Ей было стыдно, что она находит сексуально привлекательным мужчину, выдвинувшегося из рядовых, который практически был полным ничтожеством.

— Дункан, — обратилась она к полковнику, — я должна ненадолго тебя покинуть. Мне нужно обсудить кое-что с капитаном Блейком.

— Деловой вопрос, Жуана? — переспросил полковник, удивленно взглянув на капитана.

— Капитану Блейку поручено сопровождать меня в Висо, — сказала она. — Мы выезжаем завтра. Разве я тебе не говорила?

— Завтра? — воскликнул он. — Но ты не пробыла здесь и недели, Жуана.

— Тетушка снова заболела, — со вздохом сообщила она, — и просит опять приехать. Что делать, ведь она моя тетушка и всегда была очень добра ко мне.

По выражению лица полковника было видно, что он с радостью утопил бы ее тетушку в Атлантическом океане.

— Но почему капитан Блейк? — спросил он. — Ведь ты знаешь, Жуана, что стоило тебе попросить, и я сам сопроводил бы тебя куда угодно.

— Я знаю. — Она чувствовала себя виноватой, потому что была рада, что сопровождать ее в Висо будет капитан, а не Дункан. Дункан как-никак был ее входным билетом на небеса обетованные, ее пропуском в Англию. И он ей нравился. — У тебя здесь много обязанностей, а капитан Блейк все равно направляется в Висо. К тому же его призывает к себе Артур.

— Веллингтон? — удивился полковник.

— А его приказа разве можно ослушаться? — сказала она, пожав плечами. — Я вернусь, как только смогу, в Лиссабон. И позаботься о том, чтобы меня здесь ждало шампанское.

Полковник поклонился, бросив недобрый взгляд на капитана Блейка, молча наблюдавшего за ними.

— Капитан? Пройдемте туда, где не так шумно, — предложила она и направилась в свой кабинет. Он, конечно, последует за ней и, возможно, почувствует себя увереннее, если с ним обращаться как со слугой. Но она не могла удержаться, чтобы не смутить его. Она посмотрела на него, слегка приподняв брови, и, видя его смущение, протянула ему руку. — Вашу руку, капитан?

Он приподнял локоть, чтобы она могла на него опереться. Ее удивила каменная твердость его мускулов, которую она ощутила сквозь ткань мундира. Можно было ожидать, что после тяжелого ранения и долгого периода выздоровления он будет значительно слабее. Но нет.

Она привела его в кабинет и закрыла за собой дверь, но не стала звонить компаньонке. Матильда, конечно, рассердится, но ненадолго. Стеклянные двери кабинета выходили на небольшой внутренний дворик, залитый лунным светом. Но сейчас двери были закрыты, потому что до конца июня погода стояла довольно прохладная. ее — Я пришел, чтобы спросить, когда вы будете готовы утром, мэм, — сказал он. И ни слова о том, что он, мол, к ее услугам и тому подобное. Никаких любезных расшаркиваний или восхищенных улыбок. Только запрятанный где-то глубоко внутри тот самый взгляд, который она заметила позавчера на балу.

Когда она взглянула ему в лицо, ей снова показалось, что они уже где-то встречались с ним раньше. Нет, не то, подумала она. Просто он напомнил ей… Нет, ее, наверное, сбили с толку его белокурые волосы, голубые глаза и что-то еще, чему трудно найти определение, потому что на самом деле он был ни чуточки на того не похож. Возможно, между ними теперь и могло бы быть какое-то сходство, если бы тот был жив, если бы не умер, не дожив до своего восемнадцатилетия.

— Только для того, чтобы узнать? — спросила она. — А не потому, что я пригласила вас, не потому, что ко мне на прием все стремятся прийти? Немало британских и португальских офицеров расстроены тем, что не получили приглашений.

Он молча взглянул на нее, никак не отреагировав на сказанное.

— Могу я предложить вам что-нибудь выпить, капитан? — спросила она, подходя к столику с напитками.

