37

Когда рано поутру Кристофер проснулся, в окно пробивался холодный свет осенней зари. Несколько секунд он лежал, не вполне сознавая, где находится. Тут во сне зашевелилась Николь и плотнее прижалась к нему. Воспоминания о сегодняшней ночи вспыхнули в сознании Кристофера с необычайной яркостью.

Он чуть отодвинулся и приподнялся на локте, разглядывая ее будто в первый раз. Эта женщина создана Богом или дьяволом, чтобы сводить мужчин с ума, и таким мужчиной суждено стать ему! Прожить без нее он уже не может, она обвила его, как плющ.

Стараясь не разбудить ее, Кристофер тихо встал, подобрал свою одежду и вышел из комнаты. Если б она проснулась, он не устоял бы перед соблазном овладеть ею снова, а ему сейчас нужно было время, чтобы подумать. Подумать о том, как найти выход из той ловушки, в которую он себя загнал.

Час спустя, гладко выбритый и с иголочки одетый, он уже сидел в фешенебельном кафе в центре города. Кафе только что открылось, посетителей было немного, и ничто не предвещало, что их станет больше: тяжелые грозовые тучи сулили дождливый день, похожий на предыдущий.

Впрочем, даже в немноголюдном кафе Кристоферу не удалось уединиться и предаться размышлениям. Его кофе еще не успел остыть, как перед столиком возникла элегантная фигура его давнего знакомца по имени Эстес Круа.

— Так вы вернулись! — провозгласил Эстес вместо приветствия. В его тоне сквозила ехидная ирония, свойственная креольскому щеголю, однако широкая улыбка на его лице не оставляла сомнений в дружеском расположении. — Знаете, друг мой, ваша манера неожиданно исчезать просто невероятна. Ну скажите на милость, где вы на этот раз были целых полгода? Тут без вас такое происходит!..

Кристофер с усмешкой покачал головой.

— Что происходит? В петушином бою победила курица? На скачках мул обошел рысака? Или вам не терпится похвастать новой любовницей?

— Помилуй Бог! Друг мой, вы меня обижаете! — патетически воскликнул Эстес, сохраняя, однако, выражение радостного энтузиазма на лице. — Неужели вы не знаете, что приключилось с Лафитом?

Кристофер насторожился.

— Я ничего не слышал. Как поживает наш общий друг Жан?

— Как поживает? Скрывается! — выпалил Эстес. — В порыве патриотизма командор Паттерсон и полковник Росс совершили набег на Баратарию. Войска высадились на остров и захватили оплот Лафита. Правда, победа была неполной — ни Пьера, ни Жана взять не удалось.

— Пьера? — переспросил Кристофер. — Последнее, что я о нем слышал, это то, что он заключен в тюрьму.

Эстес саркастически усмехнулся.

— Он пробыл там всего несколько дней и бежал незадолго до армейского вторжения на остров. Правда, я слышал, что Пьер сильно болен. Жан где-то прячется. Доминик Ю со всей командой коротает дни за решеткой. А остров Гранд-Терра в руках военных.

Кристофер озабоченно нахмурился.

— А Клайборн? Вероятно, он очень доволен.

— Не могу сказать, — развел руками Эстес. — Вообще, дело это темное. Поговаривают, что незадолго до вторжения Лафит написал губернатору. Известно, что Клайборн собирал советников, чтобы обсудить нечто исключительно важное, связанное с Лафитом. Еще говорят, будто Лафит предложил свою помощь, чтобы отстоять город перед лицом предстоящего английского вторжения. Хотя мне такой поворот событий кажется маловероятным. Клайборн похож на нервную даму, которая видит опасность там, где ее нет и в помине.

Кристофер едва сдержал гневную реплику. Его выводила из себя беззаботность Круа. Но более всего он был раздосадован тем, что Джесон не счел нужным сообщить ему такую важную новость. Саваж наверняка был в курсе дела и скорее всего даже принимал участие в совещании, о котором упомянул Эстес. Может быть, и на нем лежит ответственность за решение атаковать Баратарию. Черт бы его побрал! Он поспешил закончить беседу, расплатился за свой кофе и направился к дому Саважа. Ему хотелось во всем разобраться немедленно, а не ждать до четверга.

Джесон в этот момент был занят, но он хорошо понимал, что привело к нему Кристофера в столь неурочный час. Не желая обострять отношения, он отложил дела, вышел к гостю и приветствовал его со всей возможной любезностью.

