***
Концентрация зла здесь запредельная. Я чувствую, как злоба из соседних камер сочится сквозь стены и душит, давит сердце изнутри и снаружи. Иногда я закрываю глаза, и мне видится, как от нашего астероида растекаются в стороны черные пульсирующие разводы. Звезда зла источает лучи ненависти.
За несколько дней заметил - с Гришкой как-то полегче стало. Уж не программа ли какая действует?
А впрочем, так ли важно - “кукушка” он или настоящий? Если и андроид, то, наверное, сознание его списано с какого-нибудь реального человека? Почему бы не считать, что я общаюсь с этим человеком через матрицу андроида?
Интересно он умеет рассказывать. Про Бога своего, про молитвы. Вообще о жизни. Анекдотов много знает. Армейских.
Научил тут я его в “башню” играть - быстро схватил. Даже, пожалуй, слишком.
Гришка, оказывается, по специальности “диверсант” - за игрой проболтался.
Усмехаюсь:
- Ну, ты как диверсант, что скажешь: можно свалить отсюда? Чисто теоретически?
- Нет, - не колеблясь, уверенно.
И снова выиграл. Масть ему так и прёт. Все же хорошо, что мы решили без “интереса” резаться. Не то худо бы мне пришлось.
Сдаю.
- Значит, так и тухнуть нам в стальной конуре? Среди железяк, копошащихся, словно вши, в этом каменном трупе? Так и жрать переработанный мусор?
Глядя в карты, пожимает плечами.
- На воле люди и похуже живут.
Прищуриваюсь.
- Ни за что не поверю, что ты никогда не хотел сбежать.
Вскидывает взгляд. Глядит долго, с интересом.
- Однажды я мог. Не здесь - на пересылке.
Пауза.
- Ну и?
Отложил карты. С ногами на койку залез. Рассказывать приготовился.
- Когда уже готово все было… в общем, сон мне приснился… особенный. Будто сбежал я. И жизнь прожил в бегах. И неплохо прожил. Но вот подошла она к концу. И представляешь, Локи, вижу я свою жизнь всю-всю зараз, словно на одном листе. Вижу грех, за который сижу. И вижу, что для меня лучше было бы здесь за него отсидеть. А вот сбежал я - и сколько бы потом добра ни сделал, этой зияющей дыры греха не закрыть. Только отсидкой ее закрыть можно было.
- Мутотень какая-то.
- Ну, это я, значит, неправильно объясняю, - поворачивается к иллюминатору, - но тогда очень мне это в душу запало.
- И ты остался?! - Тут уж и я бросаю карты. - Променять свободу на бредовый сон? Брешешь!
Снова он ко мне, глаза в глаза.
- А что свобода? С Христом, - говорит, - я и в тюрьме свободен, а без Него и на воле тюрьма.
- Ну-ну! - усмехаюсь я, а про себя завидую.
Все-таки что-то настоящее здесь чувствуется… Страсть, как завидую! И не сплю следующей ночью, и гляжу на черный силуэт этого чудика. А он тоже не спит. Повернулся ко мне спиной и бормочет что-то себе под нос. И правой рукой все обмахивается, словно комаров отгоняет.
Эх, сюда бы хоть одного комарика! Ну какая-то живность… Пусть бы гудел себе всю ночь… Пусть бы кусал… Эх!
- Локи! Локи! Локи!
Кис, Содом и Гришка водят хоровод вокруг меня. Они срывают с себя ошметки плоти, раскрывая извивающиеся стальные скелеты. Глаза-диоды пылают красным светом.
Они зовут, выкрикивая мое имя. Если отзовусь - превращусь в андроида. Руками зажимаю рот. Только бы ничего не сказать. Только бы…
Челюсти против воли раскрываются.
Крик!
Просыпаюсь в поту.
Сегодня у нас событие - к Гришке пришел священник. Оказывается, можно вызвать себе попа, иногда они облетают астероидные тюрьмы.
