Скажи мне люблю

— Я не имею к ним никакого отношения, — оправдывалась Марта, хотя она уже написала заявление, в котором говорилось обо всем. — Я никогда бы не притронулась к наркотикам.

Чиновница сухо улыбнулась.

— Я вам верю, но вам предстоит убеждать не меня. И боюсь, что пройдет довольно много времени, прежде чем дело будет рассматриваться в суде.

Марта раздумывала, нервно стиснув руки. Двух ночей, проведенных в отвратительной камере полицейского управления, было вполне достаточно. Она готова была на все, только бы вырваться оттуда. Единственное, чего она не смогла бы сделать, — это просить о помощи своего отца.

Конечно, он бы не отказал ей — как можно, а вдруг кто-то усомнится, что он заботливый, любящий отец, которому просто не повезло с дочерью, постоянно попадающей в какие-то переделки. Арест за наркотики! Она представляла его монотонный упрекающий голос.

— Но почему Бьерн решил заплатить за меня залог? — вслух подумала она.

— Насколько я поняла из его заявления, он заказал вам какую-то работу. Не так ли?

Марта озадаченно подняла глаза. — Ну я… В общем да, — быстро согласилась она. Из всех трех вариантов этот казался наиболее приемлемым — и, в конце концов, если он собирался предложить ей работу…

— Хорошо, — женщина захлопнула свою папку и поднялась со стула. — Дело о залоге будет рассматриваться завтра утром, не думаю, что прокурор отклонит его при поручительстве такого достойного человека, как уважаемый господин Бьерн Самуэльсон. Всего хорошего, мисс Кристенсен.

Слушание дела в зале заседаний комиссариата полиции прошло очень быстро. Марта сидела, опустив голову, боясь встретиться с Бьерном глазами. Что он должен был о ней думать? Ей не хотелось искать ответа на вопросы, почему он предложил заплатить за нее залог и что рассчитывал за это получить.

Но по каким бы причинам он ни сделал это, как приятно снова вздохнуть свежего воздуха.

Она не могла сдержаться. Широко раскинув руки, как бы желая обнять весь мир, она сделала несколько танцующих шагов.

— Это сладкое слово — свобода!

— Поспокойнее, — осадил ее Бьерн. — Может, мы все-таки дойдем до машины или вы предпочитаете протанцевать всю дорогу до дома?

Она изучающе смотрела на него из-под ресниц. С одной стороны, он не особо злился на нее, с другой, нельзя сказать, что он был сильно обрадован, — это было бы преувеличением. Что в общем-то было неудивительно, едко подумала она. Скорее она должна быть ему благодарна — он избавил ее от не самой приятной перспективы сидеть в кутузке в ожидании суда.

— Пойдем к машине, — решила она, но шаги ее больше напоминали вычурные танцевальные па. Он кивнул и повел ее к сверкающему бронзовой краской мерседесу, припаркованному на набережной. Он открыл ей дверцу и, с удовлетворенным вздохом, она опустилась на мягкое кожаное сиденье.

— Это, наверное, сильно отличается от прежнего? — заметила она, когда он сел за руль.

Бьерн удивленно приподнял брови.

— Я имею в виду, от автогонок? Лицо его напряглось — он явно не собирался обсуждать эту тему.

— Это было очень давно, — сухо сказал он.

— Вы не рассказывали об этом, — продолжала она. Ей во что бы то ни стало надо было пробиться сквозь стену, которую он воздвиг вокруг себя.

— Это уже не актуально.

— Но вы скучаете по тем временам? — настаивала девушка.

Он предпочел просто не отвечать — самый действенный способ заставить ее замолкнуть.

Утренний поток машин на забитых улочках сильно замедлял движение. Марта всегда удивлялась, как люди вообще ухитрялись добраться до места — при таком количестве автобусов, грузовиков, легковушек и велосипедов это казалось невероятным.

Но когда они наконец свернули на дорогу, ведущую вдоль берега моря, Марта испытала шок;. Ее яхту прикрепляли канатами к буксирному катеру.

