Тайное становится явным

— Вы, кажется, запыхались? — спросила она сладким голосом. — Может быть, пора отказаться от лифта и ходить по лестницам пешком?

— Я не жалуюсь на свои легкие, мисс Мартин. А вы?

Она вызывающе посмотрела на него.

— Знаете, Дэмиен, меня не так-то легко загнать.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Перед зданием банка уже собрались зеваки. У входа в небоскреб установили заграждения, и полиция никого не пускала внутрь.

Сабрина не придумала ничего лучше, чем попытаться протиснуться сквозь толпу, но Виктор остановил ее, взяв за локоть.

— Куда это вы направились?

Ей хотелось сделать вид, что она не чувствует прикосновения, но сильнейший электрический разряд пробежал по телу. Встряска была точно такой же, как в коридоре редакции, когда он дотронулся до ее руки.

Сабрина отчаянно пыталась не выдавать своего смятения.

— А как вы думаете? Я собираюсь пробраться как можно ближе и поговорить с кем-нибудь из полицейских.

— Ни в коем случае!

— Почему?

Этот безумец, подумала она, намерен руководить не только ее поступками, но и ее мыслями.

— Скажите, Дэмиен, я и впрямь выгляжу совсем зеленой и лопоухой? Поверьте, я знаю, что делать.

Поверить! Да разве можно верить женщине, у которой такие яркие розовые губы, а голос тягучий и сладкий, будто патока?

— Я вообще не уверен, есть ли у вас уши.

Под волосами их не видно, и, похоже, вы мало что слышите: лишь то, что вам хочется.

Сабрина скользнула взглядом по его суровому лицу, и ее зеленые глаза потемнели.

— А ваши уши хоть и торчат, но я сильно сомневаюсь, все ли у вас в порядке со слухом; в любом случае я не обязана повторять свои слова по нескольку раз.

Виктор строго посмотрел на нее.

— Отлично. Итак, вы знаете, что делать. Вы собираетесь пробраться вперед и завлечь какого-нибудь полицейского для беседы. А что вы будете делать, если преступник вдруг решит взорвать дверь или откроет огонь по толпе?

— Вряд ли такое случится. Полиция опередит его и уложит на месте, — рассудила Сабрина.

Но по выражению его лица девушка поняла все, что он думает по этому поводу.

— И вы абсолютно уверены, что при перестрелке ни одна шальная пуля вас не заденет?

Она раздраженно покачала головой.

— Дэмиен, не драматизируйте. Господи, да я просто хочу написать статью, а не устраивать здесь спор о жизни и смерти!

Новая группа зевак вливалась в толпу на тротуаре, все теснее прижимая Виктора к Сабрине. Он машинально взял ее за плечи, чтобы их не сбили с ног.

— Не вырывайтесь, — предупредил он.

Их едва не опрокинули, но, когда все было позади, суровое лицо Виктора оказалось так близко, что девушка почувствовала щекой его дыхание. Сердце Сабрины бешено заколотилось: вот она, настоящая опасность, в сравнении с которой и подступившая злость, и рискованность ситуации казались сущими пустяками.

Она не могла, как ни старалась, отвести взгляд от его губ.

— Я всего лишь пытаюсь приступить к работе, — вымолвила она, оправдываясь.

Виктор посмотрел на ее лицо, окруженное ореолом светлых непослушных кудрей, и отвел глаза. Она-то считает себя дотошным газетным репортером. Возможно, так оно и есть. Но ведь, кроме всего прочего, она еще и прелестная женщина и нуждается в защите. Он ни за что не позволит ей подвергать себя опасности.

— Успокойтесь, мисс Мартин. Я пройду вперед и проверю, можно ли что-нибудь узнать. Оставайтесь тут! И не вздумайте двигаться с места!

Еще секунду назад Сабрина мечтала о том, как сладостно было бы его поцеловать. Но сейчас она с удовольствием съездила бы ему по лбу.

— Это мой сюжет, Виктор! Мой, а не ваш!

