Глава 11

Жуана, как обычно, остановилась в монастыре Буссако, расположенном высоко в горах к западу от Мортагоа. Ее и Матильду всегда с радостью оставляли там на ночлег. К слову сказать, монахини хранили там ее сундучок, с тем чтобы она могла, не привлекая к себе лишнего внимания, изменить свое обличье.

Итак, маркиза дас Минас прибыла с некоторой помпой из Висо к концу дня, любезно улыбнулась кучеру, который помог ей выйти из белого с золотом экипажа, и одарила лучезарной улыбкой настоятельницу монастыря, приветствовавшую ее на пороге. Она тихо поужинала вместе с монахинями, отстояла с ними вечернюю молитву, а потом вернулась в маленькую келью, отведенную для нее и Матильды.

На следующее утро мрачная Матильда сидела за завтраком без маркизы, а потом ушла в свою келью, чтобы аккуратно убрать белые наряды и выложить одежду более ярких цветов. Самой маркизы нигде не было видно. Однако маленький сундучок был пуст, и отсутствовал также один из лакеев, сопровождавших экипаж. Довольно далеко от монастыря, на каменистой дорожке, ведущей в Мортагоа, ливрейный лакей устало тащился вслед за крестьянской девушкой, одетой в выгоревшее синее ситцевое платье и сандалии на босу ногу, темные волосы которой свободно рассыпались по плечам. Как видно, единственным ее украшением были заткнутый за пояс устрашающего вида нож да старый мушкет, перекинутый через плечо.

Матильда и Дуарте придут в ярость, и от их гнева ее спасет только молчаливое присутствие Жозе, с трудом поспевающего за ней, думала она, наслаждаясь чувством свободы. Ей хотелось запрыгать от радости и громко поприветствовать горы, но она не решалась из опасения, что Жозе подумает, будто она потеряла рассудок.

На самом деле Жозе был ей не нужен. У нее был мушкет, хотя мушкеты не отличались меткостью при стрельбе по определенной цели. Она с завистью вспоминала о винтовке капитана Блейка. Но у нее еще был нож, чтобы защититься от того, в кого не удастся попасть из мушкета. Ну а с тем, с кем не удалось бы справиться с помощью ножа и мушкета, не сможет справиться и Жозе. Однако почему-то считается, что женщина защищена только тогда, когда ее опекает мужчина. И у Жозе была достаточно внушительная фигура, чтобы успокоить в ее безопасности и Матильду, и Дуарте.

— Вот мы и пришли, — сказала она, обращаясь к молчаливому слуге, когда показалась Мортагоа. — Можешь пойти навестить своих друзей, Жозе.

Подходя к дому брата, она ускорила шаги. Она еще не видела новорожденного. Последний раз, когда она была в горах, Карлота была на последнем месяце беременности и возмущалась Дуарте, который запретил ей ходить на задания с другими членами группы. Она ему не жена, негодовала Карлота. Он не имеет права приказывать ей. И если она пожелает, то пойдет со всеми. Она умрет со скуки, если придется остаться дома с жен — шинами и детьми.

Нет, он имеет право приказывать ей, говорил Дуарте. Он возвышался над ней — такой красивый и внушительный — и сердито глядел на беременную женщину. Он руководитель отряда, а она рядовой член, и если он приказывает ей остаться, то она, будьте уверены, останется, иначе получит дисциплинарное взыскание от всего отряда.

А кроме того, добавил он совсем другим, мягким тоном, и Жуана почувствовала тогда непривычную для нее зависть к другой женщине, она скоро станет матерью его ребенка и поэтому будет делать то, что он сочтет нужным для их безопасности.

Жуана тихонько постучала в открытую дверь и заглянула внутрь. Интересно, удалось ли брату выиграть ту войну или Карлота настояла на своем? И вернулся ли уже Дуарте с границы? При мысли об этом у нее защемило сердце.

