Глава 10

— Ты действительно счастлива, Марта? Девушка засмеялась, тряхнув густыми светлыми кудрями.

— Ну конечно, Оле. Все прекрасно. Почему ты вдруг спрашиваешь?

— Ну… просто я не могу себе представить, что ты выходишь замуж… тем более за такого человека. Я имею в виду… ну… он такой…

Марта игриво хлопнула по плечу своего старого приятеля.

— Ни слова больше, — предупредила она и с шутливой угрозой стала вращать глазами. На самом деле она пыталась скрыть от него грусть в глазах. — Кроме того, внешность обманчива. На самом деле он… интересный, великодушный, с ним весело и… я просто не могу тебе объяснить.

Оле криво улыбнулся.

— Хорошо, я все понял: он — Супермен и Дед Мороз в одном лице. Что ж, мне остается только пожелать тебе счастья, дорогая. Смотри, не забывай своих старых друзей. И если тебе когда-нибудь понадобится помощь, то я всегда к твоим услугам.

— Спасибо, Оле. Ну а сейчас мне пора бежать. Сегодня я хочу попробовать испечь пирог.

— Ты? Испечь пирог? — он с удивлением уставился на нее. — Тебе не кажется, что ты слишком рьяно взялась за домашнее хозяйство? Куда делась та Марта, которая даже яйца сварить не могла?

— Я могла, — смеясь, возражала она, — и я все та же Марта. Просто… я выхожу замуж… естественно, что я изменилась.

— Хм, — во взгляде Оле появилось сомнение, — надеюсь, что этот твой Бьерн тебе подходит, вот и все.

— Можешь быть уверен — подходит. Ну пока, Оле, до скорого, — сказала она, чмокая его в щеку.

Марта села на велосипед и поехала к дому. На углу она остановилась, чтобы пропустить дребезжащий желтый трамвай. Стоял чудесный солнечный полдень. Ярко-синее небо отражалось в не менее синих, пляшущих от легкого бриза водах залива. Какие могли быть сомнения в такой день?

Кроме того, чего ей было сомневаться? Она влюблена, помолвлена и в скором времени выйдет замуж за своего возлюбленного.

Бриллиант, подаренный Бьерном, сверкал на ее пальце. И то, что у ее будущего мужа имелась еще одна страсть — работа, было не так уж и страшно. Многим женщинам приходилось сталкиваться с более серьезными проблемами.

Осторожно пробираясь в плотном потоке машин. Марта наконец подъехала к офису Самуэльсона. Впечатляющие размеры здания все еще внушали девушке некоторый страх несмотря на то, что расписанная ею стена в холле совершенно изменила вид первого этажа, да и на общий имидж компании тоже оказала влияние. Она могла видеть свою фреску через окна первого этажа. Марта прикрепила замок на раму велосипеда и прислонила его к металлическому парапету.

Она закончила роспись стены всего несколько дней назад и страшно гордилась этим. Она до сих пор удивлялась, почему Бьерн настоял, чтобы она расписала ему вестибюль — стиль ее живописи не соответствовал элегантно обставленным помещениям его офиса. Но, в конце концов, это были его трудности.

— Мисс Кристенсен, доброе утро. Позвольте, я помогу вам с покупками.

Марта резко повернулась, узнав вкрадчивый голос Питера ван Дерека. Он не понравился ей с первого взгляда, и она инстинктивно отпрянула. Но ей не хотелось показаться невежливой, и она изобразила приветливую улыбку.

— Спасибо большое, но я справлюсь сама, — сказала она, — вытаскивая пакеты из корзины и пытаясь показать, что ей вовсе не тяжело.

— Ну конечно, современная независимая девушка. Даже слишком независимая, — он улыбнулся ей как добрый старый дядюшка. — Я видел как вы стояли на углу и беседовали со своим приятелем. Симпатичный молодой человек, одобряю ваш вкус. Я хотел остановиться и предложить свою помощь. Но вы были так поглощены беседой, что я не решился прервать вас.