— Ничего не нужно, — отказался он и, чуть помедлив, добавил: — Благодарю вас.

— Может быть, лимонад? — насмешливо спросила она.

— Нет, благодарю вас, мэм.

Она отошла от столика, не налив ничего и себе.

— В любое удобное для вас время, капитан. Может быть, на рассвете?

— Для вас не будет слишком рано? — спросил он. Она усмехнулась.

— Скорее довольно поздно, потому что я намерена уехать сразу после вечеринки. Если бы я вздумала немного отдохнуть, то и впрямь могло бы оказаться слишком поздно. Выезд на рассвете меня устраивает, капитан.

Он поклонился и как будто был намерен уйти, но не знал, как это сделать, чтобы не показаться неучтивым. Однако она не собиралась отпускать его так быстро.

— Вы знаете много иностранных языков, капитан? — спросила она.

Он удивился.

— Находясь в чужой стране, я люблю общаться с людьми на их родном языке. Откуда вы знаете?

— Я взяла за правило, капитан, — сказала она, — иметь кое-какие сведения о своих слугах… и о своих сопровождающих. Ваше знание языка хинди позволило вам выполнить кое-какую разведывательную работу для британского правительства в Индии, а два года назад вы выполняли такую же работу здесь, когда лорд Веллингтон впервые был в Португалии. Должно быть, у вас была волнующая жизнь.

Он несколько смутился.

— Мое место в 95-м стрелковом полку, мэм. Командовать в бою своими стрелками — вот что для меня называется волнующей жизнью.

— О да, — сказала она, — похоже, в душе вы остались простым солдатом. И до получения офицерского звания вы были одним из стрелков, капитан? — Она взглянула на изогнутую кавалерийскую саблю, висевшую у него на боку, и почему-то совсем не удивилась тому, что в отличие от мундира сабля блестела и казалась очень ухоженной.

— Я до сих пор стрелок и иду в бой вооруженным как винтовкой, так и офицерской саблей.

— Значит, вы полагаете, что сможете защитить меня во время долгого путешествия отсюда в Висо? — спросила она.

— Какая же там может быть опасность, мэм? — Ей показалось, что в его тоне прозвучала презрительная нотка. — Французы все еще находятся за границей, в Испании. Так что между вами и опасностью будут находиться лучшие в Европе вооруженные силы Англии и Португалии.

— Не говоря уже о партизанских силах, — добавила она.

— Вы имеете в виду португальскую милицию? Да, они хорошо делают свое дело, не позволяя французам продвинуться вперед, как и испанские партизаны. Вы будете в полной безопасности. А я сумею защитить вас от всяких случайностей, которые могут возникнуть в дороге.

— Благодарю вас, капитан, — кивнула она. Капитан был явно не в восторге от данного ему поручения, за которое не меньше дюжины офицеров из ее окружения пожертвовали бы жизнью. Разве можно не чувствовать себя в безопасности под присмотром человека, который почти в одиночку сумел сдержать натиск французов во время отступления в Ла-Корунью отрядов сэра Джона Мура около года назад и который повторил почти то же самое в прошлом году во время отступления из Талаверы?

Он смущенно потоптался на месте и настороженно взглянул на нее.

— Я делаю то, что должен, чтобы спасти жизни своих товарищей, мэм, и уничтожить врага. Я делаю свою работу.

— И, судя по всему, вы ее превосходно выполняете, — добавила она. — Вам нравится убивать, капитан Блейк?

— Никому не может нравиться убивать, мэм, — ответил он. — Но, будучи солдатом, приходится убивать. Убийство врага во время боя доставляет удовлетворение. Но никак не удовольствие.

— Вот как? Интересно. Значит, если во время нашей поездки в Висо мне будет угрожать опасность, капитан, вы убьете, чтобы защитить меня, если вдруг возникнет необходимость, но вам не доставит удовольствия оказать мне такую услугу?

Он ответил не сразу. Да и как на такой вопрос ответить правдиво и остаться любезным?