— Что происходит? — завопила она, высовываясь из машины. — Что они делают с моей лодкой?

— Создается впечатление, что ее собираются отбуксировать, — язвительно пояснил Бьерн. — Хотя это немного запоздалое решение.

Она в ужасе смотрела на него. — Но… это же мой дом! Куда же мне теперь деваться?

— Думаю, что некоторое время вы поживете у меня.

Жаркая волна залила ее щеки.

— Поживу у вас? Но… это невозможно! — воспротивилась она.

— Это входило в условия вашего освобождения, — сухо напомнил он.

— Да, но… я не думала, что вы действительно пойдете на это, — возражала она, боясь встретиться с ним взглядом.

— Естественно, я собирался «на это пойти», — ответил он жестким голосом. — Я бы не говорил об этом, если бы не собирался выполнить свое обещание.

— Но вы же не можете хотеть этого, — лепетала она в панике. — Я… буду вам мешать.

— Вполне возможно, — без улыбки согласился он. — Но тем не менее мы оба приняли это условие. Если вы изменили свое решение, то можете вернуться в свою камеру в полицию.

Она бросила на него осторожный взгляд. Не было никакого сомнения, что он действительно собирался сделать то, о чем говорил.

— Большого выбора у меня нет, — мрачно проворчала она.

— Сожалею, но не могу вам больше ничего предложить.

— Да, но что делать с моими вещами?

— Мне кажется, что вы вполне можете забрать их, прежде чем яхту отбуксируют, — предположил он. — Вы можете оставить их в моей квартире.

Марта вздохнула, сдаваясь.

— Спасибо, — промямлила она с трудом.

— Вам нужна помощь?

— Ну… там есть пара тяжелых вещей: мои мольберты и холсты, — согласилась она.

— Я скажу моей секретарше прислать вам кого-нибудь в помощь. Ингрид покажет вам квартиру, вы можете обращаться к ней, если вам что-нибудь понадобится.

Он коротко кивнул и ушел. Марта смотрела ему в спину в полном замешательстве. Он ясно показал, что несмотря на то, что сумел вытащить ее из тюрьмы, вовсе не собирался тратить на нее время. Ну и хорошо, не очень-то и хотелось, сухо подумала она. И если она будет жить в его квартире, то чем меньше они будут встречаться, тем лучше.

Вещи она собрала быстро, но с рисовальными принадлежностями пришлось повозиться. У нее было два мольберта — один, поменьше, она брала на этюды, другой, большой, стоял в ее каюте. За время своего пребывания в Стокгольме она написала множество картин — больших, маленьких, средних — их было нелегко унести сразу. Она невольно улыбнулась, когда двое молоденьких юношей из конторы Самуэльсона подошли к яхте. Они неуверенно позвали хозяйку, не совсем понимая, что им придется делать. Наверное, они уже навоображали себе незнамо чего, подумала Марта с кривой усмешкой.

— Не могли бы вы взять это? Спасибо, — быстро произнесла она, протягивая несколько полотен. Молодые люди уставились на незаконченный портрет Клары в костюме Венеры Милосской. Они оба чуть не поперхнулись.

— Д… да, конечно, — кивнули юноши, переглянувшись и покраснев, — их худшие подозрения оправдались.

Интересно, что Бьерн сделает, увидев эту картину? — подумала Марта ехидно. Надо будет поставить ее так, чтобы он не смог пройти мимо, не заметив. Этого будет достаточно, чтобы ослабить его защиту. К тому же он с ума сойдет, увидев, что ее вещи нарушили весь порядок в его квартире. Она была уверена, что его квартира очень аккуратная, все отполировано до блеска, современный дизайн и все такое прочее.

Марта тоскливо оглядела маленькую уютную каютку. Честно признаться, жить в ней было не очень удобно. Но она была такая милая и веселая, заставленная старой мебелью так, что не оставалось ни одного свободного местечка. Яркие цветастые ситцевые занавески и обивка не совсем подходили друг к другу, но они так выцвели, что образовали чудесное сочетание.

