И в молодости огненной; и старость
      Не пожрана проказой сладострастья,
      Пятнающей седины у развратных,
      Веля им пить последние подонки
      Восторгов, изменивших им давно,
      Иль покупать себе жену-рабыню,
      Бессильную отвергнуть эту честь,
      Но чувствующую себя несчастной.
      Наш брак иной: тебе свободный выбор
      Я предоставил; ты же - подтвердила
      Отцовский.
      Анджолина
      Да! И подтвердила б так же
      Пред небом и землей! И не пришлось мне
      Жалеть себя; но вас порою - да:
      При виде ваших горестей последних.
      Дож
      Я знал, что я с тобой суров не буду;
      Я знал, что мне тебя томить недолго;
      Что скоро дочь любимого мной друга,
      Достойная отца - умна, богата,
      В расцвете полном женственности, будет
      Свободна вновь для выбора, пройдя
      Чрез годы испытанья умудренной.
      Наследовав мой титул и богатства,
      Ценой епитимьи не очень долгой
      Со старым мужем, не боясь ни кляуз
      Судейских, ни завистливой родни,
      Она, дочь друга старого, сумеет
      Найти того, кто по годам ей ближе,
      А верным сердцем предан так, как я.
      Анджолина
      Мой государь! Я лишь отцовской воле,
      Его предсмертным словом освященной,
      Да сердцу внемлю, выполняя долг
      И верностью супругу отвечая.
      Надежд надменных я чужда; приди он,
      Ваш смертный час, - я это докажу.
      Дож
      Я верю, зная искренность твою...
      Любовь же из романов я считал
      И в юности иллюзией - непрочной
      И часто роковой. Я в самых страстных
      Моих годах приманки в ней не видел,
      Коль есть любовь такая, - и не вижу.
      Но уваженье, нежное вниманье,
      Забота о твоем благополучье,
      Уступчивость желаниям невинным,
      Содействие достоинствам, незримый
      Надзор за недостатками пустыми,
      Что юности присущи, - осторожный,
      Не резкий, чтобы, исправляясь, ты
      Самой себе приписывала выбор;
      Доверье, дружба, ласковость и гордость
      Не красотой твоей, а поведеньем,
      Любовь отца, а не безумье страсти
      Вот чем я думал заслужить твою
      Привязанность.
      Анджолина
      Она всегда была.
      Дож
      Да, верно. Видя разницу в годах,
      Ты все ж меня избрала. Верил я
      Отнюдь не внутренним моим иль внешним
      Достоинствам, - я им не доверял бы
      И в двадцать пять, не в восемьдесят лет,
      Я верил чистой крови Лоредано,
      В тебе текущей, и твоей душе,
      Творенью бога, истинам отцовским,
      Усвоенным тобою, вере, чести
      И честности - им верил как своим!
      Анджолина
      Вы были правы; я вам благодарна
      За эту веру: с ней все больше крепнет
      Почтенье к вам.
      Дож
      Где чувство чести есть
      Врожденное и с детства развитое,
      Там брак - скала; где нет его - где мысли
      Приманок ищут, жажда удовольствий
      Ничтожных гложет сердце или похоть
      В нем корчится, - я знаю хорошо:
      Там нечего мечтать о чистом чувстве;
      Нет чистоты, коль кровь заражена.
      Хотя бы муж всем отвечал желаньям;
      Будь он мечтой поэта воплощенной
      Иль в мраморе изваянной красой,
      Будь полубогом, будь Алкидом в полном
      Величье мужественности - бесплодно:
      Пустое сердце не привяжет он.
      Лишь добродетель созидает браки:
      Изменчив грех, невинность неизменна.
      Одно паденье - навсегда паденье:
      Разнообразья ждет порок, но солнцем
      Стоит невинность жизнь, и свет, и славу
      Даруя всем, кто на нее глядит.
      Анджолина
      Так чутко, зорко разбираясь в людях,
      Зачем, простите, весь вы отдаетесь
      Ужаснейшей из роковых страстей,
      Смущая мысли ненавистью стойкой
      К ничтожнейшему Стено?
