Глава 19

Апрель в 1806 году выдался в Накогдочезе на редкость теплым. Куда бы ни забредала Сабрина в эти дни, везде она находила признаки возрождающейся жизни. Пятнистые оленята прыгали возле своих озабоченных мамаш, весело пели птицы, несколько раз Сабрина даже видела грациозную пуму, лениво гревшуюся на солнце, пока ее пушистые малыши спали поблизости.

На реке и на болоте расцвели белые лилии, а в лесу и на лугах весна словно укрыла землю разноцветным ковром. Алые и бледно-лиловые «спутники прерий» — флоксы и сон-трава — высыпали повсюду. Деревья тоже стояли в цвету — кремовый кизил, розовое иудино дерево.

Сидя в беседке, Сабрина одновременно и радовалась весне, и ужасалась своему отчаянию. Ей так хотелось быть счастливой, как раньше, когда она могла сливаться с природой, а теперь Сабрина чувствовала себя плохо. Поразмыслив, она пришла к грустному выводу, что для нее это стало обычным делом. Каждую весну одно и то же. Каждый апрель после того, как шесть лет назад в ее жизнь вошел Бретт Данджермонд.

Боже мой, шесть лет, подумала она и вздрогнула. Неужели так много времени прошло с того дня, когда Бретт напугал ее… и поцеловал? С горькой радостью Сабрина вспомнила, как она тогда ранила его.

Прошло уже шесть лет… Наполеон стал императором Франции. Испания со всеми своими владениями перешла к нему в руки. Луизиана больше не была испанской, но и французской она не была… благодаря Наполеону. Она стала американской, принадлежит теперь гринго, усмехнулась Сабрина. Англия и Франция все еще воевали друг с другом. В войну была вовлечена почти вся Европа, и многие думали, что Соединенные Штаты тоже будут втянуты в эту бойню. Однако президентом уже на второй срок выбрали Томаса Джефферсона и, несмотря на то, что англичане теснили американские корабли и европейская война привела в упадок американскую торговлю, была надежда, что он удержит страну от опасного шага.

Однако так получилось, что Сабрина в этот солнечный апрельский день забыла о политике. Теряя над собой власть и впадая в отчаяние от иссушающего одиночества, она думала; не лучше ли ей было все-таки выйти замуж за Бретта, чем жить вот так, не видя его вовсе?..

Время после отъезда Бретта, не считая, конечно, смерти Елены, было самым тяжелым в ее жизни. Когда умерла мать, по крайней мере, они с отцом могли как-то утешить друг друга. Когда же Сабрина неожиданно разорвала помолвку с Бреттом Данджермондом, Алехандро рассердился на нее, не понимая, как она могла вести себя так неосмотрительно. Много раз она была готова выложить ему тайну Констанцы, но вспоминала свое обещание.

Отец не ругал Сабрину, а просто надолго выключил ее из своей жизни, холодно принимая попытки как-то наладить отношения. Даже слуги, казалось, были недовольны ею.

— Не понимаю тебя, чика, — сказала ей Бонита недели через две после отъезда Бретта. — Мне кажется, ты поступила очень некрасиво.

Сабрина готова была все рассказать, но обещание, данное ею Констанце, запечатало губы. Однако совсем промолчать она тоже не смогла.

— Почему все жалеют его? Почему все думают, что я виновата? Неужели никто не понимает, что у меня были причины так поступить?

— Были? — более ласково переспросила Бонита, ожидая дальнейших объяснений.

— Мне кажется, да.

Бонита задумалась, и после этого разговора Сабрина заметила, что она стала меньше выражать свое недовольство. Алехандро тоже в конце концов смирился, любовь к дочери победила. Понемногу их прежние отношения восстанавливались, хотя у Сабрины теперь было слишком много тайн, чтобы она могла вести себя, как раньше, да и Алехандро не мог не видеть возникшей между ними преграды.

Известие о том, что Констанца уехала, привез Сабрине Карлос. Через три дня после отъезда Бретта он явился на гасиенду и словно случайно упомянул, что сеньора Моралес упаковала все свои вещи и отбыла в Новый Орлеан. Он не знал точно куда, но думал, что в Новый Орлеан. Конечно, Карлос не мог знать наверняка. Она могла поехать куда угодно и с кем угодно…

После его ухода Сабрина бросилась в беседку, где долго и горько плакала, проклиная и Бретта и себя за свою любовь к нему.

