Блок 13

– Эксперт, не оглядывайся. Слушай меня. За тобой следят. – Радиоголос Раха звучал отрывистыми, рублеными фразами. – Веди себя естественно.

– Где ты? – спросил Форт, насторожившись. Он немедленно включил круговое сканирование и дополнил его опознанием с учётом прихода-присутствия-ухода лиц в поле видимости. Если кто-то держится на хвосте, мозг скоро их вычислит. Они не могут сменяться слишком часто.

– Я рядом.

– Зачем ты за мной увязался?

– Я беспокоюсь о тебе. Иногда проверяю, всё ли благополучно. Как видишь, не зря. Филёров двое. Оба с лобиками, держат связь. Где ты мог подцепить их?.. и когда они увязались за тобой?

– После сыщика Гвоздей до меня никто не доматывался.

– Это не Гвозди. Те одеваются лучше. Даже не городские; они из краевых отсёлков. Ты не наследил где-нибудь на окраине? Хотя – не отвечай. Надо уходить. Ты на крючке – значит, дольше нам оставаться нельзя. Запоминай маршрут отхода...

В начале минувшей девятнадцатой ночи Лу Дархана, Четвёртого преосвященного жреца, нашли в надёжно охраняемых покоях висящим на обвитом вокруг шеи проводе. Аламбук затопила слепящая и возбуждающая смесь жути, глухого недоверия и воинственности. «Задушен с большой силой, а затем подвешен», – заключили Намандарга, Багали Полтора Уха и другие тонко сведущие в убийствах спецы; вслед за этим жителей обуяло беснование.

Насилие случалось всё чаще, всюду звучали брань и проклятия, а вместе с ними раздавались плач и причитания. Погибли двое из пяти, живой Звездой опечатавших кладезь! Третий медлит возвращаться в Аламбук, а оставшиеся жрецы неусыпно молятся о Чёрном городе и, по слухам, начали изнемогать. Дух Бесследный блуждал по коридорам и норам, проходя через камень; многие слышали его шаги, а иных он касался во сне. Об этом судачили на перекрёстках.

– Рука – холодная-прехолодная!

– В лицо подует – и у дитёнка чахотка!

– Не дует! он, наоборот, в себя вбирает. Ты – ах! ах! – да поздно, всё из тебя выпито, грудь как герметиком забита, цельнокаменная. Одного мальца взрезали – внутри нет ничего, ни дырочки, сплошь литой камень.

– Язык омой, болтаешь без ума! не смей говорить мне «ты» да «из тебя»!

– Кто же дал докторишке мальца взрезать? как смогли, каменного-то?

– Известно, как – камнерезной пилой! Ножом-то чирк, а нож не взял!

В разгар первой половины ночи коридоры были полны людей. Аламбукские дамы в длиннющих многослойных юбках, прикрыв лица накинутыми на головы газовыми шалями, кокетливо держали их кружевные края зажатыми в зубах; удальцы в кожаной одежде со шнуровками, мужики в куртках и их бабы в широких портках; по-своему наряженные иномиряне, от рабов в дрянной разномастной одёжке до богатых гостей. Вчерашнее кипение стихало, понемногу возвращаясь в русло обычной толчеи, но порой то тут, то там возникали гвалт и неразбериха.

– Эксперт, иди. Ни на что не обращай внимания.

Под ногами по полу застучали, раскатились монеты, Возник плотный водоворот прохожих, поспешивших расхватать потерянное ротозеем. Возмущённые крики, кто-то взвизгнул, застонал. Вдруг людской сгусток поспешно раздался, испуганно завопила женщина – один из оказавшихся в толкучке оседал на пол, расширив глаза и прижав ладонь к груди. Упав на колени, он стал валиться вбок и едва успел опереться на руку, выронившую мобик. Его лицо заливала мертвенная бледность.

– Дуке... – просипел он подскочившему парню. – Скажи...

И распластался на полу. Рука сползла с груди, открыв намокшую кровью рубашку. Оставив дружка, парень стал нажимать на панель мобика, но телефон вместо сигналов издавал какой-то хрип. Многие одновременно с ним заметили отказ мобиков.

