась в карманах, стараясь не встречаться с испытующим Олиным взглядом. В халате записки не оказалось, в карманах пиджака почему-то тоже.

— Ну Ка-ать! — укоризненно протянула Оля.

— Постой-ка, неужели выронила? Вот ворона! Какая ворона! — Катя захлопала крыльями, то есть руками, по бедрам. — Свет, а Свет, посмотри в коридоре! Может, там?

Медсестра, понимающе кивнув, для виду вышла в коридор и почти тотчас снова вошла. Надо же было навести порядок. Фруктов Катя нанесла немеряно. Не иначе как с перепугу.

Она и вправду боялась — Сашка-негодяй мало того что не звонил, так еще и не отзывался на вызовы по мобильному. Катя ругала его про себя почем зря, скорее, впрочем, для самоуспокоения. В глубине души она молилась, чтобы с племянником ничего не случилось. Стреляют-то в самом центре! Что за страна!

Пока оборону удавалось держать: вроде бы и Оля, и сестра верили ее путаным объяснениям. У Тани слабое сердце, у Ольки молоко может пропасть, так что держать оборону надо до последнего. А ведь Сашка-дурень, еще и не знает, что у него — сын! Господи, пронеси!

— Ну, как же так, Кать? — Оля чуть не плакала из-за мифической записки. — Слушай, дай-ка я позвоню! — Она потянулась к мобильнику, предательски высунувшемуся из Катиного халата.

— Что звонить-то? — Катя отпрыгнула от Оли, как укушенная. — Да у меня и аккумулятор сел. — Она тыкала пальцем в кнопки, стараясь вырубить телефон. — Свет, у тебя нет зарядного устройства?

Вместо зарядного устройства сообразительная Света принесла запеленутого как бревнышко Ваньку, и Катя, облегченно вздохнув, радостно запричитала:

— Большой, большой какой! Посмотрите, кто к нам пришел! Какой красивый мальчик! Ты посмотри, посмотри, как он на Сашку похож! Копия!

— Ты разбудишь его. — Слава богу, Оля полностью переключилась на ребенка.

— Да он не слышит сейчас ничего. Кормить пора, — уже без сюсюканий, тоном врача распорядилась Катя. Ну, Сашка, отольются тебе теткины слезы! Только появись! Появись, пожалуйста!

— Мне кажется, у меня молока нет. — Оля подтянула Ваньку к груди.

— Все у тебя есть. Корми!

Ванька, мгновение помедлив, принялся завтракать. Впервые в жизни.

XXIX

Местным вертухаям надо было отдать должное. Обшмонали не только все карманы, но и каждый шов на одежде. Но, в общем, вежливо, если здесь вообще в ходу такие понятия.

— Одеваемся, на выход!

Хорош выход. Лучше бы с вещами — на волю. Как в кино. Но о кино напоминали только знакомые по фильмам о революционерах «интерьеры» знаменитого Бутырского замка. Мерзкой масляной краской измазанные стены. Лязгающие под ногами металлические лестницы. Ряды дверей камер с глазками и «кормушками». Стойкий кислый запах.

— Лицом к стене! Проходим по одному. Руки за спину!

Камера была, видимо, не самой большой — человек на пятьдесят. В напряженных лицах встречавших их арестантов сквозило между тем и любопытство. Кто такие? С чем пожаловали?

На всякий случай, войдя, они как бы выстроились клином — с Сашей Белым во главе.

— Здравствуйте, — поприветствовал будущих сокамерников Фил.

— Здорово… здравствуйте… — ответила камера нестройным гулом голосов.

Сделав несколько шагов, они остановились.

— Смотрящий кто? — Белый сразу выделил из всех коротко стриженного парня умеренно-блатного вида, судя по всему — старшего по камере.

— Тут смотрящих нет, — ответил тот вполне дружелюбно. И добавил философически: — Мы все здесь гости.

— Мы пройдем? — «по правилам» продолжил разговор Белый.

— Без проблем, — кивнул стриженый.

— Аккуратней, не зацепись, — с некоторым вызовом бросил кто-то из старожилов. Но на него не обратили внимания.

Пчела пристроился на тумбочке, привалившись спиной к стене. Космос — на широком и не слишком чистом подоконнике. Фархад и Саша по-турецки расположились на нарах, а Фил остался стоять, широким своим плечом как бы прикрывая вход в их отдельный закуток. И внимательным взглядом оглядывал камеру.

— Сань, какого черта ты их впустил? — всплеснул длинными руками Космос. — Сидели бы сейчас, водку пили…

— А ты вспомни, — строго, исподлобья глянув на него, ответил Саша, — как нас четыре года назад менты гоняли, и все поймешь. — Косу оставалось только грустно согласиться с Сашиными резонами.