Мысль, что она могла забеременеть, приводила Сабрину в ужас и сладко томила сердце. Однако дней через десять, когда стало ясно, что ничего не произошло, Сабрина одновременно огорчилась и вздохнула с облегчением, и стала понемножку приходить в себя. Правда, поначалу ей было трудно, слишком глубокой оказалась рана. Даже постоянно напоминая себе о двуличии Бретта, она не могла побороть своего чувства, и наконец ей пришлось примириться с тем, что любовь ничего общего не имеет с мудростью.

Прошло пять недель, и как-то в беседке ее отыскал Олли Фрэм. Перед этим она бездумно смотрела на голубую гладь озера, и при виде поднимающегося по склону Олли сердце у нее бешено заколотилось. Собрав все свое мужество она заговорила с видимым спокойствием:

— Олли, что вы тут делаете? Юноша огляделся, потом слез с коня и отдал ей письмо со словами:

— Хозяин наказал, чтобы нас никто не видел вместе. Просил передать вам это и подождать ответа.

Записал была на редкость учтивой и короткой:

Если вы ожидаете ребенка, скажите Олли «да». Я тотчас приеду, и мы обвенчаемся.

Бретт.

На одно мгновение Сабрина пожалела, что не может ответить «да», и трагическое лицо Констанцы встало перед ней как живое. Она разорвала записку на мелкие кусочки и, холодно сверкнув янтарными глазами, ответила:

— Скажите вашему хозяину «нет». Трудно было не заметить, как огорчился Олли. Не сводя с нее умоляющего взгляда, он спросил:

— Вы не передумаете?

Сабрина ответила ему ледяным молчанием. Тогда он попробовал еще раз.

— Мисс, эти недели были, я ничуть не приукрашиваю, чертовски тяжелыми. Я даже не знал, что хозяин умеет так переживать. Он совсем выбит из колеи. — Олли выжидающе уставился на Сабрину. — Я не понимаю, чего мы там ждем! Всякий раз, когда я предлагаю ему ехать дальше, он так смотрит на меня… И еще что-то рычит о незаконченных делах. Сказал, что когда я привезу ответ, мы двинемся в путь…

Сабрину совсем не тронула мысль, что Бретт заботится о ней. Ведь он не подумал о Констанце, оказавшейся в таком же положении! К тому же, стоило все это время мучиться, думая где он и что с ним, когда он был совсем рядом, в Натчиточезе!

— Передайте ему, — холодно проговорила Сабрина, — что мне очень жаль, если ему пришлось мучиться из-за меня… тем более, что все это пустое. Однако я не переменю своего решения!

Олли сердито посмотрел на нее и покачал головой.

— Никогда не пойму вас, дворян. Хозяин делает вид, будто ему наплевать на вас, и вы то же самое, а ведь и дураку видно, что вы оба врете.

Сабрина рассердилась.

— Ну, ты и грубиян!

Олли усмехнулся.

— Ну нет, мисс, ну нет! Сдается мне, кто-то должен быть умнее в этом деле, а так как вы оба не хотите, то я подумал, может, мне удастся…

Он говорил с такой обезоруживающей искренностью, что Сабрина улыбнулась, но твердо сказала:

— Олли, ничего не выйдет. Мой ответ — «нет». Передайте ему.

Олли перестал улыбаться и внимательно посмотрел ей в глаза. По-видимому, он понял, что дело безнадежное, потому что тяжело вздохнул.

— Слушаюсь, мисс. — Он повернулся и вскочил на коня. — Мисс? Не будете ли вы добры передать от меня привет Люп?

— Люп? — не поняла Сабрина. Олли быстро-быстро закивал головой и затараторил:

— Люп Монтез. Знаете, она работает на кухне…

— О да, конечно… Крестница Бониты! — с удивлением глядя на него, воскликнула Сабрина. — Что мне ей сказать?

— Что я не врал ей, — застеснялся вдруг Олли. — Я ей правду говорил. Пусть ждет меня. Может, меня не будет год, может, десять, но если она чувствует ко мне то же, что и я — пусть ждет! Я вернусь! — Он помолчал, повернув к ней несчастное лицо. — Мне не хочется с ней расставаться, но хозяину я сейчас больше нужен. Скажите ей, при первой возможности я вернусь за ней…

Клянусь!

Еще долго после того, как стихли удары копыт, Сабрина продолжала стоять на берегу и смотреть ему вслед.