Она изо всех сил старалась не думать о Роберте с тех пор, как он покинул Висо, а если уж думать, то только в связи с работой, которую им предстоит выполнить вместе. Она изо всех сил пыталась думать о нем как о капитане Блейке, а не как о Роберте. Она старалась забыть о том, как хотела его обнять, поцеловать, сказать ласковые слова во время бала в Висо и как была разочарована, когда он проявил больше выдержки и меньше желания, чем она.

Она пыталась прогнать мысли о том, что план провалился и что теперь его окровавленное тело лежит где-нибудь в окрестностях Саламанки.

— Карлота? — окликнула она, заметив какое-то движение в глубине комнаты, хотя после яркого солнца на улице глаза не сразу приспособились к полумраку внутри дома. — Карлота? А где малыш? Ой, какой хорошенький! И волосенки черные, совсем как у Дуарте. — Она рассмеялась. — И как у тебя, конечно.

Наверное, было даже к лучшему, что Дуарте вернулся только через два часа, пока они смеялись, обнимали друг друга и без конца восхищались безмятежно спящим малышом, передавая его из рук в руки. — Значит, вы собираетесь пожениться? — спросила Жуана. Карлота скорчила гримасу и вздохнула:

— Ох уж этот Дуарте. Теперь, когда мое тело доказало, что оно функционирует как женское, и смогло произвести на свет ребенка, со мной, видите ли, надо и обращаться как с женщиной. Ничего, кроме дома, детей, безопасности и скуки, Жуана. Если бы я знала, что может случиться, то, наверное, поступила бы по-другому. Отказала бы ему разок-другой. Заставила бы помучиться. Но, с другой стороны, мне пришлось бы отказывать самой себе, — рассмеялась она. — И мне тоже пришлось бы помучиться. И Мигеля у меня не было бы. А как бы я жила без Мигеля? Да, Дуарте без конца говорит о священниках, свадьбах, крестинах и прочем. Типичный мужчина.

Когда ее брат наконец явился домой, первые несколько минут Жуана чувствовала себя невидимкой. Карлота бросилась к нему, он обнял ее, не говоря ни слова, а она засыпала его вопросами, упреками и новостями о малыше.

— Кстати, Жуана здесь, — сказала она. — Еще одна женщина, которую ты можешь согнуть в бараний рог и заставить подчиняться.

— Жуана? — Он наконец выпустил из объятий Карлоту и подошел к Жуане. Наклонившись, брат поцеловал ее в щеку, а заодно погладил по головке спящего у нее на коленях малыша. — Вижу, ты налаживаешь дружеские отношения с Мигелем? Ах, как хорошо снова оказаться дома! Но ведь ты должна быть в Висо или в Лиссабоне. Здесь теперь небезопасно. Вот-вот начнется летняя кампания.

— Он цел? — спросила она. — С ним ничего не случилось? — Она закусила нижнюю губу. Она совсем не собиралась задавать вопросы. — Я имею в виду капитана Блей-ка. Мы работаем вместе. Правда, он не знает, но мы работаем вместе.

Мигель не спеша сел за стол и пристально посмотрел на нее.

— Откуда у меня острое предчувствие опасности, Жуана? — спросил он. — Что ты имела в виду, говоря «мы работаем вместе»? Насколько я понимаю, ты направляешься в Саламанку. Он тоже туда направляется? Неужели в дополнение к поискам человека, которого ты разыскиваешь в течение трех лет, ты еще планируешь собирать разведывательную информацию? Неужели сейчас ты получила задание?

— Да, — ответила она, — хотя я не могу сообщить тебе подробности, Дуарте. Я, как и капитан Блейк, действую по приказу виконта Веллингтона, но…

— По приказу? — Дуарте удивленно приподнял брови и стукнул по столу так, что малыш вздрогнул, открыл глаза и сердито уставился на Жуану. — Неужели виконт теперь использует даже невинных женщин для выполнения своей работы? Значит, вот как англичане делают свои дела, Жуана?