Интересный такой. Борода у него. Рыжая. Крест на груди. Одежда черная до пола, вроде халата. Долго они с Гришкой шепчутся, я не подслушиваю, смотрю на звезды в иллюминаторе. Гришка тоже звезды любит. Говорит, мол, это - икона величия Божия.
Священник встает, Гришка кланяется и складывает ладони лодочкой. Сам так и светится. Конечно, ведь это настоящее. Эх, вот бы и мне… Постой-ка… А почему нет? Я вскакиваю.
- Отец!
- Да?
И тут в голове стреляет: “Вот же “кукушка” - поп! Точно! Кому еще арестанты все выложат?” Застываю на полушаге.
- Я… ну… можно вас потом… как-нибудь вызвать?
Рыжий бородач пожимает плечами.
- Направьте запрос на имя начальника. Во время следующего облета вас посетят - я или кто-то другой.
- Спасибо.
- Не за что.
Дверь отходит сторону, выпуская священника в коридор. На душе коричневой накипью оседает досада. Откуда она взялась?
- Ну что ты лыбишься? Чего тебе твой поп наговорил?
- Он знает.
- Что знает?
- Что я не убивал.
У меня челюсть так и отпала. А этот сидит по-турецки и сияет, как солнышко.
- Оговорили меня, Локи. Вот и сел я. А к нему на исповедь настоящий убийца приходил.
- И что теперь?
- Ничего. Так и буду сидеть.
- То есть как? А поп разве не донес?
- Да ты что? Тайна исповеди! Ему нельзя. Но меня и то греет, что хоть кто-то знает: я не убивал. И матери он моей написал анонимно. Здорово-то как! Слава те, Господи!
- Эй, а как же сон тот? Это что, все гон был?
- Да нет, Локи. Есть мне за что сидеть. Другие грехи.
- Какие еще?
- Ну… - запнулся. Глаза опустил, улыбка слезла. - Как-то залетела от меня… подруга одна. А я ей - твои проблемы, пошла вон. Испугался, в общем. Думал, зачем жизнь осложнять? Может, это и не мой ребенок. А она вот… с моста и - все. Нашли через несколько дней… - Опять в стену смотрит. - Мне во сне том… она-то и показывала лист… с моей жизнью.
Тишина. Звездные россыпи за иллюминатором. Гришка на прогулке. Неспокойно. Что-то зреет внутри, как нарыв. Вот-вот прорвется той тайной, что не дает мне покоя уже два года.
И вдруг - словно вспышка в мозгу.
Разве Киса не стали чаще бить током, едва он мне свою методу рассказал? Разве не повысят срок Содому за то, что я спровоцировал его нападение? Разве не разговорил я только что Гришку на новую статью?
Я чувствую, как пальцы немеют. В висках стучит молот.
Не может быть! Нет!
Но разве не станет “кукушка” достовернее, если будет считать себя настоящим человеком?
Голова кругом. А может, все-таки совпадение? Может, вообще никаких “кукушек” нет, а Кис все выдумал?
Зубы впиваются в указательный палец. Боль! Сильнее! До каркаса! Нет!!!
Красные вмятины на месте укуса. Нет, не может быть так просто.
Онидолжны были это предусмотреть. Все физические ощущения.
Как же быть?
Постой-ка! А что там Гришка про молитву бормотал? Если как следует, то почуешь отклик.
Только живой человек почувствует Бога. Железяка-то - нет.
Я сползаю с койки на пол. Меня трясет. Падаю на колени. Взгляд мечется по стене. Вот он - крестик! По лбу стекает холодная капля. Уж я буду как следует! Если я настоящий… Как же начать? Как это делается? Если я настоящий…
Вдох - глубокий, судорожный.
- Господи!
Эдуард Геворкян
ЛАДОНЬ, ОБРАЩЕННАЯ К НЕБУ
Славится мастерами Восточное побережье. Имена великих умельцев, достойных упоминания в годовых записях, прозвучали от степных курганов пограничных окраин до четырех морей, омывающих теплые земли благословенного края. А лучшие из лучших жили в селении Логва, которое насчитывало около тысячи домов в дни процветания, в смутные же переписи не велись.