Панически озираясь, парень вскочил и понёсся прочь. Столбняк, напавший на толпу, разорвался сильным, но невнятным шумом голосов. Лопнула, разлетевшись кусками пластика, одна лампа, другая. Темнота бежала по коридору, настигая парня, опередила его...

Он вильнул, встал спиной к стене, держа наготове нож, а мимо топала, дышала, гомонила, толкалась и спотыкалась толпа, перемешиваясь встречными потоками. Он различал людей как силуэты, расплывчато-чёрные на тёмно-сером. Второй рукой пробовал оживить мобик. Перед парнем мелькнула высокая сгорбленная фигура, что-то тупо щёлкнуло, как молотом ударило в лоб, – и всё скрыл водопад смертной тьмы.

– Они потеряли тебя. Пока не спохватилось сменное звено – уходи, как я сказал. Сломай и выкинь свой транспондер.

– Йо, ведущая пара замолкла. Не отвечают! Мы пошли навстречу. Север, восток, подтянулись к нам бегом!

– Дука, ведомый оторвался. Отход перекрыт. Сжимаем район потери.

– Губошлёпы, раззявы! Готовьте захват! Загоняйте его в сточную систему или на край города. В проходах, где чужие патрули, – не брать! только гнать. Сапог! поднимай запасных ребят, группы три. Рассредоточь их, чтоб две группы смогли быстро сойтись на пути ухода.

Наводка Раха была верной. Люк на спуске в канализацию вовсе отсутствовал; дыра поджидала пьяных и неосторожных. Форт, внимательно изучив зияющий колодец, смело полез туда. Ну или почти смело. Сканером не разглядишь, насколько проржавели ведущие вниз скобы.

«Как хорошо не иметь обоняния! А одежда?.. не надо о ней думать. Мы купим новую. Потом, когда выживем. Кто же меня выследил? Грязные, с окраины...»

Мелькнула картинка с живого рынка: двое плакальщиков, парнишка и девчонка. Они? Одеты даже по аламбукским меркам плохо; функция опознания среагировала на них рядовым сообщением: «МЕНЕЕ ЧАСТАЯ ВСТРЕЧАЕМОСТЬ». Виденные раньше. Надо было снять плексы, приглядеться пристальней, различить неизменные костные точки черепов. Кажется, детки сидели там и в третье посещение рынка... Грязные, с окраины.

Опознание в Эрке и Аламбуке срабатывало то и дело, но обычно на уровне «Крайне редкая встречаемость». Это объяснимо – население скучено, все перед глазами; десять-двенадцать встреч – и субъект попадает в список «Регулярная встречаемость».

«Положим, они – те же оборванцы, что в Эрке. Но в „Кабарете" они меня не поджидали и не могли знать, когда и куда я приду с детектором останков...»

По непроглядно чёрной трубе мчалась, клокоча, река помоев. Форт проверил сканером бурную стремнину, нащупывая дно. Спасибо, что не глубоко. Слой жидкости толщиной в метр и полуметровая литая твердь полностью глушили луч сканера. Погрузившись в текущую жижу до середины бёдер и согнувшись в три погибели, он пошёл по трубе в направлении, указанном Рахом.

«Даже если они выслеживали... Отменить покупку Коел было нельзя. Жаль, нет у меня опыта работы с ньягонцами. Без навыка – всегда рискованно. Следовало вызвать на филёров Раха; он умелец».

Форт старался не думать о подводных ямах, сливных водоворотах и обвалах, где река грязи бьётся, пенится у обрушившихся глыб и подступает к потолку. Было бы отвратительно оказаться придавленным грудой каменьев – и не выберешься, и не умрёшь. Лежать тут, залитому с головой, дёргаясь и царапая неподатливую скальную породу, пока рабы-сантехники не прочистят трубу и не доложат хозяевам: «Мотаси, мы нашли разбитого робота». Иногда Форту сильно хотелось вернуться и проделать тот же путь по чистым, светлым коридорам, которые наверху.

