Бег вслепую

В полдень Элин решительно сказала:

– Пора выпить кофе.

– У тебя что, есть с собой волшебная палочка?

– У меня есть термос, есть хлеб и есть селедка. Перед отъездом я обшарила кухню Сигурлин.

– Теперь я рад, что взял тебя с собой, – сказал я. – Такое мне никогда бы не пришло в голову. – Я остановил машину.

– Мужчины не так практичны, как женщины, – заметила Элин.

За едой я сверился с картой, чтобы посмотреть, где мы находимся. Мы только что пересекли маленькую реку и местность, где мы проезжали, называлась Бергтхоршволл. С некоторым удивлением я осознал, что мы находимся на землях, где разворачивались события, описанные в Саге о Ньяле. Неподалеку отсюда располагался Хлидаренди, где Гуннар Хамундарссон был предан своей женой Халльгерду и, приняв сражение, пал в бою. Скарп-Хедин прошелся по этим землям со смертью на лице и боевым топором, занесенным высоко над головой, мучимый демонами мести. И здесь, у Бергтхоршволла, Ньял и его жена, Бергтхора, были сожжены живьем со всей своей семьей.

Все это произошло тысячу лет назад, и я с грустью подумал, что природа человека с тех пор совсем не изменилась. Подобно Гуннару и Скарп-Хедину, я путешествовал по этим землям, постоянно находясь под угрозой наткнуться на своих врагов, притаившихся в засаде, и, так же как и они, сам готов был напасть на них при удобном случае. Здесь имелся еще один общий момент. Я был кельт, а имя Ньял произошло от кельтского имени Нейл. Я надеялся, что Саге о сожженном Ньяле не окажется созвучна Сага о сожженном Стюарте.

Я оторвался от этих мрачных мыслей и спросил:

– Кто твой друг в Вике?

– Вальтир Балдвинссон, один из старых школьных друзей Бьярни. Он морской биолог, изучающий экологию зоны шельфа. Он хочет выяснить, какие изменения в морской флоре вызывают извержения вулкана Катла.

Я слышал про Катлу.

– Следовательно у него есть катер, – сказал я. – А почему ты решила, что он отвезет нас в Кьеблавик?

Элин вскинула голову.

– Он это сделает, если я попрошу.

Я усмехнулся.

– Кто эта обворожительная женщина, имеющая роковую власть над мужчинами? Может быть это никто иная как Мата Хари, девушка-шпион?

Элин покраснела, но голос ее остался ровным, когда она сказала:

– Тебе понравится Вальтир.

Он и на самом деле мне понравился. Это был коренастый мужчина, казалось, целиком высеченный из глыбы исландского базальта. Он имел массивный квадратный торс, такую же голову, короткие и приплюснутые пальцы на руках, кажущиеся слишком неуклюжими для той тонкой работы, которой он был занят, когда мы нашли его в лаборатории. Оторвав взгляд от предметного стеклышка, установленного под объективом микроскопа, он издал громкий крик:

– Элин! Что ты здесь делаешь?

– Просто проезжала мимо. Это Алан Стюарт из Шотландии.

Моя рука утонула в его ладони.

– Рад видеть тебя, Алан, – сказал он, и я сразу же почувствовал, что это сказано искренне.

Он повернулся к Элин.

– Тебе повезло, что ты меня здесь застала. Завтра я отплываю.

Элин подняла брови.

– Да? И куда же?

– Они наконец решили поставить новый двигатель на этот реликт древней эпохи, который всучили мне вместо катера. Я должен отогнать его в Рейкьявик.

Элин бросила на меня быстрый взгляд, и я кивнул. В череде событий иногда попадается полоса везения. Я не мог себе представить, каким образом Элин собиралась уговорить его отвезти нас в Кьеблавик, не вызвав при этом слишком больших подозрений, а теперь удача сама шла к нам в руки.

Она ослепительно улыбнулась.