— Он и будет ваш, — ответил Дэмиен и, отпустив ее плечи, скрылся в толпе.

— Но так же нельзя! Я не согласна! — крикнула Сабрина ему вслед.

Он все слышал, но не обернулся. Она сказала «Виктор». Просто назвала его по имени, но почему-то в ее устах оно прозвучало как слово нежности. Да что же это с ним происходит?

Сорок минут Сабрина, кипя от злости, простояла там, где они расстались. Чувство протеста и желание попасть в гущу событий распирали ее. И все же она не ослушалась Виктора.

Она убеждала себя, что он ее начальник и потому не стоит испытывать судьбу. А то можно вылететь с работы и потом мыть по ночам чужие столы, вместо того чтобы трудиться за своим. Она слишком долго, преодолевая на своем пути немало препятствий, добивалась нынешней должности, а поэтому не имела права вот так запросто ее потерять.

Место, где Виктор оставил ее, нельзя было назвать удачным: материал для репортажа тут не соберешь. За сорок минут мало что изменилось, только, пожалуй, ротозеев в толпе прибавилось и стало больше полицейских. Еще появилась съемочная группа, но, как и Дэмиену, телевизионщикам удалось пробраться вперед.

Люди, стоявшие рядом с Сабриной, делали различные предположения о том, что же произошло в здании. Кое-кто утверждал, что слышал из первых рук, будто управляющего банком взял в заложники один из сотрудников, душевнобольной. Но поскольку никто не ссылался на достоверные источники информации, девушка не стала расспрашивать окружающих.

Еще через час Сабрина по поведению толпы почувствовала, что ситуация в банке приближается к развязке. Высокий мужчина закрыл ей всю картину, и она вытянула шею, чтобы получше разглядеть происходящее, как вдруг ктото обнял ее за талию.

Девушка обернулась, чтобы отшить наглеца, и обнаружила, что это Виктор.

— А, это вы, — произнесла она с облегчением. Но затем дала волю своему раздражению: — Где вы пропадали? Вы же бросили меня…

Не успела она договорить, как Дэмиен схватил ее за руку и быстро повел к машине.

— Слушайте, Виктор, — набросилась на него Сабрина, когда он вытащил ее из толпы на мостовую, — где вы бродите? Почему мы уходим?

— Не волнуйтесь, мисс Мартин. Я кое-что узнал, и теперь у нас есть основные факты для вашей статьи.

— Но преступник…

— …обезврежен и доставлен в полицию.

Это было настоящее оскорбление.

— Вы оставили меня почти на два часа рядом с высоким потным парнем, который закрыл мне весь обзор, и толстой дамой, благоухающей сиренью, а затем уволокли, даже не дав возможности взять интервью! Мне это не нравится, слышите, ни капельки не нравится!

Виктор открыл переднюю дверцу «линкольна» и втолкнул девушку в машину.

— Ну что вы ноете? Я добыл все необходимые сведения. Самое главное: вы целы и невредимы.

Сабрина в полном недоумении смотрела, как он усаживается рядом.

— Я не желаю, чтобы меня опекали! — почти выкрикнула она. — Я журналист, и это моя работа!

Виктору захотелось грязно выругаться. Он не собирался подсиживать ее. Неужели не ясно? Неужели не очевидно, что он просто заботился об ее безопасности?

Виктор взглянул на ее пылающее лицо и понял все. Сабрина ничего не боялась. Она такой же, как и он, тертый калач и готова рисковать ради дела, даже если придется сгибаться под пулями или шагать по минному полю. И когда происходит такая петрушка, страху уже нет места. До тех пор, пока что-нибудь не произойдет, с болью подумал он, вспомнив погибшего товарища.

Не дождавшись ответа, Сабрина завела мотор и пристегнула ремень. Когда они выехали из пробки, Виктор достал из нагрудного кармана записную книжку и бросил ее на сиденье.

— Считайте, что это подарок. Только прошу вас: сделайте из этой проклятой истории конфетку.

