Джако и Бен продолжали встревоженно смотреть на него. Прошло несколько долгих секунд; и наконец Джако прервал молчание:

— Зачем вам это?

Ройс вздохнул и признался, ничуть не растерявшись:

— Сам не знаю. Скажем, мне интересно, почему вы в столь ранний час посетили мою кухню, я, кроме того, заинтригован вашей беседой с Пип… — Так как двое молодых людей все еще настороженно молчали, Ройс снова вздохнул. — Мы можем оставаться здесь до утра, джентльмены… или же перейти в гостиную напротив и с удобством разместиться там — все зависит от вашего желания.

Смущенные, Джако и Бен переглянулись. Джако не выдержал первый:

— Что у вас на уме, хозяин? Ройс ответил с легкой гримасой:

— Ну, прежде всего можете оставить свой кошмарный акцент — имейте в виду, я слышал, как вы говорили с Пип, и знаю, что вы владеете английским ничуть не хуже меня.

Бен, все еще настороженный, спросил:

— Что вы хотите узнать?

— Многое, — ответил Ройс. — Но давайте подыщем более подходящее место для разговора. Если вы будете так любезны и пойдете со свечой впереди, мы продолжим нашу беседу в гостиной.

Подойдя к столу, Ройс зажег свою свечу, и улыбка его почти исчезла, когда он спокойным голосом предупредил:

— И без глупостей, пожалуйста! Я не собираюсь с вами церемониться, если вы попытаетесь бежать.

Без всяких происшествий они добрались до гостиной. Ройс быстро зажег несколько настенных канделябров. Подойдя к бару у стены, он любезно предложил:

— Бренди или что-нибудь другое? Оба брата смутились еще больше. Джако нервно пробормотал:

— Все равно.

При виде их растерянности Ройс улыбнулся и умело наполнил три бокала.

— Пожалуйста, садитесь. И давайте без церемоний. Бросив быстрый взгляд на большую, прекрасно обставленную комнату, Бен произнес сдавленным голосом:

— Вы не боитесь, что мы испачкаем вашу роскошную мебель?

— Ну что ж, придется купить новую, — ответил Ройс спокойно и властно добавил:

— Не дурите, садитесь.

Стыдясь своего тряпья, Джако и Бен примостились на краешке софы, обитой парчой. Они застыли, угрюмо уставившись на свои грязные кулаки. Хрустальные бокалы с бренди стояли перед ними. Желая помочь им, Ройс доброжелательно заметил:

— В самом деле, не надо меня бояться. Я искренне желаю вам добра.

— Чего вы хотите от нас?

Ройс сел напротив в кресло, обитое сапфировым бархатом, и произнес:

— Ну, начнем хотя бы с того, что представимся друг другу… Я Ройс Манчестер, американец из Луизианы, в настоящее время проживаю в Лондоне, а вы?

Все еще не вполне доверяя странному джентльмену, Джако осторожно отпил глоток и без всякого энтузиазма произнес:

— Я Джако Фаулер, а это мой брат Бен. Начало было положено, и, понимая, что преодолеть застенчивость и подозрительность братьев будет нелегко, Ройс всячески пытался успокоить их. То подбадривая их, то вежливо подшучивая над ними, он мало-помалу вытянул из них всю историю семьи Фаулер.

Когда рассвело, Ройс сказал, растягивая слова:

— И подумать только, я здесь чуть не заскучал! И дня еще не прошло, как меня ограбил карманник. Карманника, сам не знаю по какой причине, я взял к себе в дом. А он, бывает же такое, оказался женщиной! И как будто этого недостаточно, в мой дом вламываются ее братья, и я обнаруживаю, что стал врагом легендарного повелителя преступников, у которого только один глаз и который, будучи главарем сборища наглых, способных на все негодяев, не остановится ни перед чем, чтобы завладеть тем самым карманником, которого я помимо воли взял под защиту! Или я не прав?

Джако и Бен дружелюбно кивнули.

— Все верно, хозяин, — сказал Джако с восхищением. — Вы не забыли ничего… за исключением того, что разрешили Пип остаться здесь и хотите позаботиться о том, чтобы вставить замок в дверь ее комнаты.

Не зная, смеяться ему или сердиться, Ройс отпил немного бренди. Если бы не поразительное сходство Пип с графом Сен-Одри, скорее всего он вызвал бы полицию и отправил с ней всю троицу, покончив с этим нелепым фарсом. Но если Пип, как он подозревал, незаконный ребенок графа, будет чертовски обидно, если она окажется в руках этого жуткого и таинственного одноглазого. Она, бесспорно, заслуживает лучшей участи.