– Ты не хотел бы захватить с собой пару пассажиров? Я сказала Алану, что ты, может быть, отвезешь нас посмотреть на Сюртсей, но мы не будем возражать и против путешествия в Кьеблавик. Алан должен встретиться там кое с кем через пару дней.

– Я всегда рад компании, – произнес Вальтир. – Расстояние здесь приличное, и будет совсем неплохо, если кто-то сможет подменить меня за штурвалом. Как твой отец?

– С ним все в порядке, – ответила Элин.

– А Бьярни? Кристина еще не принесла ему сына?

Элин рассмеялась.

– Еще нет, но уже скоро. А откуда ты знаешь, что это будет сын?

– У него родится мальчик! – произнес Вальтир уверенно. – Ты проводишь здесь отпуск, Алан? – спросил он по-английски.

Я ответил на исландском:

– Что-то вроде этого. Я приезжаю сюда каждый год.

Он посмотрел на меня с изумлением, а затем улыбнулся.

– Не часто встречаются такие энтузиасты как ты, – сказал он.

Я осмотрел его лабораторию; она представляла из себя общепринятый биологический исследовательский центр с обычными рядами полок, заставленными бутылками, содержащими различные химикаты, весами, двумя микроскопами и всевозможными образцами под стеклом. В воздухе господствовал запах формалина.

– Что ты делаешь здесь? – спросил я.

Он взял меня за руку и подвел к окну. Сделав широкий жест, он сказал:

– Перед тобой лежит море, в котором обитает большое количество рыбы. Сейчас достаточно туманно, но в хорошую погоду отсюда виден Вестманнаейяр, где базируется наш промысловый флот. Теперь подойди сюда.

Он подвел меня к окну в другом конце комнаты и показал в сторону ледника Мирдальсйекюдль.

– Здесь ты видишь много льда, а подо льдом спит большой ублюдок Катла. Ты знаешь, кто такой Катла?

– Каждый в Исландии знает о Катле, – ответил я.

Он кивнул.

– Хорошо! Я изучаю море в зоне шельфа и тех животных, которые в нем обитают, больших и маленьких, – и растения тоже. Когда Катла начинает извергаться, шестьдесят кубических километров льда превращается в пресную воду и вся она оказывается в море; то количество пресной воды, которое все реки Исландии приносят в море за один год во время извержения, поступает туда за одну неделю и в одно место. Это плохо сказывается на рыбах и на прочих морских животных и растениях, поскольку они не привыкли к такому количеству пресной воды, поступающей в одно время. Я хочу выяснить, какой именно урон они несут и сколько им нужно времени на то, чтобы восстановить свою популяцию.

Я заметил:

– Но ты должен ждать извержения Катли. Ты можешь прождать очень долго.

Он громко рассмеялся.

– Я сижу здесь уже пять лет – и, может быть, пробуду еще десять, но такое маловероятно. Большой ублюдок и так уже запаздывает. – Он хлопнул меня по плечу. – Если извержение начнется завтра, тогда мы не поедем в Кьеблавик.

– Я не слишком сильно из-за этого расстроюсь, – произнес я сухо.

Он крикнул в другой конец лаборатории:

– Элин, в твою честь я закончу свой рабочий день прямо сейчас.

Он сделал три больших шага, схватил ее и сжимал в своих медвежьих лапах, пока она, жалобно взвизгнув, не попросила пощады.

Я не обращал на это особого внимания, потому что мои глаза оказались прикованы к заголовку газеты, лежащей на лабораторном столе. Это была утренняя газета из Рейкьявика, и большие буквы на первой странице кричали: ПЕРЕСТРЕЛКА У ГЕЙЗЕРА.