Еще оставались ее цветы. Она любовно ухаживала за ними, вырывала каждую сорную травиночку; она не могла обойтись без них, как без своих картин. Просто не могла их оставить. В конце концов, Бьерн же не запрещал взять их с собой, подумала она с коротким смешком. Хотя скорее всего он не особенно обрадуется.

Из окон конторы Самуэльсона выглядывало множество людей. Они все смотрели, как Марта с молодыми помощниками выгружают из машины свои вещи. Любопытные пялили глаза, желая рассмотреть ее. Ну, что же, Бьерну еще долго придется расхлебывать эту кашу, подумала она с мрачным удовольствием.

Эффектная женщина, что называется «бальзаковского возраста», ждала ее у дверей. Марта немного неуверенно улыбнулась и поблагодарила ее:

— Большое спасибо, надеюсь, я не оторвала вас от работы.

— Вовсе нет, — заверила дама, но Марте почему-то казалось, что и в противном случае ответ был бы таким же доброжелательным. Дама протянула руку. — Меня зовут Ингрид, пожалуйста, проходите.

Марта прошла за ней в абсолютно пустой подъезд, стены были выкрашены простой белой краской, горел мягкий приглушенный свет. В маленьком лифте они поднялись на четвертый этаж, прошли пустой белый холл, и, открыв квартиру, Ингрид пригласила гостью войти.

Я была абсолютно права, подумала Марта, осматриваясь вокруг. Квартира была очень большая и не правдоподобно чистая.

До блеска натертый светлый буковый паркет, белые стены прекрасно оттеняли несколько предметов очень дорогой и очень стильной мебели. Просторный холл служил одновременно столовой и гостиной. Жалюзи цвета слоновой кости прикрывали окна. Единственным украшением этой комнаты была ультрасовременная скульптура из крученого черного металла.

— Комната для гостей вон там, — сказала Ингрид, указывая рукой. Здание имело мансарду. Марта оказалась в очень удобной спальне с примыкавшей к ней гардеробной и роскошной ванной.

— Надеюсь, вас это устроит, — сказала Ингрид. — Если вам что-нибудь понадобится — телефон рядом с кроватью. Чтобы позвонить мне — наберите единичку, если будете звонить в город — набирайте девятку. Я вас оставлю, а вы устраивайтесь.

— Спасибо, — снова улыбнулась Марта. — Я постараюсь не очень вам надоедать.

К ее удивлению, секретарша тепло улыбнулась ей в ответ.

— Уверена, что вы не сможете надоесть. Наоборот, очень хорошо, что вы здесь будете жить — вы немножко встряхнете здесь всех.

— Еще раз спасибо, — поблагодарила Марта, радостно улыбнувшись. Она не ожидала такой доброжелательности. — Наверное, мне не стоит вас задерживать, а то Бьерн будет недоволен.

Ингрид покачала головой.

— С ним легко работать. Он только гавкает, но никогда не кусается.

Марта повторяла про себя эту фразу, с тоской глядя на свои вещи. Ей придется потратить немало времени, чтобы как-то разобрать их. Но прежде всего надо было сходить в душ. Хотя у нее была возможность помыться и переодеться в участке, запах дезинфектанта, казалось, пропитал ее всю насквозь.

Ванная действительно была роскошной — сверкающий черный кафель и золотые краны. Она с радостью стянула одежду и встала под душ. Теплые струйки воды успокаивали, вода стекала по ее волосам, ручьями омывала изящное стройное, тело. На полочке стоял флакон с дорогим жидким мылом, Марта плеснула из бутылки себе на ладонь, ее руки медленно заскользили по гладкой коже.

Той ночью на барже он ласкал ее уверенно и нежно, все тело ее отзывалось на неведомый прежде призыв. Воспоминание об этом было настолько реальным что она даже почувствовала его прикосновения. Ни одному из мальчишек из колледжа не позволяла Марта заходить так далеко, но ему…

Он действительно хотел ее; он, должно быть, безумно хотел ее, раз он так ее целовал. И даже сейчас, хотя он держал себя очень холодно, она иногда ловила эту вспышку в его глазах, этот безошибочный знак. И зачем он платил за нее залог, ведь он мог просто бросить ее, не впутываться в это дело?