Поднявшись, Ройс произнес:

— Слуги скоро проснутся. Мне бы не хотелось, чтобы вас обнаружили, поэтому давайте прощаться.

Оглядев комнату, он снял со стены прелестный канделябр, взял со стола серебряный поднос и вазу. Сунув все это удивленному Джако, Ройс передал Бену туалетный ящичек из слоновой кости и покрытую эмалью и золотом шкатулку для нюхательного табака.

— Подозреваю, главарь не очень обрадуется, когда вы вернетесь с пустыми руками. — И Ройс подтолкнул их к выходу.

Встав утром с постели, Ройс немедленно потянул за сонетку, с нетерпением ожидая появления Чеймберса. Он едва успел накинуть халат и сполоснуть лицо водой, как Чеймберс постучался и вошел с полным подносом в руках.

Поставив поднос на стол, дворецкий учтиво произнес:

— Доброе утро, сэр. Надеюсь, вы хорошо отдохнули? Ройс, кивнув в ответ, принялся за свой завтрак. Отхлебывая глоточками превосходный кофе, он наконец задал вопрос, не дававший ему покоя:

— Наша гостья… От нее сегодня не было неприятностей? Чеймберс улыбнулся, веселые искорки заплясали в его голубых глазах.

— О нет, сэр. Она очень… — Он едва сдержал улыбку. — Наоборот! С ней очень интересно. Приподняв бровь, Ройс пробормотал:

— О, неужели? Возможно, вы будете так любезны и расскажете мне, в чем дело.

:

— Во-первых, сэр, у нее довольно забавная манера выражаться, не так ли? А еще вы будете поражены тем, какие у нее ловкие пальцы. Она моментально выкрала мои часы прямо из кармашка — и сразу же вернула их мне с самой милой улыбкой. Она просто покорила нас всех своими фокусами, скажу я вам. Даже мистер Захари, и тот очарован ею — он и его друзья уже битый час сидят на кухне, играя с ней в карты…

Не совсем довольный отчетом, полученным от Чеймберса, Ройс отпустил дворецкого и, отказавшись от услуг своего лакея, быстро оделся. Несколькими минутами позже джентльмен из Луизианы, выглядевший столь же элегантно, как обычно, заглянул на кухню. От зрелища, представшего его взору, на его губах появилась саркастическая улыбка: маленькая воровка, удобно расположившись за исцарапанным дубовым столом, играла в карты с тремя молодыми повесами.

— Я, кажется, оказался в обществе игроков. — Ройс сделал вид, что сердится. — Странно, но я не припоминаю, чтобы они раньше встречались здесь.

Захари вскочил.

— Ройс! — воскликнул он изумленно. — Что ты здесь делаешь?!

Ройс сухо ответил:

— Кажется, это моя кухня. Захари покраснел до корней волос.

— Я не о том! — сказал он почти с отчаянием. — Что тебя привело сюда? Ты никогда не заходил на кухню!

— То же самое я мог бы сказать о тебе, и тем не Менее ты здесь. Хотел бы и я знать: почему?

Отбросив охватившее его смущение, Захари усмехнулся:

— Джереми и Леланд не поверили, когда я сказал, что воришка оказался девушкой… Поэтому мы спустились вниз, чтобы посмотреть на Пип, и…

— Думаю, об остальном я могу догадаться и сам. Видя, как покраснели двое молодых людей, Ройс кивнул им и заметил:

— Итак, лично осмотрев пополнение к моему хозяйству, вы убедились, к какому полу оно относится?

Робко улыбнувшись, оба молодых человека пробормотали что-то невнятное и быстро поднялись.

— Нам пора, — сказал Джереми. — Мы зашли на минутку.

— Ты пойдешь с нами в Теттерхолл? Я слышал, лорд Мачмаунт продает своего жеребца.

Захари с пылом присоединился к ним, и, попрощавшись с Ройсом, уже на пороге кухни все трое как один обернулись к Пип.

— Вы дадите нам шанс отыграться? — лукаво спросил Захари.

Пип рассмеялась:

— С удовольствием, господа! — И повернулась к Рой-су:

— Привет, хозяин. Хорошо спалось? Ройс присел на край стола:

— Да. А тебе?

Отогнав воспоминания о встрече с Джако и Беном, Пип быстро ответила:

— Прекрасно.

.Она сидела в нескольких дюймах от Ройса, и его близость почему-то остро волновала ее.