Труба понижалась, уровень дошёл Форту до пояса. Глухой рёв подсказывал, что впереди порог и обрыв, откуда поток низвергается в пасть коллектора. Освещения – никакого. Чтобы не чувствовать себя пропавшим без вести, Форт достал из жилетного кармана фонарик и липкой лентой прикрепил его к голове над ухом – хоть какой-то источник фотонов. На входе в зал труба продолжалась жёлобом – важно не ухнуть вниз, а перелезть через его закраину.

«Да, пора покинуть чудо-город! сама судьба намекает – хватит приключений. Мы подразнили бездну, и она на нас взглянула; больше я с ней играть не намерен. Заказ полковника выполнен, остальное решат сами ньягошки. Как? а это не моя забота! Всё, что мог, я уже сделал».

Света фонарика не хватало, чтобы увидеть противоположную сторону узкого и высокого зала-коллектора. Только сканер мог целиком оглядеть помещение с отвесными слизистыми стенами, куда падали струи множества стоков, а внизу билась в бесконечном плеске царица-грязь. Зал был рукотворным, но знаки искусственного происхождения скрылись под наслоениями слежавшегося маслянистого ила и шершавой накипи.

К бассейну коллектора Форт сползал, медленно перехватываясь за выступающие из стены прутья. Там, как обещал Pax, вдоль зала шла открытая ограждённая галерея – некогда служебный проход для техников канализационной сети. Но, видимо, Pax долго не бывал здесь и не знал, что галерея затоплена – были видны только торчащие местами остатки парапета из металлических труб.

За одну погнутую и сломанную трубу зацепился подмышкой труп – голый, грязный и вздувшийся. Какие-то скользкие гребнистые твари с кривыми лапами трудились над боками и бёдрами, торопливо выхватывая зубастыми пастями куски буроватого мяса, а одна принялась выгрызать щёку. Форт подобрал плавающий пузырёк и запустил им в гадину – та зашипела и булькнула в помои; лишь извивающийся след остался на дрожащей поверхности.

Ушей на голове мертвеца не было. Уже отъели? Нет, остатки ровные, словно отрезаны.

Форт вдруг уловил слабые, но несомненно новые и посторонние звуки. Шаги нескольких ньягонцев на дальнем конце зала. Присев, он погасил фонарик.

Связь, основанная на интерференции минимальных гравитационных возмущений, не очень стойко действовала в Чёрном городе, где судовые гравиторы применяли как подпорки для трухлявых этажей, однако кристаллы чипов Раха и Форта даже в подземелье поддерживали сигнал на приличном расстоянии.

– Эксперт, где ты сейчас?

– В длинном высоком зале с десятью стоками.

– Отлично; теперь иди налево.

– Слева меня ждут четверо... нет, пятеро субъектов.

Вдали на галерее зажглись два мощных фонаря. Длинные лучи забегали по простору коллектора, задерживаясь на круглых и самых крупных плавающих предметах. Почти одновременно с фонарями включился поисковый сканер – почуяв на себе его пристальный луч, Форт побыстрей погрузился в то единственное, во что мог погрузиться. Вовремя – он ещё не окунулся по макушку, когда от группы с фонарями донеслось характерное шипение. Сверкнуло бледно-лиловым огнём дуло бластера, плазменный шнур пролетел и ударился о поверхность совсем рядом, вскинув клубы пара. Бластеры загонного отряда палили с небольшими интервалами по всей ширине зала, точки соприкосновений плазмы с грязью приближались, как бы намекая:

«Отступай!»

Сместившись, Форт с крайней осторожностью поднял голову над уровнем помоев. Ему удалось быстро оттереть лицо, проморгаться и очистить уши. Определённо, стрелки его заметили, но вели огонь с недолётом, на вытеснение.

– Они явно приглашают идти вправо. Туда, где главный сток из зала.

– Иди. Течение там сильное, но есть за что цепляться. Перед сливным жёлобом увидишь решётку, она плохо держится. Ход узкий, однако проходимый, со слоем воздуха, Через семью восемь саженей развилка, поднимайся по трубе, что ведёт наискось вверх. Дверца выведет в пещеру.