— Судя по всему, до вас дошли слухи про Лафита, — спросил он, стараясь придать голосу непринужденный тон.

— Вот именно — слухи, — взорвался Кристофер. — А почему вы сами мне обо всем не рассказали? Черт побери, к чему эти недомолвки?

— Просто оттого, что мне было некогда все подробно объяснить. Мне и сейчас некогда, но вы меня вынуждаете. Ради Бога, перестаньте хмуриться и выслушайте спокойно, что я вам скажу.

Здравый смысл подсказывал Кристоферу, что ссора неуместна. Уже спокойнее, хотя и весьма прохладно, он произнес:

— Я прошу прощения, что побеспокоил вас. Если вы очень заняты, я зайду в другое, удобное для вас время. Однако вы, надеюсь, понимаете, что мне не терпится получить объяснения.

— Это я должен извиниться, мой друг, — примирительно вставил Саваж. — Мне конечно же следовало самому ввести вас в курс дела, а не полагаться на праздную болтовню посторонних. Однако сейчас я действительно очень занят. С той поры как Клайборн заполучил меморандум, он не находит покоя и от всех требует безумной активности. Можно сказать, что я себе больше не принадлежу. Однако к двум часам я рассчитываю освободиться, и мы сможем продолжить наш разговор. Вас это устроит?

Кристофер кивнул в знак согласия и поспешил откланяться, хотя и без охоты. Возвращаться домой или в кафе ему не хотелось, и он бесцельно побрел по городу, невидящим взором озирая знакомый пейзаж и пытаясь сосредоточиться на своих мыслях. По зрелому размышлению ситуация перестала казаться ему столь однозначной. Да, он водил дружбу с Лафитом и симпатизировал ему. Однако нельзя было не признать, что тот беззастенчиво нарушал закон, не говоря уже о том, что под его началом состояло немало отпетых преступников. Ведь я же его предостерегал, с горечью думал Кристофер.

Погруженный в невеселые размышления, Кристофер не заметил, как ноги сами привели его на дальнюю окраину, где среди неприглядных трущоб стоял маленький домик. Мало кто знал, что он наряду с прочей, гораздо более респектабельной, собственностью принадлежит Лафиту.

Кристофер окинул взором скромное строение. Оно казалось необитаемым, однако Кристофер не мог отделаться от ощущения, что за ним изнутри кто-то наблюдает. Легкий шорох за дверью подтвердил его подозрения, и он решительно постучал.

Поначалу никто не ответил, но когда он настойчиво постучал снова, дверь медленно приоткрылась. Кристофер вошел и лицом к лицу столкнулся с Лафитом. Этой встрече он нисколько не был удивлен. Однако слова, подходящие для приветствия, никак не приходили в голову. Молчание нарушил Лафит.

— Что ж, мой друг, вот мы и встретились. Правда, на этот раз в довольно необычных обстоятельствах, не так ли?

— Весьма необычных, — сухо кивнул Кристофер. Лафит придвинул к нему простой деревянный стул и пригласил присесть.

— Садись, друг мой, и рассказывай, что привело тебя ко мне. В этом городе ко мне сегодня относятся неважно, а ты, однако, ищешь со мной встречи.

С подкупающей откровенностью Кристофер ответил:

— Я не знал, что ты здесь. Догадывался, но не был уверен. Я просто не мог представить, что ты удираешь, поджав хвост.

— Ха! После того, что Паттерсон и Росс натворили на острове, у меня, пожалуй, не осталось и хвоста, который можно поджать!

— Я знаю. Извини, Жан, я не хочу тебя обидеть, — медленно заговорил Кристофер, — но если ты нуждаешься в деньгах или в чем-то еще, можешь рассчитывать на меня.

Губы Лафита скривились в пренебрежительной усмешке.

— Я еще не докатится до того, чтобы просить милостыню. Но все равно спасибо. Я рад, что, несмотря на свое стремление к респектабельности, ты от меня не отворачиваешься.

Кристофер махнул рукой.

— Ты помогал мне, когда я в том нуждался. Теперь я всего лишь готов отдать долг. Лафит с довольным видом кивнул.

— Да, это так. Но давай поговорим о другом.

Полагаю, тебе небезынтересно узнать, что сталось с милейшим Аленом Баллардом, не так ли?