Хотя они были одни, Ройс, опасаясь помехи, резко бросил девушке:

— Я должен поговорить с тобой. Пойдем в библиотеку! Вид у Пип был самый вызывающий, и она уже собиралась высказать ему все, что думает по этому поводу, когда он почти вытолкнул девушку из кухни. Взглянув на нее сверху вниз, Ройс холодно заметил:

— Это не просьба. Мне незачем просить — достаточно приказать. И тебе, пока ты под моей крышей, придется повиноваться!

Вся кипя, с потемневшими от гнева глазами, Пип споткнулась за его спиной и чуть не упала. «Заносчивый индюк!» Ее лицо было очень выразительно, и Ройс усмехнулся.

— Да, я такой, — сказал он спокойно, открывая дверь в библиотеку.

Изумленная, Пип осторожно посмотрела на него.

«Черт подери! Он что, читает мысли? Этого еще не хватало!»

Тут он наклонился к самому ее уху и прошептал:

— При случае я и этим занимаюсь.

Вконец сбитая с толку, подозревая, что попала в лапы к колдуну, Пип во все глаза смотрела на Ройса, и он наконец отпустил ее руку.

Суровое красивое лицо американца дышало энергией. Высокомерие, свойственное этому человеку, только оттеняло его привлекательность; будто скульптором высеченное, стройное, сильное тело его волновало Пип. Сконфуженная тем, что воспринимает его как мужчину, Пип нашла убежище в гневе.. Презрительно скривив рот, она дерзко спросила:

— Ну, хозяин? Что скажете?

Устроившись на углу большого стола орехового дерева, Ройс скрестил руки на груди и сухо ответил:

— Придется объяснить тебе, дитя мое, чем ты должна заниматься в моем доме и что мне не по нраву. Начнем с игры в карты. Чтобы этого больше не было! Понятно?

Игра в карты не была страстью Пип, но его слова, особенно тон уязвили ее.

— Черт подери! — протянула она оскорбительно. — А чем же мне еще развлечься? Глаза Ройса сузились:

— Ты можешь развлечься, изучая обязанности, возложенные на слуг! Айви и другие научат тебя этому. Если ты останешься в моем доме, тебе придется подчиняться его законам!

— А если мне не нравится быть чертовой служанкой? А предположим, я хочу домой? — выпалила Пип подбоченясь.

Недобрая улыбка искривляла губы ее собеседника.

— Домой? — переспросил Ройс, растягивая слова. — А ухаживание одноглазого тебя не смущает?

Пип побледнела, ее глаза округлились. Забыв на минуту свою роль, она сделала шаг вперед:

— Откуда ты знаешь об одноглазом?

— Твои братья были так добры, что поведали мне эту историю сегодня ночью. Пип задохнулась:

— Мои братья? Ты их видел? — Страх охватил ее, и, забыв собственные горести, она воскликнула:

— Где они? Ты отправил их в тюрьму?! В Ньюгейт?

Безгранично тронутый, Ройс успокоил ее:

— Нет, они не в Ньюгейте — я не причинил им никакого, уверяю тебя, вреда. Они ушли отсюда на рассвете, после того как мы очень мило побеседовали втроем.

— А как я узнаю, что ты не врешь?

— Я не могу представить тебе ни одного доказательства, да и не намерен это делать — придется поверить мне на слово. Проснувшись, я спустился вниз и нашел твоих братьев на кухне — вскоре после твоего разговора с ними. Я убедил их довериться мне. Иначе каким образом я узнал бы об одноглазом или о том, что ты прекрасно владеешь речью, когда хочешь? Если бы я их задержал и отправил в Ньюгейт, откуда бы мне знать все это?

Пип подозрительно смотрела на него, медленно переваривая услышанное. В самом деле, в этом было что-то похожее на правду, но…

— А ты не бил их, чтобы они развязали язык? Не привыкший, чтобы в его словах сомневались, тем более подобранная им на улице маленькая замарашка, Ройс медленно произнес:

— Как правило, я не бью людей, хотя для тебя я мог бы сделать исключение. Впрочем, мне надоела эта тема. Я не собираюсь больше тратить время, убеждая тебя в том, что говорю правду. — Он бросил на нее почти неприязненный взгляд. — Я сказал твоим братьям, что ты можешь остаться здесь на некоторое время, чтобы обезопасить себя от одноглазого. Но уж если я пошел на этот шаг, придется тебе жить по моим законам. Надеюсь, я выражаюсь понятным языком?

— О, конечно, милорд! Еще бы, милорд! — Бешенство прорвалось в голосе Пип. — Видимо, мне следует облобызать ваши ноги в знак благодарности!