Марта взглянула на него с отвращением. Он умудрился описать невинную беседу с Оле, как тайное свидание любовников. Она заметила похотливый взгляд его поросячьих глазок, осматривающих ее с ног до головы. Она прекрасно понимала, какие мысли роились в его голове. Может, стоит поговорить об этом с Бьерном. Но у него хватало других забот — он не делился с ней, но она знала, что у него возникли проблемы в подписании контракта с крупными заказчиками из Таиланда.

Девушка вошла в холл. Двери лифта открылись, и она шагнула в кабину. Ее охватило какое-то странное чувство — что-то было не так. Запах духов… дорогих… французских… она такими не пользовалась. Она вспомнила рыжеволосую французскую красотку… Изабель.

Но не стоило делать поспешных выводов — Изабель не единственная женщина, пользующаяся такими духами. Но даже если она и была здесь, то наверняка по делу — Бьерн обязательно ей все объяснит. Она должна доверять ему — не стоит позволять воображению разыгрываться.

В квартире никого не было, но повсюду, даже в спальне, стоял стойкий аромат этих духов. Марта решила не зацикливаться на этом, а приступить к приготовлению пирога. Она прошла на кухню, разложила покупки, достала поваренную книгу, купленную всего несколько дней назад. И полностью сконцентрировалась на приготовлении пирога.

Марта взбивала яйца, когда дверь открылась и вошел Бьерн.

— Ой, — она смущенно рассмеялась, — ты не должен был приходить так рано. Я хотела сделать тебе сюрприз.

— Что это? — Он подошел к ней и обнял ее сзади.

— Я пеку пирог.

— И все это ради одного пирога? — Он окинул взглядом рабочий стол. Поверхность его была испачкана мукой и смородиной, повсюду валялись грязные вилки и ложки.

— Ну у меня еще не все получается, — пояснила она, — это мой первый опыт.

— А мне придется это съесть? — он изобразил на лице ужас.

— Конечно. Я собираюсь стать прекрасной женой и хозяйкой, но мне нужна практика.

Он засмеялся низким, хрипловатым смехом. Его горячее дыхание обожгло ей ухо.

— У меня есть идея получше, — прошептал он, — за пирогом мы пошлем, а ты попрактикуешься в той области, где тебе нет равных.

Его руки скользнули под ее майку, лаская маленькие упругие груди.

— Бьерн! — воскликнула она. Но как только его пальцы дотронулись до нежных бутонов ее сосков, голос Марты задрожал. Он так быстро мог возбудить ее, но мысль о духах Изабели заставили ее сопротивляться. — Я пеку пирог, — повторяла она, пытаясь оттянуть время.

Он наклонил голову и нежно лизнул ее ухо.

— Пошли в постель, — возбуждая ее. шепнул он, умело Она уткнулась головой в его плечо, чувствуя, что тает в его объятьях. Но прежде она должна узнать правду.

— Ты сегодня уже поднимался наверх? — осторожно спросила она.

— Ты имеешь в виду сюда? — в голосе его проскользнули странные нотки. — Почему я должен был сюда подниматься?

— Ну… я просто так спросила. — Она бросила на него испытующий взгляд. — Так ты был здесь?

— Я все утро просидел на скучнейшем совещании, — ответил он как можно спокойнее. Голос его стал низким от страсти. — Единственное, о чем я думал, так это о том, что приду к тебе, как только освобожусь.

Но подозрения не отпускали ее: если Изабель заходила по делу, то почему он не может сказать об этом прямо? И сейчас он намеренно уходит от этой темы. Она помотала головой, чтобы побороть растущее возбуждение.

— Не надо, Бьерн, — слабо возразила она. — Я пеку пирог.

Его серые глаза зажглись внезапной яростью.

— Тоже мне, нашла предлог. Ты ведешь себя так только потому, что я, якобы, не уделяю тебе достаточно времени. Ты слишком эгоистична — я не могу прыгать вокруг тебя все время.

— Яне…

— Да пошел к черту твой пирог! — воскликнул он и, прежде чем она разгадала его намерения, подхватил ее на руки и понес в спальню.

— Бьерн, отпусти меня, — прошипела она со злостью.