      Дож
      Ты ошиблась.
      Я возмущен не Стено; если б им
      Давно бы он... Но нет, оставим это.
      Анджолина
      Но что же так волнует вас теперь?
      Дож
      Венеции поруганная слава,
      Где попраны закон и государь.
      Анджолина
      Ах, но зачем смотреть на дело так?
      Дож
      Не так смотрел я до тех пор. Позволь
      Договорить мне... Взвесив это все,
      Женился я. Никто не осудил
      Намерений моих: мой образ действий
      Их оправдал, а твой - был выше всяких
      Похвал. Я и родня тебя дарили
      Свободой, уваженьем и доверьем.
      Дочь рода, нам дававшего князей,
      Свергавшего чужих князей, была ты
      Вполне достойна первой стать из дам
      Венеции.
      Анджолина
      К чему ведете вы?
      Дож
      К тому, что негодяй дохнул заразой
      На это все, - разнузданный тот хам,
      Кого средь пира вывести велел я
      За безобразье, чтобы впредь умел
      Себя вести он в герцогских покоях!
      И негодяй на стенке след оставил
      Зловредный яд обугленного сердца,
      И тот разлился общею отравой,
      И честь жены и мужа в гнусной шутке
      Трепали все! И дважды негодяй
      (Кто оскорбил уже девичью скромность
      Бесстыдством в отношенье свиты юной
      Твоей - в присутствии знатнейших дам)
      За то, что был - и по заслугам - выгнан,
      Мстит, очернив супругу суверена,
      И правый суд его друзей не видит,
      В чем тут вина!
      Анджолина
      Но ведь ему - тюрьма.
      Дож
      Тюрьма таким - замена оправданья,
      А он отбудет смехотворный срок
      В своем дворце. Но с ним покончил я.
      Теперь с тобой.
      Анджолина
      Со мной, мой государь?
      Дож
      Да, Анджолина. Ты не удивляйся:
      Я медлил с этой тягостью, но чую:
      Мне жить недолго. Надо, чтобы ты
      Усвоила наказ мой; в этом свитке
      Найдешь его.
      (Вручает ей бумагу.)
      Не бойся: все на пользу
      Тебе. Потом, в удобный час, прочтешь.
      Анджолина
      Мой государь! Живым и мертвым вас
      Я буду чтить. Но пусть подольше длятся
      Дни ваши - и счастливей, чем теперь!
      Гнев стихнет, вновь вы станете спокойным,
      Каким вам должно быть, каким вы были.
      Дож
      Я стану тем, кем должен, - иль ничем!
      В те дни или часы, что остаются
      Для оскверненной старости Фальеро,
      Не озарится благостным покоем
      Его закат! И отсветы былого,
      Небесполезной, небесславной жизни,
      Смягчающие приближенье ночи,
      Мой смертный час уже не усладят.
      Чего желать мне? Лишь оценки должной
      Всей крови той, и пота, и трудов
      Душевных, мной затраченных во славу
      Моей страны. Ее слугой - слугой,
      Хоть я и вождь, - сойти к моим отцам
      Хотел я с именем таким же светлым,
      Как и у них. Мне отказали в этом!
      Погибнуть бы под Зарой!
      Анджолина
      Там спасли вы
      Страну. Живите - и спасете вновь.
      Второй подобный день ей будет лучшим
      Упреком и - отмщением для вас.
      Дож
      Подобный день бывает раз в сто лет;
      Немногим меньше прожил я; фортуне
      Достаточно однажды мне послать
      То, что она дарит любимцам редким
      В немногих странах, и не каждый год.
      Но что болтать? Венеция забыла
      День тот и мне пора забыть. Прощай,
      Голубка Анджолина: в кабинете
      Ждет много дела, а часы бегут.
      Анджолина
      Но помните, кем были вы.
      Дож
      Не стоит!