Сабрина взглянула на блокнотик, не зная, как ей реагировать: то ли здесь какая-то подлянка, то ли и вправду подарок судьбы. Но перечить такому человеку, как Виктор, ей еще не случалось. Не будь девушка столь рассерженной, она бы, конечно, смутилась.

Почему он поступает с ней подобным образом? — спрашивала она себя. Разве он из тех, кто везде и во всем видит опасность? Может, в его жизни что-то произошло, вот он и стал таким бдительным? Она должна найти ответ. Иначе можно сойти с ума!

Но суровый профиль Виктора не давал ключа к разгадке, а лишь вызывал еще большее раздражение. Почему он не такой, как Джеф? Ее прежний шеф шутил, балагурил, и вообще у него все было просто и легко. Но она очень сомневалась, что в жизни Виктора все просто.

— Я, видимо, должна сказать «спасибо» за вашу щедрость. Или вы предпочитаете, чтобы вам кланялись и целовали руки?

Повернувшись к Сабрине, Виктор задержал взор на ярко-розовых губах, потом оглядел ее ноги.

— Отправляйтесь-ка в редакцию, мисс Мартин. Что касается целования рук, то я ведь не король. Пока еще, — добавил он, чтобы поддразнить девушку.

Но он переборщил. В ней проснулся бесенок, с которым она не могла совладать. Прежде чем Виктор раскусил ее намерения, она, дурачась, схватила его руку и громко чмокнула ее даже не один, а целых семь раз.

— О, ваше величество, благодарю, благодарю вас, — затараторила Сабрина, подбирая записную книжку и засовывая ее в сумочку.

Виктор обескураженно посмотрел на девушку.

— Вы что, с ума сошли?

Сабрина расхохоталась. Залепив пощечину, она вряд ли бы ошарашила его сильнее.

— Смотря что считать сумасшествием, — ответила она, снова заливаясь смехом.

— Значит, я вас забавляю?

Его вопрос заставил Сабрину оторвать взгляд от дороги. Она посмотрела на Виктора, и ее охватило сильнейшее беспокойство. Да что на меня нашло? — недоумевала девушка. Конечно, это Виктор ее завел, а она не сдержалась. Но ведь он ей не друг, чтобы так с ним шутить. Он же ее начальник!

— Ох, вы уж меня простите. Подобная… непочтительность вовсе не в моих правилах.

Виктор едва не рассмеялся в голос. Кого она дурачит? Непочтительность у нее в крови.

Он промолчал, и Сабрине показалось, что необходимо объясниться. Он не должен пребывать в уверенности, что она хотела его поцеловать. Подумаешь, рука! Ей просто приспичило его разозлить.

— Мне следовало предупредить вас, что иногда я бываю… немного задиристой.

Виктор мельком взглянул на нее.

— Я сам никогда бы не догадался об этом, мисс Мартин.

Его ирония задела девушку за живое.

— У вас что, совсем нет чувства юмора? Неужели у ваших товарищей по работе не принято шутить?

У Виктора не было таких товарищей. После смерти Пита он ни с кем уже близко не сходился. Но откуда ей знать об этом! А он не собирался никому ничего растолковывать.

— Боюсь, что никто из них не обладает столь блестящим чувством юмора, как вы, — сказал он, желая переменить тему.

Ему не хотелось вспоминать, как они с Питом смешили и подкалывали друг друга. И еще меньше хотелось думать о том, что опасная репортерская профессия погубила его лучшего друга и что она может не пощадить и Сабрину Мартин.

Она, конечно, женщина очень своенравная и смелая. У Виктора не было никаких сомнений в том, что если бы Сабрина отправилась в банк, то наверняка оказалась бы в самой гуще событий. Хуже того: воспользовавшись усталостью полицейских, возможно, пробралась бы даже в здание, где в любой момент могла начаться стрельба.

— Ох, — тяжело вздохнула Сабрина, — не обижайтесь на меня.

Он вовсе и не обиделся. Но она его чертовски напугала. И слишком многое всколыхнула в нем. По ее милости к нему возвратились давно забытые мысли и ощущения. Ей даже удалось рассмешить его.