— Мы с тобой наполовину англичане, — напомнила она ему. — Ты должен знать, что Артур, так же как и ты, не хотел, чтобы я была как-то вовлечена в военные действия. Но когда он понял, что меня все равно не удержать, он решил использовать мои способности. — Она усмехнулась. — Особенно мою способность флиртовать. Я ужасная кокетка, Дуарте. Офицеры в Лиссабоне и в Висо слетались ко мне как мухи на мед. Я могла бы выходить замуж по десять раз

в неделю.

— Подожди, появится наконец мужчина, который не позволит тебе манипулировать собой, Жуана. Тогда настанет конец и твоему флирту, и твоей страсти непременно лезть в самое пекло.

— Но я знаю, что найду его когда-нибудь, Дуарте. И тогда наконец Мигель, его жена, дети и Мария будут отомщены и их души успокоятся.

Он вздохнул.

— Но если каким-то чудом ты его все-таки увидишь, Жуана, — сказал он, — не бери на себя акт возмездия, пошли за мной. Обещаешь?

— Там видно будет, — туманно ответила она. — Он добрался благополучно, Дуарте?

— "Он" означает на сей раз капитан Блейк? — спросил он. — Как было условлено, я довел его до границы и передал с рук на руки. Я даже не знал, что он направляется в Саламанку. В самое логово французов. — Он нахмурился. — Похоже, все посходили с ума.

— Мне потребуется твоя помощь, Дуарте, — сказала она. — Но дело будет сопряжено с большой опасностью.

Он презрительно фыркнул. Карлота встала и взяла заерзавшего ребенка из рук Жуаны.

— Придет время, — продолжала Жуана, — когда капитану Блейку придется бежать из Саламанки. И тогда, мне кажется, ему будет трудно обойтись без посторонней помощи.

Дуарте почесал в затылке и взглянул на Карлоту.

— Видишь ли, ему придется дать слово не поднимать оружия против французов и не пытаться бежать из плена, — объяснила Жуана. — Тогда он обретет довольно значительную свободу, но будет связан словом чести. Мне придется позаботиться о том, чтобы его как-нибудь освободили от этого слова.

— Каким образом? — спросила Карлота. — Мужчины придают такое большое значение слову чести, Жуана.

— Я постараюсь сделать так, чтобы с ним плохо обращались или даже лишили свободы. Тогда получится, что французы нарушили свою часть соглашения, тем самым он освободится от данного им слова. А тебе придется взять меня в заложницы, Дуарте. Если я буду заложницей, французы, преследуя тебя, будут проявлять осторожность. Я позабочусь о том, чтобы к тому времени десятки французских офицеров сгорали от любви ко мне. К тому же мне все равно придется исчезнуть оттуда, потому что они вскоре поймут, что либо я их предала, либо я невероятно глупа. Чтобы не страдала моя гордость, пусть уж лучше будет первое, чем второе.

— Ты, наверное, не намерена давать никаких объяснений? — спросил ее брат.

— Нет, — ответила она. — Так будет лучше.

— Значит, он направлялся в Саламанку, зная, что попадет в плен?

— Да. — Она сделала глубокий вдох. — А о том, убили ли они его и допрашивали ли, я узнаю только тогда, когда прибуду туда сама. Как ты думаешь, Дуарте, что они предпочтут: застрелить его или взять в плен?

— Жуана, — спросил Дуарте, пристально вглядываясь в нее, — капитан для тебя что-то значит?

— Только как товарищ по работе. Хотя он даже не подозревает, что я его товарищ по работе. Он меня возненавидит, поверив, что я на стороне французов. Й я не могу ни предупредить его, ни извиниться заранее. Видишь ли, все это является частью плана Артура.

— Он очень красивый мужчина, — сказала Карлота. — Белокурые волосы и голубые глаза. И широкие плечи.

