Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Выход из мрака

ModernLib.Net / Современная проза / Бартон Беверли / Выход из мрака - Чтение (стр. 4)
Автор: Бартон Беверли
Жанр: Современная проза

 

 


Джеймс готов был держать пари на все свое состояние, что Джеки была бы рада его ублажить. Насколько он помнил, у нее всегда была такая репутация. Но она его не интересовала. Единственной женщиной для него была Арлин. Он любил ее с юности, но в то время был безвольным трусишкой. Позволил своей родне разлучить их. Однако столько лет спустя, если планы его сбудутся, они будут вместе до конца жизни. Эдит с головой занята убийством Кента, и сейчас самое время выполнить задуманное.

— Что-то поздновато вы, а, мистер Уэйр? Дела в городе?

Джеймс посмотрел в глаза Джеки, пытаясь понять, знает ли она о его романе с Арлин, но по их выражению ни о чем догадаться было нельзя.

— Работа мэра никогда не кончается, — ответил он, надеясь, что вложил в эти слова достаточно юмора.

— Вот как? Поверите ли, моя косметичка говорит то же самое — что ее работа никогда не кончается. Вы знаете мою косметичку Арлин Дотен, не так ли?

— Да, знаю, конечно.

— Я так и думала. — Джеки прижалась к боку Джеймса. — Предлагаю сделку, мэр: вы ничего не скажете мисс Эдит о моем подслушивании, а я не скажу, как хорошо вы знаете мою косметичку.

Глава 7

Мягкий свет полной луны заливал старый лодочный сарай и плясал мерцающей рябью на поверхности реки. Слой свежей белой краски на старых досках и новые петли на боковой двери сказали Джонни Маку, что Лейн содержит это строение в полном порядке. Он подумал, там ли все еще старая яхта Уильяма Нобла или давно продана. Покинув Ноблз-Кроссинг, он часто думал об этом месте, о встречах здесь с Лейн. Она была такой юной. Такой невинной. Господи, как он хотел ее! И мог бы взять. Она бы самозабвенно отдалась ему.

Джонни Мак подергал дверную ручку. Заперто. В прежние дни Лейн всегда оставляла дверь незапертой для него. Это было их место, убежище от реального мира. Здесь он не был ублюдком из трейлерной швали, а она не была принцессой Ноблз-Кроссинга.

Сегодня Лейн спешила отделаться от него. Он видел страх в ее глазах. Боялась, он попросит, чтобы она представила его сыну.

Разумеется, она знала, что он не сделает ничего, способного причинить боль ей или мальчику. Даже если б Уилл оказался сыном Кента, он ни в коем случае ничем бы не задел мальчика. Потому что это ребенок и Лейн.

Джонни Мак подошел к самой воде, земля была мягкой, каблуки сапог вдавливались в нее. Густо покрытые листвой ветви старых ив спускались к траве, образуя маленькие, укромные шатры вокруг стволов. Он единственный раз поцеловал Лейн под одной из этих ив.

Ночные насекомые завели свои предосенние песни, звук этот смешивался с мягким плеском реки. Южная сырость просачивалась в кожу людей и шкуры животных. Даже постройки не спасали от воздействия этой погоды, пота, стонов, ожидания осенней прохлады.

В юности он любил летнюю пору. Купание в реке. Холодное пиво в таверне Гудлоу. Разглядывание девушек, идущих в коротких шортах. Жар и пот в постели с женщиной. Любил, когда Лейн наблюдала за ним, как он стрижет у них газоны и подрезает живые изгороди. Обычно он работал в подрезанных выше колен джинсах, без рубашки, загорая и привлекая к себе взгляды женщин.

Джонни Мак усмехнулся. Он был очень дерзким сукиным сыном. Белой швалью, не желающей знать свое место. Леди с Магнолия-авеню находились за пределами его мира, но он этим не смущался. Наслаждался прелестями богатых, изнеженных, избалованных девиц и нескольких их мамочек. Но воздержался от того, чтобы улечься в постель с Мэри Мартой, так как знал, что она может быть его единокровной сестрой. Хоть он и был скверным парнем, у него существовали принципы, правда, немногочисленные. И даже хотя гордился тем, что путался со многими женщинами из загородного клуба, распознавал подлинное достоинство, когда видел его, касался его, любил его. Он по-своему любил Лейн. Господи, он обожал ее!