Более того, она разбудила в нем желание снова быть мужчиной. А не только матерым газетчиком. Ему захотелось снять маску и показать ей, кто он и каков на самом деле.

По пути в редакцию Сабрина свернула на стоянку перед универмагом.

— Догадываюсь, что остановка не входила в ваши планы, — сказала она, — но мне нужно поесть.

Виктор взглянул на часы. Он стремился поскорее окунуться в работу и выбросить из головы Сабрину Мартин.

— Для обеда что-то рановато.

— А кто говорит об обеде? Лично я сегодня еще не завтракала.

Она вылезла из «линкольна» и вошла в магазин. Виктор остался в машине, но потом, преодолевая недовольство, последовал за девушкой. Он нашел ее в буфете.

— Виктор, я взяла вам кофе. Держите.

Она протянула ему чашку, закрытую пластиковой крышкой. Он испытал противоречивое чувство: чрезмерная предупредительность Сабрины его покоробила и в то же время показалась лестной.

— Хотите что-нибудь съесть? — спросила она, закрепляя крышку и на своей чашке.

— Я перекушу в редакции.

— Давайте поделим орешки, — предложила

Сабрина.

— Боюсь испортить аппетит перед обедом, — сказал он.

А сам подумал, что сегодня они и так слишком многое делили друг с другом.

Для Сабрины же было испорчено целое утро, и, разумеется, не без помощи Виктора, но она не собиралась лишний раз заострять на этом внимание.

— Знаете, в нашем деле надо есть при любом удобном случае. Иначе будешь вечно ходить голодным.

Виктор решил не поддаваться очередному соблазну. Притворившись равнодушным, он попытался перевести разговор в другое русло:

— А правда, что Джи Пи так строг с подчиненными, что не разрешает им обедать?

Засмеявшись, девушка покачала головой.

— Ему абсолютно все равно, когда журналисты обедают и как долго. Главное — чтобы работа была сделана. Он просто лапочка. Я его обожаю.

Она обожает Джи Пи. Интересно, невольно подумал Виктор, каково быть обожаемым Сабриной Мартин? Видимо, это опьяняющее ощущение.

Вернувшись за руль, Сабрина открыла окна. Хотя с утра прошел дождь, в машине было душновато, не мешало бы включить кондиционер.

— О, какое блаженство! — воскликнула девушка, дожевывая орехи. — Не могу без завтрака, а сегодня утром не успела поесть.

— Наверно, нужно было встать пораньше, — сухо заметил Виктор.

— Вы правы, — согласилась Сабрина. — А я проспала.

Видимо, она бурно проводит ночи, что немудрено при такой внешности и недюжинной энергии.

— Я не ложилась, пока не досмотрела «Красную реку».

Опять осечка. Как только Виктор придумывал себе некий образ, Сабрина тут же его разрушала.

— Старый вестерн?

Кивнув, она поставила чашку на панель перед лобовым стеклом и достала из пакетика очередную порцию орешков.

— Да. С Джоном Уэйном и Монтгомери Клифтом. Люблю этот фильм.

Такая модная девушка — и вдруг старые вестерны.

— Я считал, что у вас более современный вкус.

— Вот и ошибаетесь. Мне подавай остроумный диалог и забористый сюжет, как у Джона Форда. Это уже классика.

Сабрина протянула Виктору орешки. Он взял их, потому что понял: она будет предлагать до тех пор, пока он не сдастся. Странно, они только вчера познакомились, а он уже чувствовал себя связанным с нею. Такого давно не было, и сама мысль о подобной привязанности его смущала. С одной стороны, приятно, что эта девушка ему нравится и он хотел бы узнать ее поближе, но, с другой стороны, осторожность подсказывала, что ему грозит большая нервотрепка.

— С вами такое уже случалось? — спросила Сабрина, немного помолчав.

Их взгляды встретились.

— Что именно? — произнес он небрежно. — Что я сижу в машине с женщиной, пью кофе и ем орешки? Сотни раз.