      Припомнив радость - радость не продолжишь,
      А вспомнив горе - воскресишь его.
      Анджолина
      Еще: как вы ни заняты, молю вас
      Для отдыха минуту отыскать,
      Вы так тревожно в эти ночи спали,
      Что вас - нередко я будить хотела,
      Но не решалась, веря, что природа
      Осилит мысли, мучившие вас.
      Час отдохнув, к работе вы вернетесь
      Со свежей силой, с ясной головой.
      Дож
      Спать не могу я - и нельзя, хоть мог бы;
      Как никогда быть начеку я должен.
      Но - несколько еще ночей бессонных,
      И славно я усну, но где?.. Неважно!
      Прощай, мой друг.
      Анджолина
      Позвольте мне минутку
      Побыть близ вас, всего минутку! Я
      Вас не могу таким оставить.
      Дож
      Что же,
      Пойдем, дитя; прости мне; создана ты
      Для лучшей доли, чем делить мою,
      Что меркнет нынче в глубине долины,
      Где смерть сидит в плаще из тьмы всесильной.
      Когда уйду я (может быть, скорей,
      Чем даже годы указуют, ибо
      Кругом, внутри и вне идет броженье,
      Грозящее так населить кладбища,
      Как ни война не в силах, ни чума),
      Когда ничем я стану, пусть хоть имя
      Того, чем был я, с нежных губ твоих
      Слетит порой, в душе возникнув тенью
      Того, кто просит памяти, - не слез!..
      Идем, дитя, идем. Дела не терпят.
      Уходят.
      СЦЕНА ВТОРАЯ
      Уединенное место близ арсенала.
      Израэль Бертуччо и Филиппо Календаро.
      Календаро
      Ну, Израэль, как жалоба? успешно?
      Израэль
      Вполне.
      Календаро
      Возможно ли! Его накажут?
      Израэль
      О да.
      Календаро
      Арестом или штрафом?
      Израэль
      Смертью.
      Календаро
      Ты бредишь, или мстить решил
      Своей рукой, по моему совету.
      Израэль
      Да, на глоток, хотя и сладкой, мести
      Сменить мечту великого возмездья
      За родину? Надежды - на изгнанье?
      Смяв одного, ста скорпионам дать
      Моих друзей язвить, родных, сограждан?!
      Нет, Календаро! Капли этой крови,
      Бесславно пролитой, он всею кровью
      Своей искупит - и не он один!
      Месть наша не за личную обиду:
      Так себялюбцы мстят или безумцы,
      Но не борцы с кровавой тиранией.
      Календаро
      Ну, мне таким терпеньем не хвалиться.
      Будь я свидетелем твоей обиды,
      Я б наглеца убил, не то задохся б
      В усильях тщетных бешенство сдержать!
      Израэль
      Спаси господь! Тогда бы все пропало;
      Теперь же дело двинется.
      Календаро
      У Дожа
      Ты был; что он сказал?
      Израэль
      Что на Барбаро
      И на ему подобных нет управы.
      Календаро
      Я ж говорил: не допроситься правды
      Из этих рук.
      Израэль
      Но просьбы укрепляют
      Доверие, отводят подозренья.
      Смолчи я - каждый сбир за мной следил бы,
      Решив, что я задумал втайне месть
      Безмолвную и мрачную.
      Календаро
      А что бы
      Тебе к Совету обратиться? Дож
      Простая кукла: он своих не может
      Добиться прав. Зачем к _нему_ ходил ты?
      Израэль
      Потом скажу.
      Календаро
      Что ж не теперь?
      Израэль
      Потерпишь
      До полночи. Проверь своих людей
      И всем друзьям вели собрать отряды:
      Удар, возможно, нанести придется
      В ближайшие часы. Мы долго ждали
      Удобного мгновенья, и его,
      Быть может, завтра солнце нам укажет:
      Вдвойне опасно дольше медлить. Пусть
      Все точно явятся на сборный пункт
      И при оружье, исключая тех
      Среди шестнадцати, кто ждать сигнала
      С бойцами будут.