— Эй, эй, полегче, — возмутился Дуарте.

Карлота бросила на него вызывающий взгляд.

— Конечно, война несколько испортила его лицо, которое, должно быть, было когда-то очень красивым.

— А стало на редкость привлекательным, — рассеянно произнесла Жуана.

Дуарте и Карлота обменялись понимающим взглядом.

— Так ты сделаешь, о чем я прошу? — спросила Жуана, выходя из задумчивости. — Если я пришлю к тебе Матильду под предлогом смерти ее сестры или чего-нибудь еще, ты приедешь? Я не могу сказать точно когда, так что определенную дату назначить нельзя. Но когда я пришлю Матильду, ты выполнишь мою просьбу?

— Появиться в Саламанке? Похоже на самоубийство, Жуана. Задача не из легких. Мне придется снова обращаться к Бекеру. Ему, возможно, еще меньше, чем французам, понравится, если я без конца буду шастать по его территории.

— Но ты это сделаешь?

— Он сделает, — сердито сказала Карлота, — а я останусь дома, чтобы подметать пол и играть с малышом, как подобает хорошей жене, какой он меня хочет сделать. Он сделает, Жуана. Многое бы я отдала за возможность пойти туда тоже.

— Спасибо, — облегченно вздохнула Жуана. — Мне придется уйти завтра рано утром. Не стоило, наверное, менять обличье и приходить сюда. Но разве могла я устоять перед возможностью хотя бы один день побыть свободной? Я, кажется, начинаю ненавидеть маркизу дас Минас.

— Я тоже, — с жаром заявил ее брат. — Она мне стоит многих бессонных ночей. Но и Жуана Рибейру доставляет мне не меньше хлопот.

— Возможно, скоро Жуана покончит с маркизой, — сказала Жуана. — Она будет больше не нужна. Придется мне искать какое-нибудь другое обличье на всю оставшуюся жизнь. — Она вздохнула. — Но сначала я хочу найти того человека.

— Будь осторожна, — предупредил Дуарте. — Ты берешься за опасную затею. Видимо, я не смогу убедить тебя изменить решение?

Она улыбнулась ему.

— Я так и думал, — сказал он. — Будь осторожна.

— Повеселись как следует, Жуана, — сказала Карлота. — Веселись, пока можешь.

— Я обязательно так и сделаю, — улыбнулась Жуана.

— Садитесь, пожалуйста, капитан Блейк, — предложил полковник Марсель Леру, представившись сам и представив всех присутствующих, кроме двух безмолвных сержантов, стоявших по обе стороны двери.

Генерал Шарль Валери, высокий худощавый джентльмен с аристократическими чертами лица, выглядел бы гораздо уместнее в бальном зале, чем в действующих войсках, подумал капитан Блейк. Он стоял в дальнем конце комнаты перед окном, предоставив ведение допроса полковнику. Капитан Анри Дион был коренастым мужчиной небольшого роста. Похоже, он неплохо умел обращаться со шпагой. С капитаном Антуаном Дюпюи он уже познакомился прошлой ночью. Полковник Леру, черноглазый брюнет, был высок и красив. Дамский угодник, подумал о нем капитан Блейк, усаживаясь на стул.

— Надеюсь, вы хорошо отдохнули ночью? — спросил полковник. — Конечно, мы были вынуждены поставить у дверей стражу.

— Вполне, благодарю вас, — ответил капитан Блейк.

— Вы говорите по-французски, месье? — спросил полковник. — Если не говорите, то у меня есть переводчик, чтобы генерал Валери мог вас понять.

— Я говорю по-французски, — сказал капитан Блейк, переключаясь на французский язык. — Однако боюсь, что мне почти нечего сказать.

— И все-таки нам придется задать вам несколько вопросов, — сказал полковник. — Почему офицер славного стрелкового 95-го полка, если не ошибаюсь, оказался прошлой ночью в окрестностях Саламанки?

