Скандал ей к лицу

      Джулиан пристально вгляделся в обветренное лицо лесничего. Бросить убитую добычу было делом неслыханным... Ни один браконьер так не поступит. И ни один здравомыслящий браконьер не станет снова и снова повторять такое, каждый раз рискуя нарваться на Хантера. Однако, должен был признать Джулиан, кто-то же проникал в его владения и убивал дичь.
      Встав из-за письменного стола, Джулиан приказал:
      – Отведите меня на это место.
      Джулиан надеялся, что Хантер преувеличил происходящее, но, возвращаясь домой после того, как сопроводил Джона к месту последнего убийства, он сознавал, что никакого преувеличения не было. Останки оленя выглядели так, будто на него напал дикий бешеный зверь... но зверь, вооруженный ножом. К горлу подступала тошнота. Господи Боже! Что же это за чудовище, способное устроить такую кровавую резню? И как теперь его найти и остановить?
 
      Леди Диана, возможно, не отличалась умом, но дурой не была, и ей потребовалось лишь несколько дней, чтобы понять, несмотря на всю любезную мягкость Нелл, что дом отныне принадлежит этой молодой женщине. Будучи по натуре уступчивой и не склонной долго мучиться или досадовать из-за того, что не может изменить, леди Диана скоро сосредоточилась на превращении Вдовьего домика в элегантное жилище для себя и своей дочери.
      Вдовий домик располагался всего в миле от главного дома поместья, посреди прелестного парка, и последние двадцать лет стоял пустым. Он был двухэтажным, с крутой черепичной крышей, высокими арчатыми окнами и окружен несколькими террасами, заросшими зеленью. В последние годы им почти не занимались, так что восстановление его внутри и снаружи требовало серьезного труда и денег. Пройдя с леди Дианой и Элизабет по гулким полутемным комнатам домика и оценив размер усилий, необходимых для приведения его в порядок, Нелл поняла, что в обозримом будущем они останутся жить в главном доме поместья.
      Джулиан немедленно нанял местных строителей и ремесленников для выполнения нужных работ, но погода затянула их осуществление. Впрочем, строительные дела все равно продвигались.
      По приглашению Джулиана вскоре после приезда леди Дианы и Элизабет к ним на обед приехал Маркус. Трапеза прошла в живой и приятной беседе, а потом дамы удалились, оставив джентльменов наслаждаться портвейном.
      Заметив приятную непринужденность в отношениях дам, Маркус поднял свой бокал в тосте:
      – Ты всегда был дьявольски везучим, и если бы я не видел собственными глазами, не поверил бы, с какой легкостью ты управляешь единорогом. Мои поздравления! – Он весело ухмыльнулся Джулиану над краем бокала. – Я был уверен, что найду тебя разорванным на части, и явился скорбно попировать над твоим трупом.
      – Поздравлять ты должен мою жену, – признался Джулиан с кривой усмешкой. – Когда они переступили порог, я мог только стоять и безмолвно глазеть, как загнанный собаками олень на краю обрыва. Это Нелл спасла положение. Она сохранила хладнокровие.
      – Как ни любопытно послушать об этом, – пробормотал Маркус, – у меня есть предчувствие, что ты пригласил меня сегодня не из-за этого. Только не говори, что Тиндейл уже взбаламутил воду.
      – Нет, – покачал головой Джулиан, – все пока тихо. Я не видел и не слышал ничего о Тиндейле или моих кузенах. Полагаю, что мне следует волноваться, но пока они не сделают первого шага, я ничего не могу предпринять.
      – Тогда, если дело не в Тиндейле или Чарлзе, что тебя тревожит?
      Лицо Джулиана помрачнело, он поставил свой бокал и, наклонившись вперед, спросил:
      – У тебя в последнее время не возникало каких-либо неприятностей с браконьерами?
      – Ничего необычного, – удивился Маркус, – все как всегда. Ничего серьезного.
      – Никакой бессмысленной бойни? Убитой и брошенной добычи?
      – Никогда, – нахмурился Маркус. – И я не могу себе представить браконьера, настолько не заботящегося о своей шее, чтобы рискнуть попасться в руки вечно бдительного Джона Хантера.