Кристофер небрежно пожал плечами, но в его взоре сверкнули недобрые искры.

— Честно говоря, я уже позабыл про этого джентльмена. Ты отпустил его, как мы договорились?

— Не просто отпустил, друг мой. Не буду вдаваться в детали, но мне представилась возможность передать его прямо в руки его друзей из Британского Королевского флота. Сейчас он уже на пути в Англию либо, скорее всего, присоединился к тем силам, которые грозят нам со стороны залива.

У Кристофера сразу же возникла тысяча вопросов по этому поводу. И прежде всего — каким образом Лафиту удалось наладить отношения с англичанами? Однако Лафит недвусмысленно дал понять, что не намерен обсуждать подробности, и Кристофер по опыту знал, что бесполезно одолевать его расспросами. Лафит сказал все, что хотел сказать. По крайней мере в данный момент. Но было еще кое-что, о чем Кристоферу очень хотелось бы знать. А именно — о судьбе самого Лафита. Было в его поведении что-то такое, что никак не вязалось с положением человека, вынужденного прятаться в лачуге. Человек, который все потерял, не стал бы вести себя так самоуверенно. И Кристофер решился задать еще несколько вопросов.

— Ну а ты, Жан? Что ты намерен делать? Дожидаться, пока американцы тебя окончательно не допекут? А как же Доминик Ю и другие?

Лафит подозрительно прищурился.

— Почему ты спрашиваешь? Об этом интересно узнать лично тебе или твоему приятелю Джесону Саважу, который нашептывает на ухо губернатору?

Кристофер рассердился.

— Ты сам знаешь ответ на свой вопрос. Я и раньше говорил тебе, какой позиции я придерживаюсь.

— Да, да, говорил, — закивал Лафит. — Но, принимая во внимание нынешние обстоятельства, ты должен извинить мою подозрительность. Ты ведь понимаешь: у меня мало причин симпатизировать губернатору. А мне известно, что ты с Саважем наведывался к нему вчера. Может быть, ты мне расскажешь, о чем у вас шла речь?

Кристофер замялся. Он уже успел пожалеть, что вообще завел этот разговор. Отрицать свои визит к губернатору было бы наивно. Лафит и так все знал, ибо повсюду имел шпионов. Он просто перестал бы ему доверять. А Кристофер вдруг инстинктивно ощутил, что в сложившейся ситуации, несмотря на ее кажущуюся драматичность, полезно сохранить дружбу с Лафитом. Не находя иного выхода, он просто ответил:

— Я не могу.

К его удивлению, такой ответ удовлетворил Жана.

— Я знал это, мой друг. Если б ты мне обо всем рассказал, я больше не мог бы тебе доверять. Кто выдал один секрет, выдаст и любой другой.

— Ты становишься философом, — невесело усмехнулся Кристофер.

— Да, такое со мной бывает, — серьезно согласился Лафит. Он помолчал, потом медленно заговорил снова:

— Ты спросил, что я намерен делать. Отвечу — я не знаю. Мой остров разорен, многие мои люди в тюрьме. Однако американцам ничего не известно о тех моих людях, которым удалось спастись. А они в полной готовности ожидают моих приказов на острове Дернье. Там же находятся мои резервные склады, которыми я без труда могу воспользоваться. — С горечью он добавил:

— Американцы еще пожалеют, что отвергли мое предложение о помощи.

С легким недоумением в голосе Кристофер переспросил:

— Твое предложение о помощи?

— А ты об этом не слышал? Англичане связались со мной, чтобы привлечь меня и моих людей на свою сторону. Как ты можешь догадаться, именно тогда я передал им Балларда. Но окончательного ответа на их предложение я не дал. Вместо этого я как последний дурак написал Клайборну, что готов отвергнуть предложение англичан и желаю выступить на защиту Нового Орлеана, если на то будет его разрешение. И вот что я имею в результате! — Голос его задрожал от обиды и гнева.

Кристофер не находил слов. Господи, думал он, неужели Саваж и Клайборн не понимают, что они наделали!

Нужные слова — и еще много других, очень выразительных слов — нашлись, когда чуть позже он увиделся с Саважем.

— Скажите мне на милость, почему губернатор отказался от помощи Лафита? Нам сейчас необходима любая поддержка. Силы англичан превосходят наши более чем втрое. А вы с Клайборном брезгливо отталкиваете руки, которые вам протягивает тысяча закаленных в сражениях бойцов!