— Фарик, я знаю, что нам надо поговорить… — тронул Саша за плечо Фархада, которому явно не терпелось ему что-то сказать. Важное, чего откладывать нельзя буквально на минуту. Фара быстро-быстро перебирал пальцами свои лазурные четки, которые невесть как ухитрился пронести с собой. Впрочем, Саша помнил, что даже в армии Фарик не расставался с ними.

— Сань, я так попал, — извиняющимся жестом Фара сложил на груди руки. — И тебе будет плохо…

— Фара, давай потом, не здесь, да?.. — остановил его Саша. — Я суть дела понял.

— Как ты догадался? — почти с восхищением расширил глаза Фархад.

— Птица Говорун отличается умом и сообразительностью, — с чувством законной гордости подмигнул Саша.

— Ну, а Красная Шапочка говорит, — неунывающий Пчела травил бородатый анекдот, — бабушка, бабушка, почему у тебя такие большие уши? Сань, посмотри, — без паузы и с той же интонацией продолжил он, — вон того в красном пиджаке не узнаешь?

В противоположном углу камеры на нарах пристроилась весьма колоритная троица. Лысый бугай карикатурно «новорусского» вида. Латиноамериканского типа красавчик с четким пробором. И третий — с большими залысинами и бегающими глазками, тот самый — в красном пиджаке…

— Не дергайтесь, утром отпустят, — слишком уверенно, словно стараясь самого себя убедить в собственной правоте, вещал тот, что в пиджаке.

И Каверин, а это был именно он, повел носом, словно охотничий пес, взявший след. Враг был совсем рядом, и сначала матерый опер учуял его запах, а уж после, тотчас же, впрочем, и увидел — Белов со своей свитой сидел близко. Слишком близко. Каверин скрипнул зубами. И, стараясь оставаться спокойным, объяснил бугаю:

— Сегодня всех метут, кто попадется.

— А кто дергается?.. Только ты один, Володенька, и дергаешься. А нам-то, пацанам, чего? — развязно и несколько свысока «пригасил» его лысый…

Белый внимательно проследил за направлением Пчелиного взгляда и зафиксировал «картинку»:

— Кто такие?

— Чего, Космос, не узнаешь? — разминая сигарету, скривился в улыбке Пчела.

— Морда вроде знакомая… — сложный мыслительный процесс отразился на Космосовой физиономии. — Из мафии? — предположил он не слишком уверенно. Эта хитрая рожа с рыскающими глазками и высокими залысинами была ему, кажется, знакома. Наверняка мудила тот еще.

— Да с чего! Околоплавающий какой-то… — определил Фил. — Подожди. — Он сощурил глаза, пристально вглядываясь. — Может, из люберецких?

— Точно, Мухин родственник! — врубился Белый. — Но он же мент! — резко вскинулся он. — В чем дело? — вопрос его прозвучал раздраженно и очень по-деловому: типа, почему непорядок?

— Да, счас, мент! — заулыбался Пчела. — У него частное охранное агентство. Кстати. — И Пчела назидательно поднял палец. — Крышу дает Лешке Макарову.

— А с ним кто?

— Вот справа. — Пчела прищурил правый глаз и чуть наклонил голову, чтобы лучше видеть, — Бек, серьезный мужчина. А другого… Раз в «Метле» видел. Кто такой, чем дышит, не в курсах…

— Да кончай на них пялиться! — подернул плечами Фархад. Похоже, только он не знал, чем кончается Пчелин анекдот. — Дальше-то чего?

— А, ну вот. Красная шапочка и спрашивает: «Бабушка, бабушка, а почему у тебя такой большой хвост?» — А это не хвост, — ответил волк и густо покраснел. — И вообще, у тебя молоко на губах не обсохло. — А это не молоко сказала Шапочка, и волк покраснел еще гуще.

И все, вместе с Фариком, густо заржали, будто и вправду слышали историю про Шапочку и Волка в первый раз…

Лысый Бек недовольно поморщился, глянув на ржущую компанию:

— А это что за молодежь?

— Щас кого ни спроси, все солнцевскими откликаются, — лениво и немного снисходительно отозвался Лева-латиноамериканец.

— Эти — хуже, — сквозь зубы прошипел Володя Каверин. Он прямо взмок от напряжения, хотя в камере было совсем не жарко, разве что душно. — Зверье, каких мало.

— Вон тот рыженький, возле стены, в «Метелице» часто зависает, — проявил осведомленность Лева.

Бек презрительно хмыкнул и перевел взгляд правее:

— А в белом что за пацанчик?

Бывший опер сделал страшные глаза и беззвучно, шевеля только губами и нижней челюстью, просипел:

— Саша Белый.

— Этот пионер — Саша Белый?!! — В заплывших глазах Бека промелькнул искренний интерес с изумлением пополам.