      – Что ж, ты ошибаешься, – пробормотал Джулиан и рассказал о происходящем в его лесах.
      – Мерзкое дело, – промолвил Маркус, дослушав друга до конца.
      Джулиан кивнул.
      – Я дал Джону разрешение нанять дополнительных людей для патрулирования ночью. Он собирается поставить капканы, но я не хочу никого покалечить или убить.
      – Это не похоже на простое браконьерство, заметил Маркус.
      – В этом ты прав. Но, черт побери, я не знаю, что делать! Я надеюсь лишь на то, что Джон его поймает и мы сможем вздохнуть свободно. – Он мрачно уставился в бокал. – Я не стал рассказывать об этом дамам... не хочу их тревожить... да и незачем им это знать. Они не охотятся.
      Маркус ухмыльнулся:
      – Ты в этом уверен? Я не удивлюсь, если твоя жена окажется страстной охотницей.
      – Очень возможно, – с улыбкой согласился Джулиан. – Она уже не раз меня удивляла.
      – Надеюсь, приятно?
      – Приятно, – кивнул Джулиан. – Ты видишь перед собой счастливо женатого человека.
      – Счастливо?
      Джулиан помедлил с ответом.
      – Да. Счастливо.
      Страх, что Джулиан до сих пор любит свою первую жену, охватывал Нелл все сильнее и сильнее. Он был мужем, о котором только можно мечтать. В нем было все, но какое это имело значение, если у нее не было никакого шанса завоевать его сердце? Она признавалась себе, что уже наполовину влюблена в него, однако незримое присутствие леди Кэтрин тяготило ее и вынуждало держать собственные чувства в крепкой узде. Не станет она томиться по человеку, который не способен ее полюбить... и страдать из-за мужчины, чье сердце навсегда похоронено в могиле. Она будет его женой во всех смыслах и будет наслаждаться его обществом, но не позволит себе полюбить его. Нелл не видела никакого смысла в том, чтобы любить человека, влюбленного в кого-то еще, особенно если этим кем-то была давно умершая женщина.
      Общество леди Дианы и Элизабет помогало ей демонстрировать свету, мужу в том числе, вид невозмутимый и беззаботный. Только ночами, когда Джулиан уходил к себе, оставаясь одна в роскошной спальне, Нелл чувствовала, что сердце ее разрывается, и слезы комом стояли в горле. Любовные ласки Джулиана на время отгоняли ее страдания, и она растворялась в его объятиях, наслаждалась восторгами, которые он дарил ее телу, но когда его не было рядом... Когда он покидал ее постель, она ощущала страшную пустоту, чувствовала, что ею попользовались. Нелл стирала следы слез со щек и кусала губы. Она думала, что Джулиана влекли к ней простая похоть, примитивный инстинкт, желание продлить свой род.
      Эмоции захлестывали и мучили ее. За безмятежным фасадом, который она являла миру, Нелл чувствовала себя измученной и усталой, и хотя она умело держала себя в руках, готовые пролиться слезы всегда были недалеко.
      Приближались праздники, но, несмотря на чудесный аромат елей, сосен и пряностей, настроение Нелл портилось с каждым днем. Она пыталась радоваться красоте развешанных по дому веток омелы и падуба – их гирлянды обвивали перила и украшали камины, – но все без толку. Это будет первое Рождество, которое она проведет вдали от родных, и она безумно тосковала по ним.
      Как-то утром, за несколько дней до Рождества, леди Диана, почувствовав, что мысли Нелл бродят далеко от строительных планов, которые они рассматривали, отодвинула бумаги прочь и сказала:
      – О Господи, мне до смерти наскучили все эти заботы об обновлении моего дома! Давайте сегодня займемся чем-то совсем другим.
      Нелл, прелестно выглядевшая в платье из оливково-зеленого кашемира, бросила взгляд на окно и барабанящий по стеклу дождик.
      – Что ж, прогулка пешком или верхом, а также поездка в экипаже явно отменяются. Погода ужасная.
      Элизабет подняла голову от мотков шелка, который пристально изучала, и сказала:
      – Я абсолютно согласна с Нелл. Что же нам делать?
