15

После того как через реку переправили всех слонов, к карфагенянам присоединились несколько тысяч волков, снова взявшихся за оружие.

Ганнибал назначил три дня отдыха. Соорудили укрепления, причем волки предложили свою помощь, усердно копая рвы и поднося бревна. Слоны, освобожденные от всякой работы, потопали к реке. Теперь они навешали ее, как старую знакомую. Наемники и волки занялись меновой торговлей. Подул благотворный южный ветер. Люди сложили оружие, запрятав его так далеко, словно в будущем оно никому не понадобится. О войне уже никто не говорил.

Слоны проводили все дни на реке. Как и в мирное время, проделывали мы с ними безобидные трюки. Слоны тоже играли друг с другом. Один раз Карталон раздразнил карликового слона, пугая его своим бормотанием, а потом побежал от него, крикнув мне, чтобы я вскочил на него сзади. Я скользнул слону на загривок, откуда он не мог меня скинуть. Когда он захотел лечь на землю, я спрыгнул и дал ему немного соли, чтоб успокоить. Карлик сердито отвернулся, не обращая внимания на соль и на уговоры своего великана-погонщика. Я отошел, почувствовав угрызения совести. Вдруг я ощутил удар по спине и резко обернулся, думая, что это Карлик ударил меня хоботом. Но он стоял все на том же месте. Погонщики хохотали. Тут я увидел возле своих ног комок глины — ее швырнул Карлик, попав мне в спину. Я увидел, что он доволен. Это видели все. И мне стало немного легче.

Мы вернулись в лагерь при заходящем солнце и застали там большой переполох. Выкапывая ров, волки наткнулись на мощный череп. Привязав слонов, мы пошли на площадь перед палаткой Ганнибала, где лежал этот череп. Он был величиной в половину человеческого роста и пялился на нас огромной черной дырой. Притащившие его сюда уверяли, что нести его было легко. И говорили, что в первый момент, когда они его увидели, им показалось, что в нем сидит нечистая сила.

— Голова Циклопа, — сказал кто-то в толпе. Наемники, обступившие удивительную находку, не сомневались, что перед ними череп какого-то древнего великана. Карталон и еще некоторые погонщики с сомнением качали головой. Они обменялись взглядами, и Карталон сказал: — Как этот слон мог попасть сюда?

— Слон?! — Никто не хотел этому верить.

Из палатки в сопровождении Силена вышел Ганнибал. Он с удивлением стал рассматривать находку.

— Он лежал в земле на глубине в человеческий рост, — доложил начальник, наблюдавший за строительством укреплений.

— Такой огромный череп бывает только у слона! — сказал Ганнибал.

— Да, это череп слона, — подтвердил Карталон; он подошел ближе к черепу и объяснил: — Вы приняли эту дыру за глаз циклопа, а это отверстие для хобота. — И указал также на едва видные дырочки, где, как он утверждал, помещались слоновьи глаза.

Теперь каждый мог представить себе этот череп на шее слона.

— Но как слон мог попасть сюда? — спросил Ганнибал?

— Наверно, он давно здесь лежит, — предположил Силен.

Во время объяснения Карталон притронулся к черепу, и кусок истлевшей кости остался у него в руке. Теперь череп выглядел еще страшнее, а так как никто не мог объяснить появление слона в этой местности, что так далеко от стран, в которых водятся слоны, то догадка Карталона снова подверглась сомнению, и опять весь лагерь стал называть находку не иначе как Циклопом.

Многие думали, что череп принесет нам несчастье, и никто не понимал, почему Ганнибал оставил его лежать возле палатки.

Вечером все заметили на юге пыльное облако. Оно быстро приближалось. Его появление никого не испугало и даже не насторожило Ганнибала. Вместе с тремястами всадниками отрядил он своего младшего брата в низовье реки Родан, чтобы убедиться, что оттуда нам ничего не грозит. Портовый город в устье реки принадлежал римлянам.

Магон и его всадники вернулись в лагерь на загнанных лошадях, у некоторых из них пот смешался с кровью. Раненые были и среди всадников. Половина их не вернулась. Не хватало и лошадей. В мгновение ока распространился слух: идут римляне! Магон сразу же поскакал к палатке Ганнибала. Я увидел, как он подъехал, я как раз чистил оружие Ганнибала. У Ганнибала сидели Магарбал, Мономах и Силен. Бледный и усталый Магон вошел в палатку. Его левый рукав был в крови.