— Ты, ты, неблагодарная! — Ройс ринулся к ней и, схватив за плечи, хорошенько встряхнул. — Если ты не научишься держать язык за зубами, я могу действительно задать тебе хорошую трепку! — Он едко улыбнулся. — И притом получить удовольствие от этого!

Пип тут же набросилась на него, но Ройсу удалось уклониться от ее кулаков.

— О, только не это, мой маленький сорвиголова! Я уже достаточно настрадался от подобного обращения вчера.

Схватив Пип за запястья, Ройс заломил ей руки за спину.

— А что ты теперь собираешься делать? — спросил он, пока она в беспомощном бешенстве вырывалась из его объятий. — Укусишь меня?

— Прекрасная мысль! — выдохнула Пип. Ее голова откинулась назад, серые глаза почернели, грудь тяжело вздымалась от отчаянных попыток вырваться.

Ройс с легкостью прижал к себе извивающееся тело, насмешливо глядя в ненавидящие глаза противницы, и вдруг против воли глаза его стали серьезны: красота девушки была поистине необычайна. Почти недоверчиво его взгляд исследовал черты этого полуребенка: алебастровая кожа казалась еще белее и чище рядом с темнотой кудрей, будто вырезанных из черного дерева, высокомерный маленький нос и глубина серых глаз с поволокой, опушенных густыми ресницами, — где мог вырасти такой цветок? Пораженный, Ройс позволил своим глазам опуститься вниз, к искушающей нежности маленького розового рта. Странная нота прозвучала в его голосе, когда он произнес:

— Кто бы мог подумать, что под всеми этими колючками прячется такая незабудка.

Сердце Пип, казалось, было готово выпрыгнуть из груди, у нее перехватило дыхание. Ее тело словно обожгла близость чужого тела, и, когда она коснулась груди американца, ей стало страшно и приятно как никогда в жизни. Не понимая, что случилось, с сознанием, что нечто новое, опасное, почти невыносимое проскользнуло между ними, она возобновила свои попытки вырваться.

К ее удивлению, Ройс тотчас отпустил ее, и она, не удержавшись на ногах, отлетела от него на добрых два метра. Не говоря ни слова, они смотрели друг на друга. Затем, словно ничего не произошло, рот Ройса угрюмо сжался, и девушка услышала:

— Если не хочешь получить хорошую трепку, немедленно убирайся на кухню! И постарайся быть там полезной.

— Почему? — Пип перевела дух. — Я хотела спросить: почему вы все это делаете? Позволили моим братьям уйти. Разрешили мне остаться. Почему вы не вышвырнули меня на улицу?

Ройс бросил на нее загадочный взгляд. Он был, разумеется, гораздо более терпим, чем того заслуживал простой уличный мальчишка. Нет нужды рассказывать Пип о ее поразительном сходстве с графом Сен-Одри. Поэтому Ройс ответил только:

— Скажем, мне это нравится. Ты можешь оказаться мне полезной — и не только на кухне, я полагаю.

Этот ответ не удовлетворил ее, но, судя по его усмешке, — ей вряд ли удастся узнать от него больше. Не желая признавать себя побежденной, Пип попыталась отделаться шуткой:

— Вот и славно, хозяин. Я постараюсь быть чертовски хорошенькой служаночкой.

Золотистые глаза американца сверкнули, когда он мягко произнес:

— Я думаю, ты можешь теперь отбросить свой жаргон, шалунья! Мы оба знаем, что ты умеешь говорить правильно!

Охваченная каким-то демоном, Пип немедленно возразила:

— А если мне это нравится?

Наступило тяжелое молчание. Уже не находя в этом ничего забавного, Ройс процедил сквозь зубы:

— Я думаю, ты достаточно умна, чтобы не дурить. Мы оба знаем, кто из нас сильнее. В случае, если ты забыла, я с удовольствием освежу твою память.

Перепугавшись до смерти при одной мысли, что окажется рядом с этим сильным телом, Пип выскочила из комнаты еще до того, как он успел договорить, будто все собаки ада гнались по ее пятам. Долгое время после того, как она ушла, Ройс смотрел на закрытые двери. Искушающая нежность ее губ промелькнула перед его глазами. Он живо припомнил острое ощущение, охватившее его, когда стройное тело девушки прижалось к нему. «Неудивительно, что у одноглазого есть виды на девчонку, — пробормотал он про себя. — А что касается того, чтобы обезопасить ее от одноглазого…» Тут Ройс, тяжело дыша, прорычал:

— От него — конечно, но будет ли она в безопасности от меня!