Она воплощала в себе все, к чему он стремился, все хорошее, доброе, благородное. Воспитание, характер и мягкое сердце. Он знал, что она слишком хороша для людей вроде него. Но черт возьми, она была слишком хороша и для Кента Грэхема. Так почему же вышла за этого жалкого сукина сына? При мысли о том, что Кент хотя бы касался ее, ему становилось не по себе.

Охваченная путаницей мыслей Лейн вышла в розарий за домом. Подняла взгляд к ночному небу, и давно похороненные в глубине души воспоминания нахлынули вновь. Джонни Мак вернулся в город! Господи, что делать? Она искренне верила, что больше никогда не увидит его, что он ни за что не вернется в Ноблз-Кроссинг.

Уилл ненавидит Джонни Мака. Кент добился этого своими подлыми, мстительными тирадами, создал у ее сына наихудшее представление о жизни этого человека с рождения до двадцати одного года. Она знала, что Кент может быть жесток, но пока он не пытался испортить Уилла своей жгучей ненавистью, она не представляла, до какой степени может доходить жестокость ее бывшего мужа.

Да простит ее Бог, она желала смерти Кенту. И мысль о том, чтобы убить его, приходила ей в голову. Но отнять у Кента его ничтожную жизнь она могла бы лишь для того, чтобы защитить себя и Уилла. Однако кто-то сделал это вместо нее. Кто-то, ненавидящий Кента больше, чем она. Кто-то, доведенный до крайности.

Больше всего она боялась, что Кента убил Уилл. Увидев своего сына, стоявшего над трупом, растерянного, ошеломленного, она сразу же решила, что будет защищать своего ребенка, чего бы ей это ни стоило. Она так же виновата в случившемся, как Кент, Шарон или Лилли Мэй. Она виновна в этом громадном обмане. Каждый день супружеской жизни она лгала мужу.

«Я делала это ради Уилла».

«И ради себя, — напомнила ей совесть. — Ты хотела ребенка Джонни Мака. Ты пошла бы на все, чтобы Шарон не избавилась от его плода».

Перенестись бы назад на пятнадцать лет. Нет, этого мало. На двенадцать. К тому времени, когда ей было четырнадцать. К той минуте, когда она впервые увидела , Джонни Мака Кэхилла.

Но что пользы принесло бы это возвращение в прошлое? Изменило бы оно тот факт, что она влюбилась всей душой, как может влюбиться только юная девушка? Разумеется, нет. Это было неизбежно. Ничто, кроме вмешательства свыше, не помешало бы ей влюбиться в Джонни Мака. Она не по своей воле полюбила скверного парня, беспутника, для которого была просто другом.

«Ты единственная девушка, с которой я был только в дружбе», — сказал он ей. И это признание разбило ее юное сердечко. Она хотела быть для него гораздо больше, чем другом. Глупо желала быть единственной любовью в его жизни.

Даже не сознавая, как это произошло, Лейн обнаружила, что идет по тропинке к старому лодочному сараю и пристани на реке. Сколько часов провела она в этом сарае, сидя на палубе маленькой отцовской яхты с Джонни Маком? Наедине. Отделяясь от всего мира. Разговаривая, смеясь и все больше влюбляясь в него.

Она не могла — не хотела! — позволять этим старым чувствам восставать из праха. Все мосты она сожгла много лет назад, осознав наконец, что цена, заплаченная за любовь к Джонни Маку, непомерна. Поначалу всякий раз, когда Кент касался ее, она пыталась воображать, что это Джонни Мак. Из этой фантазии ничего не вышло. В конце концов она стала ненавидеть Джонни Мака больше, чем презирать Кента.

* * *

Едва увидев темную фигуру, движущуюся к лодочному сараю, Джонни Мак понял, кто это. Лейн была не способна удержаться от появления там, как и он. Их обоих влекло к месту, где они провели столько счастливых часов. У реки. Ловя рыбу с пристани. Сидя вдвоем в сарае.

— Я так и думал, что ты придешь, — сказал он.

— Джонни Мак?

Голос из прошлого. Незабываемый. Звучный, нежный, протяжный алабамский голос Лейн.