— Ты ранен? — спросил Ганнибал и послал за Синхалом. Врач сразу же пришел.

— Царапина, больше ничего, — успокаивал их Магон. Но Ганнибал настоял на осмотре.

Пока врач промывал и перевязывал рану, Магон рассказывал, как в полдень триста его всадников натолкнулись на такой же по численности отряд римлян. Никто не захотел уступить, и каждое войско потеряло убитыми примерно половину воинов.

— Когда большинство лошадей были ранены и остались без всадников, возникла паника. Неуправляемые лошади пустились наутек, увлекая за собой и тех, на которых еще были всадники. Так мы и разошлись… Если кто и остался цел и с их стороны, и с нашей, то только благодаря лошадям… — Докладывая, Магон смотрел в пол. Теперь он взглянул на Ганнибала: — Мы сделали все, что могли.

— Хорошо, что я не отправил с тобой всю мою армию, — не без резкости сказал Ганнибал.

— Надо было дать им улизнуть? — возмутился Магон.

— Самим надо было улизнуть, — ответил Ганнибал. — И притащить с собой побольше римлян!

— Двоих мы привезли, — сказал Магон. — Двоих раненых.

Ганнибал просветлел:

— Надо их сейчас же допросить!

— Но они полумертвые, — возразил Магон.

— Тащите их сюда! — потребовал Ганнибал. — Они нужны мне, пока еще живы. Многого мне от них не надо.

Пленников принесли на носилках. Они потеряли много крови и выглядели, как мертвецы. Это были юноши. Ганнибал велел дать им вина. Он заговорил с ними на латинском.

— Мы не римляне, — ответил один по-кельтски. — Но наш вождь продал нас римлянам, он их союзник.

— Много вас в римском войске? — спросил Ганнибал.

— Четыреста человек, — сказал другой. — Проклятая война! — Он застонал.

— Для вас война кончилась, — успокоил его Ганнибал. — Как только вас вылечат, я дам вам коней.

Синхал осматривал раны пленников, а полководец продолжал расспрашивать. Когда их вынесли из палатки, Ганнибал уже знал, что римский консул Публий Корнелий Сципион высадил в Массилии[38] свое войско с шестидесяти военных кораблей и сейчас сооружает лагерь на тридцать тысяч человек, чтобы преградить карфагенянам путь на Рим.

— Наскребли не так уж и много, — пренебрежительно сказал Ганнибал.

— Тем лучше, — возразил Мономах. — Ни один из них от нас не уйдет.

— Надо атаковать их, пока они не закрепились на Родане, — предложил Магарбал.

— За каждого воина, которого я потерял, пусть убьют троих! — с искаженным лицом потребовал Магон.

— Проклятущие вы пожиратели римлян! — заметил Ганнибал тоном, который заставил всех насторожиться.

— Ты что, их жалеешь? — вскинулся Мономах.

— И их тоже, — сказал Ганнибал. — Но в первую очередь нас самих.

— Может, нам вообще не стоит драться с римлянами?

— Не здесь, — четко ответил Ганнибал. Мономах вскочил:

— Бежать нам от них, что ли?

— Да, — сказал Ганнибал, — через горы. Мономах так опешил, что опять сел. Ганнибал повернулся к Магону:

— Сколько ты потерял из трехсот человек?

— Половину, — подавленно сказал Магон.

— Против трехсот римлян!

— Они отчаянно боролись за свою жизнь, — защищался Магон.

— Верный знак, что эти тридцать тысяч сразу побросают оружие, как только нас завидят! — заметил Ганнибал сухо. — Победа над Сципионом будет стоить нам четвертой части нашей армии, а может, и больше. А если римляне уклонятся от боя, то задержат нас еще недели на две. И путь через Альпы уже будет закрыт.

Мономах, Магарбал и Магон посерьезнели — Ганнибал объяснил им все несколькими фразами.

— Мы разобьем римлян под Римом, — решил он. — Римского консула мы оставим с носом. Пусть войдет в пустой лагерь. Большего он не заслужил. Победа над ним

доставит нам мало радости. Мы разобьем римлян там, откуда им некуда будет бежать. Завтра наша армия поднимется вверх по Родану. Мы должны скорее постучаться в ворота Рима.

После этих слов никто уже ему не возражал. Когда Магарбал, Мономах и Магон ушли, Ганнибал еще долго совещался с Силеном.

— Другого пути нет, — сказал Ганнибал. — Нам нужно перейти через горы. Море принадлежит римлянам с тех пор, как они победили нас на море. И мы — старые мореплаватели — вынуждены разбить их на суше, у их же собственных ворот.

