Глава 25

— Все готово, — сообщил Пол.

Да, подумала Элеонор. Все готово.

Одно только украшение дома обошлось в восемь тысяч долларов. Венки из оранжевых цветов обвивали все балюстрады, белые атласные ленты свисали над каждой дверью, дикие голуби и соловьи в серебряных клетках распевали песни в каждой комнате. Из гостиной и столовой была вынесена вся мебель, чтобы хватило места гостям; только столы красного дерева остались там, по случаю свадьбы задрапированные шифоном цвета слоновой кости и уставленные серебряными блюдами с засахаренными фруктами и всякими ароматными вкусностями. Сотни фужеров для шампанского из хрусталя баккара сверкали на солнце.

Но конечно, главный завтрак должен быть под открытым небом. В саду расставлены металлические ажурные столики, приплывшие морем ради такого случая; каждый покрыт водонепроницаемым шелком. Бутылки с шампанским, каждая в отдельном ведерке со льдом, ожидали тостов.

Вазы с белыми и розовыми орхидеями радовали глаз. А на огромном дубовом столе, вытянувшемся вдоль буфета, было все, что самый роскошный поставщик в Беверли-Хиллз мог отправить сюда самого роскошного. Фазаны, шотландские тетерева, мясо дикого кабана, оленина, печень в тесте, копченая осетрина, икра, устрицы, радужная форель, свежие трюфели, дикая клубника, спаржа — абсолютно все и вся, что даже самый пресыщенный гурман мог бы пожелать.

Были здесь специальные секции для вегетарианцев, для тех, кто на диете, или тех, кто ест только кошерную пищу. Пудинги тоже стояли отдельно. Каких только не было! А яблоки причудливой формы, а свежее мороженое и шербеты восемнадцати вариантов, а горячие груши в разогретом винном соусе? Теплый пирог с орехом пекан, от которого у Элеонор в животе заурчало, стоило ей лишь взглянуть на него. Охлажденный шоколад, с молоком, белый и черный.

Сладости из меда и жареного миндаля, экзотический фруктовый салат и желе из малины…

Казалось, перечислять можно без конца. Десерт можно запить чем угодно — от свежевыжатого клубничного сока до английского пимса с плавающими кусочками яблока и огурца. А после еды гости могли ублажить себя кофе десяти вариантов — фильтрованный, шесть ароматных сортов без кофеина, эспрессо, капуччино. Можно было выпить травяного чая, не говоря уж о выдержанных марочных ликерах, рекомендованных Полу истинным знатоком. Сорок официантов и официанток обходили гостей, наполняя бокалы, вносили и выносили подносы с закусками.

И это еще далеко не все. Ножки каждого стула с золотой спинкой увиты лилиями. Причем привязаны они были невидимыми нитями. Навесом служило полотно из цветов — ароматная масса из шиповника и белых орхидей, ириса и ломоноса, жасмина и фрезии, она пропускала солнечного света ровно столько, сколько надо. А арка, под которой должны были стоять Элеонор и Пол, потрясала яркостью — еще бы, на нее пошло не менее восьмисот алых роз. Но что касается торта…

— Спасибо, Пол, — весело сказала Элеонор. — Может, тебе пора попросить всех занять места? Через секунду я спущусь.

— Хорошо, — согласился он.

В зеркале Элеонор заметила, как он задержался, осмотрел ее с головы до ног со знакомой удовлетворенной улыбкой. В последнее время такая улыбка часто пробегала по его лицу. Не было больше споров. Он соглашался со всеми желаниями Элеонор, был внимательным как никогда.

Надо отдать должное Полу, подумала Элеонор, он великодушный победитель.

— Платье потрясающее, — похвалил Пол.

— Спасибо, дорогой, ты тоже прекрасно выглядишь, — ответила она, стараясь произнести это как можно искреннее.

Он на самом деле был хорош. Красивая фигура, волосы с проседью, превосходный костюм с Сэвил-роу из прекрасной темной шерсти. Они очень хорошо будут выглядеть на всех фотографиях в газетах, в журналах, в колонках светской хроники. Удачливый банкир и президент студии — лос-анджелесская влиятельная пара.

Ну хватит, Элеонор. Это ведь твоя свадьба, а не похороны. Ты что, забыла?

— О'кей. До встречи. Дай мне десять минут.

— Хорошо, — сказала Элеонор.

Что касается времени, она бы с радостью дала ему десять лет.

— Так красиво, — вздохнула Линда Оренштейн, поправляя шлейф свадебного платья.