Я быстро пробежал взглядом передовицу. Судя по этой статье, у Гейзера разразилась целая битва, в которой неизвестные личности ввели в действие все виды легкой артиллерии. Здесь приводились показания свидетелей, все очень разноречивые, и говорилось о том, что русский турист Игорь Волков оказался в госпитале после того, как слишком близко подошел к Строккуру. Мистер Волков не имел пулевых ранений. Советский посол заявил свой протест исландскому Министерству иностранных дел по поводу этого ничем не спровоцированного нападения на советского гражданина.

Я раскрыл газету в поисках передовой статьи, посвященной этому предмету, и, разумеется, нашел ее. Автор передовой строгим и холодным тоном спрашивал у советского посла, по какой причине вышеупомянутый Игорь Волков оказался вооруженным до зубов, в то время как в его таможенной декларации по приезде в страну не было заявлено никакого оружия.

Я состроил гримасу. Мы с Кенникеном выбрали верный путь для того, чтобы вбить клин в исландско-советские отношения.

3

Мы покинули Вик на следующее утро с некоторым запозданием, и покидал я его не в самом лучшем настроении, поскольку у меня жутко болела голова. Вальтир оказался настоящим гигантом по части потребления спиртных напитков, а поскольку я страдал от недосыпания, мои усилия, направленные на то, чтобы угнаться за ним, привели к печальным последствиям. Он, громко посмеиваясь, уложил меня в постель, а наутро проснулся свежий, как полевая маргаритка, в то время как у меня во рту стоял такой привкус, словно я накануне пил формалин из его склянок с образцами.

Мое настроение не улучшилось после того, как я позвонил в Лондон, чтобы поговорить с Таггартом, и узнал только то, что его нет в своем офисе. Вежливый официальный голос отклонил мою просьбу сообщить мне, где он находится, но спросил, не нужно ли что-нибудь передать – предложение, от которого в свою очередь отказался я. Странные действия Кейза заставили меня усомниться, можно ли в Департаменте кому-либо верить, и я не хотел говорить ни с кем, кроме самого Таггарта.

Катер Вальтира стоял на якоре в бухте неподалеку от пустынного берега, и мы добрались до него на весельной шлюпке. Он с любопытством посмотрел на два длинных, обмотанных мешковиной свертка, которые я взял с собой на борт, но ничего не сказал, в то время как я надеялся, что они не слишком откровенно говорили о своем содержимом. Я не мог просто так оставить свои винтовки, поскольку у меня было такое ощущение, что они мне еще понадобятся.

Катер имел в длину около двадцати пяти футов и располагал маленькой кабинкой, где можно было поместиться только сидя, и хлипкой фанерной будкой, предназначенной защитить стоящего за штурвалом человека от буйства стихий. Я сверился с картой, чтобы определить расстояние между Виком и Кьеблавиком, после чего катер показался мне совсем небольшим. Я спросил:

– Сколько времени нам понадобится, чтобы добраться до места?

– Около двадцати часов, – ответил Вальтир и радостно добавил: – Если этот ублюдочный двигатель будет работать нормально. В противном случае нам понадобится целая вечность. Ты не страдаешь от морской болезни?

– Не знаю, – ответил я. – У меня никогда не было возможности проверить.

– Сейчас у тебя появится такая возможность, – он разразился хохотом.

Мы покинули бухту, и катер тревожно закачался на морских волнах, а свежий бриз растрепал волосы Элин.

– Сегодня более ясная погода, – сказал Вальтир. Он вытянул руку к горизонту: – Теперь ты можешь увидеть Вестманнаейяр.

Я посмотрел в сторону группы островов и разыграл роль, которую Элин предназначила мне.

– А далеко ли отсюда до Сюртсея?

– Он расположен в двадцати милях к юго-западу от Хеймея – самого большого острова. Его еще пока не видно.