Кого ни назови - пример для подражания. Мастер Тайшо из Логва был возвышен из деревенского старосты до придворного чина второго советника благодаря своей мудрости. Во времена Второй династии, когда наследные войны разорили край и люди впали в дикость, мастер Гок, как указано в записях, отложил инструменты и взял в руки двузубое копье, чтобы истребить мятежников и вернуть трон законному наследнику. Рядом с трактиром, что близ перевала Цветов, на могильной плите еще можно разобрать надпись, гласящую, что здесь погребен мастер Пагун, отдавший за бесценок родовое имение, чтобы выкупить своего ученика из плена у северных кочевников.
С тех пор свитки годовых книг заполнили не один и не два зала архивных палат, хотя многие записи стали кормом для грызунов во времена смут и волнений. Воинские подвиги забыты, торговые дела в почете, а на улицах мальчишки распевают песенки не о богатырях пограничья, а про удачливых купцов и хитрых посредников между людьми и большеглазыми дьяволами из Фактории. Но все же имя Ганзака из Логва, лучшего мастера молитвенных беседок, знают даже в столице. Люди состоятельные в праздничные месяцы толпились у его ворот, чтобы заказать беседку - поминальную или же свадебную, не отказывал он порой и простолюдинам, когда выпадали свободные дни, ну и чтобы ученики набили руку.
В девятый месяц четвертого года правления под девизом “Спокойствие и достаток” у дверей мастера заказчики простояли бы втуне - Ганзак отбыл на север, и даже староста деревни, выписавший подорожную, не знал, когда он вернется.
Поговаривали, что Ганзак отправился ко Двору, но, как сказано, “люди сегодня скажут одно, завтра другое - верить им или своим глазам?”.
Между тем мастер и впрямь шел в столицу. Его сопровождал подмастерье Идо, вооруженный деревянной палицей с медными шипами. Идо прибыл из провинции Саганья, дабы постичь искусство пилы, рубанка и резца. За два года он в совершенстве овладел пилой, и мастер уже решил, что ученику можно дать первые уроки владения простым рубанком, а лет через шесть подготовить к испытанию. Но Звезды и Небо решили иначе.
Преемником мастера Ганзака должен был стать его внук Отор. Родители Отора пропали во время большого наводнения, и дед взял малыша к себе. С детства Отор тянулся к резцу, а когда ему исполнилось две шестерки, то он вырезал первую молитвенную беседку, хоть и игрушечную, но сработанную по всем канонам и даже тихо звенящую, если выставить ее на сильный ветер. Умения Отора изо дня в день росли, он в считанные месяцы обучался тому, на что другим приходилось тратить годы. “Когда он станет мастером, стружка из-под его резца и то будет на вес серебра”, - с гордостью говаривал Ганзак, как бы случайно показывая поделки внука заказчикам.
Самым молодым из мастеров назвали вскоре Отора, и слава его росла изо дня в день. А потом его пригласили в столицу, и это была высокая честь не только ему, но и роду Ганзака.
***
Дорога в столицу проходила через деревню Фогва, там мастер и подмастерье решили заночевать, потому что идти ночью было опасно. После того как Наследник обратил благосклонный лик к большеглазым дьяволам, на дорогах появились лихие люди, неспокойно стало и в больших городах. Хотя торговлю с чужаками можно было вести только в Фактории и только с высочайшего разрешения считанным лицам, народ все же волновался. Поэтому трактирщик, прежде чем подать вино и овощную закуску, попросил сделать отметку на подорожной у старосты.
- Не тот ли вы мастер Ганзак, который славится молитвенными беседками для нового крыла в Западной столице? - спросил староста, разглядывая подорожную.
- Имя моего мастера известно повсюду, - заявил подмастерье Идо. - Ночь близка, отдых короток, мастеру не пристало тратить время на пустые разговоры.