      Леди Диана надула губки, задумалась... потом лицо ее просветлело.
      – Мы пойдем осматривать оранжерею. Это будет почти так же чудесно, как прогуляться по саду в летний день.
      – Но мы уже делали это вчера, – заметила Элизабет, – разве ты забыла?
      – Ну, делали. Но ведь наверняка мы можем заняться чем-нибудь не таким скучным, как планы и книжки.
      – Я еще не изучила весь дом, – неуверенно начала Нелл. – Может быть, в нем есть что-то необычное, и вы захотите мне это показать?
      Леди Диана и Элизабет обменялись лукавыми взглядами.
      – Вы уже видели темницы? – поинтересовалась леди Диана.
      – Т-темницы? – переспросила Нелл, и холодок пробежал по ее телу.
      – Вы хотите сказать, что Джулиан еще не рассказал вам о них? – воскликнула леди Диана. – О, как это плохо с его стороны!
      Наклонясь к Нелл, Элизабет спросила:
      – Разве вы не знаете, что большой поместный дом построен на месте древнего замка? И что имеется тайный проход, ведущий в старые темницы под нами? – Она содрогнулась с детским восторгом. – Это необыкновенно жуткое место. Кузен Чарлз как-то повел нас туда на экскурсию и порассказал много страшных историй. Мы получили огромное удовольствие, хотя маме потом неделю снились кошмары и лорд Уиндем, отец Джулиана, очень рассердился на Чарлза за то, что он нас напугал.
      Нелл нахмурилась.
      Постучав пальчиком по губам, Элизабет промолвила:
      – Знаете, а обследование темниц может оказаться не очень хорошей идеей. Кузен Чарлз показывал их нам летом, и мне смутно помнится, что он говорил о том, какие они сырые... и что зимой их иногда заливает...
      – Верно, верно, – подтвердила леди Диана. – Нет, нам придется придумать что-нибудь другое.
      – Как насчет галереи? – предложила Элизабет.
      Первый граф действительно выглядел негодяем, но Нелл могла наконец увидеть, от кого Джулиан унаследовал зеленые глаза и черные насупленные брови. Они начали обход с дальнего, самого старого конца галереи и отлично провели время, рассматривая портреты и забавляясь комментариями по поводу стиля одежд и причесок. Перейдя в раздел портретов более современных членов семейства, Нелл обратила внимание на один, который заставил ее замереть без движения.
      Он занимал почетное место в собственном алькове. На маленькой полочке под огромной золоченой рамой стоял букет свежих благоуханных лилий из оранжереи поместья.
      Нелл заметила цветы, но главное, не могла оторвать глаз от изображенной на портрете молодой женщины в сапфирово-синем платье, с золотыми волосами и глазами небесной голубизны. Прелестнее ее Нелл никого в жизни не видела: личико сердечком, изящная фигурка. Она была похожа на принцессу фей.
      Элизабет заметила ее интерес и, подойдя поближе, тихо промолвила:
      – Это леди Кэтрин. Первая жена Джулиана. Она была такой прелестной. Смерть ее стала ужасной трагедией.
      – Действительно, прелесть, – ровным голосом откликнулась Нелл. Одно дело было думать о безликой сопернице, и совсем другое – знать, что женщина, забравшая с собой в могилу сердце ее мужа, была несравненной красавицей.
      Леди Диана присоединилась к ним и, бросив взгляд на портрет, вздохнула:
      – Ее смерть была такой грустной, такой ужасной... по-моему, экипаж перевернулся. Она была так молода и так красива. Мой покойный муж говорил, что с ее смертью в Джулиане что-то умерло. Он очень тревожился о сыне, боялся, что Джулиан кинется к ней в могилу. – Она нежно погладила пальчиком лепесток лилии. – Вижу, что Джулиан по-прежнему ставит свежие цветы к ее портрету. Любопытно, забудет ли он ее когда-нибудь...
      Элизабет ущипнула мать, напомнив ей этим, с кем рядом она стоит. Нервно хихикнув, леди Диана взяла Нелл под руку:
      – Я никогда ее не знала. Джулиан, конечно, был раздавлен ее смертью, но теперь у него есть вы, и я уверена, что он будет снова счастлив.