– А ключ от дверцы?

– Замок должен быть снят. – Голос Раха показался Форту неуверенным.

Форт запомнил, где находится арка ведущего из зала тоннеля, нырнул и пошёл по дну на четвереньках. Он окончательно утвердился в том, что такие непредвиденные обстоятельства, как личное исследование глубин ньягонской помойки, заслуживают вознаграждения. Надо будет обсудить это с Рахом и настоять на выплате премиальных.

Боевых кораблей Дука Подвальный не имел. Хоть и заслужил владетельное прозвище, оно отдавало насмешкой – сами посудите, велика ли слава возглавлять живущих в погребах? Издревле повелось, что подвальные обитают мало что не в ямах, крытых в два наката. Как отворил бездну меч-радуга, как повалил дым да пепел – так пошла Лучистая, хворь-невидимка, косить всех, кто не укрылся в глубине земной. Кто глубже, тому лучше, а в погребах рождались одни мляки – без ноги, без головы. В погреба, наружу, выгоняли из убежищ неуживчивых буянов. «Подвальный» означало «бешеный урод».

Дука это мнение поддерживал. «Хоть в Отхожем Жерле жить, но главным викусом!» – так он говаривал. Мляк человечьих, пока в них душа теплилась, отдавал жрецам, за что не раз бывал благословлён. Парни Дуки ходили и под землёй, и под дождём, везде добычу брали и головы клали. Как-то даже вопрос встал на финансовой сходке: кем считать дукино племя – троглодитами или мародёрами? какой налог с них брать в общак? «Смешно! – рявкнул Дука. – К нам кабель проведён, мы – горожане!» Загоготала сходка, но Дукин рявк уважила и записала: «Городской отсёлок Кабельная Ветвь, налогообложение по первой сетке».

Дука сдавал своих удальцов в аренду – на грабилово и на убойные дела, на сыск и на разведку, даже на абордаж в космические рейды. Их брали охотно, потому что найм стоил мало, а отдачу приносил хорошую. На привередливый городской взгляд парни Дуки завидными женихами не считались – даже отпетая футырка из тоннелей Задерухи, Гнилища или Иготины не увязалась бы за ними в Кабельную Ветвь. Княжество Подвального было из того разряда, что на Ньяго зовётся «верхними» кварталами, на ЛаБинде «нижними», на Яунге «тёмными», а в Федерации – «зелёными». Жён сюда брали из мародёрок, так как они живучие и небрезгливые.

Те парни, которых Дука вызвал на захват Бесследного, прошли по шестнадцати и больше боестолкновений, то есть вполне могли обкорнать уши заносчивым бойцам главных кланов. Бравые и вострые, как на подбор. Они шли за Духом по пятам, стремясь опережать его на шаг и запирая боковые отнорки. Три ночи выслеживали, готовились... и вдруг Дух нырнул в сточный лабиринт! Казалось, уйдёт. Не тут-то было – норы и проходы нижних горизонтов Дукины парни знали не хуже, чем Бесследный.

– У шахты его ждали, когда вылезет, – докладывал главарь отряда. – А его нет и нет. В промывную трубу утёк, к Низкой пещере.

– Ловок и увёртлив до необычайности, – оправдывался отрядный техник, отвечавший за приборное обеспечение слежки. – Как не человек! По залу плыл в помоях, не всплывая, у дна минут семь отсиживался. Я его еле высмотрел...

– Известно, Дух! – промычал Дука, осматривая дверь Низкой пещеры. Чтобы оградить Аламбук от визитёров из Эрке, в пещерный вход вмуровали створку судового лацпорта. Герметичная плита никак не реагировала на попытки открыть её вручную.

– А через лаз промывного стока?

– Замкнуто, подрывать надо. И узко там... пока лезть будем, по одному нас перестреляет.

– А приточный канал?

– Его решётку две луны как заварили.