Он спросил Силена, слыхал ли тот что-либо о Сципионе.

— Все равно что ничего, — признался Силен.

— Что-то в нем есть, — сказал Ганнибал. — Иначе они не послали бы его против меня.

16

Утром, еще перед рассветом, мы начали отход. Слоны шли впереди. Ганнибал ехал верхом на одной из своих лошадей. Он сам разведывал дорогу с небольшим отрядом всадников. Мы продвигались вверх по течению без каких-либо помех. Так продолжалось три дня подряд.

Настроение у солдат было подавленное. Несмотря на большие потери, понесенные Магоном в его разведывательной стычке, все наемники ждали момента напасть на римлян. Никому не нравилось, что Ганнибал уклонился от боя.

Вечером третьего дня Ганнибала посетили посланцы некоего Бранка, который называл себя царем острова Инис[39] и предлагал свою дружбу. Менее чем через два часа прибыли еще посланцы от «царя Инис», но теперь они назвали его Колхом. Как только люди Бранка увидели людей Колха, они сразу накинулись друг на друга с бранью. Выяснилось, что Бранк и Колх — братья.

— Царем всегда был Бранк, — говорили одни.

— Колх — лучший царь, — утверждали другие.

С оружием в руках готовы они были наброситься друг на друга. Ганнибал, выслушав тех и других, решил признать Бранка. Его посланцев он отправил назад с подарками. Людям же Колха он сказал, что, если тот не сдастся ему сам, он возьмет его в рабство и сошлет так далеко, откуда он никогда не вернется.

— Так оно и должно быть, — сказал Ганнибал своим советникам, — пусть все дерутся за дружбу с нами.

— Почему ты выбрал Бранка? — спросил Магон.

— Все дело в деревьях, — ответил Ганнибал. Он указал на группу деревьев, которые росли от нас примерно в ста шагах. — Мне так скучно было слушать этих посланцев, что я стал гадать на растущих там деревьях: Колх — Бранк — Колх — Бранк… Счет кончился на Бранке. Но этот вождь должен будет со мной кое-чем поделиться.[40]

Через день мы дошли до острова Инис. В сущности это был вовсе не остров, а просто большой кусок земли, омываемый с двух сторон водами Родана и Исары. С северной стороны Инис ограничивала цепь холмов, тянущаяся от Родана к Исаре.

— Здесь можно выдержать осаду с горсточкой умелых воинов, — оценил Ганнибал местоположение этого острова. — И никто не умрет с голоду!

На острове были заливные луга, почва покрыта илом: все, что могло потребоваться человеку, росло тут в избытке. Ганнибал решил остановиться здесь на несколько дней, дать отдохнуть войску и пополнить запасы продовольствия.

За четыре месяца пути мы оставили позади себя почти шесть тысяч стадиев[41]. Тем временем армия увеличилась. Но самое трудное было впереди — это чувствовал каждый. Приближалась осень. Все прозрачнее становился воздух. На востоке поднимался белый заслон — горы, покрытые вечными снегами. Наемники часто поглядывали в ту сторону, и, хотя они на острове ни в чем не нуждались, они уже не были такими бодрыми, как в Ново-Карфагенском лагере. По ночам с гор дул ветер, пахнущий снегом.

От Ганнибала не укрылось то, что многие в его армии мучаются сомнениями. Магарбал, Мономах и Магон уговаривали его выступить перед наемниками. Но Ганнибал и слушать об этом не хотел.

На четвертый день — последний день пребывания армии на острове — в лагере появились всадники с востока. Как ползучий огонь, пронеслась по лагерю новость: у Ганнибала в гостях всадники, перешедшие Альпы! Позднее вся армия обступила предводителя всадников. Это был светловолосый богатырь, намного выше Ганнибала. Первым начал Ганнибал. Он сказал:

— Это Магил, царь бойев. Он пришел к нам через горы. Там, где обитает его народ, уже говорят о нашем приближении. Магил принес нам хорошую новость: не только его народ, но и другие племена готовы выступить с нами против римлян. Восстание уже началось. Когда у инсумбров[42] появились римские землемеры, чтобы выбрать земли для новых римских городов, они были убиты, а гарнизоны изгнаны из укреплений. Пришло время, чтобы явились мы, говорит вождь Магил, нас уже ждут. А теперь слушайте его!