— Иди сюда. — Он вышел из-под ивы, чтобы на него упал луч света.

— Что ты здесь делаешь? — спросила Лейн.

— Могу задать тебе тот же вопрос.

— Мне нужно было выйти из дома, — призналась она. — Твое внезапное появление… Зачем ты приехал? Сейчас моему сыну меньше всего нужно иметь дело с тобой.

— Кто-то счел, что твой сын нуждается во мне. Лейн заколебалась, стоя на пристани, наполовину в тени сарая.

— Письмо тебе отправила Лилли Мэй.

— А… понятно. — Он медленно пошел к Лейн, давая ей время встретить его на полпути.

Джонни Мак чувствовал ее неуверенность, ее страх. Чего она боится? Разумеется, не его. Он остановился и стал ждать, позволив ей выйти из густой сине-черной тени. Она глубоко втянула в себя воздух. Час назад в доме он понял, что Лейн стала красивой женщиной. Но в ярко освещенной передней, неподалеку от которой находились мальчик и Лилли Мэй, он не позволил себе любоваться этой красотой. Однако теперь, наедине с ней, где свидетелями были только влажный летний ветерок да качающиеся ивы, упивался ею вовсю.

Он помнил, что ее вьющиеся каштановые волосы доходили до талии, и как часто, думая о ней, рисовал их в воображении. Но она не только укоротила волосы так, что они едва доходили до плеч, но и осветлила их. Полнота, мучившая ее в детстве и юности, перешла в зрелые округлые женские формы. А блестящие голубые глаза, некогда наполненные жизнью и любовью, теперь были настороженными и умоляюще смотрели на него из-под тяжеловатых век.

— Я говорил тебе, что бояться меня не нужно, — сказал Джонни Мак. — Я приехал в Ноблз-Кроссинг не затем, чтобы причинять тебе боль, создать проблемы.

Лейн сделала еще один неуверенный шаг к нему:

— Зачем ты вернулся? С какой стати столько лет спустя тебе беспокоиться о… обо мне или ком бы то ни было в Ноблз-Кроссинге?

— Ты спасла мне жизнь. Естественно, я беспокоюсь о тебе, о том, что ты первая подозреваемая в деле об убийстве Кента. — Проведя рукой по губам, словно стирая с них горечь, Джонни Мак сверкнул глазами на Лейн. — Какого черта ты вышла за Кента Грэхема?

Грудь Лейн тяжело вздымалась и опускалась. Выставив подбородок, она посмотрела на Джонни Мака в упор.

— Чтобы иметь возможность усыновить Уилла. В словах ее звучали гнев и сила, любовь и боль. Она произнесла свое заявление, свою декларацию, словно бросая ему вызов усомниться в мотиве ее поступка. Но то, что осталось несказанным, ранило Джонни Мака сильнее. Хотя Лейн не высказала обвинения, он услышал его в тоне голоса. «Если б ты взял меня с собой, я бы не вышла за Кента». Или он ошибается? Слышит то, что хочет слышать, предполагает то, во что хочет верить?

— Я нанял частного детектива собрать сведения об Уилле, — сказал ей Джонни Мак. — И знаю, что в свидетельстве о рождении — в подлинном свидетельстве — сказано, что матерью его является Шарон Хикмен, а отцом Кент Грэхем.

Глаза Лейн широко раскрылись. Губы слегка разошлись при вдохе.

— Как мог твой детектив раздобыть копию подлинного свидетельства о рождении Уилла?

— Неужели не знаешь, что, имея деньги, можно купить почти все, что угодно?

Потрясенное выражение на лице Лейн доставило ему удовольствие, и он почувствовал себя сущим мерзавцем. Однако невольно задался вопросом: насколько большее удовольствие испытает, когда увидит реакцию ненавистных ему людей — вроде мисс Эдит?

— А у тебя много денег? — спросила Лейн.

— Достаточно, чтобы получить все, чего хочу. Нелепость. Да, он мог иметь все, что продается за деньги. И некогда для него этого было вполне достаточно, ничего большего он не хотел. Лишь в последние несколько лет стал понимать, что кое-чего невозможно купить за все деньги на свете.

— И чего же ты хочешь, Джонни Мак?

— Правды, — ответил он. — Уилл — мой сын или Кента?