Марта вышла из душа, досуха вытерлась большим пушистым полотенцем. Абсолютно голая встала перед зеркалом, висевшим над раковиной, критически осмотрела свое отражение, пытаясь представить, что подумает Бьерн, если увидит ее в таком виде.

Может быть, она слишком худенькая? Грудь у нее была маленькая, бедра совсем мальчишеские — может, он предпочитает более зрелые, женственные формы? Повернувшись спиной и изгибаясь через плечо, она рассматривала свою попку — Оле много раз говорил ей, что это ее главный козырь…

Девушка раздраженно покачала головой. Она что, с ума сошла, в голову такие мысли лезут? Все его сотрудники были абсолютно уверены, что она новая любовница, водворившаяся в его квартире. Может быть, он тоже уверен в этом? До тех пор, пока она не до конца разобралась в его намерениях, ей надо вести себя поосторожнее.

Она быстро завернулась в полотенце, придерживая концы его рукой, и, открыв дверь, шагнула в спальню… Бьерн с ленивым видом рассматривал ее картины, прислоненные к стене.

— Какого?.. Что вы здесь делаете? — задохнувшись от удивления, спросила она. — Вам никогда не приходило в голову сначала постучаться?

— Я стучал, — спокойно ответил он. — Никто не ответил, я подумал, что вы ушли.

— О… — Она заметила, что он разглядывает портрет Клары. Внезапно она поняла, каким ребячеством и глупостью было думать, что эта картина шокирует его. Этим его не удивишь — он видел и не такое, и не один раз.

— Я подумал, не будете ли вы так добры сложить свои вещи более аккуратно, — с преувеличенной вежливостью произнес он. — Моя гостиная выглядит так, как будто в ней проходили скачки с препятствиями.

Через дверь она посмотрела в большую комнату. Надо было признать — он имел полное право жаловаться.

— Прошу прощения, — сухо извинилась она. — Я постараюсь все убрать, единственное — мои цветы… — Она взглянула на него трогательно просящим взглядом. — Они должны быть на свету, а на подоконнике места не хватает.

— Некоторые цветы вы можете оставить в гостиной, — разрешил он.

— Спасибо большое. — Она чувствовала себя неуверенно под его взглядом — в нее как будто вонзились раскаленные иглы. И то, что он выглядел таким холодным, совсем не помогало. Интересно, сможет она растопить этот лед? Марта бросила на него многообещающий взгляд из-под ресниц. — Вы так добры, что позволили мне жить в вашей квартире, — промурлыкала она нежным голоском. — А вы не боитесь, что я стащу у вас что-нибудь?

— Нет, — ответил он спокойно. — Я попрошу Ингрид заказать для вас ключи. Единственное, о чем я вас настоятельно прошу, — не злоупотребляйте моей добротой — не водите сюда ваших мальчиков.

Победа!

— Вы ревнуете? — протянула она так насмешливо, как только могла. Он сухо улыбнулся.

— Мне так не кажется. Могу я рассчитывать, что вы примете это условие?

Марта рассмеялась. Она была довольна, что обнаружила слабое место в его обороне, и на радостях не заметила предостерегающего блеска серых глаз.

— Вы действительно ревнуете? — настаивала она, невольно подходя к нему ближе. — Вы просто сами хотите уложить меня в постель!

Он покачал головой.

— Хочу, чтобы вам стало абсолютно ясно — я вовсе не собираюсь злоупотреблять положением, в котором вы оказались. Вы можете быть в этом уверены.

Но единственное, о чем она могла думать, это о том, как он ласкал ее, как он целовал ее. Все, чего она хотела, это чтобы он снова обнял ее.

— Но вы же хотите меня, — почти просила она, глядя ему в глаза затуманенным взором. — Я знаю, что это так.