— Вы знаете, о чем я говорю, — нетерпеливо сказала она. — Вы и раньше писали о преступности?

Отправляя в рот последний орех, Виктор отвел взгляд и стал рассматривать стоявшие рядом машины.

— Если я скажу «да», вы обрадуетесь? — спросил он почти сердито.

Она задумчиво посмотрела на него.

— Я успокоюсь.

Виктор отрешенно уставился в ветровое стекло. Если бы она узнала о нем всю правду, то ей пришлось бы забыть о спокойствии. А уж если бы открылось, что по вине Виктора убили его напарника, то, возможно, она и вовсе бы испугалась.

— Виктор, что с вами? — спросила Сабрина, заметив странное выражение его лица.

Он посмотрел на нее и понял, что никогда себе не простит, если это прекрасное жизнелюбивое создание пострадает из-за него.

— Ничего, — пробормотал он, ощущая, как с каждой минутой пространство машины словно сжимается и в салоне становится все теснее для них обоих. Он не собирался влюбляться в эту женщину и был зол на свое бессилие устоять перед ее чарами.

Сабрина махнула рукой, разрезая тяжелый воздух.

— Я просто считала…

— Вы считали, что мне напрасно доверили отдел криминальной хроники, — рявкнул он. — Уважаемая королева репортажа, разрешите вам сообщить, что я знаю эту работу. И могу делать ее настолько хорошо, что читатели «Хьюстон стар» будут выстраиваться в очередь у киосков за номером с моими статьями о преступности! Так что оставьте расспросы и поезжайте в редакцию.

От гнева у Сабрины кровь прилила к вискам и, хотя она сидела неподвижно, дыхание сбилось так, будто она пробежала целую милю.

— Еду, мистер Айсберг. Но сначала напомню вам, что независимо от вашего мнения обо мне я вовсе не дура. И вижу, когда люди пытаются чтото скрыть. А вы скрываете. — Она пронзила его взглядом своих зеленых глаз. — Но можете не волноваться: я никому об этом не разболтаю.

Не дожидаясь ответа, Сабрина завела машину и поехала в редакцию.

Виктор промолчал. Он хмуро смотрел в окно на оживленные улицы Хьюстона и ругал себя за то, что сорвался и накричал на девушку. Но в этом не было ничего нового: он уже давно ненавидел себя.

Вернувшись в кабинет, Виктор уставился на экран компьютера. Ему хотелось кричать во все горло, и он сам не знал отчего.

Сабрина принялась звонить по телефону.

— Джи Пи сказал, что сегодня было не так уж много происшествий, — сообщила она, повесив трубку. — Ограбление винного магазина, три угона и драка во время вечеринки. Наши корреспонденты уже работают с этой информацией, так что я могу заняться статьей о банке.

Ее голос звучал холодно и по-деловому, и Виктор во всей полноте ощутил вопиющую разницу между ее нынешним поведением и утренним радушием, когда она приготовила ему кофе и настояла, чтобы он составил ей компанию. Ну что ж, мрачно подумал он, ты сам этого хотел.

— Отлично, — тихо произнес он, с притворным вниманием всматриваясь в текст на экране.

Сабрина снова подошла к телефону и позвонила кому-то из технических редакторов. Виктор пытался не вслушиваться в разговор и сосредоточиться на работе. Но вместо того, чтобы приняться за свой материал, он сделал девушке очередной выговор и долго наблюдал за выражением ее лица.

Она выглядела уязвленной. Но почему? Они едва знакомы, и еще вчера ей было абсолютно ясно, что нет в жизни худшего несчастья, чем работать с ним.

Проклятье, недовольно подумал он. Какая разница, кем она тебя считает? Ну, допустим, полным ослом. Дай Бог, чтобы она и дальше так считала!

Он повернулся на стуле с таким расчетом, чтобы видеть Сабрину. Она все еще держала в руке телефонную трубку, и на пальце у нее сверкнул большой бриллиант, из чего Виктор сделал вывод, что либо эта девушка из богатой семьи, либо у нее есть щедрый ухажер.