– Эх, невезуха. Ну, чего ждать – взрывайте лацпорт.

– Нет подходящего заряда. Я вызвал Трубника, вот-вот должен принести.

Дука постучал кулаком в створку, потом снаружи от её обвязки. Крепко устроено! Стену возводили из кусков корабельной брони, её лишь башенным бластером прорежешь.

Незадолго до того внутри, в пещере, нагруженный подводным снаряжением Pax обнаружил напарника обнажённым – зайдя по пояс в пещерное озеро, Эксперт отмывался чистой водой. Кое-как, без мыла выстиранная одежда, пятнистая, словно маскировочный комбез, была разложена на приозёрных камнях. Включенный на максимум фонарик Эксперта бил в свод пещеры, но отражённый свет был не ярче, чем в полночь от ущербной Иссы.

– Ты не замёрзнешь? – Затворив дверь-плиту, Pax принялся намертво заклинивать её запоры.

– Никогда. Моя оболочка играет роль термоизолятора.

– Тогда зачем было стирать тряпки? Домой поплывём в гидрокостюмах, а там найдётся, что надеть.

– Не могу я выглядеть вонючим пугалом. Стыдно рядом с тобой стоять – ты чистенький, а я в дерьме.

– Ума не приложу, где ты засветился. – Pax раскладывал рядком патроны с дыхательной смесью. Костюмы, шурша, разворачивались из плоских пакетов, как надувные люди; расползались подпружиненные шланги, постукивали твёрдые детали. – Вроде бы никаких промашек не допущено...

– Допущено, не допущено, а придётся сматываться. Я рад уже тому, что Коел долетела и попала к нашим. Долго отсюда плыть?

– Не очень. Примерно полверсты. Этим сифоном я пользовался как-то раз и хорошо запомнил его схему. Приток, – махнул Pax в сторону медленной речки, выходящей из-под массивного щита, где под слоем воды сканер видел тяжёлую и частую решётку, – делится на сточный ход и сифон, что под озером. Сифон глубокий...

– И какой же?

– Трудно сказать. В прошлый раз мне не хватило мерного шнура. Значит, больше двухсотки саженей. Но это основное его колено, а мы уйдём по меньшему, что сразу за сужением. – Pax положил снятый чип в карман гидрокостюма.

– Да, про бездонный не надо. Лучше говори о меньшем.

– Проплывём без хлопот. – Сев, Pax прижал к локтевому сгибу автошприц. Прибор издал жужжание, отыскивая вену, и начал вливать в кровь препарат, уменьшающий калибр газовых пузырьков при декомпрессии. Pax дышал глубоко, пережидая краткий прилив сонливости, наступающий при введении.

– Зарядись и ты; надо спешить.

– Сейчас; я гравитор ищу. – Натянув трусы, Форт перебирал предметы дайверской экипировки.

– На поясе, вместо грузила.

– Какой-то он не тот. – Форт повертел пояс с тяжёлыми блоками. – Не разберу, где включается.

– Дай сюда.

Изучив пояс, Pax пробормотал:

– Это утяжелители.

– А гравитор? – обеспокоился Форт.

– На моём поясе его нет. Ничего не понимаю. – Pax старался не показывать своей растерянности.

– Ты же говорил, что предупредил здешних о том, какой у меня вес! – Форт заговорил намного резче, с нажимом.

– Разумеется – два кентаря и пять восьмериков; я так и передал им.

– Не то! я про удельный вес! Я тяжелей воды, соображаешь?!

– Тяжёлый, да, я помню. Именно это и было сказано.

– А гравитора нет!

– Наверное... они не так поняли. – Pax отводил глаза. – Вес, конечно же... Если эйджи в два с половиной раза тяжелее среднего мужчины, это... очень полный, жирный человек. Они сочли, что надо побольше грузил.

– Ага, чтоб я камнем пошёл ко дну! – Форт разъярился. – В сифон, который никто не измерил!.. Я не поплыву.

– Почему?! – Pax вскочил.

– Не могу. – Форт взглянул на пещерное озеро, ведущее в бездну. – Не могу, и точка. Я остаюсь здесь.

