Тигр снегов

      Роландсон внимательно рассматривал схему.
      – Это сопротивление измеряется в тоннах на квадратный фут?
      – Да, сэр.
      – Но график прерывается на середине на всех пяти пробах.
      – Да, сэр, это слой инея на поверхности. Гаррисон вмешался:
      – Если он не на поверхности, как Вы можете говорить, что это иней на поверхности?
      – Он был на поверхности. Когда снежная поверхность холоднее, чем воздух над ней, тогда процесс испарения воды проходит интенсивнее – что-то вроде конденсации наверху бокала с холодным пивом.
      В ложе прессы Дэн Эдвардс тяжело вздохнул и облизнул губы.
      – В этом случае следует представить, что это происходило ясной безоблачной ночью, когда была возможна значительная радиация. Тогда иней, или наледь, будут образовываться на поверхности, создавая широкие пластинки тонкого льда.
      Снова Гаррисон попытался возразить.
      – Но этот разрыв в графике, как его назвал профессор Роландсон, отражает то, что было не на поверхности.
      – Да, – согласился Макгилл. – Обычно он исчезает под утренним солнцем. В этом случае я могу выдвинуть гипотезу, что тучи собрались перед самым рассветом и снова начался очень сильный снегопад. Он накрыл и тем самым сохранил слой наледи.
      – И что дальше? – поинтересовался Роландсон.
      – А дальше могло произойти несколько вещей. Этот слой достаточно тверд, как Вы можете судить по показаниям пенетрометра. К тому же он достаточно гладкий и мог образовать скользящую поверхность для снега, что находится над ним.
      Макгилл вытянул второй палец.
      – Во-вторых, слой наледи образован из спаянных вместе широких пластинок льда, то есть он относительно воздухонепроницаем. Это значит, что наиболее вероятное место для формирования «чашечных» кристаллов будет как раз под слоем наледи.
      – Вы все подчеркиваете роль «чашечных» кристаллов. Чем именно они опасны?
      – Они опасны своей круглой формой, а также тем, что связь между одним кристаллом и другим очень непрочна.
      Макгилл почесал затылок.
      – В качестве очень глубокой аналогии могу привести пример. Ходить по полу, устланному катающимися биллиардными шарами, человеку было бы очень трудно. Это именно такая нестабильность.
      – Есть ли свидетельства о возникновении таких кристаллов?
      – Они начали формироваться в пробе первой, взятой на самой вершине склона. У меня есть основания предполагать, что этот процесс будет продолжаться и приведет к полной нестабильности.
      – Продолжайте, доктор Макгилл.
      Макгилл вытянул третий палец.
      – В-третьих, прогноз погоды предвещает сильные снегопады, а, значит, увеличение давления на этом склоне.
      Он опустил руку.
      – По этим причинам я пришел к выводу, что снежный покров на западном склоне долины Хукахоронуи был относительно нестабильным и, таким образом, создавал потенциальную угрозу обвала. Именно так я и информировал управление шахты.
      – Вы имеете в виду мистера Бэлларда? – спросил Гаррисон.
      – На встрече присутствовали мистер Бэллард, мистер Доббс, управляющий шахтой, мистер Камерон, инженер шахты, мистер Квентин, представитель профсоюза.
      – И Вы находились там на протяжении всей встречи?
      – Да, сэр.
      – Тогда, мне кажется, мы можем рассматривать ваше свидетельство как информацию о том, что произошло на этой встрече, предмете нашего дальнейшего расследования. Однако пора завершить сегодняшнее заседание. Мы соберемся здесь в десять утра, и Вы, доктор Макгилл, снова будете свидетелем. Слушание заканчивается.
      Участники расследования хлынули на мостовую улицы Армаг и начали рассеиваться. Дэн Эдвардс, немедленно устремившийся на поиски пива, остановился, когда Дэлвуд спросил:
      – Кто эта высокая рыженькая, которая беседует с Бэллардом? Девушка с собакой.
      Эдвардс вытянул шею.
      – Боже мой! Да что там теперь происходит, черт возьми?
      – Кто она?
      – Лиз Петерсен, сестра Чарли и Эрика.
      Дэлвуд смотрел, как Бэллард ласкает сенбернара и дружелюбно улыбается девушке.
      – Похоже, они в хороших отношениях.