Джесон печально кивнул.

— Я все это понимаю. И скажу вам честно: я голосовал против решения напасть на Лафита. Но Паттерсон и Росс готовились к этой акции несколько недель, и они не желали никого слушать. А Клайборн в первую очередь прислушивается к мнению военных. Я же после вашего возвращения из Англии с меморандумом еще более укрепился в мысли, что намерение англичан склонить на свою сторону Лафита весьма вероятно. Если бы они не строили планов вторжения, зачем бы он был им нужен? А так все становится на свои места. Как вы справедливо заметили, тысяча хорошо вооруженных бойцов способна склонить чашу весов в любую сторону. Увы, эта сила брошена на другую чашу Боюсь, мы еще очень пожалеем, что поссорились с Лафитом! — закончил Джесон с горечью в голосе.

Кристофер внимательно выслушал его, потом серьезно произнес:

— Разумеется, Лафит далеко не в восторге от случившегося, но, думаю, его еще можно привлечь на нашу сторону. Это тем более важно, что большинство его людей продолжают оставаться под его командой. К тому же он располагает резервными складами оружия, амуниции и боеприпасов, чего городу катастрофически не хватает.

Говоря это, Кристофер на мгновение усомнился, правильно ли он поступает, раскрывая карты Лафита. Впрочем, он ничем не выдал своего друга, и оглашенная информация скорей пошла бы тому на пользу, чем повредила. Зная, что Лафит все еще представляет серьезную силу, власти будут обходиться с ним иначе, чем с разоренным беглецом, скрывающимся от закона.

— Не могли бы вы выяснить, каково ныне отношение губернатора к Жану? Если он не отвергает идею переговоров, все еще можно уладить, — заявил Кристофер.

— Хорошо, я узнаю, — согласился Джесон, который, кажется, даже испытывал некоторое облегчение. — Правда, придется немного подождать, пока ситуация прояснится.

— Этим я полгода занимался в Англии — ждал у моря погоды. И здесь то же самое! — с горечью воскликнул Кристофер.

Джесон усмехнулся.

— Я понимаю, каково вам. Но поверьте, это нелегкое время для нас всех.

— Конечно, — сухо заметил Кристофер. — Ну а поскольку мы с вами обсудили ситуацию с Лафитом, то, вероятно, нам нет нужды встречаться в четверг.

— А почему бы и нет? Разве нам больше не о чем поговорить? Мое приглашение остается в силе. Тем более мне не терпится узнать, как произошло возвращение Николь на родину. Надеюсь, вы расскажете мне о ее нынешнем положении. Вероятно, ей уже удалось составить хорошую партию. Для здешних молодых людей это серьезная потеря, а какому-то англичанину, должно быть, очень повезло.

Кристофер словно онемел. Разумеется, этот вопрос рано или поздно должен был быть задан, однако он был к нему совершенно не готов. И как теперь объясняться? В самом деле, не прятать же Николь, как тюк контрабанды!

Его голос утратил обычную уверенность, когда он негромко произнес:

— Дело в том, что Николь не осталась в Англии. В настоящее время она находится в моем доме на Дофин-стрит.

Настала очередь Джесону замереть в изумлении. Такого поворота он не ожидал. Более того, возникало новое непредвиденное затруднение. Совершенно очевидно, что Кристофер Саксон привез Николь в качестве своей любовницы. Ни о какой опеке уже не приходилось говорить всерьез. А принимать любовницу в свете — это выходило за рамки приличий! Джесон был смущен и озадачен.

Видя его замешательство, Кристофер почти извиняющимся тоном пояснил:

— Надеюсь, как мужчина вы меня поймете. Я сам загнал себя в ловушку, из которой не вижу выхода.

Джесон кивнул. В его мозгу неожиданно пронеслись далекие воспоминания о своей молодости. Улыбка неожиданно осветила его лицо.

— Знаете, друг мой, я, пожалуй, нарушу свой обычай и позволю себе дать вам совет, о котором вы даже не просили. Дело в том, что в свое время я сам оказался в подобном положении. Но я нашел из него достойный выход. Знаете какой? Я женился!

Всю дорогу домой Кристофер обдумывал предложенное Джесоном неожиданное решение. В самом деле, почему бы и нет? К Николь он сильно привязан, ни к одной женщине он никогда не испытывал подобного чувства. Если быстро и втайне заключить брак, то никому и не придет в голову, что из Англии они прибыли, не будучи супругами.