Он отпустил… бросив ее на кровать. И упал рядом, почти придавив ее весом своего тела.

— Это единственный твой талант, который действует на меня безотказно, — выговорил он, растягивая слова. Он обхватил ее запястья и задрал ей руки над головой. — А пироги печь может любой.

Он поднял ее юбку и, даже не до конца сняв с нее крохотные французские кружевные трусики, овладел ею. Это была яростная голодная страсть, как будто они не занимались любовью всю прошлую ночь. Сознание ее раздвоилось — одна часть ее существа ликовала от проявления такого безудержного желания, а другая восставала Против того, что он использовал ее для удовлетворения своей физической страсти, не думая о том, хочет она этого или нет.

От злости она возбуждалась еще больше. Это было дикое, животное совокупление. Они боролись друг с другом в яростной любовной схватке, пока наконец оба не закричали и не рухнули друг другу в объятья, тяжело и прерывисто дыша.

Бьерн быстро встал и, улыбаясь, смотрел на распластанную поперек кровати Марту.

— Не пытайся убедить меня, что ты этого не хотела? Ты возбудилась еще сильнее обычного. Она кинула на него яростный взгляд.

— И это все, ради чего я тебе нужна? На моем месте могла быть любая уличная девка!

— Не пори чушь! — приказал он. — У меня нет времени на глупые ссоры, после обеда у меня важные переговоры.

— Ну что ж, тогда тебе лучше спуститься вниз, — в голосе ее звучала горечь, — а я займусь своим пирогом.

Он холодно рассмеялся.

— Как хочешь.

С этими словами он затянул узел галстука и вышел.

Марта зло выругалась, услышав, как хлопнула входная дверь. Схватила подушку и запустила ей в стену. Он обращался с ней как… как с последней шлюхой, а не как с женщиной, которая должна была стать его женой. Но поступая так, он мог избежать всех неприятных вопросов насчет Изабель.

В душе ее вспыхнула ревность. Что за чертовщина происходит? Раньше он пытался отрицать свою связь с Изабель, но если между ними действительно ничего нет и не было, то почему же француженка пришла в такую ярость, увидев Марту в его квартире. Неужели он надеялся удержать их обеих — одну в качестве жены, а другую — любовницы? Если он добивался именно этого, то зачем он вообще тогда решил жениться на ней.

Она дала волю своим чувствам, яростно взбивая тесто. Едва она сунула пирог в духовку, как раздался звонок в дверь. Она открыла дверь и удивленно посмотрела на человека, стоящего на пороге. Это был Питер ван Дерек.

— Мне очень неудобно беспокоить вас. Но могу ли я на секунду зайти? Мне нужно взять кое-какие бумаги, а Бьерн слишком занят — у него совещание.

— Да-да, конечно, — она отступила назад, пропуская его в дверь. Войдя в комнату, он огляделся.

— Вы сегодня не рисуете?

— Нет, сегодня — нет, — ответила девушка с натянутой улыбкой. — Сегодня я занимаюсь домашним хозяйством — я пеку пирог.

— Пирог? — Его глаза загорелись. — Обожаю домашние пироги.

Она засмеялась.

— К сожалению, я только что поставила его в духовку.

— А теста у вас не осталось? Можно мне попробовать? Понимаю, что это звучит странно, но ничего не могу поделать — привычка с детства.

Она улыбнулась и пригласила его пройти на кухню. Толстыми пальцами он подобрал тесто, оставшееся на стенках миски.

— Превосходно! — одобрил он. — Бьерну очень повезло.

На лицо ее набежала тень, это не ускользнуло от его внимания.

— Что-то случилось? — сочувственно спросил он.

— Нет, — она передернула плечами, — ничего особенного.

— Вы уверены? — голос его прозвучал очень мягко, и она почувствовала, как слезы подкатывают к горлу.

— Просто… Он так много работает, — пояснила она, стараясь сказать как можно меньше. — Я так мало его вижу.

Ван Дерек понимающе закивал головой.

— Да, боюсь, что компания стоит для него на первом месте. Поэтому я был несколько удивлен… — Он оборвал себя на полуслове, и девушка вопросительно взглянула на него.