Лейн опустила ресницы и отвела взгляд.

— Уилл — мой сын! С той секунды, как я взяла его на руки.

Она походила на тигрицу, оскалившуюся, с выпущенными когтями, готовую наброситься при малейшей угрозе своему детенышу. Джонни Мак никогда не знал материнской любви, никогда не чувствовал себя защищенным женщиной, родившей его. И странным образом позавидовал Уиллу Грэхему. Чего бы он ни отдал, чтобы такая женщина, как Лейн, любила его пусть даже вдвое меньше.

— Знаю, что твой. Не собираюсь оспаривать твои притязания на него. Я только хочу — нет, должен — знать правду. Уилл — мой сын?

Лейн скрестила руки на груди.

— Не все ли тебе равно столько лет спустя? Ты мог оставить полдюжины женщин, беременных твоими детьми. Тогда ты об этом не беспокоился. Почему беспокоишься сейчас?

Это была не та Лейн, какую он знал. Добрая. Мягкая. Невинная. В той девушке не было ни гнева, ни ненависти. Но эта женщина излучала ненависть. Направленную прямо на него.

Черт возьми, оказывается, правда причиняет боль. Адскую. Лейн права. Хотя, как правило, пользовался презервативом, тем летом он мог оставить беременной не одну женщину. И, даже зная, что какая-то девушка от него понесла, он все равно покинул бы Ноблз-Кроссинг. Тогда он бежал ради спасения жизни. Остаться значило бы подписать себе смертный приговор.

— Даже если б беспокоился, я вряд ли мог бы остаться, — сказал Джонни Мак. — Ты знаешь не хуже моего, что, когда я покинул город, многие считали меня мертвым.

— Ты за все эти годы ни разу не написал. Не позвонил. Простившись со мной на автостанции в Декейторе, разорвал все узы со мной и Ноблз-Кроссингом.

— А если бы позвонил? — спросил он.

— Ты не сделал этого.

— Ну а если бы сделал, сказала бы ты мне, что выходишь замуж за Кента? Что усыновляешь Уилла?

— Нет смысла теперь говорить «что, если?». Лилли Мэй считает, что правильно поступила, отправив тебе письмо, но она заблуждается. Ты ничем не можешь мне помочь. А если думаешь, что я позволю тебе причинить Уиля новую боль, то лучше…

— Я здесь не для этого. — Джонни Мак взял Лейн за руки, крепко сжатые в кулаки. При соприкосновении с его телом руки ее напряглись, тело застыло. — Почему ты так ненавидишь меня?

Джонни Мак погладил большими пальцами внутреннюю сторону ее запястий. Лейн вздрогнула. Он тут же ее выпустил, поняв, что она не только реагирует на него как на мужчину, но и слегка боится. Господи, кого-кого, а ее он не хотел пугать.

— Скажи мне правду, — попросил он. — Неужели я не заслуживаю хотя бы этого?

Лейн повернулась к нему спиной, словно смотреть на него было слишком мучительно. Негромким, но поразительно сильным голосом сказала:

— После того как ты уехал, ко мне пришла Шарон. Сказала, что беременна и отец ребенка ты.

У Джонни Мака вышел изнутри весь воздух, словно от сильного удара кулаком в живот. Уилл — его сын. В то долгое жаркое лето пятнадцать лет назад он наградил Шарон ребенком. Может, презерватив оказался дырявым. Может, он не воспользовался презервативом. Черт, невозможно вспомнить все разы, когда он трахался с Шарон в том июле. Тогда он занимался главным образом тем, что путался со всеми податливыми женщинами. Но у него всегда была под рукой пачка презервативов.

— Почему она обратилась к тебе? Вы не были ближайшими подругами.-Джонни Мак переступил с ноги на ногу, силясь подавить закипевший внутри гнев.

— Хотела одолжить у меня денег на аборт.

— Гм-м! Вполне в ее духе. Ей не хотелось обременять себя ребенком. Ну и почему ты не дала ей в долг денег? Я не могу понять, зачем тебе понадобилось губить свою жизнь, выходя замуж за Кента и воспитывая ребенка Шарон?

Лейн зажмурилась, словно пытаясь отогнать какое-то страшное воспоминание. В лунном свете блеснули слезы, катящиеся по ее щекам.

