Джулиан пристально вгляделся в обветренное лицо лесничего. Бросить убитую добычу было делом неслыханным... Ни один браконьер так не поступит. И ни один здравомыслящий браконьер не станет снова и снова повторять такое, каждый раз рискуя нарваться на Хантера. Однако, должен был признать Джулиан, кто-то же проникал в его владения и убивал дичь.
      Встав из-за письменного стола, Джулиан приказал:
      – Отведите меня на это место.
      Джулиан надеялся, что Хантер преувеличил происходящее, но, возвращаясь домой после того, как сопроводил Джона к месту последнего убийства, он сознавал, что никакого преувеличения не было. Останки оленя выглядели так, будто на него напал дикий бешеный зверь... но зверь, вооруженный ножом. К горлу подступала тошнота. Господи Боже! Что же это за чудовище, способное устроить такую кровавую резню? И как теперь его найти и остановить?
 
      Леди Диана, возможно, не отличалась умом, но дурой не была, и ей потребовалось лишь несколько дней, чтобы понять, несмотря на всю любезную мягкость Нелл, что дом отныне принадлежит этой молодой женщине. Будучи по натуре уступчивой и не склонной долго мучиться или досадовать из-за того, что не может изменить, леди Диана скоро сосредоточилась на превращении Вдовьего домика в элегантное жилище для себя и своей дочери.
      Вдовий домик располагался всего в миле от главного дома поместья, посреди прелестного парка, и последние двадцать лет стоял пустым. Он был двухэтажным, с крутой черепичной крышей, высокими арчатыми окнами и окружен несколькими террасами, заросшими зеленью. В последние годы им почти не занимались, так что восстановление его внутри и снаружи требовало серьезного труда и денег. Пройдя с леди Дианой и Элизабет по гулким полутемным комнатам домика и оценив размер усилий, необходимых для приведения его в порядок, Нелл поняла, что в обозримом будущем они останутся жить в главном доме поместья.
      Джулиан немедленно нанял местных строителей и ремесленников для выполнения нужных работ, но погода затянула их осуществление. Впрочем, строительные дела все равно продвигались.
      По приглашению Джулиана вскоре после приезда леди Дианы и Элизабет к ним на обед приехал Маркус. Трапеза прошла в живой и приятной беседе, а потом дамы удалились, оставив джентльменов наслаждаться портвейном.
      Заметив приятную непринужденность в отношениях дам, Маркус поднял свой бокал в тосте:
      – Ты всегда был дьявольски везучим, и если бы я не видел собственными глазами, не поверил бы, с какой легкостью ты управляешь единорогом. Мои поздравления! – Он весело ухмыльнулся Джулиану над краем бокала. – Я был уверен, что найду тебя разорванным на части, и явился скорбно попировать над твоим трупом.
      – Поздравлять ты должен мою жену, – признался Джулиан с кривой усмешкой. – Когда они переступили порог, я мог только стоять и безмолвно глазеть, как загнанный собаками олень на краю обрыва. Это Нелл спасла положение. Она сохранила хладнокровие.
      – Как ни любопытно послушать об этом, – пробормотал Маркус, – у меня есть предчувствие, что ты пригласил меня сегодня не из-за этого. Только не говори, что Тиндейл уже взбаламутил воду.
      – Нет, – покачал головой Джулиан, – все пока тихо. Я не видел и не слышал ничего о Тиндейле или моих кузенах. Полагаю, что мне следует волноваться, но пока они не сделают первого шага, я ничего не могу предпринять.
      – Тогда, если дело не в Тиндейле или Чарлзе, что тебя тревожит?
      Лицо Джулиана помрачнело, он поставил свой бокал и, наклонившись вперед, спросил:
      – У тебя в последнее время не возникало каких-либо неприятностей с браконьерами?
      – Ничего необычного, – удивился Маркус, – все как всегда. Ничего серьезного.
      – Никакой бессмысленной бойни? Убитой и брошенной добычи?