— Чему вы удивлялись?

Казалось, что он смутился и предпочел бы вовсе не отвечать на ее вопрос.

— Удивлялся тому, что Бьерн выбрал себе в жены такую молоденькую девушку, — наконец пробормотал он. — Мне казалось, что ему следовало жениться на…

— На ком-то постарше и поопытнее, — закончила она фразу. — На элегантной женщине… — Его смущение лишь подтвердило ее догадки. — На ком-то типа его любовницы француженки?

Он пытался что-то сказать, но она опередила:

— Я знаю, что она была здесь сегодня. Он удивленно уставился на нее.

— Он сказал вам об этом?

— Нет! — Значит, мелькнула у нее мысль, это действительно было правдой. Сердце Марты сжалось от боли. — Но я знаю.

Он обнял ее за плечи, успокаивая.

— Мне надо было предупредить вас об этом раньше, но я не был уверен. — Она заплакала, и он протянул ей свой носовой платок. — Мне больно видеть, что вы так расстраиваетесь. Я бы хотел помочь, но… — Он нежно погладил ее по голове.

— Я не понимаю одного — зачем он предложил мне выйти за него замуж, если он и дальше собирается встречаться с ней? — Она тяжело вздохнула. — Я ничего не понимаю.

— Боюсь, что это так, — пробормотал он, крепче прижимая ее к себе. — Видите ли, ваш отец мог бы помочь Берну в делах компании — у него такие связи и положение.

— Нет! — Но она знала, что он сказал правду. Ей показалось, что мир вокруг нее рассыпался на тысячи осколков. Какой же наивной дурой она была — наивной, доверчивой дурой! Она подозревала, что Бьерн неспроста сделал ей неожиданное предложение, но закрывала глаза на очевидные факты. А он умело воспользовался этим, опутывал ее любовной паутиной, навеянной ее собственными романтическими бреднями.

Внезапно она поняла, что объятья гостя приняли угрожающий характер. Он больше не успокаивал ее: он покрывал ее лицо быстрыми горячими поцелуями, нашептывая что-то тихим страстным голосом. Она ощутила нарастающее в нем возбуждение. Марта отпрянула, губы ее задрожали от возмущения, она с силой вырывалась из его объятий. Как же она себя вела, что он подумал, будто она захочет излить свою горечь таким способом!

Его поведение мгновенно изменилось.

— Простите меня, мисс Кристенсен, — умолял он, вцепившись ей в руки. — Я зашел слишком далеко, но прошу вас поверить, что я никогда не причинил бы вам зла. Я беспокоюсь только о вас. Если бы я хоть как-нибудь мог вам помочь… Я знаю, что сейчас не самый подходящий момент, чтобы говорить о своих чувствах, но, умоляю вас, если вам когда-нибудь нужен будет друг, вы сможете положиться на меня.

Марта смутилась от его торжественной речи.

— Я… спасибо… — с трудом произнесла она. — Все в порядке, просто…

— Понимаю, для вас это было страшным ударом, я бы все отдал, чтобы уберечь вас от такого потрясения…

Она покачала головой.

— Нет, я предпочитаю знать правду. Извините, я была бы очень признательна, если бы вы ушли сейчас. Мне необходимо побыть одной.

— Да-да, конечно, — глаза его увлажнились, когда он взглянул на нее. — Вы можете доверять мне, — произнес он дрогнувшим от переполнявших его чувств голосом. — Мое сердце принадлежит вам.

Сдержанно улыбнувшись, она отступила чуть назад, и Питер ван Дерек галантно склонился над ее рукой. Затем подошел к письменному столу Бьерна, взял какие-то документы и вышел из квартиры.

У Марты вырвался вздох облегчения. Но его слова не выходили у нее из головы. Она думала лишь о том, как сохранить последние остатки достоинства и разорвать помолвку с Бьерном как можно скорее. Но она не скажет ему, что повлияло на ее решение. Пусть он не думает, что она убегает, зализывая раны. Нет, инициатором разрыва станет она, она сделает это сама.