— Лейн?

Джонни Мак шагнул вперед, но, когда потянулся к ней, она отступила в сторону и замерла, вызывающе глядя на него. Лейн обладала необычайной силой, словно поняла за последние пятнадцать лет, что полагаться может только на себя. Он видел эту силу в ее холодных глазах, в напряженном, изогнутом теле, в окружавшей ее ауре самоуверенности. Эта женщина была не той девушкой, какую он знал. Такой же незнакомой ему, как и он ей.

— Я заключила сделку с Шарон. — Лейн сглотнула, чтобы очистить горло. — Если она не сделает аборт, я усыновлю ребенка.

— И она согласилась, зная, что ты сама еще ребенок?

— Мы… мы составили план, — объяснила Лейн. — После того как ты покинул город, Шарон спала с Кентом, уже догадываясь, что беременна. Мы думали, если она скажет ему, что ребенок его, он может поверить. А если я соглашусь выйти за него замуж и усыновить ребенка, то…

— То он наверняка захочет ребенка, раз ты будешь частью этой сделки. — Звук удара грома раздался в ночной тишине. — Черт! Но зачем? Зачем было выходить за человека, которому отказывала десятки раз, только для того, чтобы сохранить ребенка Шарон?

Лейн утерла слезы со щек.

— Это был твой ребенок. Все, что осталось мне от тебя. Я не могла позволить, чтобы с ним что-то случилось! Как не могу и теперь.

Повергнутый в переносном смысле на колени ее признанием, приниженный до желания упасть ей в ноги, Джонни Мак молчал. Горло его сильно перехватило. Он знал, что Лейн была влюблена в него несколько лет до его отъезда, но не представлял глубины ее чувств. Возможно, она была единственной женщиной в мире, любившей его. Притом так самоотверженно.

Ему хотелось заключить ее в объятия, утешить, поблагодарить за такой бесценный дар. Но он видел по ее настороженной позе, что она не хочет его прикосновения. Она любила его пятнадцать лет назад, любила так сильно, что принесла громадную жертву ради его ребенка, но как относится к нему сейчас? Насколько пятнадцать лет, жизнь с Кентом и постоянная ложь переменили Лейн? Возможно, теперь она его ненавидит. Если да, Джонни Мак не мог ее винить.

— Я была тогда очень глупой, правда? Но с тех пор очень повзрослела. Узнала много о любви. Что в ней есть и чего в ней нет. — Голос ее стал мягче. — Я была очень влюблена в тебя. — Вздохнув, она запрокинула голову к звездному небу. — Для меня сейчас важен только Уилл. Я бы на все пошла, чтобы защитить его.

— Даже на убийство Кента?

Он увидел боль в ее глазах, беззвучное шевеление губ, и тут же пожалел о сказанном. Но было уже поздно. Как поздно было возвращаться на пятнадцать лет назад и менять прошлое. Теперь он мог только принять вину за то, что наделал, за все зло, которое причинил. Где-то в глубине, в самых потайных уголках души он сознавал, что день расплаты наступит. Рано или поздно человек несет кару за свои грехи.

— Да, и даже на убийство Кента, — призналась она.

Голос ее прозвучал так тихо, что он едва расслышал его сквозь отдающиеся в ушах удары сердца.

— У тебя есть хороший адвокат? Джонни Мак отломил веточку ивы и принялся обрывать листья, стараясь не встречаться глазами с Лейн.

— Всеми моими делами занимается Джеймс Уэйр.

— Отчим Кента?

— После смерти Джеймса Уэйра-старшего Джеймс-младший стал адвокатом моего отца и семейства Грэхемов, — ответила Лейн. — Он считает, у присяжных будет недостаточно улик, чтобы предъявить мне обвинение, но, с другой стороны, Джеймс не адвокат по уголовным делам. Если обвинение предъявят, я найму другого адвоката. Специалиста.

Джонни Мак бросил голую веточку в реку и посмотрел, как она плывет по течению.

— Я могу нанять тебе лучшего на Юге адвоката по уголовным делам. Один мой знакомый и Куинн Кортес вылетят в Алабаму ближайшим самолетом.