— Я буду обязан защитить вас, мэм. Свой долг я не нарушу. Вам не о чем беспокоиться.

— Долг, — со вздохом произнесла она. — Разве вам не доставит удовольствия возможность защитить меня?

На мгновение в его глазах снова появился тот самый взгляд, от которого у нее учащалось дыхание и появлялось желание сломать его, превратив в еще одного послушного поклонника, которым можно как угодно манипулировать. Но он мелькнул и исчез, успев подсказать ей, что сломать его не удастся.

— Я люблю свою работу, мэм. Выполнять свой долг — для меня удовольствие.

Она чуть не рассмеялась. Пусть даже капитан Роберт Блейк не был джентльменом, зато он мог бы стать великолепным политиком или дипломатом. Он мастерски ответил на ее вопрос!

— Я заболталась с вами, капитан, и пренебрегла своими гостями, — сказала она, пытаясь хоть чем-то отомстить человеку, который обыграл ее в словесном флирте, хотя, конечно, он с ней совсем не флиртовал.

— В таком случае я ухожу, мэм, и вернусь за вами на рассвете.

— Разве вы не задержитесь здесь еще? — спросила она. И, пройдя мимо него, остановилась у двери, давая понять, что ждет, чтобы он открыл для нее дверь. — Предпочитаете рано ложиться спать, капитан?

Заметив, что она ждет, он подошел и, протянув руку, открыл для нее дверь. Она умышленно задержалась и оказалась у него на пути, так что его рука прикоснулась к ее груди. Когда он не ответил на ее вопрос, она немедленно записала себе очко в актив.

— Ну конечно, — продолжала она, — ведь если вам придется защищать меня от опасностей в дороге, вам нужно быть в форме. Вы свободны, капитан.

Прежде чем вернуться в зал, где ее ждали шум и смех, говорившие о том, что веселье, с тех пор как они ушли, достигло своего апогея, она посмотрела, как он, коротко кивнув, вышел на главный двор, даже не дождавшись, пока лакей откроет ему дверь. Ей он всего лишь пожелал доброй ночи, ни разу не оглянувшись.

Жуана посмеялась над собой за разочарование, которое только что испытала. Но ведь они увидятся на рассвете, напомнила она себе. И она будет с ним в полной безопасности в последующие дни, как если бы ее экипаж сопровождал целый эскадрон тяжелой кавалерии. Как будто ей была нужна защита — его или кого-нибудь другого. Дорогой Артур иногда бывает просто смешон. Но она тут же напомнила себе, что ее путешествие в компании Блейка задумано не только с целью ее защиты.

Маркиза дас Минас, настроившись на общение с гостями, вошла в зал.

Он прибыл ко дворцу маркизы, когда небо на востоке едва начало розоветь. Если бы не портил настроение один незначительный факт, он мог бы сейчас ликовать. Его выписали из госпиталя, освободили от опеки военврача, и после нескольких месяцев периода выздоровления и нескольких недель самостоятельных упражнений он чувствовал себя вполне здоровым. Он покидал Лиссабон и направлялся в дикие горы на севере, где сосредоточился основной костяк британской и португальской армий. Совсем скоро, как только начнется летнее наступление французской армии, он либо окажется на передовой вместе со своим батальоном, либо будет послан Веллингтоном с каким-нибудь ответственным поручением и вновь познает ощущение опасности, когда выжить можно лишь благодаря своей силе и сообразительности.

Да, он мог бы ликовать. Если бы не один незначительный факт — маленькая леди, в обществе которой ему предстояло провести следующую неделю. Ему, несомненно, потребуется как минимум неделя, чтобы добраться до Висо, хотя, будь он один, он добрался бы туда гораздо быстрее. К тому же, как сказал ему вчера штабной офицер, Веллингтон хотел поговорить с ним как можно скорее. Но Веллингтон распорядился также, чтобы он сопровождал маркизу дас Минас. Разумеется, лорд Веллингтон всегда старается щадить чувства португальской принимающей стороны, хотя для того, чтобы спасти шкуры своих гостеприимных хозяев, он рискует своей жизнью и жизнью тысяч англичан.