      Нелл в этом сильно сомневалась.

* * *

      Когда той же ночью Джулиан пришел к ней, Нелл впервые отклонила его ласки. Прекрасное лицо леди Кэтрин маячило перед ее мысленным взором, так что она отвернулась от мужа и тихо сказала:
      – Простите, милорд, но я сегодня не очень хорошо себя чувствую.
      Джулиан в эту ночь не спал. Только глупец не понял бы, что Нелл несчастна, а он дураком не был. Лежа без сна в своей постели, он перебирал в уме все происходившее с ними, пытаясь понять, в какой момент, из-за чего она начала меняться. Он не мог вспомнить ни слова, ни случая, ни поступка, хоть самого мелкого, которые вызвали бы замеченную им перемену. Однако сегодня дело дошло до края, об этом кричала его интуиция. Он не успел увлечь Нелл и сейчас испытывал ужасное чувство, что уже теряет ее. Джулиан горько усмехнулся. Сначала Кэтрин, а теперь Нелл. Хотя... он ведь никогда не хотел привлечь... увлечь Кэтрин.
      Сравнивать Нелл с Кэтрин было бы несправедливо. Это он признавал. Две эти женщины были разными, как небо и земля. С Кэтрин он никогда – это ему помнилось хорошо, – никогда не испытывал того блаженства, той радости, которую ему дарила Нелл. Никогда!
      Злясь на себя, чувствуя, что ищет тень там, где ее нет, Джулиан кулаком взбил подушку и попытался улечься поудобнее. То, что произошло сегодня, – это пустяк, случайность, сказал он себе. У Нелл разболелась голова, и нечего ему тревожиться из-за этого.
      Праздники пришли и прошли, и хотя Нелл отчаянно скучала по родным, она с покорностью приняла то, что теперь Джулиан, леди Диана и Элизабет составляют новую ее семью, и ей решать, будет она здесь счастлива или несчастна. Она предпочла быть счастливой. Январь начался пасмурным и унылым. Нелл удивляли отсутствие снега и довольно умеренный климат, но весну она ждала с нетерпением. Несколько недель дождя прикончили наконец январь, но Нелл к тому времени чувствовала себя, как зверь в клетке. Господи, как же ей хотелось на волю из этой тюрьмы роскошного дома! Это ощущение разделяли с ней леди Диана и Элизабет, так же тоскливо слонявшиеся по комнатам. Затем, к общей радости, дождь кончился, и выглянуло солнце. Через три дня дороги подсохли, и солнце продолжило ярко светить с ясного голубого неба. Страстно мечтающие вырваться из зимнего заточения, дамы в сопровождении двух грумов отправились на верховую прогулку. Джулиан в этот день поехал по делам в Даулинг.
      Нелл ехала на беспокойной вороной кобылке, а две другие, Диана и Элизабет, на кротких лошадках, вполне соответствующих их всадническому умению. Грумы степенно и неспешно ехали за ними.
      День был прекрасный, прохладный в тени, но приятно теплый на солнце. После недель пребывания взаперти Нелл чувствовала себя чудесно: на воздухе и снова верхом... Сдерживая желание пустить кобылку в галоп, она постаралась получить удовольствие от неспешной рысцы, которую предпочла Диана.
      Окрестный пейзаж нельзя было назвать живописным. Многие деревья еще стояли голыми, грязные, непросохшие лужи на дороге нужно было старательно объезжать, но все же это было приятно.
      Когда Диана объявила, что с нее хватит верховой езды, Нелл вздохнула. Хотя они проехали несколько миль, ее кобылка едва разогрелась, и, не в силах сдержать порыва, Нелл обернулась к Диане:
      – Если не возражаете, прежде чем мы повернем назад, я хочу дать моей лошадке размять ноги.
      Не обращая внимания на тревожный вскрик Дианы, Нелл отпустила узду, и кобылка, всхрапнув и чуть попятившись, помчалась как ветер вперед, оставив других далеко позади. Ощущая мощное движение конских мышц под собой, силу ветра, бьющего ее по щекам и раздувавшего гриву лошади, Нелл отдалась наслаждению моментом. Волшебство полета мимо деревьев, оград и пастбищ, над лужами и грязью дороги, которые кобылка преодолевала легким прыжком, дарило ей непередаваемый восторг.