Дома он, не откладывая, явился к Николь и, словно опасаясь, что его решимость угаснет, в прямых и недвусмысленных выражениях сделал ей предложение. Правда, в его словах основной акцент был сделан на то, что такой шаг необходим для соблюдения приличий.

К его удивлению, Николь, кажется, нисколько не обрадовалась предложению. Она исподлобья смотрела на Кристофера и не произносила ни слова.

— Послушай, — вспылил он, сердясь то ли на нее, то ли на самого себя, — чего тебе еще надо? Я предлагаю выйти за меня замуж! Что еще я могу предложить?

— Любовь, — чуть слышно прошептала Николь. — Я всегда думала, что брак невозможен без любви.

— Что ты понимаешь в любви? — усмехнулся он.

— Я-то понимаю, — с вызовом бросила Николь.

— Вот как? — насторожился Кристофер. — Значит, есть кто-то, кого ты любишь? Что ж, в таком случае не смею настаивать! Мой долг — отпустить тебя, чтобы ты могла соединиться со своим возлюбленным.

— Вы и вправду сделаете это?

— Разумеется. Если я женюсь на женщине, то только на такой, которая, засыпая и просыпаясь, будет думать обо мне, а не о ком-то другом. А ты отправляйся к нему и будь счастлива.

— Моему возлюбленному нет до меня дела. Он пользуется мною как дешевой проституткой.

Кристофер судорожно глотнул воздух. С минуту он стоял, глядя на нее широко раскрытыми глазами. Потом неуверенно спросил:

— Это ты про меня? Николь молча кивнула.

— Знаешь, если б мне нужна была проститутка, то я бы просто купил себе любую. Но мне нужна ты. Да что тут говорить, ты сама должна все понимать!

— Нет, об этом надо говорить, — тихо сказала Николь. — Если вы и вправду хотите на мне жениться не только потому, что жаждете моего тела, то скажите об этом.

— Господи, дай мне силы, — вскричал Кристофер. — Неужели ты до сих пор не поняла? Я люблю тебя! Люблю! Так ты пойдешь за меня замуж?

Ответом ему был долгий поцелуй, который впервые Николь подарила сама.

38

Они сочетались браком на следующий день, в среду, в маленьком городке, удаленном от Нового Орлеана на целых двадцать миль. Скрепя сердце от церемонии венчания пришлось отказаться. Бракосочетание ограничилось актом регистрации в кабинете местного судьи. В качестве свидетеля был привлечен Хиггинс. Однако был необходим второй свидетель. К счастью, в этой роли любезно согласилась выступить жена судьи. Правда, и она, и ее муж испытывали сильные подозрения, что эта странная процедура таит какую-то сомнительную подоплеку. Скорее всего, думали они, молодые люди принадлежат к разным слоям общества и решили пожениться без благословения родителей. Однако вид жениха и невесты, столь явно влюбленных друг в друга, убедил их, что этот брак — благое дело и, оформляя его, они не берут грех на душу.

Кристофер не сводил глаз с Николь, словно боялся, что она вдруг исчезнет. А Николь вся так и светилась от счастья. Вот бы их сейчас увидели лорд и леди Саксон, думала она. Впрочем, главное, что с нею был Кристофер, который любит ее, любит настолько, что решил на ней жениться, пускай тайно, поспешно и без пышных церемоний.

Обратный Путь занял целых четыре часа, поскольку из-за дождей дороги превратились в жидкое месиво. Хиггинс отверг настойчивое приглашение ехать вместе в карете и устроился рядом с кучером на козлах. В дороге он до нитки вымок под дождем, но с его лица не сходила счастливая улыбка.

Домой они прибыли к вечеру. Кристофер собрал слуг и представил им Николь как свою жену и их новую хозяйку. Чуть позже, уединившись с Сандерсоном, он недвусмысленно объяснил ему, что о сегодняшней церемонии знать никому не следует. Бракосочетание состоялось еще в Англии, и эта версия должна быть воспринята всеми как нечто само собой разумеющееся. Сандерсон клятвенно заверил, что не допустит никаких слухов и кривотолков.

После этого Кристофер написал два коротких письма. Одно — Саважу — содержало единственную фразу, извещавшую о том, что Кристофер и его жена Николь с удовольствием принимают приглашение к завтрашнему обеду.