В доме было тихо. Она, наверное, еще нежится в постели, подумал капитан Блейк, надеясь, что так оно и есть, поскольку ему нужна была причина для плохого настроения. Он рассчитал, что прием все-таки продолжался всю ночь напролет. Ему, несомненно, придется подождать, пока леди встанет с постели, оденется, приведет себя в порядок и позавтракает. А там будет самое время пообедать, прежде чем пуститься в дорогу. Хорошо, если удастся выехать за пределы Лиссабона до наступления сумерек. И хорошо, если удастся взвинтить себя до состояния активного возмущения судьбой, которая превратила его в няньку. Он не слишком вежливо постучал в дверь. Наверное, придется сначала разбудить слуг, чтобы они, в свою очередь, разбудили хозяйку.

Но двери открылись почти сразу же, и его удивленному взору представилась картина оживленной деятельности во внутреннем дворике. Белый экипаж, больше похожий на карету для коронации, чем на транспортное средство для передвижения по гористым дорогам Португалии, стоял с распахнутыми дверцами, сквозь которые была видна роскошная золотистая обивка сидений. Четверка коней, послушно стоявших в упряжке, всхрапывала и в нетерпении била копытами землю. Кони были чисто белой масти с золотистыми плюмажами и золотыми ленточками, вплетенными в гривы.

Капитан Блейк выругался себе под нос, въезжая на своем коне во двор. Силы небесные, подумал он, прямо какой-то цирк! Он кивнул слугам и толстухе, одетой во все черное, которая распоряжалась погрузкой небольшого чемодана поверх нескольких дорожных сундуков, привязанных на запятках кареты.

— Доброе утро, — поздоровался он по-португальски.

И тут он увидел, что недооценил не только слуг, но и маркизу. Как только он выехал из-за экипажа, заслонявшего ему обзор, он увидел, что она стоит в дверях и выглядит такой свеженькой, как будто сейчас позднее утро и она крепко спала всю ночь. Она взглянула на него и улыбнулась.

Он почувствовал, как где-то внизу живота возникла уже знакомая щемящая боль. И появилась уже знакомая враждебность. Как всегда, она была вся в белом — от кокетливо сдвинутой набок шляпки, украшенной большим изящным пером, кончик которого огибал ухо, касаясь подбородка, до мягких белых сапожек, выглядывавших из-под юбки дорожного костюма. Единственное, что в ее туалете не было белым, — золотая вышивка на жакете и золотая бахрома на эполетах.

Она выглядела нежной, как лебединое перышко, и прекрасной, как… Ну что ж, когда-то в незапамятные времена у него был поэтический склад ума, но все уже давно прошло. Нарочно не придумаешь более нелепой одежды для дальней и нелегкой дороги. Боже милосердный, так они и за месяц не доедут до места назначения.

Она была воплощением всего самого изысканного, дорогого — и банального. А он когда-то обнимал ее, целовал и верил ее заверениям в любви. Бедный глупенький мальчишка — он с некоторой жалостью вспомнил, каким был в те времена, глядя на себя с высоты прошедших лет. Трудно поверить, что тем мальчиком был он и что та жизнь была его жизнью.

Он легко соскочил с коня, ощущая боль в паху от чувственного влечения к той Жанне Моризетте, какой она стала теперь, почти через одиннадцать лет. Испытывая презрение к себе, он стиснул зубы.

— Доброе утро, капитан. — Даже ее голос вводил в соблазн — низкий, но звонкий. Насколько он помнил, у Жанны был не такой голос. — Я подумала, уж не проспите ли вы.

Вечно она поддразнивает. Вот и вчера она поддразнила его, и он чувствовал себя неловким, неотесанным мальчишкой, который боится сделать что-нибудь не так, как нужно. Словно пресловутый слон в посудной лавке.