Догадка была ему неприятна. Сабрина резко положила трубку, и он, отвернувшись, откашлялся.

— Сабрина… то есть мисс Мартин…

Он вздрогнул оттого, что неожиданно назвал ее по имени.

— Называйте меня «Сабрина», — быстро отреагировала девушка.

И хотя ему удалось сохранить невозмутимость, но, черт побери, он едва не улыбнулся ей.

— Хорошо, Сабрина, я… — Он в раздумье постучал зажатым в руке карандашом. Он ведь вовсе не хотел обидеть ее, а просто старался держать дистанцию. Но с таким же успехом можно было ходить по колючей проволоке. — Там, в городе, когда мы сидели в машине… В общем, я не собирался сердиться на вас.

Виктор увидел, каким беззащитным стало на мгновение ее лицо. И что-то как будто перевернулось в нем. А эта леди не такая железная, какой пытается казаться.

— Забудьте об этом, — тихо сказала она, отводя глаза. — Я тоже наговорила лишнего.

Она снова взглянула на него, и, сам не понимая почему, Виктор продолжил:

— У меня немного испортилось настроение, потому что… потому что было непросто переключиться на эту работу.

Неужели он просит прощения? Его слова звучали именно так. Но Сабрина решила не принимать их особенно близко к сердцу. Ей все равно, как Виктор Дэмиен к ней относится. Надо заняться делом, вот что сейчас главное.

— Я понимаю вас и должна извиниться. Я знаю, что бываю резка.

Виктор не смог удержать улыбку.

— Думаете, меня это раздражает?

Без сомнения. Но сейчас он явно хотел помириться. И Сабрина улыбнулась в ответ.

— Не знаю. А разве нет?

Он рассеянно вертел карандаш. Конечно, она его раздражает, но совсем в другом смысле.

— Предлагаю забыть это утро и начать все сначала.

Сабрина облегченно вздохнула и протянула ему руку.

— Ну ладно. Давайте начнем сначала. Привет! Меня зовут Сабрина, — весело сказала она. — Я буду писать вам статьи о преступности.

Он взял ее руку в свои ладони.

— Приятно познакомиться. И продолжайте называть меня просто «Виктор».

Девушка засмеялась в ответ. И потом, когда он выпустил ее руку и оба они погрузились в работу, этот чувственный смех еще долго стоял в его ушах, вызывая непонятное, тревожное чувство.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Виктор жил в двадцати милях от Хьюстона в старом сельском доме. Он купил его вместе с прилегающим участком три года назад, когда пришел в «Хьюстон стар». Главными достоинствами этого места были его уединенность и тишина, позволявшие по-настоящему отдыхать после утомительных ежедневных поездок на работу и обратно.

Когда-то он любил большие города, напряженный ритм улиц, их запах и шум. Они будоражили его. Но теперь все это в прошлом. Он уехал из Далласа в поисках более спокойной жизни. И в какой-то мере обрел желаемое в редакции «Хьюстон стар» и в своем неказистом домишке. Но почему-то Виктор опасался, что однажды наступят большие перемены, и не знал, сможет ли он им воспрепятствовать.

Подъезжая к дому, Виктор увидел своего ротвейлера, растянувшегося на низеньком крыльце. Заметив на дороге машину, Боу вскочил и бросился встречать хозяина. Поскольку у Виктора не было ни гаража, ни навеса для автомобиля, он парковался под старым кривым тополем. К утру птицы, как всегда, оставят на капоте свои метки. Но Бог с ними, с птицами, если пока есть только один выбор — между тенью старого тополя и солнцепеком.

Все эти годы Виктор давал себе слово выстроить гараж. Но вечно находились более важные заботы, вроде починки покосившегося забора, косьбы заросших травой пастбищ или ухода за скотом. Так что с гаражом придется подождать. Во всяком случае, пока он не закончит ремонт сарая. Сначала надо обеспечить надежное укрытие животным, а потом уж автомобилю.

— Привет, Боу, привет, старина, — сказал Виктор, вылезая из машины. — Похоже, ты честно нес на жаре свою вахту. Будешь ужинать?