Магил выступил вперед и поднял голову. Таким образом он показался всем еще выше. Он говорил очень громко, широко раскрывая рот. Мало кто понял смысл незнакомых слов, еще немного, и над ним стали бы уже смеяться. Но Ганнибал вовремя начал переводить:

— Вы, наверное, задумываетесь о трудностях лежащего перед вами пути. Белизна, глядящая на вас с небес, пугает вас. Но слушайте: и мы перешли через эти горы, но шли не со слонами, а с женами и детьми. Беловез провел свой народ через Тауринский перевал. Элитори провел своих ценоманов через Альпы. Бойи, лигурийцы, сеноны — все они прошли через эти горы. Двадцать лет тому назад вожди бойев Атис и Галатас провели здесь свои народы на юг. Конколитан поднялся со своими людьми вверх по Родану, так же как и вы. Дорог и проводников хватает. Там, наверху, в горных долинах, тоже живут люди, как и повсюду. И нет на свете гор, которые упирались бы в небеса.

Затем Ганнибал указал на Магила и его спутников.

— Они прошли тем путем, которым пройдем и мы! — крикнул он. — Или вы думаете, что они перелетели через Альпы на крыльях?

Магил опять открыл рот и что-то крикнул. Он протянул руку по направлению к слонам. Ганнибал перевел его слова:

— Разве у вас у самих — не горы, эти ваши слоны? Когда они спустятся с вами с Альп, римляне так побегут от вас, что вы их уже не догоните!

И опять случилось так, как четыре месяца тому назад, когда начался марш: вся армия закричала, как один человек:

— Ганнибал прав!

— Мы встретим вас, как братьев, — закончил свою речь Магил, воодушевленный криками одобрения. — Я всем расскажу о воинах Ганнибала, — пообещал он.

Ганнибал с трудом уговорил его задержаться еще на день.

В последний день перед походом у всех на острове было праздничное настроение. Наемники тешили себя мыслью, что их с нетерпением ждут по ту сторону гор. Над Альпами стали подшучивать:

— Они расступятся, как только увидят наших слонов! Хладнокровие сохраняли одни только слоны. Когда мы на рассвете выступили, слоны бесшумно вышли из лагеря. Серая цепочка холмов, покачиваясь, двинулась в горы.

Десять дней подряд по левую нашу сторону все время были реки, сначала Родан, потом Арар, а по правую поднимались отвесные скалы. Иногда они так близко подступали к реке, что казалось: мы не сможем между ними пройти. Но дорога все-таки была, и вскоре армия привыкла передвигаться между скалами и рекой. Бранк приказал всадникам ехать во главе колонны, и они служили посредниками между армией и теми племенами, через чьи территории мы проезжали. Без потерь дошли мы до горного потока Друета, который впадал в Арн. Этот стремительный поток нам надо было перейти. Он был неширок: наши пращники[43] попробовали перекинуть на другой берег стволы деревьев, и успешно, но наемники, лошади и слоны боялись приблизиться к берегу бурного потока. Люди Бранка не скрывали от нас, что это опасная река, ее берега покрыты сыпучей галькой, в ней много водоворотов, а для переправы через нее не пригодны ни плоты, ни лодки.

Тем не менее Ганнибал приказал соорудить плоты и спустить их на воду. Первый же плот засосало в водоворот, он перевернулся, и одиннадцать наемников утонуло. Ганнибал приказал установить в реке на одинаковом расстоянии друг от друга шесты и связать их кожаными ремнями, чтобы за эти перила люди могли держаться, переходя реку. На установке шестов утонуло еще несколько человек, их унесла река. Вода была с привкусом льда. Наемники взирали на горы, которые по мере приближения к ним вздымались все выше и выше. Теперь они занимали половину неба. На вершинах гор лежал снег, и небо казалось к нему приклеенным. Облака, висевшие над вершинами гор, были грязно-белого цвета. Воздух был холодным и резал кожу, как нож, воины проклинали все на свете и хотели вернуться назад, на Родан, чтобы в открытом бою схватиться с римлянами, вместо того, чтобы мучиться в этом аду, полном невидимых дьяволов.

Одежду и оружие снова сложили в походные сумки — надо было переходить реку. Ганнибал шел одним из первых. На другой стороне реки горели костры, зажженные для того, чтобы люди могли обсушиться. Перила сослужили воинам Ганнибала верную службу. Слонам перила, конечно, не помогли. К тому же вид огромных пылающих костров на другом берегу реки приводил их в волнение, и было просто невозможно перевести их через нее. Вскоре погонщики отыскали брод, где слоны смогли перейти реку. Как и при переправе через Родан, первыми были пропущены слонихи.