Началась сильная качка, и маленький катер, скатываясь с гребней крутых волн, время от времени черпал бортами воду и поднимал в воздух фонтан из холодных брызг, когда снова взлетал вверх. Я отнюдь не моряк и подобная картина не казалась мне безопасной, но Вальтир воспринимал это достаточно спокойно, так же как и Элин. Двигатель, оказавшийся игрушечным дизелем, скорее подходившим для детского конструктора, натужно кашлял, побуждаемый к действию во время перебоев ударом Вальтирова ботинка, что, на мой взгляд, случалось слишком часто. Теперь я понимал, почему его так радовала перспектива получить новый двигатель.

Нам понадобилось шесть часов на то, чтобы добраться до Сюртсея, и Вальтир обогнул остров, держась как можно ближе к берегу, в то время как я задавал подобающие вопросы. Он сказал:

– Я не могу тебя высадить здесь, сам знаешь.

Сюртсей, поднявшийся со дна моря в огне и пламени в 1964 году, был целиком предоставлен ученым, чтобы те могли изучить, как зарождается жизнь на абсолютно стерильной поверхности. Вполне естественно они не хотели, чтобы здесь топтались туристы, принося на подошвах ботинок семена растений.

– Ничего страшного, – сказал я. – Я и не рассчитывал на то, что смогу высадиться на берег.

Внезапно он хмыкнул:

– Помнишь Рыбную войну?

Я кивнул. Так называемая Рыбная война представляла из себя спор, разгоревшийся между Исландией и Британией по поводу размеров прибрежной зоны, запретной для рыбной ловли, и оба рыбных флота попортили друг другу немало крови. В конце концов соглашение было достигнуто, и Исландия отвоевала себе право на двадцатимильную запретную зону.

Вальтир рассмеялся и сказал:

– Появившийся на свет Сюртсей отодвинул нашу двадцатимильную зону на тридцать километров к югу. Один английский шкипер, с которым я как-то повстречался, сказал мне, что это был грязный трюк – словно мы создали остров намеренно. И мне пришлось ему объяснить, что, как говорят геологи, через миллион лет наша запретная зона продвинется на юг до самых берегов Шотландии. – Он взревел от хохота.

Когда мы удалились от Сюртсея, я отбросил свою притворную заинтересованность и спустился вниз, чтобы прилечь. В животе у меня что-то бурлило и смертельно хотелось спать, поэтому, с облегчением вытянувшись на долгожданной кушетке, я провалился в сон с такой скоростью, словно кто-то ударил меня по голове.

4

Мой сон был глубоким и долгим, поскольку когда Элин меня разбудила, она сказала:

– Мы уже почти на месте.

Я зевнул.

– Где?

– Вальтир собирается высадить нас на берег в Кьеблавике.

Я резко поднялся и чуть не разбил себе голову о деревянную балку. Где-то над нами завыли двигатели реактивного лайнера, и, выбравшись на палубу, я увидел, что берег совсем близко. Проводив взглядом самолет, который только что совершил посадку, я потянулся и спросил:

– Сколько времени?

– Восемь часов, – сказал Вальтир. – Ты хорошо поспал.

– Я нуждался в этом после сессии, проведенной с тобой, – сказал я, и он усмехнулся.

Мы пришвартовались в восемь тридцать; Элин спрыгнула на пирс, и я передал ей завернутые в мешковину винтовки.

– Спасибо за то, что подбросил нас, Вальтир.

Он отмахнулся от моих благодарностей.

– Обращайся в любое время. Может быть, я смогу организовать тебе высадку на Сюртсей – это очень интересно. Сколько ты еще здесь пробудешь?

– До конца лета, – ответил я. – Но я не знаю, куда меня занесет.

– Оставайся на связи, – сказал он.

Стоя на пирсе, мы проводили взглядом его катер, а затем Элин спросила:

– Что мы делаем здесь?

– Я хочу повидать Ли Нордлинджера. Это немного рискованно, но я хочу знать, что представляет из себя устройство, которое находится в моих руках. Бьярни может быть здесь, как ты думаешь?

– Вряд ли, – ответила Элин. – Он обычно летает из аэропорта в Рейкьявике.