      Календаро
      Это - речь! С ней в жилы
      Мне снова жизнь влилась! От совещаний
      Да проволочек я устал. Проходят
      За днями дни, все прибавляя звеньев
      Оковам нашим тяжким и обид
      Все новых - нам самим и нашим братьям,
      И новых сил - тиранам нашим наглым.
      Ударить бы на них, и - будь что будет,
      Неважно мне, - свобода или смерть!
      Я изнемог, одной из двух заждавшись!
      Израэль
      Свободны будем - в жизни или в смерти:
      Цепей в могиле нет... Готовы списки?
      В шестнадцати дружинах наших точно
      По шестьдесят бойцов?
      Календаро
      Неполны две:
      По двадцати пяти нехватка в каждой.
      Израэль
      Что ж, обойдемся. Кто их командиры?
      Календаро
      Старик Соранцо и Бертрам. И оба,
      Сдается, в бой не рвутся, не как мы.
      Израэль
      Твой пылкий нрав за холод принимает
      Спокойствие: но в собранной душе
      Порой отваги больше, чем в крикливом
      Мятежнике. Не сомневайся в них.
      Календаро
      Я в старике уверен, но Бертрам...
      Он вял и мягок, что весьма опасно
      В таких делах, как наше. Он, я видел,
      Как мальчик плакал над чужой бедой,
      Пренебрегая собственной, сильнейшей.
      Ему в недавней драке стало дурно
      При виде крови, пущенной мерзавцу.
      Израэль
      У храбрых часто нежны взор и сердце,
      И больно им кровавый долг свершать.
      Бертрама знаю я давно - и редко
      Встречал людей честнее.
      Календаро
      Может быть!
      Но слабости боюсь я - не измены;
      Но так как ни подруги, ни жены
      Нет у него, чтоб действовать на жалость,
      Он выстоит, пожалуй. К счастью, он
      Бобыль и дружит только с нами. Дети
      Или жена с собой его сравняли б
      В решимости.
      Израэль
      Подобная обуза
      Не для людей с высоким назначеньем
      Республику очистить от гнилья.
      Наш долг - забыть для _одного_ все чувства,
      Наш долг - все страсти гнать во имя цели,
      Наш долг - смотреть лишь на страну родную,
      И смерть считать прекрасною - наш долг,
      Коль жертва наша к небу вознесется
      И в мир свободу вечную сведет!
      Календаро
      Но если гибель...
      Израэль
      В смерти за идею
      Нет гибели! Пусть плаха выпьет кровь,
      Пусть головы на солнце сохнут, руки
      Повиснут пусть на башнях и вратах
      Дух будет реять здесь! Минуют годы,
      Других постигнет тот же черный рок,
      Но будет мысль расти неудержимо,
      Глубокая, и, сокрушив иные,
      Мир приведет к свободе наконец!
      Кем были б мы без Брута? Он погиб
      За вольность Рима, но пример бессмертный
      Оставил - имя, символ чистоты,
      И душу, воскресающую всюду,
      Всегда, лишь деспот власть возьмет и рабство
      Плодит. Он с другом заслужили славу
      Последних римлян. Так начнем же род
      Венецианцев истых, внуков Рима!
      Календаро
      Не с тем бежали предки от Аттилы
      На илистые эти острова,
      Где строй дворцов отбил у моря топи,
      Чтоб одного сменить на сто тиранов.
      Уж лучше гунну кланяться, не этим
      Раздутым шелковичным червякам!
      Гунн был хоть муж и меч держал, как скипетр.
      А эти черви женственные власть
      Над нами и над войском держат словом,
      Волшбой какой-то.
      Израэль
      Мы волшбу разгоним
      И скоро!.. Говоришь ты, все готово?
      Обычного обхода я не делал,
      Ты знаешь почему; но твой дозор
      Мою заботу заменил, конечно,
      Советом отданный приказ - ускорить
      Ремонт галер - прекрасным был предлогом
      Ввести побольше наших в арсенал
      Как новых мастеров по снаряженью
      И новобранцев, набранных поспешно
      В матросы. Все ли снабжены оружьем?