Капитан Блейк пожал плечами и прикоснулся кончиками пальцев к ссадине на правом виске. Правый глаз у него опух и сильно покраснел.

— Я сбился с дороги, — сказал он. — Я мог бы поклясться, что подхожу к Лиссабону.

— Ах, капитан, такие слова недостойны вас, — сказал полковник. — Люди, которые были с вами, но, к сожалению, убежали, испанские партизаны.

— Неужели? — удивился капитан Блейк. — Так вот почему я не мог понять ни слова из того, что они лопотали!

Полковник встал со стула.

— Зачем вы шли сюда, капитан? — спросил он. — Вы британский разведчик? Попросту говоря, шпион?

— Боже упаси! — воскликнул Блейк. — Неужели только потому, что я ошибся и повернул в горах не в ту сторону? Вы заметили, как все горы похожи друг на друга? Нет, наверное, не заметили. Похоже, вы совсем не знаете Португалии.

— Зачем бы англичанам посылать офицера разведки в окрестности Саламанки, если им наверняка известно, что здесь находится основной контингент наших войск и наша штаб-квартира? Партизаны тоже поступили опрометчиво, подойдя так близко к городу.

— Я совершенно согласен с вами, — сказал капитан Блейк. — Поверьте, если бы я знал, в чью дверь стучусь, я не стал бы стучаться. И я уверен, что партизаны тоже остались бы в своей стране, если бы знали, что здесь сосредоточилась вся мощь Франции.

— Если только здесь не находится также человек, с которым вам было необходимо установить связь, — вступил в разговор капитан Дион.

— Ну что ж, — сказал Блейк, — я слышал, что в Саламанке есть превосходные бордели. Правда, в моем нынешнем виде я едва ли покажусь привлекательным проституткам. — Он указал пальцем на заплывший глаз.

— Мы зря теряем время, полковник, — произнес генерал, не поворачиваясь от окна. — Вы не были на Пиренейском полуострове с тех пор, как сюда пришли английские солдаты. Их не так легко запугать, как некоторых из наших европейских соседей. Жаль, что он явился в военном мундире, иначе мы имели бы информацию вместо наглой болтовни.

Полковник, словно извиняясь перед капитаном Блейком, пожал плечами.

— Вы офицер и джентльмен и заслуживаете соответствующего обращения. Мы хотим отнестись к вам со всем почтением и любезностью, но нам, разумеется, придется задать вам кое-какие вопросы. При вас есть какие-нибудь документы?

— Нет, — ответил капитан. — Я не взял с собой ни одного любовного письма, полученного из Англии. Меня бы очень смутило, если бы их прочитал кто-нибудь посторонний.

— У вас вообще нет никаких документов?

Блейк на мгновение задумался.

— К сожалению, никаких. Вам хочется что-нибудь почитать?

— Мы, конечно, предложим вам дать слово не поднимать против нас оружия, — сказал полковник Леру. — Мы окажем вам гостеприимство как уважаемому офицеру уважаемой вражеской армии, капитан, не будем держать вас за решеткой как собаку. Но сначала нам придется обыскать вас. Вы могли бы избежать такой унизительной процедуры, если бы сами передали нам документы, которые имеете при себе.

— Подумать только, — покачал головой капитан Блейк, — да если бы я мог предвидеть ваше предложение, полковник, я бы специально спрятал в карман какой-нибудь клочок бумаги, чтобы представить его вам ради сохранения собственного достоинства. Увы, я оказался не столь предусмотрительным.

— Если пожелаете, я могу отвести его в приемную, чтобы сержант в моем присутствии обыскал его, — предложил капитан Дюпюи.

— Его обыщут здесь, — заявил генерал, так и не повернув головы, — и сейчас же.