      Возбужденная, радостная и раскрасневшаяся, Нелл постепенно замедлила ход лошадки. Пофыркивая и пританцовывая, кобылка давала ей знать, что могла бы с удовольствием проскакать еще несколько миль, но Нелл, смеясь и похлопывая ее по шее, повернула назад и пустилась в обратную дорогу.
      Однако не успели они проехать и половины пути, как навстречу бешеным галопом подскакал Ходжес, один из грумов.
      – О, миледи! Ну и напугали вы леди Диану! – воскликнул он. – Она убеждена, что лошадь вырвалась из-под контроля и понесла вас.
      – Мне было восемь лет, когда я последний раз не смогла сдержать лошадь, – беспечно ответила Нелл и, похлопывая потную шею кобылки, добавила: – А эта красотка слишком хорошо воспитана, чтобы устроить такое.
      Нелл окинула взглядом Ходжеса и его лошадь. Она видела его в конюшнях и знала его репутацию бесшабашного наездника, его подтянутый гнедой явно мог посоревноваться с ее кобылой.
      – Как далеко от нас остальные? – задумчиво поинтересовалась она.
      – В паре миль.
      Лукавая улыбка озарила ее лицо.
      – Тогда мы можем посмотреть, у кого из нас лошадь получше.
      Легкое прикосновение каблучков, и кобылка помчалась как пуля. С радостным криком юный грум последовал за ней.
      У кобылки было несколько мгновений форы, к тому же Ходжес был тяжелее Нелл и она застигла его врасплох, но уже через несколько минут скачки по дороге голова гнедого появилась около бока кобылки. Они обогнули окаймленный лесом поворот, и гнедой начал обходить лошадку Нелл, когда из леса прямо перед ними вырвались три перепуганные лани.
      Нелл отчаянно натянула поводья, чтобы избежать столкновения. Кобылка споткнулась, и последнее, что запомнила Нелл, был полет через ее голову.
      Нелл очнулась на земле. Голова ее покоилась на широкой мужской груди. Поблизости раздавались рыдания Дианы и голос юного грума, старавшегося объяснить, что произошло. Затуманенным взором Нелл огляделась вокруг и вздохнула с облегчением, увидев свою кобылу, мирно пощипывающую траву. Гнедой грума находился рядом с ней.
      Голова Нелл раскалывалась от боли. Она попыталась сесть.
      – Нет, нет, лежите тихо, – приказал мужской голос, – и дайте мне рассмотреть, как сильно вы покалечились... Ради Бога, не ерзайте... не ухудшайте своего положения. Джулиан спустит с меня шкуру, если я допущу, чтобы с вами случилось что-нибудь плохое.
      Нелл резко повернула голову. Ее поддерживал незнакомец, но она догадалась, кто он.
      – Кузен Чарлз, – произнесла она слабым голосом.
      – Да, – улыбнулся он. – Действительно, гадкий кузен Чарлз к вашим услугам, миледи.

Глава 11

      «Хорошо еще, – подумала Нелл, глядя снизу вверх на Чарлза Уэстона, – что Джулиан предупредил меня, что их с кузеном можно принять за близнецов». Мужчина, поддерживающий ее голову, был невероятно похож на ее мужа, хотя некоторая разница во внешности все же существовала. У обоих были резкие черты лица, но Джулиан был гораздо красивее Чарлза. Похожи были цвет волос и глаз, упрямый подбородок и внушительный нос, а также овал лица. Нелл подозревала, что человек, малознакомый с ними, легко мог бы принять одного за другого, но к ней это не относилось. Выражение глаз Чарлза чем-то встревожило ее... Они ничего не выражали, вдруг поняла она. Глаза Чарлза Уэстона были холодными и беспощадными, как Северное море в декабре. В них вовсе не было тепла и юмора, светившихся в глазах мужа.
      Чарлз улыбнулся Нелл, и она заметила, что эта улыбка не дошла до его глаз. Нелл решила, что он ей не нравится, и уж точно ей не понравилась интимность их позы. Нелл попыталась сесть, но Чарлз держал ее железной хваткой.