      Календаро
      Все, кто внушал доверье. А другие
      Пусть подождут в неведенье, пока мы
      Не грянем. Вот тогда - вооружу их.
      В пылу и спешке некогда им будет
      Раздумывать - придется уж примкнуть
      К товарищам.
      Израэль
      Ты правильно решил.
      Всех ты заметил этих?
      Календаро
      Да; учел я
      Немало и начальникам дружинным
      Предосторожность эту предписал.
      Насколько вижу, сил у нас довольно,
      Чтоб вышло дело, коль начнем не позже
      Чем завтра. До начала - каждый час
      Нам тысячью опасностей грозит.
      Израэль
      В обычный час всех собери шестнадцать,
      За исключеньем Николетто Блондо,
      Соранцо, Марко Джудо. Эти трое
      Пусть в арсенале смотрят за порядком,
      Пока дадим условленный сигнал.
      Календаро
      Исполним.
      Израэль
      Прочим - быть вели где нужно.
      Я должен им представить новичка.
      Календаро
      Что? Новичок? Он тайну знает?
      Израэль
      Да.
      Календаро
      И ты рискнул доверить жизнь друзей
      Чужому, незнакомцу? Безрассудство!
      Израэль
      Я рисковал одной моею жизнью,
      Уверен будь. А помощь незнакомца
      Удвоить может нашу безопасность.
      Коль согласится он. А коль отступит
      Он в нашей власти: мы придем вдвоем;
      Не ускользнет. Да он и не отступит.
      Календаро
      Смогу судить, лишь повидав его.
      Он что - из наших?
      Израэль
      Да, по духу - наш.
      Хоть родом знатен. Он из тех, кто может
      Взойти на трон или низвергнуть трон;
      Кто подвиги свершал и видел много
      Превратностей; не деспот, хоть и вскормлен
      Для деспотии; смел в бою и мудр
      В совете; благороден, хоть надменен.
      Скор, сдержан. Но притом столь полон страсти,
      Что если оскорбить его в заветном,
      В нежнейшем чувстве (что и было с ним),
      То и у греков не найдешь тех фурий,
      Какие грудь ему каленым когтем
      Сейчас терзают, чтобы он способен стал
      На все для мести!.. Он вольнолюбив
      К тому же; видя, что народ бесправен,
      Сочувствует его страданьям. 'В общем
      Такой нам нужен, да и мы ему.
      Календаро
      Какую ж роль ему ты намечаешь?
      Израэль
      Главы, быть может.
      Календаро
      Как, и ты ему
      Уступишь руководство?
      Израэль
      Да, конечно.
      В чем цель моя? В победе нашей общей.
      А власти не ищу я. Опыт мой,
      Пожалуй, ловкость: - вот за что решили
      Вы все избрать меня вождем, покуда
      Получше нет. И если я нашел
      Того, кого ты сам бы счел достойней,
      Ужели я из чувства самолюбья
      И в жажде краткой власти - общим благом
      Рискну во имя личных интересов,
      Не уступлю тому, кто превосходит
      Меня как вождь? Нет, Календаро! Плохо
      Ты знаешь друга! Но - решите сами.
      Прощай пока, до встречи в должный час.
      Позорче будь, и все пойдет прекрасно.
      Календаро
      Мой Израэль достойный! Ты всегда
      Был храбр и верен, в голове и сердце
      Тая те планы, что всегда готов я
      Исполнить. Мне иных вождей не надо.
      Не знаю, как товарищи решат,
      Но я с тобой, - как прежде, так и ныне,
      Во всех делах. Теперь - прощай, а в полночь,
      Как ты сказал, мы встретимся опять.
      Уходят.
      АКТ ТРЕТИЙ
      СЦЕНА ПЕРВАЯ
      Часть площади между каналом и церковью Санти Джованни э Паоло.