Линда, давняя подруга Элеонор, еще из Йельского университета. Одна из главных подружек на свадьбе. Другой подружкой стала кузина Филиппа, удачно вышедшая замуж в Бостоне, мать двоих детей. Элеонор не видела обеих много лет, но почему-то решила, что они подходят. Из всех остальных женщин — режиссеров, агентов, продюсеров эти были настоящими подругами, с ними она могла проявлять искренние чувства, а рисковать открыться кому-то другому ей не хотелось. В любом случае у нее здесь нет ни одной близкой подруги… с тех пор как она подружилась с Томом. И кстати, в этом проблема. Уже много лет Том Голдман был ее единственным другом. Найти приятельниц нетрудно — надо ходить в теннисный клуб, как делают жены богатых мужей, или завоевать положение при дворе королевы Изабель или ее новой протеже, наследной принцессы Джордан.

Но все равно уже слишком поздно. Элеонор поняла, что сделала ошибку.

— Красиво, Элеонор, правда, очень красиво, а букет просто божественный, — ахнула Филиппа, с завистью добавив:

— Вообще все так шикарно. Пол невероятно хорош в смокинге.

Правда, Линда?

— Да, — согласилась Линда, расправляя шлейф. — Ну все, ты полное совершенство, Элеонор.

Они посмотрели на свое отражение в зеркале. Линда и Филиппа были в длинных, до пола, платьях пастельного розового цвета, с золотистыми нитями; из-под юбки выглядывали носки розовых шелковых туфель. В руках подружки держали букетики из мелких розочек и лилий, перевязанные ленточками из белоснежного бархата.

Элеонор Маршалл стояла между ними в фате с диадемой. Как королева. Зеркало уверяло ее, что она хороша. На ней было платье с кринолином; старинные кружева каскадом ниспадали поверх атласа цвета слоновой кости. Белые шелковые туфли вышиты серебряной нитью. Талия забрана в корсет из китового уса. Она влезла в него довольно легко, корсет приподнимал и соединял груди, выставляя их на обозрение. Спереди платье было украшено жемчугом и опалами, сиявшими в лучах дневного солнца. Светлые волосы забраны наверх, еще больше увеличивая лоб. Вуаль из тончайшего белого шифона прикреплена к короне. Выходя из комнаты, Элеонор собиралась опустить ее на лицо. А сзади очень плотно, но незаметно ее невероятно дорогой парикмахер прикрепил шлейф из каскада белых прусских кружев длиной двенадцать футов. Весь сложный головной убор увенчивала потрясающая диадема. Дизайнер свадебного наряда работал вместе с флористом, они хорошо изучили содержимое шкатулки с драгоценностями — нити жемчуга и бриллианты они соединили с живыми белыми лилиями и орхидеями. Цветущая сверкающая диадема вспыхивала бриллиантами, запрятанными среди лепестков, и они играли при малейшем повороте головы.

Специальный художник занимался ее макияжем два часа, так что сейчас голубые глаза Элеонор блестели, ресницы поражали длиной и густотой, щеки обрели здоровый румянец, а губы, обведенные светлым карандашом, напоминали персик — полные и мягкие. От утренней бледности невесты не осталось и следа.

— Элеонор выглядела красавицей. Нет, даже больше чем просто красавицей. Дух захватывало.

— Так мы идем? — спросила она.

Джейк Келлер в утреннем бирюзовом костюме, который довольно неудачно контрастировал с рыжеватыми волосами и обвисшей кожей, попивал не спеша розовое шампанское из хрустального фужера. Натренированным взглядом он шарил по хорошо одетой толпе. Он был не совсем доволен тем, что видел. Казалось, весь Лос-Анджелес пожелал явиться к этой выскочке. Вон Шерри Лансинг, глава «Парамаунт», единственная женщина в городе, равная по положению Элеонор Маршалл, элегантная, в брючном костюме на заказ от Армани, дружески болтала со Стивеном Спилбергом. Дэвид Джеффин беседовал с Джеффом Катценбергом и Барри Диллером. Были здесь и Майк Овитц, и Нора Эфрон, и Дон Стил с Джеффом Бергом…

Джейк отступил, чтобы увильнуть от любопытного белого павлина, бродившего по лужайкам. Здесь, пожалуй, собрались все, кто упомянут в справочнике «Кто есть Кто». Ну что ж, по крайней мере хоть одного лица нет, успокоил себя Келлер. Не смог прийти Сэм Кендрик. Ему пришлось выехать на съемочную площадку фильма ценой в девяносто пять миллионов долларов. Всего две недели идут съемки — и уже проблемы.