– Я хочу, чтобы после завтрака ты пошла в офис "Айслендэир", который расположен в здании здешнего аэропорта, – сказал я. – Узнай там, где находится Бьярни и оставайся в офисе, пока я не приду. – Я потер рукой подбородок и обнаружил, что он покрыт густой щетиной. – И держись подальше от мест скопления народа. Кенникен вне всякого сомнения взял Кьеблавикский аэропорт под наблюдение, и я не хочу, чтобы тебя заметили.

– Но сначала завтрак, – сказала она. – Я знаю здесь хорошее кафе.

Когда я вошел в офис Нордлинджера и поставил в угол свои винтовки, он посмотрел на меня с некоторым изумлением, приметив мои обвисающие под тяжестью патронов карманы, мой небритый подбородок и общую помятость. Его глаза стрельнули в сторону угла.

– Твои рыболовные снасти слишком тяжелые, – прокомментировал он. – Ты выглядишь измотанным, Алан.

– Я путешествовал по дикой местности, – сказал я, устраиваясь в кресле напротив него. – Я хотел бы одолжить у тебя бритву, и еще мне хотелось бы, чтобы ты взглянул на одну штуковину.

Он выдвинул ящик своего стола и, вынув из него электрическую бритву на аккумуляторе, подтолкнул ее ко мне.

– Уборная находится дальше по коридору, – сказал он. – Что ты хочешь мне показать?

Я заколебался. Я не мог просто попросить Нордлинджера держать рот на замке вне зависимости от того, что он обнаружит. Это означало бы попросить его предать основные принципы своей профессии, чего он, несомненно, не станет делать. В конце концов я решил рискнуть, поэтому достал из кармана металлическую коробку, размотал изоленту, держащую крышку на месте, вытряс из нее устройство и положил его на стол перед ним.

– Что это, Ли?

Он долгое время смотрел на него, не притрагиваясь к плате руками, а затем спросил:

– Что именно ты хочешь знать?

– Практически все, – ответил я. – Но для начала – какой оно национальности?

Он взял плату в руки и перевернул ее другой стороной. Если кто-то и мог мне сказать, что это такое, то коммандер Ли Нордлинджер являлся именно тем человеком, в котором я нуждался. Он был офицером-электронщиком на Кьеблавикской базе, и в его ведении находились все радары и радиосистемы как наземного базирования, так и установленные на самолетах. Насколько я слышал, он прекрасно разбирался в своей работе.

– Это скорее всего произведено в Америке, – ответил он и ткнул пальцем в устройство. – Я узнаю некоторые детали – вот эти сопротивления, например, являются стандартными и изготовлены в Штатах. – Он снова повернул плату. – Входное напряжение и частота тока тоже американские.

– Хорошо, – сказал я. – Ну а теперь – что это?

– На такой вопрос я не могу ответить сходу. Боже мой, ты приносишь мне фрагмент сложной электронной схемы и хочешь, чтобы я с одного взгляда разобрался в его предназначении. Может быть, я и неплохо разбираюсь в электронике, но все же не до такой степени.

– Хорошо, тогда скажи мне, чем это устройство не является, – попросил я терпеливо.

– Это не любительский транзисторный приемник, можешь быть уверен, – сказал он и нахмурился. – По правде говоря, некоторые компоненты я вижу впервые. – Он постучал пальцем по куску металла странной формы, расположенному в центре платы. – Например, я никогда раньше не видел ничего похожего вот на это.

– Ты можешь оттестировать его?

– Конечно. – Он встал из-за стола, разогнув в полный рост свою длинную худощавую фигуру. – Давай подсоединим устройство к источнику тока и посмотрим, не заиграет ли оно "Звездное Знамя".

– Я могу при этом присутствовать?

– Почему бы и нет? – произнес Нордлинджер небрежно.

– Давай пройдем в технический отдел.

Когда мы шли по коридору, он спросил:

– Откуда у тебя эта штука?