- Да-да, - вежливо наклонил голову староста, поставил какую-то закорючку на подорожную и вернул ее мастеру. - Кажется, я слышал еще что-то о вашем уважаемом родственнике…
Не отвечая, Ганзак пошел к выходу, а Идо, злобно посмотрев на старосту, поспешил открыть ему дверь.
Ночью, после короткого ужина, когда они укладывались спать, мастер Ганзак все же сделал замечание ученику за невежливый тон в разговоре со старостой. Идо признал свою неправоту, потом он сказал, что готов утром извиниться перед старостой и что он может даже сейчас пойти, разбудить этого достойного человека и принести свои извинения… Бормотание его становилось все тише и неразборчивее, а потом и вовсе стихло, сменившись храпом.
Мастер Ганзак лежал на матраце, набитом свежей соломой, и смотрел в низкий потолок, по которому бегали пятна света от костра во дворе, пробивавшиеся сквозь щели ставен.
С тех пор как появились большеглазые дьяволы, правила и приличия истончились, установления, согласно которым жили испокон веку, дали трещину. Никто не знает, откуда пришли высокие большеглазые чужаки. Одни говорят, что они опустились с неба на огненных птицах, подобно тому, как предки людей в легендарные времена прибыли сюда и поселились в благословенном краю; другие - будто бы чужаки вылезли из-под земли, а потому являются посланниками демонов, с ними же нельзя иметь никакого дела, все одно кончится плохо и себе в убыток. И еще ходят слухи о том, что Наследник благоволит к чужакам не по своей воле, а только по принуждению знатных родов, ищущих выгоды в торговле с большеглазыми. Три шестерки лет тому назад, когда дьяволы впервые объявились среди людей, дело чуть не кончилось мятежом. Тогда всем чужакам повелели не выходить за пределы Фактории, людям же без особого дозволения с ними запретили общаться. Но разве удержишь алчного купца, шустрого городского воришку или любопытствующего бездельника! Вот и наладилась тайная торговля. В обмен на самоцветы и черную смолистую глину, которую добывали в карьерах для лекарей и алхимиков, чужаки расплачивались хорошим серебром, отлитым в виде плоских кружков. Серебро это немедленно переливали в обычные денежные слитки, потому что за хранение таких кружков могли отрезать уши.
Один такой кругляш Ганзаку показал Сокан, его дальний родственник, который служил при дворе в охране. Как-то наведавшись в гости во время отпуска и хорошенько выпив вина, Сокан рассказал, что несколько лет назад ученые после долгих бесед с чужаками составили секретный доклад, в котором призывали Наследника всех большеглазых дьяволов перебить, а тех, кто с ними общался, сослать на поселение в горы или в пограничные войска. Наследник, однако, решил иначе - огненное копье, что подарили ему чужаки, перевесило секретный доклад.
Утром мастер и ученик перекусили холодным мясом с острой приправой и двинулись в путь. Вблизи от местечка Бангва, известного своим просяным вином, им пришлось остановиться у заставы.
- Дальше одним идти нельзя, - сказал начальник стражи, проверив подорожную. - Подойдут еще путники, торговые люди, тогда я дам охранников, чтобы провели вас к следующей заставе. На перевале Благоуханной Рощи шалят разбойники, так что вышел приказ собирать всех в караваны и выделять охрану. Пока можете отдохнуть в трактире моего зятя. Трактир сразу же за оградой заставы, и там целых три молитвенных беседки.
- Какие еще днем разбойники! - закричал Идо, воинственно размахивая палицей. - Наверное, ты сговорился со своим зятем и нарочно задерживаешь путников, чтобы подзаработать. Смотри, если узнает об этом твое начальство!..
- Прошу прощения за моего непутевого ученика, - поспешно вмешался в разговор мастер Ганзак. - Он молод и не знает приличий, но говорит не со зла. Примите в знак извинения небольшое пожертвование в местный храм.
- Да, я вижу, горячий он парень. - Начальник стражи, принял из рук мастера медный пруток, связанный узлом.