Только на одно прекрасное мгновение ей показалось, что он готов признать это. Но он не принял ее игру. Его глаза смотрели презрительно холодно.

— Благодарю за предложение, — насмешливо улыбнулся он. — Боюсь, что должен отказаться. Честно говоря, меня никогда не привлекала общедоступность.

Марта с ужасом ощутила, что полотенце соскользнуло вниз, открывая ее порозовевшие от горячей воды маленькие груди с призывно набухшими сосками. Щеки ее запылали от стыда.

— Вы что думаете, я лягу с вами в постель? — бросила она, злясь, что попала в такое унизительное положение. — Вы мне в отцы годитесь!

Он улыбнулся с убийственной невозмутимостью.

— Ну не совсем в отцы, — возразил он. — Но вы действительно слишком юны, чтобы заинтересовать меня. И, как я уже сказал, слишком доступны. Возможно, когда вы будете постарше, то станете более утонченной, более загадочной — это очень привлекает мужчин. Но пока вы всего лишь хорошенькая куколка, которая надоест мне задолго до утра.

Он повернулся и спокойно направился к двери. Марта вся кипела от злости, она схватила первое, что подвернулось ей под руку, и швырнула в него, промахнувшись лишь на несколько сантиметров. Он бросил на нее насмешливый взгляд и посмотрел вниз — во что превратился его сверкающий паркет.

— Не повезло, — поддел Бьерн. — Один из ваших драгоценных цветков. Хотя, может быть, еще не все потеряно — попробуйте посадить его в другой горшок. Увидимся вечером — я обедаю не дома, но у вас, должно быть, есть и свои планы.

Он ушел, закрыв за собой дверь. Марту трясло от злости, она чуть не плакала. Никто, никто еще не говорил с ней так. Но она заслужила это, с горечью призналась девушка самой себе. Она дала ему повод думать о себе так плохо. В том, что он считал ее потаскушкой, она могла винить только себя.

Глава 4

Почему люди напиваются для удовольствия? Марта на секунду прикрыла глаза, но голова у нее кружилась. В дискотеке было шумно и жарко — зачем она вообще сюда пошла? Ей никогда не нравились такие места.

— Эй, Map, пошли потанцуем!

Она снова закрыла глаза — только ей Оле не хватало в ее состоянии. Но он бесцеремонно поднял ее со стула.

— Давай, надо же отметить, что нас отпустили. Я уже почти не надеялся на это.

— Иди лучше к Кларе, — пыталась протестовать Марта. Она сделала несколько спотыкающихся шагов, голова у нес плыла.

— Клара усвистела с каким-то придурком из Осло, — презрительно фыркнул Оле. — Она думает, что я приревную.

Марта взглянула на него мутноватыми глазами.

— Тебе же только лучше будет, если она тебя бросит. Ты же ни одной юбки не пропускаешь.

Он засмеялся с деланной беспечностью.

— Ну она же прекрасно знает, что это ничего не значит, — возразил он.

— Ты уверен?

— Конечно. Я ни с кем не имею ничего серьезного — я люблю Клару!

— А ты ей об этом когда-нибудь говорил? Он глуповато ухмыльнулся.

— Вообще-то нет. Но она не понимает, что иначе я не общался бы с ней так долго. Я прежде ни с одной девчонкой не встречался столько времени. Ладно, пошли отсюда, — добавил он, меняя тему, он чувствовал себя немного смущенно. — Здесь слишком жарко для танцев. Давай лучше еще выпьем.

— Нет. — Она упиралась, когда он пытался провести ее через танцующую толпу. — Мне и так уже хватит. Я лучше пойду домой, — добавила она, скорчив рожицу. — Уже поздно, и если я разбужу Бьерна, то он разозлится до чертиков.

— Ну ладно, — неохотно согласился Оле. — Я тебя провожу.

Она попыталась покачать головой, но от этого она у нее еще сильнее закружилась. — Нет, нет, со мной все в порядке, — протестовала она. — Я прекрасно доберусь сама.