Сначала слоны не захотели входить в воду, два из них даже повернули назад, но в конце концов трое храбрецов рискнули. Они осторожно и внимательно ощупывали ногами дно, прежде чем сделать следующий шаг. Они перебрались через реку живые и невредимые. Но никак не удавалось убедить войти в воду тех двух слонов, которые повернули назад в самом начале. Великан-погонщик нашел особый брод, через который перебрался и Карлик — местами ему все же приходилось плыть.

Карталон предложил построить оставшихся тридцать пять слонов вплотную друг к другу и завести их в реку. Все согласились, слонов разместили в три ряда, Сура и Рокко поставили по краям первого ряда.

Слоны начали шаг за шагом двигаться вперед. Вздувшаяся река, доходившая им до животов, а еще больше страх перед ледяной водой заставляли их крепко прижиматься друг к другу. Как единый остров, состоящий из серых холмов, подошли они к середине реки, потом прошли еще немного. Внезапно четыре или пять слонов потеряли точку опоры на дне, покрытом галькой. Они повалились в воду, увлекая за собой остальных. Среди слонов началась паника, которую невозможно было унять. Каждый погонщик думал только о себе и своем слоне. Карталон, который сидел позади меня, закричал на Сура. Но среди крика других погонщиков и тревожного рева слонов невозможно было различить ни слова. Сур стоял в воде как скала. Он снова пошел только тогда, когда почувствовал, что рядом нет других слонов. Он осторожно переставлял ноги. Кончик откинутого хобота виднелся надо лбом между огромными буграми. Когда Сур пошел, Карталон перестал кричать. Сур так долго ощупывал ногой дно, прежде чем сделать шаг, что Карталон от нетерпения стал постукивать меня по спине. Наконец осталось пройти всего три или четыре шага до берега. Но Сур снова остановился. Карталон стал уговаривать его, потом ударил по ушам палкой. А потом он сделал то, чего еще никогда не делал с тех пор, как я стал ездить на Суре: он схватил железный багор, висевший сбоку седла, и стал колоть слона за ухом. Боль заставила Сура сделать еще один шаг. Потом он оступился и сбросил меня и Карталона в воду. Я успел схватиться за торчавший из воды бивень. Под ногами я ощущал гальку. Меня она держала, а Сур никак не мог нащупать передними ногами твердую опору. Он был вне себя от страха; он даже попытался сбросить меня и все больше и больше увязал в гальке. Меня снесло волной, но Карталон поймал меня и выволок на берег.

— Он растоптал бы тебя, — сказал, задыхаясь, Карталон. — Когда он в таком состоянии, ни ты, ни я для него не существуем.

Карталон сбегал за зелеными ветками и бросил их Суру, но их смыло водой, прежде чем Сур успел протянуть к ним хобот. Я хотел подойти к Суру в воде, но Карталон удержал меня.

— Не надо, — коротко сказал он. — Никто ему теперь не поможет.

Я чувствовал себя ужасно. Я смотрел на Сура. Он не сдавался и продолжал бороться за свою жизнь. Он храбро заставил себя идти вперед, пока не вышел из сыпучей гальки и не ощутил одной ногой твердую землю. Тогда он подтянул другую ногу и, перенеся на нее вес тела, вытащил всего себя. Передняя часть его тела возвышалась из воды. И тогда он затрубил. Но в его реве больше не слышалось страха.

Никогда еще Сур не казался мне таким героем, как теперь, когда он выбрался на берег. Он стоял, возвышаясь над смертью. Карталон все еще удерживал меня.

— Не подходи к нему! — предостерег он.

Но я вырвался, в несколько прыжков достиг Сура, обхватил руками ту его ногу, которой он ступил на твердую землю, и зарыдал, и мне не было стыдно слез.

Пять погонщиков и четыре слона погибли в реке. При этом известии Ганнибал побледнел. Выслушав рассказ Карталона, он отвернулся и стал глядеть на крутые горные склоны. Через несколько минут он посмотрел на нас и, увидев, что мы замерзли и дрожим, хрипло сказал:

— Сядьте возле огня, а то умрете от холода.

Мы не стали привязывать слонов, чтобы они побольше подвигались и быстрее обсохли. Погонщики уселись у костров, поворачиваясь к огню то спиной, то лицом. Они постепенно приходили в себя.