Второе письмо было немного длиннее. Чтобы найти адресата, ему предстояло многодневное путешествие. Адресовано оно было лорду Саксону. В нем Кристофер лаконично сообщал, что он снова благополучно пребывает в Новом Орлеане вместе с Николь — теперь уже в качестве не подопечной, а жены. В конце письма Кристофер выражал надежду, что при благоприятных обстоятельствах он рассчитывает уже летом снова посетить Англию. Про себя он со вздохом подумал: одному Богу известно, что будет означать это благоприятное стечение обстоятельств. Завтра при встрече с Джесоном он решил выяснить, не собирается ли какой-нибудь корабль вырваться из залива сквозь блокаду. Если такой найдется, с ним и будет отправлено письмо.

Отложив перо, Кристофер поспешил к Николь. Увидев его, она улыбнулась почти застенчиво и спросила:

— Ну как, ты уладил все свои дела?

— О да, вполне. Саважу я сообщил и уверен, что он, со своей стороны, постарается пресечь все кривотолки, которые могут возникнуть. За слуг Сандерсон ручается. А кроме Саважа и слуг, кажется, вообще еще никто не знает, что ты в городе. Так что, надеюсь, сплетен можно не опасаться.

Николь слегка удивилась, что именно таковы оказались те важные дела, ради которых Кристофер ее ненадолго оставил в первый день их супружества. И она решилась спросить:

— Неужели тебя так беспокоят слухи? Прежде ты, кажется, вообще не придавал значения тому, что подумают люди.

Кристофер улыбнулся.

— Но у меня никогда не было жены, о которой я должен заботиться. А меньше всего на свете я желал бы, чтобы моя супруга стала предметом досужей болтовни. Тем более что я сам виноват в некоторой неловкости сложившейся ситуации.

Настала очередь улыбнуться Николь. Такая забота была ей очень приятна. Особенно когда она исходила от Кристофера, который, кажется, не привык вообще ни с кем считаться.

— Что тебя забавляет? — недоуменно спросил он при виде ее улыбки. — Ты находишь странным, что я забочусь о твоем добром имени?

— Нет! Просто я слышала, что женитьба преображает мужчину. Теперь я вижу, что это действительно так. И признаюсь, такая перемена меня радует.

Они оба рассмеялись, словно испытав большое облегчение. Объятие, которое последовало за этим, было настолько страстным, что лишь усилием воли они спустя несколько секунд заставили себя воздержаться от его продолжения.

— Еще не время, — словно извиняясь, пробормотал Кристофер. — Но чуть позже — непременно. Я теперь твой муж и не намерен спать в одиночестве.

В глазах Николь вспыхнул дразнящий огонек.

— Кажется, отсутствие брачного свидетельства и раньше не очень-то тебя сдерживало. Кристофер нахмурился.

— Признаю, это моя вина. Николь всплеснула руками.

— Неужели ты еще попросишь прощения, что скверно со мной обращался? Он покачал головой.

— Единственное, о чем я действительно сожалею, это о том, что не женился на тебе гораздо раньше. Так я избежал бы многих душевных терзаний.

— Ты испытывал душевные терзания? — недоверчиво воскликнула Николь.

— Еще какие! Сначала у меня перед глазами стояла та сцена, как вы обнимались с Аленом. Потом Англия… Из-за тебя я чуть не лишился рассудка!

Ее лицо стало серьезным.

— Тебе надо было просто сказать мне, что ты чувствуешь.

— Ладно, не будем об этом. С минуты на минуту Сандерсон объявит, что пора обедать. Хочешь, я налью тебе шерри? Или чего-нибудь покрепче?

Николь натянуто улыбнулась и с деланной небрежностью ответила, что шерри ее устроит. Этот разговор прояснил многое, но не все. Было очевидно, что Кристофер беззаветно любит ее, но не может

отделаться от навязчивых сомнений и подозрений. А это серьезно угрожало благополучию их отношений. Вероятно, им следовало еще о многом поговорить. И повод к тому не замедлил представиться.

В их первую брачную ночь Николь пожелала помочь мужу — раздеться, однако проявила при этом такую неловкость, что вызвала его смех. До той поры знакомство с мужскими туалетами исчерпывалось для нее тем небогатым гардеробом, который полагался юнге. Но элегантные панталоны Кристофера сильно отличались от холщовых штанов, которые она носила на шхуне. Николь просто запуталась в незнакомых завязках и застежках.