      Перед церковью статуя всадника. Невдалеке на канале притаилась
      гондола. Входит дож, один, переодетый.
      Дож
      Я поспешил. Но близок час, и голос,
      Под сводом ночи прогремев, шатнет
      Дворцы вот эти предсказаньем грозным,
      До основанья мрамор сотряся,
      И спящих от ужасных грез пробудит,
      От смутного, но страшного предчувствья
      Грядущих бед... Да, гордый город! Время
      Кровь черную твою очистить: с ней
      Ты стал чумным бараком тирании!
      Мне выпало исполнить это дело;
      Я не хотел и вот наказан; видел:
      Растет патрицианская чума,
      И сам, проспав опасность, заразился.
      Я осквернен - и смыть волной целебной
      Обязан пятна. Вот великий храм!
      Здесь предки спят, чьих статуй тень ложится
      На пол, нас отделяющий от мертвых;
      И те сердца, где кровь бурлила наша,
      Теперь лишь горстка пепла; что когда-то
      Героев создавало, стало пылью;
      Щепотка праха потрясала мир!
      Храм тех святых, кто род наш охраняют,
      Двух дожей склеп, моих отцов, погибших
      Один в бою, другой среди трудов;
      Склеп целой вереницы полководцев
      И мудрецов, чьи подвиги и раны
      Наследье мне! Разверзнитесь, гроба!
      Пусть мертвецы заполнят все приделы,
      На паперть выйдут - глянуть на меня!
      И храм и род свидетелями будут,
      Чем я подвигнут на такое дело;
      Честь их герба, и благородство крови,
      И славный титул - все посрамлено
      Во _мне_. Не _мной_ - неблагодарной знатью;
      Мы бились, чтоб до нас ее поднять,
      Не выше нас. В особенности ты,
      Отважный Орделафо! Ты погиб,
      Где дрался я, - под Зарой; гекатомбы
      Врагов, уложенные мной, потомком,
      Подобной ли награды заслужили?
      О тени! Улыбнитесь мне! Коль есть
      Меж нами связь, моя задача - ваша:
      Во мне и ваша честь, и ваше имя,
      И судьбы рода. Дайте мне удачу
      И город наш я сделаю свободным
      И вечным и поставлю имя рода
      Достойным вас и ныне и в веках!
      Входит Израэль Бертуччо.
      Израэль
      Кто это?
      Дож
      Друг Венеции.
      Израэль
      Да, он...
      Привет, мой дож; пришли вы раньше срока.
      Дож
      Готов идти на вашу сходку я.
      Израэль
      Слуга ваш! Я горжусь и счастлив, видя
      Столь быстрое согласье. С нашей встречи
      Сомнения у вас исчезли, видно.
      Дож
      Нет. Все же я отдам остаток жизни
      На это дело. Жребий пал в тот миг,
      Когда про вашу я узнал измену.
      Не вздрагивай! Я _точен_. Мягким словом
      Я не прикрою черное деянье,
      Хоть сам готов свершить его. Когда
      Ты соблазнял меня и я не бросил
      Тебя в тюрьму, уже тогда я стал
      Сообщником преступнейшим. Ты можешь
      Предать меня, как мог и я тебя.
      Израэль
      Мой дож, я слов не заслужил столь странных.
      Я не шпион; мы оба не шпионы.
      Дож
      "Мы оба"!.. Да, ты вправе говорить
      О _нас_... Но к делу. Если дело выйдет
      Венеция, свободной и цветущей,
      Когда уже мы будем спать в гробах,
      Пошлет к могилам нашим поколенья
      Своих детей - ручонками кидать
      На прах освободителей цветы,
      Тогда деянье наше оправдают
      Его итоги, и войдем, два Брута,
      В грядущие анналы. Если ж нет
      И мы падем, устроив заговор
      И кровь пролив, хотя бы с чистой целью,
      То мы - навек изменники, мой милый!
      И ты и я, твой государь недавний,
      Твой сомятежник через шесть часов!