      – Лежите смирно. Вы серьезно ударились о землю. Дайте себе время оправиться, – произнес он.
      – Вы видели, как я упала? – удивилась она.
      – Видел. Я поравнялся с вами спустя какую-то секунду после вашего головокружительного полета через кобылу. А теперь позвольте мне посмотреть, сильно ли вы покалечились. – Несмотря на протесты Нелл, он снял с нее лихую зеленую шляпку с задорным желтым перышком и небрежно отбросил в сторону. Неожиданно деликатными пальцами он ощупал голову Нелл и что-то проворчал себе под нос, когда она сморщилась от боли и вскрикнула. Закончив осмотр, Чарлз одарил ее необычайно обаятельной улыбкой и сказал: – Будете жить, миледи. Синяки, конечно, останутся, но нет даже ссадины. День-два покоя, и вы будете как новенькая.
      – Благодарю вас, – пробормотала Нелл, – но я и сама могла бы вам это сказать.
      Заслышав голос Нелл, леди Диана бросилась к ней.
      – О, Нелл, скажи, что ты не умерла! – молила она с самым тревожным видом, прижимая к уголкам глаз кружевной платочек. – Джулиан убьет меня, если с тобой что-то случится. – В ее голосе послышались рыдания. – Ну почему, почему мы решились на эту злосчастную прогулку?!
      – Мама, прекрати! – промолвила Элизабет, посылая Нелл извиняющийся взгляд. – Никто в этом не виноват. Это несчастная случайность, и, как ты видишь, леди Уиндем абсолютно жива.
      – Ты уверена? – недоверчиво переспросила леди Диана, устремив взгляд больших бархатно-карих глаз на бледное лицо Нелл.
      – Со мной все хорошо, – улыбнулась ей Нелл. – Несомненно, у меня останутся синяки, но из-за такой ерунды, право, не стоит волноваться. – Она подняла глаза на Уэстона: – А теперь я могу подняться?
      Он еще какой-то момент изучал ее лицо, затем пожал плечами и кивнул:
      – Если миледи этого пожелает. – Он встал и, протянув руку, легко поднял Нелл с земли.
      Голова у нее болела отчаянно, и когда она выпрямилась, все вокруг поплыло и закружилось. Нелл покачнулась и едва не упала.
      – Думаю, – произнес Уэстон, придерживая ее у своей груди, – что вы далеко не в таком хорошем состоянии, как вам кажется.
      Нелл мутило, больную ногу жгло огнем, голова устало склонилась на широкое мужское плечо.
      – Возможно, вы правы, – призналась она.
      – Что же нам делать? – воскликнула леди Диана, ломая руки и беспомощно озираясь вокруг. – Как нам добраться домой? Она не может ехать верхом в Уиндем-Мэнор: до него ведь бог знает сколько миль!
      – По-моему, вы забыли, миледи, – сухо проговорил Уэстон, – что Стоунгейт всего в нескольких милях отсюда. Я отвезу туда леди Уиндем в моей двуколке.
      Леди Диана отчаянно схватила его за руку и с тревогой воскликнула:
      – Чарлз, вы с ума сошли? Джулиану это не понравится.
      Уэстон рассмеялся, причем, как показалось Нелл, очень неприятным смехом.
      – Понравится это моему достопочтенному кузену или нет, меня не волнует.
      Леди Диана застонала и уткнулась носом в свой кружевной платочек.
      Мысленно согласившись с тем, что Джулиан не захочет, чтобы она оказалась гостьей кузена Чарлза, Нелл, не обращая внимания на головокружение, пробормотала:
      – Нет необходимости, мистер Уэстон, доставлять вам столько хлопот. Я через несколько минут приду в себя.
      Однако Уэстон проигнорировал ее слова и, круто повернувшись, бросил через плечо Элизабет:
      – Мисс Форест, прошу вас, успокойте вашу матушку. – Он посмотрел на Нелл, тщетно пытавшуюся высвободиться из его крепкой хватки: – А вы, миледи, прекратите дергаться и делайте, что я говорю.
      Послушно, как кроткая овечка, Нелл позволила Чарлзу посадить себя в двуколку.