Вена в ноябре была самым обыкновенным, мрачным и мокрым, осенним городом — это была не та романтическая веселая Вена, о которой пишут в романах. Марта жила здесь уже три месяца — она снимала маленькую квартирку в районе, примыкающем к Венскому лесу, который в ее глазах проигрывал лесам Скандинавии. Она не нарисовала ни одной новой картины за все это время. Целыми днями под мелким моросящим дождем она гуляла по Рингу, а вечерами сидела в небольшом баре на Мариахильферш-трассе.

Поссориться с Бьерном оказалось очень просто. Она уходила из дома, а возвращалась после полуночи. На его вполне резонные вопросы, где она была, Марта отвечала нечто невразумительное. Он сердился, она ведет себя как неразумный ребенок; она заявляла, что он — зануда, и что сама идея пожениться была идиотской. Во время одной из таких сцен она сняла с руки кольцо и швырнула в него, а потом демонстративно собрала вещи и ушла.

Иногда она безумно жалела, что узнала правду — она была бы куда счастливее, если бы, ничего не ведая, вышла за него замуж. Тогда бы ее не мучило это гнетущее, безысходное одиночество — одиночество, в котором не было никаких проблесков радости и любви.

В один из дней она медленно поднималась по лестнице в свою квартиру. Над Дунаем висели низкие темные облака. Тяжелые капли с воротника куртки скатывались ей за шиворот. Было отвратительно холодно и грустно. Марта услышала звонок телефона, но не стала спешить. Вряд ли это могло быть что-то важное — друзей у нее в Вене не было, да и никто, кроме ее отца, не знал, что она в Австрии.

Но звонки не прекращались. Когда она наконец сняла трубку, то не сразу узнала мелодичный голос с легким французским акцентом.

— Мадемуазель Кристенсен? Не уверена, что вы меня помните — Это Изабель Пети. Я приятельница Бьерна Самуэльсона.

У Марты подогнулись колени — она осела на пол.

— Да, — это было все, что она смогла выдавить.

— Ваш отец сообщил мне номер телефона. Думаю, что вы должны знать — у Бьерна сердечный приступ, он в клинике.

— Что? — Ей показалось, что у нее останавливается сердце. — Но что… Как?

— Он слишком много работал, — ответила француженка с осуждением в голосе, — он всегда много работал, но с тех пор, как вы ушли… Он не слушал никого. С сердцем — это у него наследственное, и он знал, что должен избегать стрессов.

Марту трясло, но она испытывала негодование, что эта женщина как будто обвиняет ее в случившемся.

— Но почему вы звоните мне? — холодно спросила она. — Почему вы не у него в больнице, не ухаживаете за ним? Не думаете же вы, что я поверю, будто бы он просил вас позвонить мне.

— Нет, — спокойно ответила Изабель, — он ничего об этом не знает. Я советовалась с его матерью, и мы решили, что следует позвонить вам. Даже в больнице он не перестает работать, и если будет продолжать в том же духе, то убьет себя. Может быть, если вы поговорите с ним…

— С чего вы взяли, что я смогу убедить его остановиться? Ведь это вас он слушает. Не могу понять, почему вы до сих пор не поженились? Что вас останавливает? Или вы недостаточно полезны для компании Самуэльсона? Ваш папочка тоже бизнесмен большого пошиба?

После длинной паузы Изабель наконец ответила:

— Я не совсем понимаю, о чем вы говорите. Бьерн никогда не предлагал мне стать его женой. Несколько лет назад я надеялась, но… Прошло время, наши отношения давно переросли в дружбу, привычку, не более того. Между нами больше ничего нет.

— Да? У меня сложилось совсем другое впечатление, когда мы увиделись в первый раз. Вы разозлились не как подруга, когда увидели меня в его квартире.

— Это было вполне естественно. Мне было горько и обидно. Показалось, что он предал меня. Я очень жалею, что тогда мы не объяснились. Только потом, обдумав все хорошенько, я поняла, что была несправедлива.

— И тогда вы решили встречаться за моей спиной. Позвольте мне дать вам совет, Изабель: если вы встречаетесь с женатым или с почти женатым мужчиной, смените духи. Когда я вошла в квартиру, то повсюду стоял их запах.