      Израэль
      Не время рассуждать об этом; я бы
      Нашел ответ. Пойдемте же на сходку;
      Коль будем медлить, нас увидеть могут.
      Дож
      Нас видели и видят.
      Израэль
      Видят?! Кто?
      Найду я - и клинок мой...
      Дож
      Спрячь, не нужно:
      Не человек следит. Взгляни туда;
      Что видишь?
      Израэль
      Только статую бойца
      На гордом скакуне - при тусклом свете
      Луны туманной.
      Дож
      Этот воин - пращур
      Моих отцов, и памятник ему
      Воздвиг наш город, им спасенный дважды.
      По-твоему, он видит нас иль нет?
      Израэль
      Воображенье, государь! Нет глаз
      У мрамора.
      Дож
      Но есть они у смерти.
      Знай: дух живет в таких вещах и видит
      И действует - незрим, но ощущаем.
      И если чары могут вызвать мертвых,
      То в нашем деле эти чары есть.
      Такие деды, как мои, не в силах
      Покоиться, коль вождь, последний в роде,
      У их гробов святых со злобной чернью
      Затеял сговор.
      Израэль
      Надо было взвесить
      Все это раньше, чем примкнуть к великой
      Борьбе. Вы сожалеете, я вижу?
      Дож
      Нет! но _страдаю_, и нельзя иначе.
      Вмиг не погасишь ореол всей жизни;
      В ничтожество не сократишься вмиг,
      Чтоб убивать из-за угла, не медля...
      Но не страшись. В страданье этом, в ясном
      Сознании причин его - залог
      Спокойствия для вас. И в клике вашей
      Ни одного мастерового нет
      С моей обидой и моею жаждой
      Возмездия! Те средства, что я должен
      Избрать, благодаря тиранам злобным,
      Деянья те, которыми я мщу,
      К ним ненависть внушают мне двойную!
      Израэль
      Идемте. О! Бьет час.
      Дож
      Идем, идем!
      Надгробный звон! Венеции иль наш?
      Израэль
      Верней сказать - победный звон свободы
      Ликующей. Сюда; недалеко.
      Уходят.
      СЦЕНА ВТОРАЯ
      Дом, где собираются заговорщики.
      Даголино, Доро, Бертрам, Феделе,
      Тревизано, Календаро,
      Антонио делла Бенде и др.
      Календаро
      (входя)
      Все здесь?
      Даголино
      С тобою - все, за исключеньем
      Трех арсенальских. Израэля нет,
      Но ждем его вот-вот.
      Календаро
      А где Бертрам?
      Бертрам
      Я здесь.
      Календаро
      Не смог ты свой отряд пополнить
      До нужного числа?
      Бертрам
      Нет, кой-кого
      Наметил я, но не рискнул доверить
      Им тайну: раньше надо убедиться,
      Достойны ли они доверья.
      Календаро
      Тайну
      Им и не надо знать. Кто, кроме нас
      И самых избранных друзей, о деле
      Вполне осведомлен? Все полагают,
      Что их Сенат призвал негласно, чтобы
      Со знатными разделаться юнцами,
      Беспутством оскорбившими закон.
      Но коль начнут и сталь презренной кровью
      Сенаторов гнуснейших обагрят,
      То и других пойдут разить с разгону,
      Вслед за вождями, следуя примеру,
      А я такой подам, что им придется,
      Из самолюбья и спасая жизнь,
      Всех истребить, не медля ни минуты.
      Бертрам
      Всех - ты сказал?
      Календаро
      А ты б щадил? Кого же?
      Бертрам
      Я? Я щадить не вправе. Я спросил,
      Подумав, что найдутся и меж гнусных
      Те, чьи года и качества позволят
      Их пожалеть.
      Календаро
      Да, жалостью, какой
      Заслуживают те куски гадюки
      Разрубленной, что корчатся под солнцем
      В последней спазме ядовитой жизни.