— Ты, видимо, очень-очень богат, Джонни Мак, раз способен оплатить услуги мистера Кортеса. — Лейн указала на вьющуюся по берегу тропинку: — Давай пройдемся. Мне как-то не по себе стоять здесь.

Они пошли рядом, и Джонни Мак заметил, что их тени — одна длинная, одна короткая — сливаются, хотя соприкосновения между ним и Лейн не было.

— Расскажешь мне, что случилось? — спросил он. — Лейн, я здесь потому, что хочу тебе помочь. Хочу привести все в порядок, если смогу.

Ее холодный смех вызвал у него мучительную боль внутри. Не промолвив ни слова, она сказала ему, что предлагает он слишком мало и слишком поздно.

— Если наймешь Куинна Кортеса защищать меня, это облегчит твою совесть?

Она превосходно знала его. Даже столько лет спустя все еще могла заглянуть ему в душу. Лейн была единственной способной видеть что-то за наружностью дерзкого скверного парня. Единственной женщиной, искавшей в нем хорошие черты.

— Да, это будет первым шагом. В конце концов, ты знаешь лучше, чем кто бы то ни было, что, живя в этом городе, я наделал немало зла. Надо начать с чего-то, чтобы загладить свою вину перед тобой… и Уиллом…

— Он не желает иметь с тобой ничего общего.

— Что? — Джонни Мак замер на месте. — Он знает, что я его отец?

Лейн остановилась и повернулась к нему:

— Да, знает. И боюсь, в настоящее время ненавидит тебя.

— Ты рассказала ему обо мне?

— Нет, но жалею об этом. — Она негромко застонала, словно пытаясь отвратить нависающую беду. — Рассказал ему Кент. И отнюдь не доброжелательно. Сорвал весь свой гнев и ненависть на Уилле.

— Мерзавец!

— Еще какой. Ему нравилось причинять боль Уиллу, потому что он твой сын. И мне, потому что… Кент Грэхем был не особенно порядочен.

Сказать, что Кент был не особенно порядочным, было сильным преуменьшением. Наподобие того, что на Аляске зимой прохладно.

— Откуда Кент узнал, что я отец Уилла? — Джонни Мак схватил Лейн за плечи, хотел встряхнуть, но вовремя сдержался..

— Шарон написала предсмертное признание. — Вымученная улыбка Лейн ожесточила ее лицо. — Она все сообщила Кенту. Как мы одурачили его, заставив поверить, что Уилл его ребенок. Облегчала свою совесть. — Лейн заколотила кулаками по груди Джонни Мака. — Дура, дура! Всю жизнь только и думала о деньгах. Но когда поняла, что умирает, ее начала мучить совесть. Ей и в голову не пришло, как эта правда отразится на Уилле. Она никогда не ставила на первое место благополучие своего ребенка.

Джонни Мак сжал запястья Лейн одной рукой, прекратив ее удары. Она сверкнула на него глазами с откровенной ненавистью. Холодная, горькая правда открылась Джонни Маку, словно слепящая вспышка.

— Сколько ты заплатила Шарон?

— Что?

Схватив за плечо, Джонни Мак встряхнул Лейн. Мягко, но сильно.

— Скажи мне правду. Сколько ты заплатила Шарон за моего сына?.

— О! — Рот ее изумленно раскрылся. В глазах заблестели слезы. — Пятнадцать тысяч долларов. Я попросила их у папы в виде свадебного подарка.

— Продала своего ребенка. — Джонни Мака душил гнев. У него зачесались кулаки. Сейчас ему была бы кстати боксерская груша. Или Кент Грэхем. Или Бадди Лоудер? — Почему Лилли Мэй ничего не сообщила мне об Уилле? Она уже почти десять лет знает мой адрес.

— Не знаю, почему не сообщила тебе и почему не говорила мне, где ты находишься. Но думаю, она делала то, что считала для Уилла наилучшим, так же как я. Уезжая, ты поклялся, что никогда не вернешься. Махнул рукой на Ноблз-Кроссинг и всех его жителей. Мы неплохо обходились без тебя. Не нуждались в тебе.

— Но сейчас нуждаетесь, верно? Во всяком случае, Лилли Мэй думает так.