      – Никогда, – нахмурился Маркус. – И я не могу себе представить браконьера, настолько не заботящегося о своей шее, чтобы рискнуть попасться в руки вечно бдительного Джона Хантера.
      – Что ж, ты ошибаешься, – пробормотал Джулиан и рассказал о происходящем в его лесах.
      – Мерзкое дело, – промолвил Маркус, дослушав друга до конца.
      Джулиан кивнул.
      – Я дал Джону разрешение нанять дополнительных людей для патрулирования ночью. Он собирается поставить капканы, но я не хочу никого покалечить или убить.
      – Это не похоже на простое браконьерство, заметил Маркус.
      – В этом ты прав. Но, черт побери, я не знаю, что делать! Я надеюсь лишь на то, что Джон его поймает и мы сможем вздохнуть свободно. – Он мрачно уставился в бокал. – Я не стал рассказывать об этом дамам... не хочу их тревожить... да и незачем им это знать. Они не охотятся.
      Маркус ухмыльнулся:
      – Ты в этом уверен? Я не удивлюсь, если твоя жена окажется страстной охотницей.
      – Очень возможно, – с улыбкой согласился Джулиан. – Она уже не раз меня удивляла.
      – Надеюсь, приятно?
      – Приятно, – кивнул Джулиан. – Ты видишь перед собой счастливо женатого человека.
      – Счастливо?
      Джулиан помедлил с ответом.
      – Да. Счастливо.
      Страх, что Джулиан до сих пор любит свою первую жену, охватывал Нелл все сильнее и сильнее. Он был мужем, о котором только можно мечтать. В нем было все, но какое это имело значение, если у нее не было никакого шанса завоевать его сердце? Она признавалась себе, что уже наполовину влюблена в него, однако незримое присутствие леди Кэтрин тяготило ее и вынуждало держать собственные чувства в крепкой узде. Не станет она томиться по человеку, который не способен ее полюбить... и страдать из-за мужчины, чье сердце навсегда похоронено в могиле. Она будет его женой во всех смыслах и будет наслаждаться его обществом, но не позволит себе полюбить его. Нелл не видела никакого смысла в том, чтобы любить человека, влюбленного в кого-то еще, особенно если этим кем-то была давно умершая женщина.
      Общество леди Дианы и Элизабет помогало ей демонстрировать свету, мужу в том числе, вид невозмутимый и беззаботный. Только ночами, когда Джулиан уходил к себе, оставаясь одна в роскошной спальне, Нелл чувствовала, что сердце ее разрывается, и слезы комом стояли в горле. Любовные ласки Джулиана на время отгоняли ее страдания, и она растворялась в его объятиях, наслаждалась восторгами, которые он дарил ее телу, но когда его не было рядом... Когда он покидал ее постель, она ощущала страшную пустоту, чувствовала, что ею попользовались. Нелл стирала следы слез со щек и кусала губы. Она думала, что Джулиана влекли к ней простая похоть, примитивный инстинкт, желание продлить свой род.
      Эмоции захлестывали и мучили ее. За безмятежным фасадом, который она являла миру, Нелл чувствовала себя измученной и усталой, и хотя она умело держала себя в руках, готовые пролиться слезы всегда были недалеко.
      Приближались праздники, но, несмотря на чудесный аромат елей, сосен и пряностей, настроение Нелл портилось с каждым днем. Она пыталась радоваться красоте развешанных по дому веток омелы и падуба – их гирлянды обвивали перила и украшали камины, – но все без толку. Это будет первое Рождество, которое она проведет вдали от родных, и она безумно тосковала по ним.
      Как-то утром, за несколько дней до Рождества, леди Диана, почувствовав, что мысли Нелл бродят далеко от строительных планов, которые они рассматривали, отодвинула бумаги прочь и сказала:
      – О Господи, мне до смерти наскучили все эти заботы об обновлении моего дома! Давайте сегодня займемся чем-то совсем другим.