Джейк ухмыльнулся. Он никогда не любил настырного Флореску. Интересно будет увидеть его реакцию, когда события начнут разворачиваться по-настоящему. Уже… когда уже? Да пожалуй, через неделю. А как только все начнется…

Он надеялся, что сегодня Элеонор Маршалл хорошенько рассмотрит голливудскую толпу первых лиц, потому что потом ей долго не придется их видеть.

— Джейк, ты только взгляни на это, — громко прошептала Мелинда. Жена, низкорослая полная блондинка, толкнула мужа под ребро, указывая на свадебный торт высотой шесть футов с несметным числом ярусов, каждый из которых был украшен изящным орнаментом из сладостей. — Разве не удивительно?

— Да, очень здорово, — коротко ответил он.

Мелинда весь день пыталась подсчитать, сколько стоит свадьба. Это его раздражало. Элеонор Маршалл не хотела отступать от традиций? Он мог бы поклясться, что она пребывает в печальном настроении из-за ребенка Тома и Джордан. Но демонстрировать свое богатство и благополучие не очень скромно, не так ли?

Келлер оглядел сад, пытаясь найти Тома Голдмана. Если ему повезло, он сумел вложить в голову Роксаны Феликс все что надо. Дэвид Таубер сообщал, что на съемках царит ужасная атмосфера и даже появление Сэма не пошло на пользу. А разве не Элеонор Маршалл настояла, чтобы взять эту милую леди на роль?

— Джордан, Джордан, иди сюда! — зашептала Мелинда.

Джейк повернулся как раз вовремя и увидел Голдмана с женой — они шли к ним. Его начальник был в темном костюме и очень задумчив. Может, беспокоится насчет фильма «Увидеть свет»? Ему следовало бы, это точно. Джордан Голдман, о, простите, Кэбот Голдман была в чем-то чересчур обтягивающем. В шелковом кровавом мини-платье с низким вырезом, открывающем акры шикарных твердых молодых грудей и целые мили красивых ног, кончавшихся где-то очень высоко тонкими, словно гвоздики, каблуками туфелек из серебряной кожи.

Уже не в первый раз Келлер позавидовал боссу. Наверное, забавно иметь такую игрушку, как у него.

— Привет, Мелинда, привет Джейк, — защебетала Джордан. — Мелинда, какой милый костюмчик…

— Том, рад тебя видеть, — оживленно сказал Джейк.

Голдман рассеянно кивнул.

— Ты не говорил сегодня утром с Сэмом Кендриком? — спросил Келлер.

— А что, надо было? Сегодня суббота.

«Включайся, приятель, — сердито подумал Келлер. — Слушай меня, перестань пялиться перед собой с тупым видом, как наркоман».

— Я думал, может, тебе посылают каждый день отчеты о поведении Роксаны — оно становится все хуже. Том. В четверг она сорвала утреннюю съемку, и пока в отснятых материалах, которые мне переслал Флореску, ее нет.

— Может, мы заменим ее, — уклончиво ответил Голдман.

Джейк накинулся на него:

— Это после месяца съемок? Вряд ли. У нее в контракте есть пункт о неустойке. Дэвид Таубер сообразил. Хотя можно было по-разному оформить контракт. Но конечно, это все из-за Элеонор. В конце концов, именно она настояла на Роксане. Я пытался ее разубедить, но она и слушать не хотела. А теперь…

Наконец переведя взгляд на Джейка, Голдман тяжело уставился на него.

— Заткнись, Келлер, — сказал он. — Сегодня день свадьбы Элеонор Маршалл. Ты ее гость. Если я сегодня услышу еще хоть одно слово про нее, да поможет мне Бог. Я уволю тебя.

Келлер вспыхнул и вскинул руки.

— О'кей, о'кей, — торопливо проговорил он. — Все понял. Невероятно пышно, да? Работа с этим садом проделана просто замечательная.

Том презрительно посмотрел на него и отошел.

— Том, детка, погоди, — пропищала Джордан, побежав за ним.

Джейк Келлер кипел от злости и унижения.

Ну хорошо, сукин сын, не думай, что я забуду тебе это. Я сперва покончу с мадам президентом, а потом возьмусь за тебя, Томми-мальчик.

— Элеонор, уже заиграла музыка, — взмолилась Линда, и ее круглое лицо сморщилось от переполнявших чувств. — Надо идти. Неужели ты не можешь сделать это позднее?