Пес радостно залаял в ответ и, обогнав хозяина, замер у дощатой двери, преданно виляя обрубком хвоста.

Виктор открыл дверь, впустил в дом собаку и вошел сам. Благодаря кондиционеру и толстым оштукатуренным стенам, защищающим от страшной техасской жары, в комнатах было прохладно.

Виктор бросил портфель на стол в гостиной и сразу отправился на кухню. Он подошел к вентиляционному отверстию, Боу бросился следом. Пес не мог противиться искушению и подставил голову потоку прохладного воздуха.

— Что, парень, хорошо тебе? — спросил Виктор, заглядывая в холодильник. Он вытащил себе бутылку пива, а собаке воды и поставил миску на пол. Оставив в покое кондиционер, пес принялся жадно лакать. Виктор прислонился к шкафу и открыл пиво.

После двух глотков он ослабил узел галстука и отнес бутылку на маленький столик, стоявший рядом с раздвижной дверью. Эта стеклянная дверь выходила во внутренний дворик, который существовал пока лишь в воображении хозяина дома.

Но раз уж Виктор снова занялся криминальной хроникой, то дворику с садом суждено остаться несбыточной мечтой. Он понимал, что времени на это дело уже никогда не найдется, но, черт возьми, даже создай он здесь неописуемую красоту, все равно, кроме него, любоваться на нее будет некому.

Виктор никогда не заводил приятелей только для того, чтобы было с кем проводить время, и в Хьюстоне ни с кем не дружил. Все друзья остались в Далласе, но и с ними он не поддерживал никаких связей. Ему было больно даже вспоминать о них, и потому он никому не звонил.

Сабрина оказалась права, предположив, что он скрывает нечто важное. Он все еще старался заглушить в себе чувство вины и душевные муки, вызванные смертью Пита. Но любые объяснения на эту тему были бы равносильны публичному раздеванию, а на такое он неспособен.

Ну уж нет, мрачно подумал Виктор. Как бы эта женщина ни старалась утолить свое любопытство, он не подпустит ее слишком близко.

Переодевшись в джинсы, майку и кроссовки, он поджарил бифштекс и съел его на пару с ротвейлером. После ужина Виктор отправился в сарай и оседлал здоровенного белого мерина. Хотя жеребец и был кастрирован, он сохранил бурный темперамент — под стать страстной натуре хозяина. Звали коня Хиза Смокин Док, и когда Виктор его покупал, ему рассказали, что мерина вырастили на Королевском Ранчо. Но взяли за коня не очень дорого. Впрочем, Виктора не особенно волновало, вправду ли ему досталась лошадь с самой крупной и старейшей фермы в Техасе. Они с Доком были родственные души.

Боу отыскал маленькое стадо раньше хозяина. Коровы паслись у ручья, протекавшего по территории фермы.

Пересчитав коров по головам и убедившись, что все целы и невредимы, Виктор спешился и повел Дока на водопой.

В листве высоких тополей стрекотали цикады, а над зарослями кустарника проносились стрекозы и порхали бабочки. Этим летом часто шли дожди, и трава на участке поднялась почти до колен.

Вдохнув горячего влажного воздуха, Виктор неторопливо оглядел поросший буйной зеленью берег. Он гордился своим ранчо, хотя оно было маленьким и неухоженным. И еще Виктор почему-то был уверен, что, будь отец жив, он тоже оценил бы это приобретение.

Отец Виктора, Дэн Дэмиен, и сам был фермером, пока не пошел работать окружным шерифом. Виктор потерял отца в ранней юности, но успел многому у него научиться. И не только как вести хозяйство, но и просто как жить. Дэн Дэмиен никогда не был трусом, и, возможно, поэтому Виктор не спасовал в кабинете у Кенсингтона и не ушел из редакции, хлопнув дверью. Ему тоже не хотелось прослыть трусом. Он мечтал быть похожим на отца, по которому тосковал до сих пор.