-Из такого получится хороший воин в пограничных войсках…
- Однако же нам спешно надо попасть в столицу не, позже чем через три дня, - продолжал мастер, доставая из кошеля еще один пруток. - Разбойники нам не помеха, добра у нас с собой почти и нет, кроме инструментов для молитвенных беседок.
- Мастер Ганзак известен повсюду, - заявил Идо. - Его имя охраняет лучше всякой стражи. И мастера могут, проезжать везде.
- Кто не знает мастера Ганзака, - воскликнул начальник. - Одного прутка вполне достаточно для храма. Ноц, досточтимые, разбойники и впрямь люди жестокие и могут; даже не спросить ваших уважаемых имен, а попросту отрежут головы.
- Мы пойдем не дорогой, а через рощу, - сказал мастер. - Можем написать расписку, чтобы к вам не было лишних вопросов.
- Не надо расписки, - ответил начальник и отодвинул засов в дверце больших ворот. - Будет жаль, если с вами что-то случится. Но я догадываюсь о причине вашей спешки.
Недалеко от перевала мастер и его ученик остановились передохнуть. День был жаркий, и они присели в тени скалы, нависающей над дорогой. Вскоре Идо заметил, что из-за деревьев кто-то следит за ними.
- Эй, разбойник, - крикнул юноша, - у нас нет ничего, чем бы ты мог поживиться. Кроме вот этой дубины!
С этими словами он вскочил и завертел палицей над головой.
Из рощи показались люди в клетчатых рубашках, вооруженные косами и пиками. Подмастерье Идо кинулся на них, но предводитель разбойников легко выбил его оружие, и не успела бы птица-трубач прокричать трижды, как путников связали и поволокли в гору.
Лагерь разбойников находился в заброшенном храме на самой вершине среди зарослей орешника и дикого винограда. Пленников привязали к столбам, врытым посереди лагеря.
- Ну, посмотрим, что за добро в ваших узелках, - проговорил предводитель.
- Денег почти и нет, - разочарованно произнес другой разбойник, вываливая содержимое кошеля и узлов на каменные плитки. - Только инструменты.
Третий разбойник поднял один из рубанков размером с его мизинец и засмеялся. Он собрался уже запустить его, подобно камню, в ущелье, но разбойник, чьего лица не было видно из-за широкополой соломенной шляпы, что-то прошептал предводителю, и тот прикрикнул на смешливого.
- Ты нес игрушечные инструменты на продажу? - спросил мастера предводитель, поддевая носком сапога крошечную стамеску. - Кому нужны такие маленькие штуки?
- Невежественные люди, - ответил за мастера ученик Идо. - Этим инструментам цены нет. В роду мастера Ганзака искусство изготовления пил, резцов и рубанков передается из поколения в поколение. Мастер Ганзак покупным инструментом не пользуется, а свой не продает.
- А мы и не собираем покупать, - сказал смешливый разбойник. - Мы их отберем вместе с вашими глупыми головами!
Он выхватил длинный нож и замахнулся, но предводитель поймал его за руку.
- Постой, так ты мастер молитвенных беседок? - поинтересовался он у Ганзака.
- Если тебе знакомо мое имя, помоги нам избежать гибели, - попросил мастер.
Предводитель развязал пленников и проводил к каменным скамьям, расставленным во времена незапамятные по всему двору.
- Ваше явление к нам - бесценный дар Неба. - Предводитель усадил мастера на скамью, предварительно смахнув с нее пыль рукавом. - Мое прозвище Ленивый Тигр, сам я из купцов и стал разбойником случайно, убив в схватке прежнего вожака. Мы все должны помогать друг другу, как предписано в установлениях. Прошу явить ваше мастерство…
- Я готов помочь вам, господин Ленивый Тигр, но сейчас спешу в столицу по неотложному делу. Даю слово, что на обратном пути не стану уклоняться от встречи с вами.