– Мне ее дали, – ответил я неопределенно.

Он бросил на меня полный подозрения взгляд, но больше ничего не сказал. Мы прошли через вращающиеся двери в конце коридора и оказались в большой комнате, заставленной длинными столами с электронными приборами. Ли просигналил человеку в форме морского старшины, который сразу же к нам приблизился.

– Привет, Чиф; мне нужно пропустить кое-что через несколько тестов, у тебя есть свободный испытательный стенд?

– Конечно, коммандер. – Старшина окинул взглядом комнату. – Займите стол номер пять; полагаю, нам он пока не понадобится.

Я посмотрел на испытательный стенд; он представлял из себя нагромождение ручек, индикаторов, экранов, которые все означали для меня менее чем ничего. Нордлинджер занял место оператора.

– Пододвинь стул, и мы посмотрим, что произойдет, – он подсоединил клеммы к выводам на плате, а затем сделал паузу. – Про данное устройство нам уже известны некоторые вещи. Он не является частью оборудования самолета, там не используется такое высокое напряжение. И по той же самой причине оно, вероятно, не могло быть установлено на корабле. Так что у нас остается только оборудование наземного базирования. Устройство рассчитано на то, чтобы его подключали к обычной электросети Северо-Американского континента – оно могло быть изготовлено и в Канаде. Многие канадские фирмы используют компоненты, произведенные в Штатах.

Я сделал предположение:

– А это не может быть частью телевизионного приемника?

– Только не такого, что я когда-либо видел. – Он щелкнул переключателями. – Сто десять вольт – шестьдесят герц. Здесь не указана сила тока, поэтому мы должны соблюдать осторожность. Для начала попробуем самый слабый.

Он аккуратно повернул ручку, и тонкая стрелка на шкале индикатора едва заметно задрожала возле нулевой отметки. Он взглянул вниз на устройство.

– Теперь по нему бежит электрический ток, но силы его недостаточно даже для того, чтобы вызвать у мухи сердечный приступ. – Он на некоторое время замолчал, а затем поднял голову. – Начнем с того, что эта штука собрана каким-то сумасшедшим: переменный ток обычно не используют для питания имеющихся здесь компонентов. Теперь посмотрим повнимательнее – во-первых, мы видим что-то похожее на три ступени усиления, что не говорит нам практически ни о чем.

Он взял в руки щуп, прикрепленный одним концом к проводу.

– Если мы поместим щуп вот сюда, на экране осциллографа у нас должна появиться синусоидальная волна... – он поднял глаза, – ...что мы и имеем. Теперь посмотрим, что произойдет, если мы проверим соединение, подходящее к этому металлическому чудищу странной формы.

Он осторожно дотронулся щупом до платы, и след от зеленой точки на экране осциллографа мигнул и принял новые очертания.

– Прямоугольная волна, – сказал Нордлинджер. – Вот эта цепь, расположенная здесь, действует как выпрямитель – что по причинам, которые я не могу изложить прямо сейчас, является само по себе достаточно необычным. Теперь давай посмотрим, что у нас происходит на выходе из этого чудища, на разъемах, ведущих к нагромождению добавочных плат.

Он опустил щуп, и рисунок на экране осциллографа, мигнув, изменился снова. Нордлинджер присвистнул.

– Выглядит, как спагетти, ты не находишь? – Зеленая линия изгибалась фантастическими волнами, которые ритмично подпрыгивали, каждый раз меняя свою форму. – Чтобы их рассортировать, тебе придется применить анализ Фурье, – прокомментировал Нордлинджер. – Но что бы это ни было, пульсация генерируется вот этим металлическим монстром.

– И какой ты сделаешь вывод?

– Абсолютно никакого, – ответил он. – Теперь я собираюсь проверить выходной каскад; напоследок он может выдать такие узлы на этот осциллограф, что я боюсь, как бы тот не взорвался. – Он снова опустил щуп, и мы в ожидании уставились на экран.