— Похоже, тебе нечасто приходилось раздевать мужчин, — съязвил Кристофер.

Эта реплика была брошена с обычной для него небрежной иронией, но Николь она больно кольнула.

— Никогда в жизни я не раздевала ни одного мужчину, — жестко ответила она.

Дразнящее выражение исчезло с его лица, когда он переспросил:

— Даже Роберта?

Николь глубоко вздохнула и покачала головой.

— Кристофер, выслушай же меня наконец! Почему ты бросаешь мне обвинения, ни в чем не разобравшись? Ты ведь даже не спросил меня, почему я уехала куда-то с Эдвардом Маркхэмом, как я оказалась в доме у твоего дяди… Для себя ты все уже решил. Но как ты можешь говорить, что любишь меня, когда ты мне не веришь? Почему ты воспринимаешь меня, в первую очередь, как дочь Аннабель? Я же никогда не хитрила, не пыталась тебя обмануть!

— Ну, конечно! Я, будучи в здравом уме, взял юнгой на шхуну тринадцатилетнюю девчонку, воплощение кротости и искренности! — усмехнулся он.

— А разве я не служила тебе как настоящий юнга? Какой ущерб ты понес от этой детской хитрости? — возмутилась Николь.

— Но ты и потом меня обманывала. Вспомни, как вы с Аленом задумали выкрасть трофейные документы.

Николь прикусила губу. В этом он действительно был прав. Но она не собиралась сдаваться.

— Это совсем другое дело. Документы тебе вовсе не принадлежали, мы просто хотели их вернуть законным владельцам.

— У тебя на все найдется ответ. Думаю, Аннабель с Робертом тоже находили себе какое-то оправдание. Все-таки что-то от матери в тебе есть…

— Послушай, Кристофер, — вспылила Николь. — Ты ведь не станешь отрицать, что лорд Саксон — человек в высшей степени порядочный и добрый. А ведь Роберт — его сын! Сильно он похож на отца?

Такой неожиданный поворот озадачил Кристофера. Немного подумав, он был вынужден признать ее правоту. Потом, словно смахивая неприятный налет, привнесенный этим разговором, нежно погладил ее и попросил:

— Хорошо, расскажи мне, что же случилось в ту ночь?

Николь помолчала, собираясь с духом. И голосом, сначала робким, потом все более уверенным, заговорила. За каких-то пять минут она рассказала ему все и сама удивилась, как калейдоскоп событий того безумного дня вместился в несколько коротких фраз.

Кристофер смотрел на нее широко раскрытыми глазами. Что выражал его взгляд, Николь понять не могла.

— Ты мне все-таки не веришь? Считаешь, что я все придумала?

Неожиданно он широко улыбнулся.

— Верю, дорогая моя. Такую историю невозможно придумать.

И он заключил ее в объятия, не давая сказать больше ни слова. Ведь это была их первая брачная ночь!

39

Обстоятельства складывались так, что уже никто не сомневался в намерении англичан напасть на Новый Орлеан. Разумеется, о секретном документе, который Кристофер, рискуя жизнью, доставил из Англии, знал лишь узкий круг лиц. Однако возросшая активность англичан в заливе навевала мрачные предчувствия. Тот факт, что в далеком Генте начались мирные переговоры, не снимал напряжения. Было очевидно, что за столом переговоров Англии весьма пригодилась бы козырная карта, которой мог, стать захват Луизианы. О таких намерениях, уже не таясь, заявляли британские официальные лица.

Эндрю Джексон считал вторжение весьма вероятным. Он, однако, полагал, что англичане едва ли станут атаковать город непосредственно с побережья, а скорее всего предпримут попытку прорваться со стороны Мобила. Именно там были сосредоточены регулярные войска. В помощь им планировалось привлечь ополчение, однако невысокая боеспособность этих сил не позволяла питать иллюзий. Перевес явно был на стороне британского экспедиционного корпуса.

Так или иначе, город готовился к битве. Об этом и шла речь у Джесона с Кристофером, когда после плотного обеда они уединились в кабинете.

Николь с Кэтрин тем временем наслаждались обществом друг друга. Между ними сразу же завязалась дружба. Причиной тому, может быть, было то, что обе они были из Англии, а может, и то, что я та, и другая были замужем за энергичными, властными и самолюбивыми мужчинами.