- Ваше слово - подлинная драгоценность, и все же обстоятельства вынуждают просить вас задержаться. Такой именитый мастер легко справится с нашим пустяковым дельцем. Потом мы постараемся наверстать упущенное время, если это представится возможным.
Предводитель подал знак своим людям, и вскоре инструменты и все остальное имущество путников было аккуратно собрано и уложено в лакированный короб, который с поклоном вручили мастеру Ганзаку.
В чем заключалось дельце, о котором говорил разбойник, выяснилось очень быстро. Ганзака и его подмастерье отвели во внутренний дворик, а потом за развалинами главного здания по лестнице из темного камня все поднялись на самую вершину горы. Там они увидели молитвенную беседку, которой было немало лет, и все эти годы сказались на ней не лучшим образом.
- Что же вы сразу-то не объяснили… - пробормотал ученик Идо, а мастер так глянул на него, что тот прикусил язык.
- Проще сделать новую молитвенную беседку, чем эту привести в порядок, - заявил наконец мастер после долгого раздумья.
- Это уж как вам будет удобно, - великодушно отозвался предводитель. - Можно новую беседку, а можно попробовать старую в порядок привести. Но до тех пор, пока у нас не будет беседки в хорошем состоянии, вы будете нашими гостями.
- Хорошо, - кивнул мастер. - Посмотрю, что можно сделать. Но пусть никто не мешает нам, а если понадобятся помощники, я скажу.
Мастер Ганзак медленно обошел беседку, осторожно срывая длинные плети вьюна, обвившего столбы и балясины, потом подозвал Идо и велел ему очистить пол беседки от пыли и проросшей травы. Разбойников, сунувшихся было помогать, он прогнал. После того как с четырехладонной крыши смели мусор и палые листья, мастер простучал стальным наперстком все элементы беседки и послал одного из разбойников за предводителем.
- На самом деле здесь работы немного. День, от силы полтора. Когда нас вели в лагерь, я слышал ржание коней…
- Как только работа будет исполнена, я подарю вам двух жеребцов, подобных ветру, - пообещал Ленивый Тигр.
- Вы собираетесь вступить на путь праведности? - спросил мастер. - Иначе зачем вам молитвенная беседка?
- Кто знает, куда заведет нас судьба, - уклончиво ответил разбойник, отведя глаза в сторону.
Разложив инструменты на плоском камне, мастер велел ученику замерить толщину колонн, а сам взобрался по приставной лестнице наверх, проверить, в каком состоянии зазоры между деревянными пальцами.
- Нам повезло, - сказал он негромко ученику, спустившись вниз. - Дерево пропитано маслом холодного отжима, крыша не сгнила. И звуковые пластины сделаны с запасом. Кое-где обломаны, но можно соразмерно подогнать. Иначе пришлось бы сушить древесину три, а то и четыре месяца.
- Никогда не видел четырехладонных крыш, - заметил Идо.
- Старинная работа. Только во времена Второй династии стали делать шести- или восьмиладонные беседки. Сейчас появились уступчивые мастера, которые по прихоти богачей делают даже беседки о двенадцати ладонях, но это все преходящая мода. Великий мастер Гок говорил, что человеку хватает двух ладоней, обращенных к небу. Того же достаточно как для молитвенных беседок, так и для храмов.
- Как вы думаете, мастер, разбойники нас отпустят?
- Если я буду думать о таких пустяках, то не смогу настроить беседку, а ты никогда не овладеешь мастерством, если станешь отвлекаться во время работы.
Смешливый разбойник, присматривающий за мастером, с интересом наблюдал, как Ганзак сменил наперсток на молоточек, который тоже надевался на палец, только с помощью двух колец. Одна из сторон молоточка была сделана в виде головы буйвола с прямыми рогами. Стукнув по той или иной детали беседки, мастер прислушивался к звону бронзовых рогов. Таких молоточков было несколько, и каждый звенел по-особому.