      Нелл, прелестно выглядевшая в платье из оливково-зеленого кашемира, бросила взгляд на окно и барабанящий по стеклу дождик.
      – Что ж, прогулка пешком или верхом, а также поездка в экипаже явно отменяются. Погода ужасная.
      Элизабет подняла голову от мотков шелка, который пристально изучала, и сказала:
      – Я абсолютно согласна с Нелл. Что же нам делать?
      Леди Диана надула губки, задумалась... потом лицо ее просветлело.
      – Мы пойдем осматривать оранжерею. Это будет почти так же чудесно, как прогуляться по саду в летний день.
      – Но мы уже делали это вчера, – заметила Элизабет, – разве ты забыла?
      – Ну, делали. Но ведь наверняка мы можем заняться чем-нибудь не таким скучным, как планы и книжки.
      – Я еще не изучила весь дом, – неуверенно начала Нелл. – Может быть, в нем есть что-то необычное, и вы захотите мне это показать?
      Леди Диана и Элизабет обменялись лукавыми взглядами.
      – Вы уже видели темницы? – поинтересовалась леди Диана.
      – Т-темницы? – переспросила Нелл, и холодок пробежал по ее телу.
      – Вы хотите сказать, что Джулиан еще не рассказал вам о них? – воскликнула леди Диана. – О, как это плохо с его стороны!
      Наклонясь к Нелл, Элизабет спросила:
      – Разве вы не знаете, что большой поместный дом построен на месте древнего замка? И что имеется тайный проход, ведущий в старые темницы под нами? – Она содрогнулась с детским восторгом. – Это необыкновенно жуткое место. Кузен Чарлз как-то повел нас туда на экскурсию и порассказал много страшных историй. Мы получили огромное удовольствие, хотя маме потом неделю снились кошмары и лорд Уиндем, отец Джулиана, очень рассердился на Чарлза за то, что он нас напугал.
      Нелл нахмурилась.
      Постучав пальчиком по губам, Элизабет промолвила:
      – Знаете, а обследование темниц может оказаться не очень хорошей идеей. Кузен Чарлз показывал их нам летом, и мне смутно помнится, что он говорил о том, какие они сырые... и что зимой их иногда заливает...
      – Верно, верно, – подтвердила леди Диана. – Нет, нам придется придумать что-нибудь другое.
      – Как насчет галереи? – предложила Элизабет.
      Первый граф действительно выглядел негодяем, но Нелл могла наконец увидеть, от кого Джулиан унаследовал зеленые глаза и черные насупленные брови. Они начали обход с дальнего, самого старого конца галереи и отлично провели время, рассматривая портреты и забавляясь комментариями по поводу стиля одежд и причесок. Перейдя в раздел портретов более современных членов семейства, Нелл обратила внимание на один, который заставил ее замереть без движения.
      Он занимал почетное место в собственном алькове. На маленькой полочке под огромной золоченой рамой стоял букет свежих благоуханных лилий из оранжереи поместья.
      Нелл заметила цветы, но главное, не могла оторвать глаз от изображенной на портрете молодой женщины в сапфирово-синем платье, с золотыми волосами и глазами небесной голубизны. Прелестнее ее Нелл никого в жизни не видела: личико сердечком, изящная фигурка. Она была похожа на принцессу фей.
      Элизабет заметила ее интерес и, подойдя поближе, тихо промолвила:
      – Это леди Кэтрин. Первая жена Джулиана. Она была такой прелестной. Смерть ее стала ужасной трагедией.
      – Действительно, прелесть, – ровным голосом откликнулась Нелл. Одно дело было думать о безликой сопернице, и совсем другое – знать, что женщина, забравшая с собой в могилу сердце ее мужа, была несравненной красавицей.