      – Да, забавно! Чарли сделал все, чтобы прикончить Бэлларда, и сейчас ему не позавидуешь. Интересно, знает ли он, что Лиз подружилась с его врагом?
      – Скоро мы это выясним, – сказал Дэлвуд. – Вон идут Чарли и Эрик.
      Двое мужчин вышли из здания, обмениваясь короткими фразами. Чарли посмотрел вверх, и лицо его омрачилось. Он что-то проговорил брату и ускорил шаги, локтями прокладывая путь сквозь толпу на тротуаре. В этот момент подъехала машина, Бэллард сел в нее, и когда Чарли настиг сестру, его уже след простыл. Чарли начал что-то говорить сестре, и спор, казалось, затянулся.
      Эдвардс наблюдал происходящее и сказал: – Если и не знал, то узнал сейчас. Скажу больше, это ему не понравилось.
      – И собаке не нравится Чарли. Посмотри на нее.
      Сенбернар оскалил зубы, и Лиз пришлось натянуть поводок и что-то резко приказать собаке.
      Эдвардс вздохнул.
      – Пойдем попьем пива.
      Майк Макгилл вел машину. Он покосился на Бэлларда и снова переключил внимание на дорогу.
      – Ну, так что ты думаешь?
      – У тебя были хорошие показания. Очень четкие.
      – Роландсон помог; он задавал нужные вопросы. В моей комедии он сыграл наивного простака. А ты все-таки не так хорошо держался.
      – Я держусь.
      – Проснись, Йен! Этот сукин сын Рикмен разделает тебя в пух и прах, если ты его не остановишь.
      – Перестань, Майк, – коротко сказал Бэллард. – Я дико устал.
      Макгилл прикусил губу и погрузился в молчание. Через десять минут он свернул с дороги и припарковал машину во дворе отеля.
      – Ты почувствуешь себя лучше после холодненького пива, – сказал он. – В этом чертовом суде было так жарко. Идет?
      – Ладно, – безучастно произнес Бэллард.
      Они вошли в бар отеля, Макгилл заказал две кружки пива и отнес их к укромному столику.
      – Здесь нам будет спокойно.
      Он сделал глоток и застонал от наслаждения.
      – Боже, как мне этого не хватало!
      Он отпил еще.
      – Ну и местечко этот зал суда! Кто его строил – Эдвард Исповедник?
      – Это не зал суда – это что-то вроде провинциального здания парламента. Бывшего, разумеется.
      Макгилл усмехнулся.
      – Что мне в нем нравится, так это благочестивые изречения на витражах. Интересно, чья это идея?
      И спросил так же спокойно:
      – Чего хотела Лиз Петерсен?
      – Просто пожелала мне удачи.
      – В самом деле? – с иронией переспросил Макгилл. – Если так, то ей следовало бы разделать своего братца острым ножом.
      Он посмотрел на запотевшие края кружки.
      – Подумай сам, тупой нож может оказаться лучше. Юрист Петерсена просто доконал тебя утром.
      – Я знаю, – Бэллард отпил глоток с видимым удовольствием. – Это не важно, Майк. И ты, и я знаем, что показания в нашу пользу.
      – Ошибаешься, – решительно сказал Макгилл. – Свидетельство зависит от того, как преподнесет его юрист, а говоря о юристах, подумай хотя бы о Рикмене. Ты ведь знаешь, какой финт он провернул сегодня утром, не правда ли? Он хотел повернуть дело так, как будто ты пытаешься улизнуть. Черт, а ведь каждый в зале думал, что ты действительно собирался уехать из страны.
      Бэллард потер глаза.
      – Я говорил что-то Рикмену как раз перед началом заседания, и он меня неправильно понял, только и всего.
      – Только и всего? Не может быть. Уж он-то такой ушлый парень, в зале суда он все понимает. Если он неправильно понял, значит, он хотел неправильно понять. И все-таки, что ты ему сказал?
      Бэллард вынул бумажник и извлек листок. – Я уже уходил из отеля сегодня утром, когда мне передали это.
      Он передал листок Макгиллу. – Мой дед умер!
      Макгилл развернул телеграмму и прочитал.
      – Прости, Йен; мне в самом деле очень жаль.
      Он секунду помолчал.
      – Эта Герриет – твоя мать?
      – Да.
      – Она хочет, чтобы ты возвращался домой?
      – Еще бы, – с горечью сказал Бэллард.
      – И ты показал это Рикмену?