— Я тебя все-таки провожу, — настаивал Оле с необычной для него галантностью. — Не могу позволить тебе в таком состоянии идти по улице.

Она не спорила. Не очень приятно это признавать, но она действительно перебрала. Не хватало только свалиться с моста по дороге домой. Из двух зол Оле был меньшим.

Свежий воздух подействовал на нее, как удар тяжеловеса, отправившего соперника отдохнуть на канаты. Оле схватил ее под руку, поддерживая.

— Может, лучше поймать такси, — предложил он. — Уже первый час, трамваи не ходят.

— Нет, я лучше пройдусь. Это меня чуть-чуть отрезвит. К тому же здесь недалеко.

Они зашагали, покачиваясь, Оле тоже был не сильно трезв. Марта уже жалела о том, что она натворила. Она не собиралась возвращаться так поздно. Она ушла из квартиры прежде, чем Бьерн вернулся с работы, и отправилась искать своих друзей, чтобы выяснить, чем она может помочь тем, кого, все еще держали под арестом.

Она осталась только потому, что не хотела находиться в квартире вдвоем с Бьерном. Мысль прийти домой слегка навеселе появилась у нее позже, ей хотелось доказать ему, что ее абсолютно не волнует, что он может о ней подумать. Но она не учла, какое действие на нее окажет алкоголь, возможно, потому что она почти никогда не пила.

Они уже подходили к дому, когда мимо них проехал сверкающий бронзовый мерседес. Водитель парковал машину прямо у парка напротив офиса Самуэльсона.

— Это он! — Марта даже присвистнула. Она так удивилась, что Бьерн возвращался домой в столь позднее время, что оступилась и чуть не упала с тротуара, взмахнув руками, чтобы окончательно не потерять равновесие.

Оле подхватил ее за талию, и прежде, чем она успела понять, что происходит, прижал ее к темному дверному проему, наваливаясь всем телом. — Ты так напилась, — совсем не к месту заявил он. — Никогда не видел тебя такой пьяной.

— Оле!.. — Ей не нравилось, как он ее держал, и она пыталась оттолкнуть его. — Пусти меня, мне надо домой.

— Ты можешь еще немного задержаться, — возражал он. От него так несло перегаром, что она почти задыхалась. — Бьерн ведь только что приехал, ты его не разбудишь.

Марта пыталась увернуться от его губ.

— Оле, прекрати! — Она тщетно пыталась его оттолкнуть. — Как же Клара?

— За Клару не беспокойся, — бормотал он, неуклюже стараясь ее обнять. — Ее здесь нет.

— Оле…

— Извините за то, что прерываю вас. — Ледяной голос, казалось, шел с большой высоты. — Я увидел вас идущими по дороге. Если вы закончили с пожеланиями друг другу спокойной ночи, то, может быть, вы уже готовы войти в дом?

Со смешанным чувством избавления и недовольства Марта оттолкнула от себя Оле, одновременно пытаясь привести себя в порядок.

— Да, я уже иду, — пробормотала она, не поднимая глаз. — Спокойной ночи, Оле.

Тот промямлил в ответ что-то невнятное и зашагал прочь.

Бьерн спокойно подошел к двери и вставил ключ в замочную скважину.

— Сожалею, что не могу разрешить вам пригласить юного джентльмена на ночь. Такое не предусмотрено в нашем соглашении, — сказал он.

Она бросила на него воинственный взгляд.

— Надеюсь, вы не думаете, что я проведу эту ночь с вами, — презрительно усмехнулась она. Впрочем, ее ирония не достигла своей цели — Марта чуть не упала на пороге.

Он засмеялся с явной издевкой.

— Могу вас заверить, в вашем состоянии это было бы просто невозможно. Терпеть не могу пьяных женщин. Мало того, что они благоухают перегаром, да еще, к несчастью, реагируют на все, как мешок с картошкой.

Она взглянула на него, но не смогла придумать достаточно едкий ответ. Вместо этого она почувствовала приступ рвоты.

— Боюсь, что меня сейчас стошнит, — прошептала она.