Кое-где мастер аккуратно прошелся рубанком, так насмешившим разбойника. Тонкая стружка вилась из-под рук Ганзака то подобно длинному локону городской красавицы, то полоске вощеной бумаги. Кистью из жесткой щетины подмастерье проходился по всем щелям и трещинам, вычищая древесную пыль, которая в изобилии полетела после того, как мастер надел рукавицу из кожи зеленой гадюки и принялся шлифовать тонкие пластины железного дерева, словно зажатые между деревянными пальцами ладоней, составляющих крышу.
Так и прошел весь день - звон молоточка, шелест рубанка, скрип резцов и стамесок, потом снова простукивание, рубанок, молоточек, рубанок, рукавица… Ближе к вечеру мастер послал за Ленивым Тигром.
- Работа сделана, - объявил мастер. - Надеюсь, уважаемый предводитель сдержит свое слово.
- Непременно, - заверил Ленивый Тигр. - Осталось только убедиться, что молитвенная беседка и впрямь исправна. Скоро начнется ветер, да и Вторая луна как раз в зените.
Мастер и ученик переглянулись и не смогли сдержать улыбок.
- Ваше сомнение было бы оскорбительно для меня, - добродушно сказал мастер, - если бы оно хоть в малейшей степени задевало мое достоинство. Сомневаться в моем мастерстве - это всего лишь веселая шутка, очень смешная в силу своей неуместности, хотя и неумная.
- Мне кажется, это вы хотите меня оскорбить, - заметил предводитель, но тут один из разбойников, чье лицо скрывалось в тени широкополой соломенной шляпы, поднял руку, и все замолчали.
Тут и пришла пора вечернего ветра.
Ветер сердито протискивался сквозь узкие щели, рассыпался на струйки и обтекал тонкие пластины, заставляя их трепетать. Звук поначалу напоминал трель одинокой цикады, потом возник еще один и еще один… Пение ветра словно исчезло, растворилось в сумерках, но зазвучало в каждом из тех, кто стоял поблизости.
Ленивый Тигр и еще двое разбойников неверными шагами приблизились к беседке и вошли в нее. Усевшись на пол, они обратили скрещенные ладони к небу и замерли, вслушиваясь в музыку, идущую сквозь них.
Мастер Ганзак тоже ощутил прилив благодатной мелодии, взывающей к добру, умеренности и покою. Вместе с тем он прислушивался - не прозвучит ли фальшивая нота, искажающая небесный замысел, не обратится ли доброе послание в свою противоположность.
Но тем и славен был мастер, что все его творения отличались безупречностью.
Чуть позже, когда ветер ослаб настолько, что молитвенная беседка перестала откликаться созвучию небес и людей, Ленивый Тигр и его разбойники сошли вниз и устроили в честь мастера Ганзака пир. А утром предводитель, как и обещал, подарил мастеру двух резвых скакунов, чтобы они с подмастерьем успели в столицу вовремя.
Не успели мастер и его ученик скрыться за перевалом, как разбойник, скрывающий свое лицо, откинул шляпу на затылок. Если бы путники увидели его, то удивлению их не было бы предела. Круглые глаза и бледная кожа выдавали в разбойнике большеглазого дьявола.
Ленивого Тигра и его людей вид чужака не удивил.
- Вы довольны, господин? - спросил Ленивый Тигр.
- Держи серебро, - голосом, подобным скрипу несмазанной петли, сказал большеглазый дьявол. - Напрасно отпустили мастера, - добавил он.
- Слово Ленивого Тигра равно весу этого серебра, - заявил предводитель, взвешивая в руке тяжелый мешочек. - Впрочем, если господин удвоит вознаграждение, мы можем догнать мастера.
- Ты дал ему лучших коней.
- Да, действительно… Но вряд ли мастер приведет сюда правительственные войска. Ему сейчас не до этого, а завтра нас здесь не будет. Кстати, что господин собирается делать с молитвенной беседкой?
- Я заберу ее отсюда.
Разбойники недовольно заворчали, но Ленивый Тигр взглядом приказал им замолчать.
- Я слышал о ваших повозках, летающих подобно ночным птицам. Но моим людям не нравится, что вы забираете беседку. Не оскверняются ли этим наши места?