— Да, я была там, — голос француженки стал холодным и злым. — Я договорилась с Бьерном, что зайду за своими вещами. Ингрид меня впустила — у Бьерна было важное совещание.

— Да ладно, — голос Марты задрожал и сорвался. — Не считайте меня такой наивной. Питер ван Дерек рассказал мне все.

Изабель потеряла самообладание.

— Эта грязная тварь! У него больше щупалец, чем у осьминога. Он к вам тоже их тянул?

— Нет, он… он был достаточно мил… — Марта вспомнила, как Вак Дерек не понравился ей в первый раз, его похотливый и тяжелый взгляд. Но теперь уже было все равно. — Он открыл мне глаза. Я все никак не могла взять в толк, почему это Бьерн вдруг решил жениться на мне. Но как верно сказал Ван Дерек, Бьерн решил, что мой отец сможет оказать его компании некоторую пользу.

— Если вы так думаете, то действительно недостойны его. А если вы поверили Ван Дереку, то вы еще более наивны, чем я думала. Уверена, что он сам хотел занять место Бьерна.

— Не смешите меня, — возразила Марта. — Ван Дерек?

— Вам это кажется смешным. Но у этого человека такое самомнение, что он не понимает, насколько он жалок и отвратителен. К тому же всегда найдутся девушки, готовые на все ради денег.

Марта смутилась, понимая, что в словах француженки был здравый смысл.

— Неужели вы не знали, что Бьерн был влюблен в вас и только по этой причине просил вас стать его женой? — уже более спокойно спросила Изабель.

— Я не знала этого, он никогда не говорил мне, что любит меня…

Йзабель сухо рассмеялась.

— Меня это не удивляет. Бьерн не из тех людей, кто много говорит о своих чувствах. Думаю, он решил, что предложение о замужестве говорит обо всем. Когда вы ушли… Он не рассказывал мне ничего, но я видела, как он страдает. Мы с его матерью пытались отвлечь его, убеждали, что нельзя столько работать. Но он, казалось, специально изнурял себя. Иногда он спал всего лишь по несколько часов в сутки. Он все время старался занять себя чем-нибудь. Он не слушал ничьих предупреждений. И сейчас он настаивает, чтобы его немедленно выписали из клиники, не слушает врачей. Прошу вас, мадемуазель Кристенсен, я понимаю, что у вас своя жизнь, возможно, другой мужчина, но… Если вы любили его, то сделайте что-нибудь. Даже если бы вы просто позвонили ему… Может быть, вам удастся убедить его остаться в больнице до тех пор, пока врачи не будут спокойны за его жизнь. По щекам Марты бежали слезы.

— В… ка… какой он больнице? — прошептала она.

— Я продиктую вам адрес. У вас есть ручка?

Это была очень дорогая частная клиника на окраине Стокгольма. Здание современной архитектуры утопало в густой листве деревьев. Такси остановилось прямо напротив широких стеклянных дверей. Когда Марта входила в холл, ее сердце отчаянно билось.

Серые ковры и множество деревьев в кадках действовали успокаивающе. Девушка в розовой униформе приветливо улыбнулась, когда Марта приблизилась к ней.

— Я к мистеру Самуэльсону, — пояснила гостья прерывающимся от волнения голосом.

— Вы его родственница?

— Я… невеста. Я только что прилетела, и прямо из аэропорта — сюда, — добавила она, как будто оправдываясь.

Сестра улыбнулась.

— Комната двести десять. На лифте на второй этаж, по коридору направо и через двойные двери.

Марта пошла в направлении, указанном медсестрой. Больница была больше похожа на шикарный отель, но врачи в белых халатах, спешащие куда-то с озабоченным видом, и медсестры в симпатичных серых и розовых костюмах напоминали о том, что это все-таки больница, пусть очень дорогая и хорошая.

Коридор второго этажа выходил в маленький садик, в котором поблескивал водой крохотный пруд. Если уж вы заболели, то лучше места действительно было не найти. Наконец Марта подошла к двери под номером 210 и в нерешительности остановилась.