— Она боится, что меня обвинят в убийстве Кента, и если я…

— Ты не будешь осуждена за убийство Кента, даже если и прикончила этого сукина сына. — Джонни Мак взял Лейн за подбородок большим и указательным пальцами. — Слышишь? Куинн Кортес не проиграл ни единого дела. И сегодня же ночью я ему позвоню.

Стоя на крыльце, Лейн смотрела, как Джонни Мак садится в машину и выезжает задом. Завтра он должен был приехать к обеду познакомиться с ее сыном. Напросился, показав, что в какой-то мере остался дерзким, невоспитанным парнем. Возражения ее пропускал мимо ушей. Она не представляла, как не пустить его, когда он явится, разве что вызвать полицию. А в данное время вмешательство местных властей нежелательно.

Джонни Мак вновь ворвался в ее жизнь ураганом, желая, нуждаясь, требуя. И давая обещания. В прошлом он ни разу не давал ей обещаний и, тем не менее, разбил сердце.

«Я хочу познакомиться с Уиллом… Я позвоню Куин-ну Кортесу, он будет готов вылететь первым же рейсом в Алабаму, когда потребуется нам… Ты не будешь осуждена за убийство Кента, даже если и прикончила этого сукина сына… Я ни за что не причиню тебе боли, Лейн. Ни за что…»

Он больше не причинит ей боли, и не потому, что пообещал, а потому, что она ему этого не позволит. Кент уничтожил ее наивность, способность легко верить в доброту других. А Джонни Мак дал ей понять глупость любви со слепым обожанием. Когда-то она любила его всем сердцем, беззаветно. Но теперь не любит никого, кроме Уилла и Лилли Мэй. Джонни Мак уже не может причинить ей боли. Но может причинить боль Уиллу.

Лейн взглянула на второй этаж дома и заметила свет в окнах комнаты мальчика. Нужно поговорить с ним, объяснить, кто такой Джонни Мак, убедить, что он не тот отвратительный человек, каким его представил Кент.

Но много ли о Кенте и смерти Кента посмеет она рассказать Уиллу? Многое ли сможет извлечь на свет без того, чтобы у мальчика вновь не начались кошмары? Просто счастье, что он не может припомнить убийства Кента, совершил ли сам его или просто был очевидцем. Если Кента убил Уилл, если схватил бейсбольную биту и заколотил его до смерти, не лучше ли будет, если он никогда об этом не вспомнит?

Если б только она была там. Если б только могла помешать Кенту извергать свою гнусную ненависть, мучить Уилла искаженной версией правды. Но Лилли Мэй была там и не смогла предотвратить катастрофы. Или?.. Возможно ли, что Лилли Мэй… Нет! Надо перестать думать о том, что происходило в тот день, когда погиб Кент.

Не важно, в сущности, кто его убил. Важно только сохранить мальчика в безопасности.

Лейн стала готовиться к разговору с сыном. Что она может сказать ему? Как убедить его, что, несмотря на все сказанное Кентом о Джонни Маке, этот человек вовсе не чудовище. Просто в юности он не всегда делал правильный выбор, устанавливал собственные правила игры, безрассудно старался натянуть нос местному обществу. Она не может оправдывать большинство поступков Джонни Мака, но способна нарисовать более достоверный портрет родного отца Уилла. Хоть она и ненавидит Джонни Мака, но не хочет, чтобы его ненавидел Уилл.

Глава 8

Лилли Мэй встретила Лейн, едва та вошла в дом. Насупленные брови омрачали ее морщинистое лицо. Лейн знала Лилли Мэй давно и поняла, что она встревожена. «Беспокоится, что я сержусь, потому что она вызвала Джонни Мака?»

— Нам нужно поговорить, — сказала Лейн. — Но сначала я поднимусь к Уиллу. Надо объяснить кое-что относительно Джонни Мака, пусть поймет…

— Уилла нет.

— Что?

— Сразу же после вашего ухода позвонила мисс Эдит. — Лилли Мэй скривилась, словно упоминание о матери Кента оставило горечь во рту. — Попросила Уилла прийти навестить мисс Мэри Марту. Она звала Уилла.

— Звала по имени или просто требовала своего ребенка?