– В чём дело?! ты думаешь, что говоришь?! Они сорвут дверь, дело времени – когда им принесут взрывчатку. Они тебя схватят!

– Пусть лучше схватят, чем я кинусь в пропасть.

– Ты не представляешь, что это за люди! Они будут тебя пытать. Резать пальцы до локтя и выше.

– Чепуха, небольшая поломка. Дело поправимое.

За стеной, где был встроен лацпорт, раздался слабый скрип.

– Ставят заряды. Одевайся, и немедленно уходим!

– Я сказал – остаюсь. Ты меня прыгать в прорву не уговоришь, даже не пытайся. Забирай мои воздушные патроны, пригодятся.

– У них есть плавучесть. Грузы оставим. Я тебя дотащу до колена, там будет легче.

– Ни за что.

– Объясни мне наконец, из-за чего ты не можешь плыть! Сюда ты плыл без всяких возражений!

– С гравитором. Без него я плаваю не лучше вон той глыбы. Проваливай, Pax, и поскорей. Ты должен дойти до Ониго и сдать нашу информацию. Я как-нибудь выкручусь.

– Но почему? почему ты такой упрямый?! я же тебе предлагаю...

– Потому что боюсь!! – повысил голос Форт. – Да, боюсь до ужаса и высоты, и глубины!

– А смерти?!.. Лучше в сифон, там спасение. Чёрные будут мучить, потом убьют – без вариантов!

– А вот смерти я нисколько не боюсь, – ответил Эксперт с неожиданным спокойствием. – Смерть – это ещё не всё, Pax.

– Ты сумасшедший.

– Уходи быстрее. Ты не забыл мой лайтинг?

– Да; вот он, бери.

– На фиг не нужен. Я начну стрелять, они в ответ... не хочу я этого. Если вернёшься, принеси его мне. Плыви же наконец, ты!..

Заряды грохнули. Дверь, покачнувшись, отошла от обвязки – и тотчас в темень пещеры ворвались слепящие пучки света и пронзительные крики:

– Не двигаться! Одно движение – и крышка!!

Дукиным парням предстало зрелище – одинокий эйджи в мокрой и перепачканной одежде, безмятежно сидящий с поднятыми руками на камне у воды. От него ощутимо тянуло острой помойной вонью.

– Привет, ребята! – радушно сказал он. – Всё в порядке, я сдаюсь.

– Эй, не дёргайся! – предупредил Дука из-за спин своих удальцов. – Никаких резких жестов, иначе тебе шмак!

– Тут что-то нечисто, – прошептал отрядный главарь. – Всё осмотреть! Не может он быть таким спокойным...

– Наручники. Ну-ка, руки вперёд! – Парень нервно облизнулся, смыкая браслеты эйджинского образца на запястьях неуловимого Духа. Неужто небывалое свершилось, и Бесследный пойман?!.

– Дать ему по башке, чтоб вырубился.

– Нет, ногу прострелить.

Форт продолжал солнечно улыбаться, порой даже подмигивая группе захвата. Возня вооружённых человечков выглядела потешно – ощетиненные, держащие его на прицеле нескольких стволов, они почти тряслись от нервного напряжения... и страха.

– Не бить и не стрелять. – К нему продвинулся косолапый, но мускулистый и подвижный ньягонец, из-за простуды гнусаво говоривший в нос. – Я порченым товаром не торгую. Ну, здорово, страхолюдина! Ты мне в два человека обошёлся. Но так и быть, откуп за них я выплачу из премии, которую получим за тебя. Пойдёшь по-хорошему или тебя нести как тюк, на шесте?

– Отчего же не пойти, пойду. – Форт встал; ньягонцы отпрянули. – Договоримся – ни я вас месить не стану, ни вы меня портить.

Слово «месить» из уст пленника в кольце врагов прозвучало забавно, но никого не насмешило. Почему-то аламбукцы верили, что он сможет сделать то, о чём сказал.