— К сожалению, месье, — сказал полковник, — я должен подвергнуть вас обыску. Вы будете сами снимать один за другим предметы вашей одежды? Или вас разденет один из сержантов?

Капитан оглянулся на безмолвные фигуры, стоявшие по обе стороны двери.

— Если не ошибаюсь, один из них прошлой ночью ударил меня в глаз прикладом моей собственной винтовки. Не скрою, было довольно больно. Так что не беспокойтесь, полковник, я уже давно привык раздеваться без помощи няньки. Одеваться, конечно, несколько труднее, но, поскольку дамы здесь не присутствуют, я не буду смущаться.

Он встал, снял мундир и передал его сержанту, который по кивку полковника сделал шаг вперед.

Полчаса спустя, когда он стоял посреди комнаты совсем голый, если не считать обмотанного вокруг пояса полотенца, которое бросил ему полковник, капитан Блейк начал опасаться, что офицеры из штаба Веллингтона в Висо перехитрили самих себя.

— Ничего нет, — сказал полковник.

— У него было время, чтобы избавиться от документов, — заметил генерал. — Территорию вокруг того места, где его обнаружили, следует обыскать.

— Или один из партизан мог взять их с собой, — высказал предположение капитан Дион.

— Или их вообще не было, — сказал полковник. — Возможно, он просто заучил информацию.

— Капитан Блейк. — Генерал наконец отвернулся от окна и цепким взглядом светло-серых глаз оглядел противника от обнаженных плеч до босых ног. — Благодарите судьбу за то, что вы британский солдат в военной форме, а не испанский партизан. Мы умеем вытряхивать информацию из наших друзей испанцев.

— Я почти чувствую, как у меня вырывают ногти на руках и ногах, — сказал Блейк.

— Наверное, очень болезненная процедура, — усмехнулся генерал, — потому что они начинают выдавать информацию задолго до того, как операция заканчивается.

— По сравнению с другими предметами обмундирования у него слишком новые сапоги, — пробормотал, обращаясь к своему товарищу, один из сержантов — тот, которого капитан Блейк мысленно определил как более тупого. Ему захотелось обнять тупицу и попросить его высказаться погромче. Но слова тупицы и без того услышали.

— У вас новые сапоги, капитан? — спросил полковник, с подозрением разглядывая их.

— Старые развалились, — объяснил Блейк.

— Ваш мундир тоже износился, но тем не менее вы не сменили его на новый, капитан.

Капитан Блейк пожал плечами.

— Новые сапоги выдали в этом году. Может быть, в следующем выдадут новый мундир. В британской армии в чине капитана не разбогатеешь, сэр. Возможно, у французских капитанов другое положение? — Он взглянул на Дюпюи и Диона.

— Под подкладкой ничего нет, — доложил тупой сержант, грубо помяв рукой кожаные голенища.

— Проверьте носок и каблук, — приказал полковник. Блейк нервно усмехнулся.

— Как же я пойду без сапог? — спросил он. — Не слишком ли далеко вы заходите? Зачем вам обязательно выставлять себя на посмешище? — Он попытался изобразить полное безразличие, однако рука его сжалась в кулак.

Наблюдавший за ним полковник кивнул сержанту.

— Мы вам заменим сапоги, — пообещал он. — В качестве подарка.

Итак, документ был наконец найден, печать вскрыта, его развернули на крышке стола, и генерал, наконец оторвавшись от окна, подошел к столу. Вместе с полковником он склонился над документом, а два капитана стояли по бокам, вытянув шеи, чтобы разглядеть изображенный на нем чертеж.

— Капитан, — сказал полковник после минутного молчания, — вы можете одеться и снова сесть на стул. Ваши сапоги, увы, погибли безвозвратно, но я надеюсь, пол здесь не слишком холодный.

— Будьте вы прокляты! — прошипел капитан Блейк сквозь стиснутые зубы.

Полковник пожал плечами.

— Извините, капитан, но мы, как и вы, должны делать свою работу.