Она передала Люп слова Олли и, увидав, как засветились радостью черные глаза девушки, а щеки заалели румянцем, поняла, что завидует ей. У Люп по крайней мере была надежда.

Сабрина обратила не девушку особое внимание и когда через несколько месяцев Бонита заговорила о помощнице, Сабрина предложила ей Люп. Бонита осталась довольна, так как Люп показала себя ловкой и смышленой ученицей.

Бедная Бонита… Неужели она знала, что дни ее сочтены, и взялась учить Люп, чтобы та заняла ее место? Могла ли она предполагать, что меньше, чем через год умрет во время одной из вспышек лихорадки, пронесшейся над Техасом.

Судьба, подумала Сабрина печально. Случай и судьба творят иногда с людьми странные вещи. Разве не случайно дядя Луис погиб в 1804 году от рогов быка, подаренного ей отцом?

Сабрина содрогнулась, вспомнив тот ужасный день. Несчастная тетя Франсиска! Кто бы подумал, что она так изменится после смерти мужа? Куда только делась ведьма, железной рукой управлявшая домом де ла Вега? Ее место заняла несчастная потерянная женщина.

Ранчо де ла Вега совсем пришло в упадок, и после смерти отца Карлос решил продать его.

— Зачем мне это ранчо? — говорил он, прикрывая глаза и скривив в усмешке губы. — Для меня оно ничего не значит… Тем более, что женщина, которую я люблю, не желает жить там со мной.

Сабрина грустно отметила, что несмотря на годы, он все еще продолжает искренне любить ее.

Алехандро глубоко переживал смерть Луиса и перемену, происшедшую с его сестрой. Решение Карлоса продать ранчо совсем выбило его из колеи. Они много спорили друг с другом, и не всегда эти споры кончались мирно, но в конце концов Алехандро сказал Сабрине:

— Наверное, Карлос все же умнее, чем я думал. Он не хочет быть у меня в долгу и, продав гасиенду, сможет расплатиться и начать все заново. Я не могу осуждать его. Теперь, после смерти Луиса, я надеюсь, он все-таки возьмется за ум.

После продажи гасиенды де ла Вега Франсиска и Карлос перебрались жить в дом Сабрины и ее отца. Это было вполне естественное решение, однако Сабрина никак не могла смириться с тем, что ей приходится жить вместе с теткой и кузеном, тем более, что Франсиска перестала скрывать свою неприязнь к Алехандро, а Карлос — делать тайну из того, что в один прекрасный день рассчитывает заполучить Сабрину.

Странно, с грустью подумала Сабрина, как время после отъезда Бретта густо отмечено смертями. Сначала Бонита, потом дядя Луис, потом, через год, в январе 1805 года — ее отец…

Подавив подступившие к горлу рыдания, Сабрина спрятала лицо в ладони. Неужели эта боль теперь навсегда будет жить с ней? Неужели она никогда не сможет вспомнить отца, не чувствуя этой ужасной муки. Ей так хочется еще раз увидеть родное лицо Алехандро, сказать, что она любит его. Что, несмотря на все их разногласия, он был лучшим отцом на свете.

Наверное, со временем боль утихнет, но Сабрина уже начала в этом сомневаться. Она все так же, как в первый день, горевала об отце, мучилась., и сердилась на него.

Смерть Алехандро была неожиданной и жестокой… Он возвращался из Накогдочеза и встретился, по всей вероятности, с разбойниками. На земле остались следы борьбы, в которой Алехандро оказался побежденным, и стилет пронзил его сердце. Ценные вещи, которые были при нем, исчезли, включая браслет, подаренный ему Еленой.

Когда Франсиска рассказала ей это, Сабрина словно окаменела. Она не могла поверить, что отец больше никогда не приедет домой, не обнимет ее, что она больше никогда не услышит его словечка «чика». Когда же шок прошел, она словно сошла с ума, мечтая лишь об одном — найти убийцу и отомстить ему самым страшным образом. Ковбои прочесали всю местность, так как Сабрина обещала кучу денег тому, кто найдет убийцу, но он как сквозь землю провалился.

Франсиска и Карлос не отходили от нее в первые недели после бессмысленной смерти Алехандро. Они были добры и внимательны к ней, и Сабрина платила им искренней благодарностью. Постепенно она даже прониклась любовью к тетке и сблизилась с ней, но через некоторое время бесконечные слезы Франсиски стали раздражать ее…

Сабрина подняла голову. Ничего не замечая вокруг, она размышляла о том, что ждет ее дальше в жизни и сможет ли она когда-нибудь обрести счастье.