— Доброе утро, мэм, — сказал он еще суше, чем ее слугам. — Готовы к отъезду?

— Как видите. — Она опустила по швам затянутые в перчатки ручки. — У меня есть экипаж, кони и мой багаж. И есть вы, чтобы защитить меня в дороге от опасностей. — Она улыбнулась, искоса взглянув на него. — И еще есть Матильда, чтобы охранять меня от вас. — Она указала на толстуху в черном.

— Что касается меня, то вы в полной безопасности, мэм, — заверил он.

Она протянула ему изящную ручку, и он не сразу сообразил, что должен с ней сделать. Он чуть было не выставил себя полным идиотом и не поцеловал протянутую руку, но вовремя понял, что леди всего-навсего хотела, чтобы он помог ей сесть в экипаж.

Он подал ей руку, и ее маленькая горячая ручка утонула в его широкой ладони. Она обожгла его сквозь белую перчатку.

— Насколько я понимаю, капитан, — сказала она, — сопровождение меня до Висо составляет всего лишь незначительную часть вашего задания?

— Что вы имеете в виду, мэм?

— Сомневаюсь, что Артур отправил вас сопровождать меня исключительно ради моей безопасности. Вы слишком ценный для армии кадр, чтобы использовать вас для выполнения такого пустякового задания.

Тысяча чертей, подумал он. И почему Веллингтон не поручил эту задачу человеку, знакомому со всеми премудростями галантного обхождения? Он был уверен, что она намекает ему, чтобы он расшаркивался, жеманно улыбался и расточал комплименты. Она буквально напрашивалась на то, чтобы ей льстили, чтобы обожали ее и боготворили.

— Я возвращаюсь в свой полк, мэм, — объявил он. — И буду рад, если смогу услужить вам.

— Рады? — Поставив ножку на ступеньку экипажа, она чуть помедлила. — Но ваш полк находится не в Висо, капитан. Разве большинство стрелков не охраняют границу?

— Надеюсь, что охраняют, мэм.

— Значит, вполне возможно, что вы едете в Висо, потому что там находится Артур, — сказала она. — Я имею в виду виконта Веллингтона. Может быть, у него есть для вас какое-нибудь особое поручение?

Он вдруг напомнил себе, что она француженка, и постарался по возможности дипломатичнее и любезнее уйти от прямого ответа. Не хватает еще, чтобы столь красивая и коварная особа, тем более наполовину француженка, допрашивала его!

— Вполне возможно, мэм. Но может быть, мое особое поручение будет выполнено, как только я доставлю вас в целости и сохранности к вашим друзьям в Висо.

— Понимаю, капитан, — улыбнулась она. — Как мило, не правда ли? До какого пункта мы предположительно доедем сегодня?

— Думаю, что до Монтачике.

— Всего-то? — Она удивленно подняла брови. — Туда мы почти каждый день ходим ради пешей прогулки. Я надеялась, что вы постараетесь добраться до Торриш-Ведраша. У меня там друзья.

Он несколько воспрянул духом, подсадил ее в экипаж и посмотрел, как она устроилась рядом с толстой компаньонкой. Голубка рядом с ястребом. Ангел рядом с дьяволом. Но ведь если ее слова не пустая бравада, она, возможно, действительно намерена преодолевать расстояния и не станет то и дело требовать остановить экипаж.

— Отлично, мэм, — кивнул он. — Значит, сегодня доедем до Торриш-Ведраша. Но если устанете раньше, только скажите, и я все спланирую по-другому.

Она весело рассмеялась.

Закрыв дверцу экипажа, он на минуту остановился, чтобы перекинуться парой слов с кучером, и снова вскочил на коня. Хорошо, подумал он, что в Торриш-Ведраше у нее есть друзья, у которых она может остановиться. Значит, ему не придется хотя бы на первую ночь искать для нее комнату в гостинице.

Однако хмурое настроение вновь вернулось к нему, как только он пристроился за белой каретой, медленно выезжающей из-под арки ворот на улицы Лиссабона.