Я спросил:

– Чего ты ждешь?

– Я ничего не жду. – Нордлинджер тупо посмотрел на осциллограф. – Здесь нет выходного сигнала.

– Это плохо?

Он перевел на меня свой немигающий взгляд и тихо произнес:

– Это невозможно.

Я предположил:

– Может быть, тут что-нибудь сломалось?

– Ты не понимаешь, что говоришь, – сказал Нордлинджер. – Электронная цепь представляет из себя замкнутый круг. Если круг разорвать в каком-нибудь месте, то ток не будет по нему течь вообще. – Он еще раз приложил щуп к плате. – Здесь ток пульсирует, выдавая на осциллограф запутанную картинку. – Экран снова вернулся к жизни.

– А здесь, в пределах той же самой цепи, что мы имеем?

Я посмотрел на пустой экран.

– Ничего?

– Ничего, – произнес он твердо. Он поколебался. – Или, если быть более точным, ничего, что нам способен показать этот испытательный стенд. – Он постучал пальцем по устройству.

– Не возражаешь, если я заберу его у тебя ненадолго?

– Зачем?

– Я хочу пропустить эту штуку через более хитроумные тесты. У нас здесь есть еще один технический центр. – Он прочистил горло, что должно было изобразить легкое смущение. – Э... тебя туда не пустят.

– Понятно – секретный отдел. – Он должен был располагаться в одном из тех уголков базы, куда давал доступ пропуск Флита. – Хорошо, Ли, ты разбирайся с устройством, а я пока пойду побреюсь. Я буду ждать тебя в твоем офисе.

– Погоди минутку, – попросил он. – Где ты это взял, Алан?

Я ответил:

– Ты объяснишь мне, что это такое, а я расскажу тебе, откуда это ко мне попало.

Он усмехнулся.

– Договорились.

Я оставил его отсоединять устройство от испытательного стенда и вернулся в офис, где взял в руки электрическую бритву. Через пятнадцать минут я чувствовал себя значительно лучше, после того как избавился от лишних волос на лице. Я провел в офисе Нордлинджера много времени, более чем полтора часа, прежде чем он вернулся обратно.

Он вошел внутрь, держа в руке устройство так, словно это был кусок динамита, и осторожно положил его на свой стол.

– Я должен спросить тебя, где ты его взял, – сказал он коротко.

– Только не раньше того, как ты мне расскажешь, что делает это устройство.

Он сел в свое кресло и посмотрел на сложную конструкцию из металла и пластика с оттенком ненависти в глазах.

– Оно делает ничто, – произнес он ровно. – Абсолютно ничто.

– Заканчивай, – сказал я недоверчиво. – Оно должно делать что-то.

– Ничто! – повторил он. – У него нет выходного сигнала, измеримого с помощью современных приборов. – Он нагнулся вперед и сказал мягко: – Алан, там у меня есть инструменты, которые способны измерить любую часть спектра электромагнитных излучений, от радиоволн такой низкой частоты, о существовании которых ты даже не подозреваешь, до космической радиации, – и из этой штуки ничего не выходит.

– Как я уже предполагал раньше – может быть, что-нибудь сломалось?

– Этот номер не пройдет, я проверил абсолютно все. – Он толкнул устройство, и оно скользнуло к краю стола. – Здесь мне не нравятся три вещи. Во-первых, то, что на этой плате есть компоненты, не имеющие даже отдаленного сходства с чем-либо виденным мною ранее, компоненты, о предназначении которых у меня нет даже малейшего представления. Я всегда считал, что неплохо разбираюсь в своей работе, и одного этого достаточно, чтобы расстроить меня. Во-вторых, устройство, очевидно, представлено тут не полностью – это просто часть какого-то более крупного комплекса, и все же я сомневаюсь, что смог бы что-нибудь понять, далее если бы имел в своих руках всю схему целиком. Третье – и самое серьезное – устройство не должно работать.