Слонам же, чтобы прийти в себя, потребовалось несколько часов. Некоторые из них сбились в кучу, чтобы согреться. Другие неприкаянно бродили по берегу, ища своих друзей, смытых водой.

Ближе к вечеру случилось неожиданное: схватились Рокко и Сур. Оба сразу начали ворчать. Потом, как бы понукаемые невидимыми погонщиками, они двинулись друг на друга, пока не прислонились вплотную головами, и теперь каждый старался столкнуть другого с места. Вскочили перепуганные погонщики. Карталон и Гизгон хотели сперва подойти к разъяренным слонам, но вскоре решили, что лучше разрешить слонам подраться. Каждый понимал, что это будет битва за то, кому быть вожаком стада на время перехода через горы.

Сур и Рокко были примерно одинаково сильны. У Сура был только один клык, но хобот у него был мощнее, и он попытался схватить им Рокко за голову. Рокко увернулся и сам стал нападать. Два гиганта со всей силой давили друг на друга; по их телам пробегала дрожь. Они со скрежетом терлись лбами; звук был такой, будто между ними что-то разламывается на куски.

— Остановите их! — в волнении закричали некоторые погонщики.

Карталон не захотел вмешиваться, а Гизгон объяснил, что будет еще опаснее, если один из слонов побежит, тогда другой изувечит его своими бивнями.

— Когда-то это должно было произойти, — взволнованно сказал погонщик Рокко.

Он был уверен в победе. Рокко сумел оттолкнуть Сура на несколько шагов, и было похоже, что Сур проиграет. Потом Сур неожиданно шагнул в сторону, Рокко поскользнулся, задев бок Сура. Рокко упал на колени. Сур тоже споткнулся. Потом оба выпрямились и снова приготовились к битве. Теперь они поменялись местами и пошли друг на друга с поднятыми хоботами. Они наносили мощные удары, хоботы их громко шлепали то по головам, то один о другой. И вот когда Рокко поднял хобот для нового удара, Сур своим хоботом молниеносно рассек воздух и с такой силой ударил по бивням Рокко, что они обломились.

Рокко в замешательстве положил кончик хобота в рот. Потом он повернулся и медленно побрел к реке. Там он стал мыть себе грудь и бока с такой тщательностью, как будто был весь покрыт грязью. Сур оставил его в покое. Он поднял хобот высоко в воздух и громко протрубил победу. Все слоны собрались вокруг него.

Рокко продолжал мыться. Он смывал свой позор. Когда он вышел из воды, его погонщик и Карталон подошли и предложили ему соли. Он взял соль у обоих. Гордость его была сломлена.

— Это не должно было кончиться именно так, — сказал Карталон, и в его голосе послышалось извинение. — Но рано или поздно это надо было решить.

Гизгон думал так же. Карталон же просил Гизгона не беспокоиться:

— С одним из слонов так уже было. Со временем концы нервов втянутся в голову. От этого он не умрет.

В этот момент Рокко чихнул. Карталон и Гизгон испуганно отскочили, слоны вздрогнули. Рокко не осмелился подойти к стаду. Когда наступила ночь, он все еще стоял в стороне. Его погонщик завернулся в одеяло и улегся спать у его ног. На рассвете он проснулся от холода. Рокко исчез. Его следы уходили в реку. Проснувшись утром, мы увидели, что погонщик Рокко неподвижно лежит на берегу ничком. Ганнибал дал ему другого слона.

18

Мы снова тронулись в путь. У нас осталось тридцать четыре слона. Сур шел во главе. Слоны следовали гуськом друг за другом, положив хобот на спину впереди идущего. Цепочка слонов бесшумно поднималась в горы.

Ганнибал выслал на разведку большой отряд всадников. Мы видели, как, достигнув крутой дороги, они спешились и повели лошадей под уздцы. С ними шли четыре проводника, которые служили у нас с тех пор, как мы ушли с острова. Они уверяли, что нечего бояться нападения, пока в горах остается достаточно места для того, чтобы уклониться от боя.

Горы придвинулись ближе: спереди, справа и слева. Они как будто росли на глазах. Таких гор мы еще никогда не видели. Лачуги, прилепившиеся к склонам гор, были похожи на замерзших птиц с распростертыми крыльями. Скот, прижавшийся друг к другу от холода, собирался под нависшими скалами. Все вокруг было чужим, угрожающим. Снежные вершины срезали своими белыми краями все больше неба. Сверху к нам доносились странные крики. Ничто не двигалось, это-то и казалось зловещим: все вокруг было мертво и все-таки следило за нами.