Она опустила взгляд на свою черную шелковую юбку, не замечая того, что перебирает тоненькими пальчиками дорогую материю. Год траура по отцу уже миновал. Она могла бы вновь, если бы захотела, надеть что-нибудь веселое, но почему-то ей было тяжело даже подумать об этом.

Куда подевались мои силы, моя тяга к жизни, устало подумала она? Неужели она так и увянет в тоске и печали?

Присутствие Франсиски вовсе не вносило радость или хотя бы удовольствие в ее жизнь. И она вдруг пожалела, что тетка с кузеном все еще живут с ней под одной крышей. Ей казалось, что, оставшись одна, она не стала бы отгораживаться от друзей. Это Франсиска и Карлос навязывают ей одинокий образ жизни, а иначе она бы сняла черное платье и перестала мучить себя из-за несправедливой судьбы, отнявшей у нее отца, который под конец жизни все же предал ее…

Она сердито сверкнула глазами, вспомнив тот страшный день, открывший ей всю глубину его предательства. Это было почти год назад. Вскрыли завещание Алехандро, и…

Даже теперь Сабрина, вспоминая те минуты, сбрасывала с себя безразличие, ставшее ее второй натурой. Она сжала зубы. «Как он мог так поступить со мной?» — не понимая, сердилась она.

Нет, Алехандро не лишил ее наследства, но иногда, когда гнев Сабрины был особенно силен, она даже жалела, что он не сделал этого. Все лучше, чем то, что он учудил!

Сто раз Сабрина слышала, как Алехандро сокрушался: «Ах, какая была бы замечательная пара! Я не понимаю тебя, чика! Бретт был бы замечательным мужем для тебя, вы созданы друг для друга!»

Сабрина горько усмехнулась. Он не смог заставить ее выйти замуж за Бретта, но связывал их цепью на всю оставшуюся жизнь. Сабрина была единственной наследницей отца и, вслушиваясь в голос нотариуса, не удивилась тому, что Алехандро все завещал ей. В ярость ее привела приписка. Ее единственным опекуном назначался Бретт Данджермонд. Как какая-нибудь породистая кобылка, она была отдана ему, и Бретт был волен поступать с ней, как ему заблагорассудится. Все было отдано во власть Бретта Данджермонда… до ее свадьбы. Мало того, если бы она собралась замуж, Бретт должен был одобрить ее выбор. Если нет, то все богатства дель Торрезов, за малым исключением, уплывали к нему.

Сабрина скрипнула зубами. Диос! Она была в ярости! Это именно с того дня Франсиска не могла заставить себя без возмущения произносить имя Алехандро. Карлос тоже был ошеломлен. Но первым из всех троих пришел в себя. Когда Сабрина укорила его в бесчувственности, он только пожал плечами.

— Что толку возмущаться? Я не могу ничего изменить, так что придется терпеть. Кроме того, ты отказалась выйти за меня замуж… какое мне дело до того, что Данджермонд стал твоим опекуном?

Сабрина была недовольна.

— Тебя не волнует, что я полностью в его власти? Что я почти принадлежу ему? — изумилась она.

Карлос привлек ее к себе и нежно поцеловал в лоб.

— Конечно, волнует, керида! — ласково прошептал он. — Но пока Данджермонд не отступится, я ничего не могу предпринять. — Он опять коснулся губами ее волос. — Или ты передумала и решила сделать меня счастливейшим мужчиной на свете? Вместе, я уверен, мы сможем что-нибудь предпринять против дурацкой приписки в завещании.

Сабрина грустно улыбнулась ему.

— Если бы я могла полюбить тебя… Но ты мой друг, мой кузен… а не мой возлюбленный.

— Я бы мог им стать. Я бы мог, если бы ты мне позволила.

Сабрина смотрела на него и вспоминала их встречу в беседке. К сожалению, она ничего не забыла.

— Карлос, ты всегда будешь моим другом. И не больше, — ласково проговорила она. Он вздохнул и отпустил ее.

— Завтра я уезжаю в Мехико. — Глаза у него насмешливо блеснули. — Может быть, там я найду себе какую-нибудь другую рыжеволосую наследницу.

— О, это было бы прекрасно, — искренне обрадовалась Сабрина. — Я была бы просто счастлива!