Когда стемнело, Виктор вернулся домой. Накормив и напоив коня, он решил дописать статью, начатую несколько дней назад. Сидя в углу гостиной за старым круглым столом, он несколько раз перечитал свой материал и остался им недоволен.

Мысли о Сабрине Мартин не давали ему сосредоточиться. Что-то в нем изменилось за время их совместной поездки. Были минуты, когда ему хотелось обнять и защитить девушку, но временами он проклинал ее за неосторожность и упрямство.

Но прав ли он, упрекая Сабрину в безрассудстве?

Какого дьявола! Он мысленно выругался и, сняв очки, потер веки. Сколько можно думать об этой женщине? Почему он не остался в редакции и не отпустил ее в банк одну? Она вполне взрослая и могла бы сама постоять за себя или обратиться к нему за помощью.

А если при очередном расследовании она попадет в какую-нибудь непредвиденную передрягу? Что тогда? Пит был здоровым, сильным мужиком, но не смог справиться со своими противниками. Возможно, будь Виктор рядом, они бы вдвоем их одолели. Но жизнь не повернешь назад, и прошлого не изменишь. Единственное, что можно сделать, — это не допустить, чтобы то же самое произошло с Сабриной. Но чтобы ей помочь, он не должен терять голову.

Виктор нацепил на нос очки и опять уткнулся в работу. И все же, подумал он, самым большим идиотом в этой истории оказался Кенсингтон. Какого черта старик перебросил его на криминальную хронику!

Виктор снова перечитал статью, начатую им еще до ухода из отдела деловых новостей. Она была довольно скучной — просто набор сухих цифр.

Виктор швырнул листки на стол, а прежде чем снова в них погрузиться, вдруг вспомнил, как впервые переступил порог «Хьюстон стар». В списке возможных вариантов будущей работы эта газета стояла последней. Но после того, как в нескольких редакциях Виктору отказали, у него сложилось впечатление, что криминальный репортер, пожелавший уйти от своей темы, никому не нужен. Его стремление сменить профиль работы казалось всем довольно странным, а он находился в таком подавленном состоянии, что не мог никому раскрыть причину своего решения.

А вот Кенсингтон тогда его понял. И Виктор терялся в догадках, как и почему это произошло. Возможно, старик прочитал в его глазах немую муку, или же он был знаком с Питом, коллегой Дэмиена по газете «Геральд», и уже слышал о его гибели в Далласе. Но даже если Кенсингтон и был в курсе событий, он ни словом о них не упомянул. И не задал Виктору ни одного вопроса об этой трагедии. Старик лишь поинтересовался, почему Виктор считает, что способен писать для отдела деловых новостей.

Виктор, безусловно, был благодарен Кенсингтону за то, что старик в него поверил и дал ему шанс попробовать свои силы. И главный редактор, конечно же, очень на это рассчитывал, когда убеждал Дэмиена возглавить отдел криминальной хроники.

Пришло время пойти навстречу своей настоящей любви.

Вспомнив слова шефа, Виктор фыркнул и снова попытался взяться за статью. А что, собственно, Кенсингтон знает о любви? — мрачно подумал он. Для Виктора возвращение в криминальную хронику не имело с любовью ничего общего. Ведь если каждую ночь спишь с женщиной, то это еще не означает, что ты ее любишь. Даже если она похожа на Сабрину Мартин.

Сабрина бесцельно кружила по комнате. Дома накопилось множество дел, но сегодня вечером ей ничем не хотелось заниматься.

Схватив в руки журнал, она быстро пролистала его и бросила на диван. Можно было пойти в бассейн рядом с домом, открытый для жильцов в любое время. Но если она спустится вниз, то наверняка столкнется с соседями, а у девушки не было большого желания с кем-либо болтать.

Разве может быть хорошее настроение после такого дня? — рассуждала она. Этот Виктор, конечно, очень странный, но и она вела себя весьма необычно. Он был высокомерен, разговаривал с ней начальственным тоном, а ей все равно было приятно. А когда он прикоснулся к ней, она чуть не растаяла.