      Забравшись за ней туда же, Уэстон взял в руки поводья и, бросив взгляд на двух переминавшихся с ноги на ногу грумов, приказал:
      – Один из вас пусть возвратится в Уиндем-Мэнор и сообщит своему хозяину о происшествии. Успокойте его, скажите, что его леди не пострадала сильно. Передайте, что я забрал ее в Стоунгейт и что о ней будут заботиться, пока он не приедет за ней в подходящем экипаже и не отвезет домой. – Вновь обернувшись к леди Диане и Элизабет, он добавил: – Вы с вашим оставшимся слугой сопроводите нас в Стоунгейт и будете ждать приезда моего дорогого кузена. – Он улыбнулся ледяной улыбкой. – Вы защитите леди Уиндем от моих бесчестных поползновений. В конце концов, всем известно, что я не умею оставаться наедине с респектабельной дамой без того, чтобы не погубить ее репутацию.
      Уэстон пустил лошадей быстрым галопом, и Нелл оставалось только крепче вцепиться в сиденье двуколки. Падение сотрясло ее сильнее, чем ей показалось. Кроме того, оно снова повредило больную ногу, и Нелл заставляла себя быть благодарной Чарлзу за его помощь. Но это было трудно: ведь она знала о раздоре между родственниками и предпочла бы принять эту услугу от любого другого человека.
      Сопровождаемые леди Дианой, Элизабет и грумом, они проехали всего пару миль и свернули к внушительным каменным воротам, которые, как сообразила Нелл, и дали название поместью Стоунгейт. Еще полмили по извилистой, окаймленной лесом дороге, и двуколка свернула на широкую круговую подъездную аллею. Остановив лошадь перед элегантным трехэтажным каменным зданием, Уэстон соскочил на землю. Он обошел экипаж и, подхватив Нелл на руки, легко пронес ее по трем широким ступеням, через каменную террасу к массивным дверям темного дерева.
      Предоставив груму заботу о лошадях, леди Диана и Элизабет последовали за Уэстоном.
      Не замедляя шага, Уэстон прошел в дом, бросив на ходу дворецкому:
      – Найдите мою мачеху и скажите ей, чтобы она поспешила в восточный салон. Еще прикажите подать чаю для дам.
      Лицо дворецкого осталось невозмутимым, словно для его хозяина было обычным делом возвращаться домой с неизвестной дамой на руках.
      – Все будет исполнено, сэр, как только я позабочусь о дамах. – Улыбнувшись Нелл, он добавил: – Могу я принять ваши перчатки, миледи? – Нелл стащила их с рук и передала ему. Обернувшись к двум другим женщинам, он спросил: – Леди Уиндем? Мисс Форест?
      – О да, благодарю вас, Карсуэйт! – воскликнула леди Диана, передавая ему перчатки и хлыст для верховой езды.
      Элизабет сделала то же самое. Затем обе дамы торопливо направились по длинному коридору, едва поспевая за Уэстоном.
      Тот привел их в большую комнату, отделанную в синих, кремовых и золотых тонах. Нелл была поражена богатством обстановки. По комнате были расставлены стулья и столики атласного дерева, в мраморном камине потрескивал огонь.
      Широкими шагами Уэстон подошел к дивану около огня и бережно опустил на него Нелл. Едва он отступил, как Нелл постаралась сесть, но при этом головокружение возобновилось.
      К ней поспешили леди Диана и Элизабет и сели рядом. Леди Диана сжала ее руку в своей и встревоженно спросила:
      – О, моя дорогая, скажи, тебе очень больно? Может быть, тебе стоит выпить воды или дать нюхательной соли?
      Нелл содрогнулась.
      – Нет, нет, благодарю вас. Не сомневаюсь, что скоро приду в себя. Мне нужно всего лишь несколько минут покоя.
      – Я тоже так считаю, – заметил Уэстон. Подойдя к столику с мраморной столешницей, он налил чего-то из одного из стоявших на нем хрустальных графинов, затем вернулся к Нелл и, вручив ей янтарный напиток, приказал: – Выпейте. Это бренди. Оно прояснит вам голову и прогонит головокружение.