Карлосу ее ответ не понравился, и он отвернулся, чтобы скрыть разочарование. На другой день он отправился в Мехико, рассчитывая продать там скот с Ранчо дель Торрез.

Сабрине казалось, что ее плохое настроение связано с отсутствием Карлоса. После смерти Алехандро они осторожно восстанавливали былую близость. Оставшись одна с тетей Франсиской, Сабрина поняла, что скучает по нему. В конце концов, с ним можно было хотя бы изредка посмеяться.

Однако омрачало ее не только отсутствие Карлоса. Рано или поздно ей предстояло встретиться с опекуном. Поначалу Сабрина ждала, что он вот-вот объявится и она выскажет ему все, что у нее накипело, но получила лишь вежливое письмо от адвоката из Нового Орлеана с сообщением, что Бретта Данджермонда нет в стране, но как только он вернется, то немедленно приступит к своим обязанностям.

Сабрина давно уже перестала всерьез злиться на отца и думала лишь о том, что в один прекрасный день Бретт Данджермонд опять появится в ее жизни, а пока ей остается только ждать… и строить планы.

Прежняя гордость вернулась к ней. Нет, она не доставит ему удовольствия своим несчастным видом. Она покажет ему, что Сабрина дель Торрез с честью встречает все, что посылает ей судьба!

Неожиданно почувствовав себя лучше, почти как в прежние времена, Сабрина встала и с отвращением посмотрела на свое унылое черное платье. Пора снять траур и снова начать жить… Алехандро это пришлось бы по душе!

Сабрина прискакала на гасиенду, и, едва въехала во двор, как появился Клементе.

— Сеньорита Сабрина, — сказал он, слегка хмурясь, — к вам посетитель.

— Кто?

Клементе был явно растерян.

— Не знаю. Молодой человек. Он спрашивает вас. Он мне кого-то напоминает, но кого?..

Сабрина удивилась. Возле привязанного коня стоял высокий стройный юноша, проделавший, судя по виду, немалый путь.

Не скрывая своего любопытства, Сабрина зашагала прямо к нему.

— Да? — спросила она, едва отдышавшись. — В чем дело?

— Я же сказал, что вернусь, мисс! — весело сказал незнакомец. — Я же обещал, что вернусь, разве не так?

— Олли?!

Глава 20

Это в самом деле был Олли! За шесть лет он основательно подрос и раздался в плечах. Его лицо больше не походило на мудрую обезьянью мордочку.

На языке у Сабрины вертелась тысяча вопросов, но от волнения у нее помутилось в голове, и она только ласково проговорила:

— Ox, Олли, как я рада видеть вас снова! Но я не смею вас задерживать… Кое-кто в этом доме ждет не дождется встречи с вами!

Олли мучительно покраснел, явно чувствуя себя не в своей тарелке.

— Да?! Люп?.. Я хотел сказать, она?..

— Люп здесь, если вас это интересует, — поддразнила его Сабрина, и улыбка чуть тронула уголки ее губ. — Она теперь моя горничная. Но больше я вам ничего не скажу… Сами поговорите с ней.

Взяв неожиданно оробевшего молодого человека за руку, Сабрина повела его к дому, на ходу объяснив Клементе:

— Это Олли Фрэм приехал к нам! Но сначала он обязательно должен поговорить с Люп. Пожалуйста, пришлите ее в маленькую гостиную.

Сабрина по-матерински нежно глядела, как Олли в волнении шагает по комнате, то и дело поправляя воротничок рубашки, словно он вдруг стал ему узковат. Услыхав тихий стук в дверь, он побелел, как полотно, и посмотрел на Сабрину.

— Мисс, — шепотом спросил он, — она не вышла замуж?

Сабрина загадочно улыбнулась.

— Это вы сами должны у нее выяснить. Дверь отворилась, и на пороге появилась ничего не подозревавшая Люп. Не заметив Олли, она спросила:

— Сеньорита, это правда, что мой Олли вернулся?

Олли издал странный звук, словно поперхнулся.

— Олли, керидо, это ты? — прошептала Люп, от волнения почти потеряв голос.

Олли кивнул, жадно оглядывая стройную фигурку Люп, вспоминая ее прежнюю и отмечая про себя происшедшие с ней перемены. Она ведь была почти ребенком, когда он в последний раз видел ее, а теперь стала прелестной молодой женщиной с большими карими глазами, тяжелыми черными локонами и полуоткрытым от удивления ртом.