      – Да.
      – И он, прикинувшись ангелочком, упрекнул тебя в том, что ты трус. Какого черта, Йен; он представляет вовсе не тебя. Он представляет компанию.
      – Мои интересы – интересы компании.
      – Ты ведь веришь тому, что сказал председатель комиссии, не правда ли? То есть все, что им нужно – это добиться истины. Так вот, может быть, это то, что думает Гаррисон, но не то, что нужно публике. Пятьдесят четыре человека погибли, Йен, и публике нужен козел отпущения. Президент вашей компании знает...
      – Председатель.
      Макгилл сделал нетерпеливый жест.
      – К черту семантику. Председатель вашей компании это тоже понимает и, ручаюсь, сделает все, чтобы козлом отпущения не стала компания. Поэтому-то он и нанял этого пройдоху Рикмена, и если ты думаешь, что Рикмен помогает тебе, ты сошел с ума. Если компания сумеет выбраться, принеся тебя при этом в жертву, тогда это именно то, что они сделают.
      Он стукнул по столу.
      – Я прямо сейчас могу набросать тебе сценарий. Мистер Бэллард – новый сотрудник компании. Мистер Бэллард молод и неопытен. Вполне естественно ожидать, что в таком возрасте человек может совершать такие непростительные ошибки. И, конечно, эти ошибки мы вполне можем извинить его неопытностью.
      Макгилл откинулся на спинку стула.
      – К тому времени, как Рикмен разделается с тобой, он заставит каждого поверить, что ты устроил этот чертов обвал, а Петерсены с их мошенником-юристом наизнанку вывернутся, чтобы помочь ему.
      Бэллард слегка улыбнулся.
      – Воображение у тебя работает великолепно, Майк.
      – Да не болтай чепуху! – воскликнул Макгилл с отвращением. – Давай возьмем еще пива.
      – Моя очередь.
      Бэллард встал и направился к бару. Вернувшись, он сказал:
      – Значит, старикан отдал концы.
      Он покрутил головой.
      – Знаешь, Майк, это задело меня сильнее, чем я ожидал.
      Макгилл налил себе еще пива.
      – Судя по тому, как ты говоришь о нем, я удивляюсь, что ты вообще что-нибудь чувствуешь.
      – О, он был сварливым старикашкой – упрямым и себялюбивым, но было в нем что-то...
      Бэллард помотал головой.
      – Не знаю.
      – Что произошло с корпорацией твоих родителей. Как она называется?
      – Бэллард Холдингс.
      – Что будет с Бэллард Холдингс теперь, когда он умер? Ее тут же проглотят?
      – Не уверен. Старик организовал Совет попечителей или что-то вроде того. Я никогда не пробовал разобраться в этом, знал, что все равно не удастся. Думаю, что все останется очень стабильным, потому что дядя Берт, дядя Стив и дядя Эд управляют делами так же, как и раньше. То есть плохо.
      – Я не понимаю, почему пайщики мирятся с этим.
      – Пайщики не имеют к делу ни малейшего отношения. Приведу тебе один факт из нашей финансовой жизни, Майк. Совсем не обязательно иметь пятьдесят один процент акций компании, чтобы ее контролировать. Достаточно тридцати процентов, если остальные акции разделены на мелкие части и твои юристы и бухгалтеры немного соображают.
      Бэллард пожал плечами.
      – В любом случае у пайщиков нет причин огорчаться; все компании Бэллардов делают прибыль, и те, кто покупает акции Бэллардов сегодня, отнюдь не склонны глубоко вникать, каким путем она достается.
      – Конечно, – безучастно сказал Макгилл.
      Это его не очень интересовало. Он наклонился вперед и предложил:
      – Давай разработаем кое-какую стратегию.
      – Что ты имеешь в виду?
      – Я пытаюсь вычислить, как поступит Гаррисон. В логике ему не откажешь, и это нам на пользу. Завтра мне предстоит давать показания о встрече с управлением шахты. Почему именно мне?
      – Гаррисон спрашивал, был ли ты там во время встречи, а ты был. Он выбрал тебя – ты уже стоял на трибуне, и не к чему было вызывать другого свидетеля. Во всяком случае, я так думаю.
      Макгилл казался удовлетворенным ответом.
      – Я тоже так считаю. Гаррисон сказал, что выслушает показания в хронологическом порядке, так он и делает.