      Леди Диана присоединилась к ним и, бросив взгляд на портрет, вздохнула:
      – Ее смерть была такой грустной, такой ужасной... по-моему, экипаж перевернулся. Она была так молода и так красива. Мой покойный муж говорил, что с ее смертью в Джулиане что-то умерло. Он очень тревожился о сыне, боялся, что Джулиан кинется к ней в могилу. – Она нежно погладила пальчиком лепесток лилии. – Вижу, что Джулиан по-прежнему ставит свежие цветы к ее портрету. Любопытно, забудет ли он ее когда-нибудь...
      Элизабет ущипнула мать, напомнив ей этим, с кем рядом она стоит. Нервно хихикнув, леди Диана взяла Нелл под руку:
      – Я никогда ее не знала. Джулиан, конечно, был раздавлен ее смертью, но теперь у него есть вы, и я уверена, что он будет снова счастлив.
      Нелл в этом сильно сомневалась.

* * *

      Когда той же ночью Джулиан пришел к ней, Нелл впервые отклонила его ласки. Прекрасное лицо леди Кэтрин маячило перед ее мысленным взором, так что она отвернулась от мужа и тихо сказала:
      – Простите, милорд, но я сегодня не очень хорошо себя чувствую.
      Джулиан в эту ночь не спал. Только глупец не понял бы, что Нелл несчастна, а он дураком не был. Лежа без сна в своей постели, он перебирал в уме все происходившее с ними, пытаясь понять, в какой момент, из-за чего она начала меняться. Он не мог вспомнить ни слова, ни случая, ни поступка, хоть самого мелкого, которые вызвали бы замеченную им перемену. Однако сегодня дело дошло до края, об этом кричала его интуиция. Он не успел увлечь Нелл и сейчас испытывал ужасное чувство, что уже теряет ее. Джулиан горько усмехнулся. Сначала Кэтрин, а теперь Нелл. Хотя... он ведь никогда не хотел привлечь... увлечь Кэтрин.
      Сравнивать Нелл с Кэтрин было бы несправедливо. Это он признавал. Две эти женщины были разными, как небо и земля. С Кэтрин он никогда – это ему помнилось хорошо, – никогда не испытывал того блаженства, той радости, которую ему дарила Нелл. Никогда!
      Злясь на себя, чувствуя, что ищет тень там, где ее нет, Джулиан кулаком взбил подушку и попытался улечься поудобнее. То, что произошло сегодня, – это пустяк, случайность, сказал он себе. У Нелл разболелась голова, и нечего ему тревожиться из-за этого.
      Праздники пришли и прошли, и хотя Нелл отчаянно скучала по родным, она с покорностью приняла то, что теперь Джулиан, леди Диана и Элизабет составляют новую ее семью, и ей решать, будет она здесь счастлива или несчастна. Она предпочла быть счастливой. Январь начался пасмурным и унылым. Нелл удивляли отсутствие снега и довольно умеренный климат, но весну она ждала с нетерпением. Несколько недель дождя прикончили наконец январь, но Нелл к тому времени чувствовала себя, как зверь в клетке. Господи, как же ей хотелось на волю из этой тюрьмы роскошного дома! Это ощущение разделяли с ней леди Диана и Элизабет, так же тоскливо слонявшиеся по комнатам. Затем, к общей радости, дождь кончился, и выглянуло солнце. Через три дня дороги подсохли, и солнце продолжило ярко светить с ясного голубого неба. Страстно мечтающие вырваться из зимнего заточения, дамы в сопровождении двух грумов отправились на верховую прогулку. Джулиан в этот день поехал по делам в Даулинг.
      Нелл ехала на беспокойной вороной кобылке, а две другие, Диана и Элизабет, на кротких лошадках, вполне соответствующих их всадническому умению. Грумы степенно и неспешно ехали за ними.
      День был прекрасный, прохладный в тени, но приятно теплый на солнце. После недель пребывания взаперти Нелл чувствовала себя чудесно: на воздухе и снова верхом... Сдерживая желание пустить кобылку в галоп, она постаралась получить удовольствие от неспешной рысцы, которую предпочла Диана.