– Но оно и не работает, – заметил я.

Он раздраженно взмахнул рукой.

– Возможно, я изложил все не совсем верно. У любой электронной схемы должен быть какой-то выходной сигнал. Боже мой, ты не можешь запихивать в какой-либо механизм электричество – энергию, обеспечивающую движущую силу, – ничего не получая взамен. Такое просто невозможно.

Я сказал:

– Может быть, энергия уходит на нагревание.

Он печально покачал головой.

– К концу испытаний я почувствовал, что схожу с ума и перешел к крайним мерам. Я пропустил через устройство тысячу ватт электроэнергии. Если бы она выходила в виде тепла, то эта проклятая штуковина светилась бы, как спираль электрокамина. Но нет – она оставалась такой же холодной, как раньше.

– И значительно холоднее, чем твоя голова, – заметил я.

Он в порыве негодования воздел руки к небу.

– Алан, если бы ты был математиком и в один прекрасный день наткнулся на уравнение, согласно которому дважды два будет пять, и не нашел бы в нем противоречий, то почувствовал бы то лее самое, что сейчас чувствую я. Это все равно, что физику показать действующий вечный двигатель.

– Не увлекайся сравнениями, – сказал я. – Вечный двигатель делает что-то из ничего – обычно энергию. А здесь все наоборот.

– В этом нет никакой разницы, – возразил он. – Энергия не может ни возникать ниоткуда, ни исчезать в никуда. – Когда я открыл свой рот, он быстро произнес: – И не начинай говорить мне про атомную энергию. Материю можно рассматривать как застывшую сконцентрированную энергию. – Он с хмурым видом покосился на устройство. – Эта штука не что иное, как разрушитель энергии.

– Разрушитель энергии!

Я прокрутил концепцию Нордлинджера в своем мозгу, чтобы попытаться понять, что из нее можно извлечь. Ответ пришел быстро – ничего особенного. Я сказал:

– Давай не будем терять голову, а просто посмотрим спокойно, что мы имеем. Ты подаешь напряжение на вход устройства и на выходе получаешь...

– Ничего, – произнес Нордлинджер мрачно.

– Ничего, что ты мог бы измерить, – поправил я его. – Может быть, у тебя здесь и хорошие инструменты, Ли, но все же я не думаю, что их возможности безграничны. Я готов поспорить, что где-то есть гении, которые не только представляют себе, каков характер излучения, выделяемого этой штукой, но и имеют специальные приборы, способные его измерить.

– Тогда мне хотелось бы знать, что это такое, – сказал он, – поскольку я никогда не сталкивался ни с чем подобным.

Я заметил:

– Ли, ты ведь техник, а не ученый. Ты согласен с этим?

– Конечно, я инженер до мозга костей.

– Вот почему ты коротко подстрижен, а данное устройство было сконструировано длинноволосым, – я усмехнулся. – Или яйцеголовым.

– Я по-прежнему хочу знать, где ты его взял.

– Лучше бы ты подумал о том, куда мне его деть. У тебя есть сейф – по-настоящему надежный?

– Разумеется. – Он с опозданием прореагировал: – Ты хочешь, чтобы оно хранилось у меня?

– В течение сорока восьми часов, – сказал я. – Если по прошествии этого времени я не потребую устройство обратно, тебе лучше передать его своему командованию вместе со всеми своими предварительными соображениями, и пусть они позаботятся о нем.

Нордлинджер бросил на меня холодный взгляд.

– Не знаю, не будет ли лучше передать его прямо сейчас. Сорок восемь часов могут лишить меня головы.

– Пока ты здесь совершенно ни при чем и пострадать может только моя голова, – сказал я мрачно.

Он взял в руки устройство.

– Оно американское и не является частью оборудования, установленного здесь в Кьеблавике. Я хотел бы знать, откуда оно появилось.