– Идёт! – обрадовался Дука, звучно втянув сопли. – Умел ты лютовать, умеешь и проигрывать. Удальца сразу видать!

«Лютовать? – В Форте зашевелились сомнения. – О чём это он?..»

– Их было двое. Один ушёл водой. – Следопыт показал Дуке крохотный обрывок красной фольги, слетевшей с пломбы воздушного патрона.

– Далеко не уйдёт, – бросил главарь. – В прошлую луну Хитники там с полкентаря подрывной замазки заложили, узость завалили. Воде проток есть, а щели – разве что викус пролезет. Вы, – указал он, – втроём останетесь и покараулите. Как патронам время выйдет, помолитесь об утоплом – и домой.

«Ах, разбойник мой благоразумный, – с горечью закручинился Форт, – как же ты попал! Только до срока не вылезай. Хоть бы тебе патронов хватило...»

– Или бомбу туда бросить? – задумчиво молвил отрядный техник.

Форт прикинул, как бы врезать ему ногой. Можно напрячься и сделать из этой компании кучу мяса, мятого с костями... Нет, слишком разбрелись, все с бластерами. Не ровен час, огневой шнур в голову схватишь – где потом глаза менять? в «Роботехе» таких не вставляют. Он пригляделся радаром к запалам гранат. Нет, принцип их действия – механический, луч не поможет.

– Сдурел? – покосился главарь. – Патроны лопнут, жмурик не всплывёт. Сидеть и ждать!

«Да, парни, для вас это самое верное! Но не завидую вам, если вы его дождётесь».

– Пошли, удалец! – позвал Дука. – Путь не близкий; тебе будет время поразмыслить, о чём говорить с Папой.

Шагая в наручниках под круговым конвоем ньягонцев, каждую секунду готовых пустить в ход бластеры, Форт почти блаженствовал. Как ни взгляни, это лучше, чем нырять в помои, гадать, куда смоет тебя бушующая река грязи, или ломать голову над гамлетовским «Быть или не быть?», стоя на краю сифона, ведущего в неизведанные тартарары. У арестанта есть хоть какая-то определённость и пусть тусклые, но конкретные виды на будущее.

Удача и неудача чередовались самым невероятным образом. Позапрошлой ночью он провожал на Иссу издёрганную Коел в кандалах. Коел явно хотела остаться, всюду ей чудились недобрые знамения – то запуталась в цепях и чуть не упала, то фото на карточке не похоже на неё, то перепроверяют разрешение па вывоз, а лифт вот-вот улетит. Еле спровадил! И что теперь? она вольная, дознаватели Гэлп с неё пылинки сдувают, а её хозяин-миллионер – скован после купания в нечистотах и находится на пути то ли к эшафоту, то ли к мастерам заплечных дел. У фортуны нет полярности, она – рулетка в казино.

Вели Форта долго – извилистыми кружными путями, по неосвещённым коридорам. Первая половина суток миновала, началась днёвка. Чёрный город немного стих, стало не так людно; кое-где в проходах спали на полу, раскатав ветхие и дырявые губчатые подстилки. Идущие впереди расталкивали спящих ногами и велели живо убираться с дороги.

За прочными воротами широкого тоннеля открылась фешенебельная нора Старшего Окурка. Двери, двери, двери – за каждой новой дверью комнаты всё просторней и роскошней. Полы лаковые, стены в коврах, какие-то плевательницы, не то антикварные пепельницы дымятся, помосты-возвышения с плетёнками, переливающимися бисерным рисунком, расписные ширмы и шёлковые занавеси с бахромой.

Чем дальше, тем строже и крепче охрана. В конце концов накачанные ушастики раздвигают створки, покрытые художественной резьбой и инкрустацией металлами по дереву – открывается зал с гобеленами, где потолок затянут тканью, на полу бело-жёлтым деревом в чёрном паркете выложены дорожки для хождения, а сидячие помосты застланы коврами. Вежливо поклонившись низкой притолоке, Форт провел сканером по дверной коробке – ого! под гобеленами спрятан опускной изолирующий щит. Похоже, с носителя серии «ганза». Сигнал тревоги – он рухнет, наглухо отсекая помещение от мира. А здесь всерьёз заботятся о безопасности!..