      Нет! Я скорее пожалел бы каждый
      Зуб ядоносный в челюстях змеи
      Раздувшейся, чем одного из этих!
      Любой из них - звено единой цепи,
      Часть общего дыханья, плоти, массы.
      Они живут, пьют, жрут, плодятся, давят,
      Пируют, лгут и убивают - вместе.
      Пусть и подохнут, как _один_!
      Даголино
      Останься
      _Один_ в живых - опасен он, как все.
      Суть не в числе их - тысяча иль десять;
      Мы выкорчевать _дух_ патрицианства
      Должны; один лишь уцелей росток
      От старого ствола - он укрепится
      В земле и разрастется вновь листвою
      Угрюмою и горький плод родит!
      Должны, Бертрам, мы тверды быть.
      Календаро
      Смотри!
      Я за тобой слежу, Бертрам.
      Бертрам
      Кто здесь
      Не верит мне?
      Календаро
      Не я; иначе ты бы
      Нам о доверье здесь не толковал.
      Тебе мы верим, но мягкосердечность
      Пугает нас твоя.
      Бертрам
      Вам всем известно,
      Кто я и что. Как вы, и я восстал
      На угнетенье. Пусть я мягок сердцем,
      Как многие здесь думают, - согласен.
      Но храбр я или нет, об этом скажешь
      Ты, Календаро, кто видал меня
      В _работе_. А возможные сомненья
      Готов я выбить из тебя.
      Календаро
      Изволь!
      Но лишь покончив с нашим общим делом,
      Не дракой частной прерывать его.
      Бертрам
      Я не драгун, но врезаться могу я
      В толпу врагов не хуже, чем любой
      Из вас. Иначе - почему б меня
      Избрали командиром? Но, конечно,
      Я мягок по природе. Не могу я
      Без дрожи думать о сплошном убийстве;
      Вид крови, бьющей из седых голов,
      Не кажется мне триумфальным; в смерти
      Людей, врасплох захваченных, не вижу
      Я славы. О, я знаю, слишком знаю,
      Что _так_ должны мы поступить с людьми,
      Чьи действия взывают к мести. Но,
      Коль есть меж ними те, кого бы можно
      Спасти от смерти - ради нас самих
      И нашей чести, - уменьшить потоки
      Той крови, что пятнает наше дело,
      Я был бы счастлив; что же тут смешного,
      Что подозрительного?
      Даголино
      Успокойся,
      Бертрам; тебе мы верим: но - мужайся.
      Не мы хотим, а дело нудит нас
      К таким деяньям. Но омоет пятна
      Родник Свободы!
      Входят Израэль Бертуччо и дож.
      Здравствуй, Израэль.
      Заговорщики
      А, здравствуй, здравствуй! Запоздал ты,
      храбрый
      Бертуччо. Кто с тобой?
      Календаро
      Пора назвать
      Пришельца; все товарищи готовы
      Его принять по-братски; я сказал им.
      Что новый друг тобою завербован;
      Твой выбор будет нашим, столь мы верим
      Твоим решеньям. А теперь пускай он
      Откроется.
      Израэль
      Поближе, новый друг.
      Дож сбрасывает плащ.
      Заговорщики
      К оружию! Измена! Это дож!
      Обоим смерть! Предателю-вождю
      И деспоту, кто нас казнил.
      Календаро
      (обнажая меч)
      Стой, стой!
      Шагни - убью! Стой! Слушать Израэля!
      Как? В ужас вы пришли, увидя старца,
      Без стражи, без оружья, одного?
      Но говори, Бертуччо! Что за тайна
      Здесь кроется?
      Израэль
      Пусть бьют... самих себя,
      Неблагодарные самоубийцы,
      Чья жизнь, надежды, счастье - в наших жизнях!
      Дож
      Рубите! Будь страшна мне смерть - иная,
      Страшней, чем ваши мне сулят клинки,
      Я б не пришел... О, мужество святое,
      Дитя испуга, что дает вам храбрость
      На старца беззащитного напасть!