      – А что произошло после этой встречи?
      – У нас была встреча с городским советом.
      – И о чем Гаррисон будет меня спрашивать?
      – Он спросит, присутствовал ли ты во время встречи, и тебе придется ответить «нет», потому что ты ушел с половины. Значит?
      – Значит, я вызову следующего свидетеля и, зная, как поступит Гаррисон, думаю, что смогу угадать его.
      – Кто же будет следующим свидетелем?
      – Тури Бак, – сказал Макгилл. – Я хочу занести в протокол историю Хукахоронуи, только чтобы убедить их. Я хочу засвидетельствовать в протоколе удивительную тупость этого чертового городского совета.
      Бэллард угрюмо заглянул в кружку.
      – Я не хотел бы вмешивать сюда Тури.
      – Но он сам этого хочет. Он уже предложил себя в качестве добровольного свидетеля. Он остановился здесь, у сестры в Крайстчерче, завтра утром мы подвезем его.
      – Ладно.
      – Теперь, смотри, Йен. Тури – старик, и враждебный перекрестный допрос может легко сбить его с толку. Нам придется позаботиться, чтобы вопросы были поставлены в должном порядке. Мы должны законопатить все так тщательно, чтобы никто – ни Лайалл, ни Рикмен – не смог найти ни малейшей щелки.
      – Я составлю список вопросов для Рикмена, – сказал Бэллард.
      Макгилл возвел глаза к небу.
      – Неужели ты не соображаешь, что, если Рикмен начнет допрашивать Тури, он это будет делать крайне враждебно?
      Бэллард коротко заметил:
      – Рикмен представляет меня, и он последует моим указаниям.
      – А если нет?
      – Если нет, тогда я признаю, что ты прав, и это полностью развяжет мне руки. Мы посмотрим.
      Он осушил кружку.
      – Я весь липкий от пота; надо принять душ.
      Когда они выходили из бара, Макгилл сказал:
      – Кстати, о телеграмме. Ты ведь не собираешься возвращаться, не так ли?
      – Ты имеешь в виду, не поспешу ли я домой к мамочке? – усмехнулся Бэллард. – Нет, пока Гаррисон – председатель комиссии. Сомневаюсь, чтоб даже моя матушка взяла верх над Гаррисоном.
      – Твоя мать ведь не еврейка, правда? – с любопытством спросил Макгилл.
      – Нет. Почему ты спросил?
      – Просто принято считать, что у еврейских матерей очень сильный характер. Но, похоже, твоя мать может дать фору еврейской матери, и все-таки выиграет.
      – Тут дело не в сильном характере, – рассудительно произнес Бэллард. – Это всего лишь откровенный моральный шантаж.

СЛУШАНИЕ – ДЕНЬ ВТОРОЙ

7

      Макгилл и Бэллард увидели Тури Бака, который ждал их у дома сестры в половине девятого утра. Хотя было еще рано, можно было предсказать, что погода будет изнурительно жаркой. Бэллард откинулся назад, чтобы открыть заднюю дверь машины, и пригласил:
      – Запрыгивай, Тури.
      – Мне уже поздно куда-либо прыгать, Йен, – осторожно сказал Тури. – Но я попытаюсь расположиться на этом месте.
      Иногда Тури изъяснялся с оттенком некой старомодности. Бэллард знал, что он не получил никакого образования, но очень начитан, и даже подозревал, что в некоторых из его наиболее вежливых выражений виноват сэр Вальтер Скотт.
      – Так любезно с твоей стороны, что ты поехал, Тури.
      – Я должен поехать, Йен.
      В Палате Провинции, ровно в десять часов, Гаррисон легонько постучал своим молотком по трибуне и сказал:
      – Сейчас мы готовы возобновить расследование о причинах катастрофы в Хукахоронуи. В прошлый раз показания давал доктор Макгилл. Не могли бы Вы занять прежнее место?
      Макгилл прошел к креслу свидетеля и опустился в него. Гаррисон сказал:
      – Вчера Вы упоминали о встрече с руководством шахты, которому Вы представили доклад. Что произошло на этой встрече?
      Макгилл в задумчивости потер ухо.
      – Нужно было объяснить происхождение полученных данных и внушить им серьезность положения. Мистер Бэллард все понял. Мистер Камерон детально изучил все цифры и в конце концов признал их достойными внимания. Остальные остались в стороне.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.