Ее стало дико тошнить. Какая-то часть ее существа ощущала, что Бьерн где-то рядом, поддерживает ее, успокаивает тихим голосом, отводит волосы с лица.

— Простите меня, — бормотала она снова и снова. — Простите меня…

— Все в порядке, — заверял он ее неожиданно сочувственно. — Вы не первая девушка в мире, которая выпила слишком много.

— Я не должна была, я не хотела. Спасибо вам, вы такой добрый. — Она прижималась к его широкой груди, чувствуя себя странно счастливой от того, что его теплые сильные руки обнимают ее.

— Если вы чувствуете себя немного лучше, то вам стоит лечь, — произнес он почти нежно.

— Да, пожалуйста, — покорно прошептала она.

Он почти нес ее по ступенькам. Яркий свет ударил ей в глаза, и она крепко зажмурилась, слегка прислонившись к нему.

С тихим смехом он взял ее на руки и понес в спальню, так легко, как будто она ничего не весила.

Марта проснулась с тяжелой головой. Она испытывала странные чувства — стыд за то, что произошло прошлой ночью, и облегчение оттого, что похмелье оказалось не таким тяжелым, как можно было ожидать. И тут же испытала шок, едва ощутив, что лежит под простыней голая, не считая крошечных белых кружевных трусиков.

Она не помнила ничего, что произошло после того, как Бьерн положил ее на кровать, — моментально отключилась. И, конечно, не могла раздеться сама. Значит, это сделал Бьерн. Ей вдруг стало жарко. Она знала, что он всего лишь раздел ее, ничего больше, — она до сих пор помнила его вчерашние слова о мешке с картошкой. Но мысль, что он видел ее совеем раздетой…

Со слабым стоном она перевернулась, зарываясь лицом в подушку. Ей не хотелось вставать — стыдно было бы видеть Бьерна. Сможет ли она посмотреть ему в глаза? Достаточно было того, что ее стошнило ему на ботинки!..

Она вздрогнула от стука в дверь. Быстро закрыла глаза, отчаянно надеясь, что он подумает, будто она спит, и уйдет. Но услышала, как он открыл дверь и подошел к кровати. Он молчал, но она чувствовала себя совсем неуютно. Его не проведешь — он сразу понял, что она проснулась.

Она попыталась изобразить, что медленно просыпается. Заворочалась, с трудом открыла глаза, как бы удивляясь, что находится в незнакомой комнате, с трудом узнавая высокого мужчину, стоящего рядом с кроватью.

— Ой… привет, — зевнула она. — Сколько времени?

— Пора обедать, — ответил он. — Я принес вам стакан апельсинового сока, мне всегда очень помогает с похмелья.

— У меня нет никакого похмелья. — Она не могла представить, что у него когда-нибудь было похмелье.

— Тогда вам крупно повезло. Ей показалось или он действительно улыбнулся?

— Извините, пожалуйста, за вчерашнее, — проговорила девушка, краснея. — Я очень сильно все испачкала?

— Все уже убрано.

— Большое спасибо за сок. — Она выпростала руку из-под одеяла и взяла стакан. Сок был только что выжатый, сладкий и освежающий. Она чувствовала, как с каждым глотком к ней возвращается жизнь. — Ммм, — это было прекрасно, — вздохнула она, отдавая ему пустой стакан.

— По субботам у меня обычно на ленч холодные закуски. Вы со мной поедите?

— С… спасибо. — Почему он так хорошо с ней обращается? Она подозрительно разглядывала его. А действительно ли ничего не случилось прошлой ночью? Нет… Она бы знала…

— Если вы интересуетесь, что произошло с вашей одеждой, то я ее выкинул. Ее уже нельзя было… надеть снова.

— Спасибо. — Она почувствовала, что заливается краской от смущения, и попыталась скрыть это. — Я немного удивилась, проснувшись и обнаружив, что на мне только трусики. Я даже испугалась, не потеряла ли я ночью что-нибудь интересненькое.

Его глаза блеснули насмешливо.