Капитан Блейк собрался было снять с себя полотенце и одеться, но тут заговорил генерал:

— Значит, тот, другой, документ был правильным, хотя и менее отчетливым. Нас ждут с севера, и наш путь на Лиссабон надежно перекрыт. — Он стукнул кулаком по столешнице. — Время нерешительности миновало. Теперь маршал будет знать, каким маршрутом идти. — Он взглянул на капитана Блейка, придерживающего рукой полотенце. — Теперь наконец мы покажем проклятому Уэлсли… или Веллингтону, как его теперь называют.

Капитан Блейк сделал шаг вперед и взглянул на чертеж. Несмотря на то что он лежал перед ним вверх ногами, он с первого взгляда понял, что видит не тот документ, который ему показывали и который, как он полагал, был спрятан в каблуке его сапога. То, что он увидел, было точным чертежом оборонительных линий Торриш-Ведраша. Силы небесные! Ему стало трудно дышать, как будто он оказался в безвоздушном пространстве. Боже милосердный! — безмолвно взмолился он, внешне сохраняя абсолютно равнодушное выражение лица и надеясь, что Господь сможет его услышать и без слов.

Глава 12

Тетушка, у которой останавливалась Жуана, когда приезжала в Саламанку, была на самом деле бывшей гувернанткой, которую ее матушка нанимала для своих детей от первого брака. Жуана иногда думала, что, если бы кто-нибудь попытался посчитать число ее тетушек на Пиренейском полуострове, у него могло бы возникнуть весьма странное представление о ее родственниках. Она могла бы без труда обнаружить тетушку почти в каждом городе Испании и Португалии.

Сеньора Санчес, или тетушка Тереза, проживала в Саламанке на тихой улочке, неподалеку от центральной площади. В один из вечеров туда подкатил белый с золотом экипаж маркизы дас Минас, но вышла из него совсем иная маркиза, чем та, которую привыкли видеть в Висо. Прическа у нее была менее строгая, чем обычно, мягкие локоны обрамляли личико. На ней были надеты платье и мантилья ярко-синего цвета. Еще несколько лет назад Жуана решила, что, даже оставаясь в образе богатой, избалованной, кокетливой женщины, она может время от времени варьировать детали своего образа. Разнообразие придает жизни некоторую пикантность. В Португалии она была португальской маркизой в бледных, неброских тонах. В Испании — французской маркизой в ярких жизненных красках. Различие между ними было едва уловимое, но оно было.

Слух о ее прибытии в мгновение ока распространился по городу, однако из-за позднего часа прибытия даже самым нетерпеливым офицерам пришлось ждать до следующего утра, чтобы засвидетельствовать ей свое почтение.

Утром полковник Ги Рэдиссон и майор Пьер Этьен явились первыми, буквально столкнувшись на пороге дома сеньоры Санчес.

— Ги! Пьер! — воскликнула Жуана, выходя в гостиную, где ее ждали визитеры. Она подошла к ним и каждому протянула для поцелуя руку, одарив улыбкой.

— Жанна, — воскликнул полковник Рэдиссон, — сегодня утром солнце снова взошло над Саламанкой!

— Мадам, — сказал майор Этьен, — теперь у нас больше нет повода для вторжения в Португалию.

— Хорошо, что вас не слышит император, Пьер, — отозвалась она. — Но как я рада быть дома, среди своих, пусть даже и не в моей родной стране. В Португалии становится скучно.

— В таком случае позвольте мне сопроводить вас домой, во Францию, Жанна, — сказал полковник. — Я скоро туда возвращаюсь. Но если вы останетесь здесь, я попрошу продлить срок моего пребывания.

Она рассмеялась.

— Но я не могу уехать из Португалии. Здесь находится вся собственность, которую оставил мне муж. Все мое состояние. Разве я смогу жить без него? Роскошь необходима мне как воздух.