Филиппа стала снова поправлять кружева на юбке. Элеонор всегда была странной, даже в детстве… Если она хочет прочитать присланные факсы за десять минут до начала свадебной церемонии — ну что ж, ничего удивительного. Она поблагодарила Всевышнего, что ее тетя Беренгария умерла и не видит поведения дочери.

Элеонор нехотя отложила пачку бумаг от Сэма Кендрика. Она настояла на том, чтобы факс в спальне был постоянно включен. Даже сегодня. Она читала отчеты о съемках «Увидеть свет». Там проблемы. Роксана Феликс изображает примадонну международного класса, но печально, что и другие дела идут плохо. Свет подводит, место для съемок на натуре не годится, группа по незнанию нарушила местные правила, и приходится рано заканчивать съемочный день.

Все это мелочи, но день за днем они нагромождаются друг на друга. А Элеонор отвечает за этот проект. Лично.

Ну что ж, сказала она себе, поднимая тяжелый букет бледно-розовых роз с жасмином, жимолостью и парой золотистых тигровых лилий. Все равно сегодня она ничего не может поделать. Сегодня суббота. А через пять минут она собиралась выйти замуж.

Работа до последней минуты, подумала Элеонор. Как будто это может помочь, как будто можно купить дополнительное время…

Все равно откладывать больше нельзя. Звуки струнного квартета плыли над заполненным гостями садом, над людьми, составлявшими верхушку кинобизнеса. Все ждали ее.

Все жаждали увидеть кульминацию церемонии, задуманную в соответствии со стандартами лос-анджелесского высшего света. Она, Элеонор, станет частью пары, супружеской пары, что считалось абсолютно необходимым в девяностые годы.

Ценились моногамия и ребенок, необходимые аксессуары признанной состоявшейся жизни. На самом деле, считалось это шиком или нет, Элеонор действительно несколько лет мечтала о ребенке. Но…

По крайней мере все, что она делает, правильно. Этого никто не может отрицать. Свадьба Элеонор Маршалл будет самой шикарной после свадьбы ее друзей Джона и Джины Кристиансен. Церемония проходила в средневековой греческой православной часовне, традиционном месте, где венчались предшествующие поколения семьи. Было мило, необычно, но казалось простовато, пока до тебя не доходило, что эта часовня стоит рядом с замком Дракулы в Трансильвании. Двести гостей были вывезены туда на пять дней, празднование закончилось приемом в летнем дворце бывшего диктатора Чаушеску. Конечно, такое Элеонор не превзойти, но тем не менее сегодня они с Полом по уровню подошли довольно близко. Стоя у окна и глядя вниз, Элеонор думала, что сейчас Джина и Джон хорошо проводят время. Отсюда вообще казалось, что всем в саду хорошо, а в этом и заключалась главная идея. Она, Элеонор Маршалл, не собиралась умереть, как побитая собака. Том Голдман счастлив иметь детей от своей свистушки. Сердце Элеонор разрывается, но ни один хищник не должен этого увидеть.

Она поклялась себе. У нее тоже будет ребенок, пусть не от того человека, о котором она мечтала. Как только малыш появится и она возьмет его на руки, она полюбит его. Даже если он зачат Полом, а не Томом. Ведь она, именно она, его мать. И когда она выйдет замуж, устроив пышную свадьбу, как у европейской принцессы, ей никогда больше не придется терпеть шепот Изабель Кендрик у себя за спиной или видеть, как нарочито крепко цепляется Джордан Голдман за своего мужа. Или терпеть колкости и намеки от Джейка Келлера. Никто больше не сможет выражать ей таким образом свое сожаление. Наоборот, все будут вынуждены усвоить: Элеонор Маршалл — самая счастливая женщина в мире, у нее все так, как она хотела.

Последний взгляд в зеркало показал ей: она выглядит превосходно. Сенсационно. Ошарашивающе. Ну что ж, видит Бог, она, не скупясь, заплатила за это. Она хотела быть уверена, что Джордан Голдман, взглянув на нее сегодня, станет корчиться от зависти, и ей не придет в голову жалеть ее. Элеонор хотела быть уверена, что Том Голдман будет сражен ее видом. Пускай поймет, что он потерял.

Она хотела, чтобы Том думал, будто она приняла кольцо от Пола Халфина с радостью в сердце. Она желала причинить ему боль.

Но это все было как болезнь. Она потратила шестьдесят тысяч долларов на свадьбу, и ни один цент из этой суммы не предназначался для того, чтобы произвести впечатление на ее собственного жениха. Нет, это все только бизнес. Гордость. Все для Тома.