Лейн было очень неприятно, что Мэри Марта часто называла Уилла «мой ребенок». С тех пор, как золовка впервые взяла Уилла на руки, Лейн испытывала легкое беспокойство всякий раз, когда сестра Кента расточала внимание на мальчика. У Мэри Марты была чуть ли не болезненная привязанность к Уиллу, но всякий раз, когда Лейн говорила об этом Кенту, он отмахивался от ее слов, как от глупости: «Уж не ревнуешь ли ты к Мэри Марте, милая? Она просто любящая тетя». Лилли Мэй указала подбородком на дверь:

— Джонни Мак ушел?

— Да.

— Он вернется?

— Завтра. Напросился на приглашение к обеду.

— Узнаю Джонни Мака. — Уголки губ Лилли Мэй чуть приподнялись в очень легкой улыбке. — Может, пойдете в кабинет. Я приготовлю травяной чай, и мы сможем поговорить.

Лейн кивнула:

— Чай сейчас будет кстати.

По пути к кабинету она подумала, не пойти ли в соседний дом к Грэхемам узнать, как там Уилл. Нет, не стоит. Ее сын считает себя самостоятельным. В четырнадцать лет он часто возмущается сдерживающим вниманием матери. И до гибели Кента было нелегко давать Уиллу какую-то волю, но теперь — о Господи, теперь! — ей невыносимо оставлять своего сына без догляда больше чем на несколько минут. Вдруг память к нему вернется, когда ее не будет рядом? Вдруг мальчик вспомнит, что он убил Кента?

Опустившись в желто-коричневое кожаное кресло возле выходящих на запад окон, Лейн вздохнула. Измотанная умственно и психически, уставшая носить тяжкое бремя на душе, она подняла ноги на большую кожаную оттоманку, чтобы дать им отдых.

Взгляд ее обежал комнату, которую она оставила после смерти родителей неизменной. Этот кабинет был убежищем отца Лейн, где он находил какой-то отдых после многочисленных дел владельца единственной ежедневной газеты в городе — «Геральд», — которую в 1839 году основал Уильям Александр Нобл, теперь ею совместно владели Лейн и Эдит Грэхем Уэйр.

Вскоре после ее брака с Кентом газету едва не поглотил один нью-йоркский конгломерат, но Эдит пришла на выручку, спасая «Геральд» от вторжения янки. Теперь на доходы от газеты ей приходилось содержать Уилла и себя, поддерживать в порядке поместье Ноблов. Что бы ни случилось, она ни в коем случае не коснется находящегося в доверительном управлении фонда, который ее отец и Эдит совместно основали для Уилла.

В последнее время Лейн замечала, что ее тянет в свою комнату, маленький, уютный рай, куда не доносились звуки из прочих частей дома. Обшитые темными панелями стены и широкая лепнина напоминали об утонченности минувшей эры, как и письменный стол с богатой резьбой и старый персидский ковер. Над камином висел портрет, написанный Гауэром Мэйфилдом, знаменитым художником из Атланты, — портрет юной красивой Селесты Нобл с единственным ребенком, пятилетней Лейн.

Лейн ужасно тосковала по родителям и, видимо, всегда будет тосковать. Хотя их с матерью взгляды совпадаем редко, она обожала Селесту, царственную светскую красавицу Ноблз-Кроссинга. О ее гостеприимных званых вечерах в конце шестидесятых и начале семидесятых годов говорили по всей Алабаме. Может, не будь мать такой расточительной, отец не оказался бы в столь затруднительном положении, когда семейной собственности «Геральд» стала угрожать опасность.

Лейн не только любила отца, но и очень восхищалась им. Билл Нобл был добрым человеком, с сильным характером и отзывчивой душой. Знал почти всех в городе по именам, относился к бедным и богатым с равным уважением. Первым на Магнолия-авеню нанял Джонни Мака для работы во дворе.

Когда Селеста запротестовала против присутствия Джонни Мака, отец Лейн сказал спокойным, но властным тоном: «Кто-то должен пойти навстречу бедному парню. О нем никто не заботится, кроме этого пьяницы Уайли Питерса. Мне неприятно сознавать, что кто-то бывает голодным, и думаю, что Джонни Мак не раз ложился спать с пустым желудком», «Попомни мои слова, Билл Нобл, мы все проклянем тот день, когда ты ввел этого кобеля в нашу жизнь!» — сказала Селеста. И они оказались странным образом пророческими.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18