- Хорошо, я дам еще серебра, - проскрипел чужак.
- Вот это великодушный господин, - вскричал Ленивый Тигр, а потом обратился к разбойникам. - А вы чего встали, бездельники? Живо сворачивайте лагерь, мы уходим к Черной реке. Все, что не сможем забрать с собой - сжечь.
И больше о Ленивом Тигре и его людях мы ничего не слышали.
В столице мастер Ганзак и подмастерье остановились в гостином дворе недалеко от дворца Наследника. Коней они удачно сбыли хозяину гостиного двора, вырученные деньги пригодились на взятки чиновникам и надзирателям. Последние слитки пришлось отдать тюремщику, чтобы он устроил свидание с Отором. Впрочем, мастер знал, у кого он может занять средства под залог или в рост, его имя - лучше всяческих рекомендаций.
Выяснилось, что можно было и не спешить - дело получило огласку и разбирательство оказалось долгим.
Внука заточили в отдельном помещении в самом дальнем конце тюрьмы для опасных преступников. Ученика Идо внутрь не пустили. Тюремщик долго гремел ключами, ворчал невнятно о подкупе и ужасных карах за это, о своем добросердечии и наконец открыл дверь.
- Скоро я приду, и чтобы здесь никого из посторонних не было, - произнес тюремщик и исчез в темном коридоре.
Мастер Ганзак чуть было не прослезился, увидев внука в тюремной одежде. Но сдержался и лишь поинтересовался, не голодает ли тот.
- Мне приносят еду, - пробормотал Отор, опустив голову и стыдясь поднять глаза.
- Завтра или послезавтра ученые вынесут приговор, - сказал Ганзак. - Если бы я знал, кого из них подкупить, чтобы он выступил в твою защиту…
- Защитники будут, - еле слышно отозвался внук. - Сам Наследник потребовал решения по справедливости.
- Вот как? - поднял брови старый мастер. - Значит, правду говорят, что Наследник благоволит к большеглазым дьяволам и тем, кто общается с ними?
Отор ничего не ответил, да в этом и нужды не было. Кое-кто из молодежи тянулся к чужакам, как домашний муравей на сладкое. Добро бы еще просто для торговли! Ради наживы алчные люди готовы были рискнуть и рисковали, зарабатывая втрое, вшестеро против обычного. Чужаки серебра не жалели. Хуже приходилось неосторожным юнцам, которые, пробираясь к Фактории, вступали в разговоры с большеглазыми дьяволами, насыщая свое любопытство. После этого одним из них жизнь казалась пресной, обычаи - скучными, а друзья и родственники - людьми недалекими. Другие пытались подражать большеглазым дьяволам в манере разговора, в поведении, громко смеялись в присутствии старших, отказывали в воде младшим, сомневались в установлениях и канонах и даже осуждали деяния предков, правда, шепотом и лишь в кругу себе подобных.
- Кто в столице самый лучший законник? - спросил мастер Ганзак.
- Не знаю, - уныло ответил Отор. - Может, дядюшка Сокан знает…
- Ну, я и сам могу найти. Приходил ли к тебе Сокан?
- Два раза. Приносил вина, сластей. Он и рассказал про Наследника.
- Хорошо. Даже если приговор будет суров, я дождусь твоего возвращения из ссылки. Помни о своем долге - тебе надлежит похоронить меня. Если тебя не будет рядом, я не смогу отпустить душу, обратив ладони к небу.
- Это старые предрассудки… - начал было Отор, вскинув голову, но мастер перебил его:
- А если ты снова будешь охаивать обычаи предков, то люди скажут, что я умер, обратив ладони к земле.
Отор вздрогнул и снова опустил глаза.
Лучший законник нашелся в тот же вечер. Мастер договорился об оплате и пошел разыскивать Сокана. Подмастерье Идо сторожил комнату и кошель с деньгами, которыми их ссудил хозяин гостиного двора, узнав, кем является его гость.