На возвышении напротив входа восседали двое: по центру – насупленный и плотный бритоухий самец в одеждах из тонкой тиснёной кожи кровавого цвета; справа и кзади от него – лемур потоньше, глядящий исподлобья с недоверчивым прищуром, сильный и изящный, сложивший руки на груди. По подрезанным ушам и искусно, почти художественно разорванным ноздрям в нём угадывался видный, знаменитый криминальными деяниями удалец.

У стены по обе стороны помоста стояли охранники, державшие бластеры на изготовку, а над головами сидящих висел большой бубен с бородой из узловатых верёвочек, украшенный по ободу высушенными ушами и хвостами. На ударной поверхности было во весь бубен намалёвано чёрным сюрреалистическое лицо: венчик из пяти глаз, два носа и рот с бессчётным количеством зубов, причём все сплошь – длинные клыки.

«Икона, что ли?..»

Учуяв амбре, исходившее от тела и одежды Форта, все скривились и наморщили носы.

– Ну что, сыночек – вот и свиделись! – сказал кожаный, не отводя тяжёлого взгляда.

– Это вы мне? – уточнил Форт, не веря услышанному.

– А то кому же?! – Кожаный нехорошо осклабился. – Какой бы там обряд Унгела ни справляли, мне на них – тьфу! Усыновили тебя не по правде, это любой мудрец подтвердит. Ты, как бы оно ни было, мой сын и только мой.

Мир, и без того перекошенный, кувырком встал на уши. Форта озарило ощущение полной и окончательной путаницы – ловили не его, и слова бритоухого адресованы не ему.

Но тогда – кто же такой Pax?!.

– Мало ли, как ты ко мне в письмах обращался... – продолжал кожаный.

«Что ещё за письма?!.»

– ...никаким письмам наше родство не поколебать. Помнишь письма-то свои, какие они были?

– Обычные, – повёл плечом Форт.

– Обычные? Отцеубийцы такие письма пишут, а не любящие и почтительные сыновья!

Тут в диалог вмешался предводитель группы захвата:

– Значит, Мусултын, ты своего сынка признал.

– Как не признать. Вырос, конечно, за шесть годов, мышцы накачал, волосом потемнел, а всё такой же – упрямец, гордец и наглец.

– Твоё слово – золотое. Так что вели выдать сорок мириадов, как было объявлено.

– А может, и не он это, – подал голос гибкий лемур, молчавший справа. Интересно, что за гуманоид?.. Коел кляла какого-то Окурка Маджуха, человека жестокого и особо приближенного к Мусултыну. Его именем тут детей пугали.

– Тебя, Маджух, никто не спрашивал, – наугад процедил Форт, наблюдая за реакцией Папы. У гибкого дрогнули веки, шевельнулись пальцы, а Мусултын тряхнул головой с довольным: «Иййях!»

– Вот как! с первого погляда – и по имени! Помнишь, как Маджух тебя натаскивал?

Чтоб ярче выказать пренебрежение этим эпизодом чужой биографии, Форт рывком отвернул голову к левому плечу, как Pax: «Ответа не жди!» После чего вновь одеревенел в своей непреклонности.

– Он! – Папа ладонью хлопнул себе по колену. – Что ж, Дука Подвальный, ты награду заслужил. Сполна получишь.

– Благодарствую, Папа. – Косолапый степенно, но довольно низко поклонился. – Моё старание – к твоим услугам. Рад, что ты отметил Кабельную Ветвь своей признательностью.

– Да, ты вожак первостатейный, и удальцы у тебя резвые, на всё горазды. Это я учту. Отошли-ка их, Дука; здесь несут охрану только мои.

– Будь с ним осторожней, Папа. – Дука жестом велел отрядным удалиться, и те, кланяясь, попятились к дверям. – Он едва не утёк от меня. Миг недоглядеть – уйдёт через камень. Полковник учит их всяким нечистым штучкам...