      Нелл хотела было отказаться, но прочла в холодных зеленых глазах твердую решимость и приняла от Чарлза бокал, сказав с кривой улыбкой:
      – Полагаю, что если попробую отказаться, вы вольете мне его насильно.
      На смуглом лице мелькнула улыбка.
      – Всегда восхищался умными женщинами. А теперь выпейте все до дна и увидите, что я прав.
      Нелл сделала небольшой глоток, поморщилась, однако затем одним большим глотком допила все до конца. Она чуть не подавилась, потому что сначала алкоголь обжег ей горло, и лишь затем тепло потекло ей в желудок. К своему удивлению, спустя буквально минуту Нелл почувствовала себя лучше.
      Дверь в салон отворилась, и в комнату вплыла женщина в платье из серо-коричневого кашемира, отделанного по шее кремовым кружевом. Она была маленькой, крепкой, с поразительно светлой кожей, резко подчеркнутой массой иссиня-черных волос, полуприкрытых муслиновым чепчиком с кружевами. Пронзительные черные глаза ее были полны живого интереса. Она обвела взглядом комнату и на краткий миг задержала его на Нелл.
      «Француженка, – подумала Нелл, – вторая жена Харлана, мать Рауля, младшего сводного брата Чарлза Уэстона». Если француженка и была удивлена, обнаружив в своей гостиной графиню Уиндем, она не подала виду. Медленно проплыв к Дивану, на котором сидела Нелл, она промолвила:
      – Итак, мы наконец-то встретились. Я – миссис Уэстон, а вы – молодая жена лорда Уиндема, да? Oui?
      Нелл кивнула:
      – Да, это я. Нам очень жаль, что мы вторглись к вам подобным образом, но я упала с лошади, и ваш... э-э... пасынок был так настойчив... и привез меня сюда. Я надеюсь, что наш нежданный визит не доставит вам много хлопот.
      Француженка пожала плечами:
      – Это дом моего пасынка. Он может делать здесь все, что пожелает... даже если я нахожу это глупым. – Она бросила укоризненный взгляд на Уэстона: – О чем вы только думали, сын мой? Вы же знаете, что граф будет недоволен, обнаружив свою жену здесь.
      – Не понимаю, почему все вокруг считают, что меня хоть каплю интересует состояние чувств моего кузена? – выгнул бровь Уэстон.
      Карсуэйт вошел в комнату с вычурным серебряным подносом. За ним следовал слуга с еще большим подносом, на котором находились разнообразные маленькие сандвичи, бисквиты и сласти.
      Никогда еще Нелл так не радовалась чашке горячего крепкого чая, как в эту минуту. Вежливая хозяйка, миссис Уэстон любезно болтала о погоде, и окрестностях, и последних модах, явно стремясь сделать так, чтобы Нелл почувствовала себя непринужденно. Леди Диана присоединилась к беседе.
      Нелл как раз успела допить вторую чашку чая и почувствовала себя гораздо лучше, когда из коридора донеслись приближавшиеся мужские голоса. Она напряглась.
      В салон вошли двое мужчин. На обоих были бриджи и сапоги. Один был темноволосым, другой – светлым. Уэстонские черты лица, несколько измененные вливанием французской крови, легко позволили Нелл догадаться, что перед ней Рауль, младший сводный брат Чарлза. А вот другой... Этого лица она никогда не забудет. Пальцы ее левой руки сжались в кулак, и лишь огромным усилием воли она смогла невозмутимо усидеть на диване, сдержав яростное стремление броситься через всю комнату и вцепиться ногтями в голубые глаза лорда Тиндейла.
      Оба мужчины ошеломленно замерли при виде заполнивших салон женщин. Впрочем, Рауль быстро пришел в себя и поспешил приблизиться к дивану.
      – Нет, не говорите мне, – с теплой улыбкой обратился он к Нелл. – Это ведь новая моя кузина приехала нас навестить?
      Леди Диана торопливо представила всех и разъяснила ситуацию.
      – По какой бы причине вы здесь ни оказались, леди Уиндем, очень приятно наконец вас увидеть, – произнес Рауль. – Моего кузена нужно поздравить с тем, что он выбрал такую прелестную леди в жены.