      Окрестный пейзаж нельзя было назвать живописным. Многие деревья еще стояли голыми, грязные, непросохшие лужи на дороге нужно было старательно объезжать, но все же это было приятно.
      Когда Диана объявила, что с нее хватит верховой езды, Нелл вздохнула. Хотя они проехали несколько миль, ее кобылка едва разогрелась, и, не в силах сдержать порыва, Нелл обернулась к Диане:
      – Если не возражаете, прежде чем мы повернем назад, я хочу дать моей лошадке размять ноги.
      Не обращая внимания на тревожный вскрик Дианы, Нелл отпустила узду, и кобылка, всхрапнув и чуть попятившись, помчалась как ветер вперед, оставив других далеко позади. Ощущая мощное движение конских мышц под собой, силу ветра, бьющего ее по щекам и раздувавшего гриву лошади, Нелл отдалась наслаждению моментом. Волшебство полета мимо деревьев, оград и пастбищ, над лужами и грязью дороги, которые кобылка преодолевала легким прыжком, дарило ей непередаваемый восторг.
      Возбужденная, радостная и раскрасневшаяся, Нелл постепенно замедлила ход лошадки. Пофыркивая и пританцовывая, кобылка давала ей знать, что могла бы с удовольствием проскакать еще несколько миль, но Нелл, смеясь и похлопывая ее по шее, повернула назад и пустилась в обратную дорогу.
      Однако не успели они проехать и половины пути, как навстречу бешеным галопом подскакал Ходжес, один из грумов.
      – О, миледи! Ну и напугали вы леди Диану! – воскликнул он. – Она убеждена, что лошадь вырвалась из-под контроля и понесла вас.
      – Мне было восемь лет, когда я последний раз не смогла сдержать лошадь, – беспечно ответила Нелл и, похлопывая потную шею кобылки, добавила: – А эта красотка слишком хорошо воспитана, чтобы устроить такое.
      Нелл окинула взглядом Ходжеса и его лошадь. Она видела его в конюшнях и знала его репутацию бесшабашного наездника, его подтянутый гнедой явно мог посоревноваться с ее кобылой.
      – Как далеко от нас остальные? – задумчиво поинтересовалась она.
      – В паре миль.
      Лукавая улыбка озарила ее лицо.
      – Тогда мы можем посмотреть, у кого из нас лошадь получше.
      Легкое прикосновение каблучков, и кобылка помчалась как пуля. С радостным криком юный грум последовал за ней.
      У кобылки было несколько мгновений форы, к тому же Ходжес был тяжелее Нелл и она застигла его врасплох, но уже через несколько минут скачки по дороге голова гнедого появилась около бока кобылки. Они обогнули окаймленный лесом поворот, и гнедой начал обходить лошадку Нелл, когда из леса прямо перед ними вырвались три перепуганные лани.
      Нелл отчаянно натянула поводья, чтобы избежать столкновения. Кобылка споткнулась, и последнее, что запомнила Нелл, был полет через ее голову.
      Нелл очнулась на земле. Голова ее покоилась на широкой мужской груди. Поблизости раздавались рыдания Дианы и голос юного грума, старавшегося объяснить, что произошло. Затуманенным взором Нелл огляделась вокруг и вздохнула с облегчением, увидев свою кобылу, мирно пощипывающую траву. Гнедой грума находился рядом с ней.
      Голова Нелл раскалывалась от боли. Она попыталась сесть.
      – Нет, нет, лежите тихо, – приказал мужской голос, – и дайте мне рассмотреть, как сильно вы покалечились... Ради Бога, не ерзайте... не ухудшайте своего положения. Джулиан спустит с меня шкуру, если я допущу, чтобы с вами случилось что-нибудь плохое.
      Нелл резко повернула голову. Ее поддерживал незнакомец, но она догадалась, кто он.
      – Кузен Чарлз, – произнесла она слабым голосом.
      – Да, – улыбнулся он. – Действительно, гадкий кузен Чарлз к вашим услугам, миледи.

Глава 11