— Уверяю вас, если бы это было что-то интересненькое, то вы бы это не потеряли, — заметил он немного хрипловатым голосом. По его тону было ясно, что он имел в виду.

Она чуть не задохнулась, безумно желая только одного — убежать. Он опять перевернул все с ног на голову, ответив на ее попытку разозлить его так, как она меньше всего ожидала.

Он улыбнулся ей немного сочувственно.

— Пожалуй, мне надо дать вам одеться. Ленч будет готов, как только будете готовы вы.

К ее облегчению, он вышел. Она выбралась из кровати, мысленно перебирая, что может ему понравиться из ее одежды. Ей не из чего было особенно выбирать — у нее были в основном джинсы, несколько цветастых юбок, майки и тапочки. Он вряд ли найдет такую одежду привлекательной.

Но тем не менее… Он все же находил ее привлекательной, признавая это или нет. Она не могла забыть, как нежно он поддерживал ее прошлой ночью, когда ей было так плохо. Мужчина, который мог быть таким терпеливым, так все понимал, действительно стоил многого.

Она присела на краешек постели, неожиданно поняв кое-что. Она влюбилась в него. Он был той самой надежной скалой, которую она отчаянно искала во время всех бурь своей жизни.

Нет, это глупо, подумала она, пытаясь взглянуть на все с рациональной точки зрения. Она просто не могла влюбиться в него. Ей никогда не нравились эти зануды в костюмах и галстуках, думающие только о работе и ответственности.

Но Бьерн вовсе не зануда, напомнила она сама себе, откидываясь на кровать и закрывая глаза. Даже думая о нем, она чувствовала какие-то странные ощущения. Что-то было в его глазах, в том, как он улыбается, в маленьких складочках в уголках его рта. В его мощных широких плечах, в непередаваемо мужском запахе его кожи.

Марта быстро села, испуганная слишком реальными образами, появившимися у нее перед глазами. Она, должно быть, действительно влюблена в него — ей никогда и в голову не приходили такие мысли относительно других мужчин. Но проблема была в том, как заставить его признать, что он чувствует то же самое.

Вскочив с кровати, она побежала в ванную. Выйдя из душа, натянула пару обтягивающих выцветших джинсов, таких мягких, что они облегали ее, как вторая кожа. Сверху надела майку, на которой яркими буквами было написано, что ее носительница выступает в защиту дождевых лесов Амазонки. Расчесала волосы и заплела буйные кудри в косичку. С удовлетворением взглянула в зеркало на свое отражение. Пусть этот хладнокровный автомат в соседней комнате поостережется — она растопит его лед.

Аромат только что сваренного кофе распространялся по квартире. Марта почувствовала, как в ней проснулся зверский аппетит. Бьерн был на кухне и намазывал джемом толстые рогалики. Он поднял голову, когда она вошла, в глазах его на мгновение промелькнул интерес.

Она прошествовала вдоль стола, задорно смеясь.

— Бог мой, он умеет готовить!

Он нехотя улыбнулся и суховато ответил:

— По крайней мере я могу намазать рога лик.

— И даже сварить превосходный кофе — пахнет действительно превосходно, — добавила Марта, прохаживаясь по кухне и восхищенно оглядываясь. — Ммм, как чисто! И вы не боитесь, что если нажмете не на ту кнопку, то вылетите в открытый космос? — спросила она, указывая на кухонное оборудование: высокочастотную печь с таймером, посудомоечную машину, комбайн и прочее. А потом заговорила голосом из мультяшки космической серии:

— Бортовой журнал, звездное время четыре-один-семь-девять-восемь-точка-два, — вещала она с выражением, глаза ее смеялись. — Атакованы инопланетной открывашкой в районе Альфы Центавра. Бьерн, укажи мне путь на локаторах…

Нет, он все-таки умел смеяться. Вообще-то он не хотел, и сначала в его глазах промелькнуло неудовольствие, но не смог удержаться, даже железное самообладание не помогло. Смех преобразил его лицо, глаза потеплели. Она подошла к нему, как будто завороженная.