Поздним утром, сразу после изысканного завтрака в постели, померанскую гостью посетила целая делегация фрейлин. Кланяясь, сияя улыбками, они передали всемилостивейшее предложение принять ванны в королевском бальнеарии.
      Будучи демократически воспитанной, но все ж таки принцессой, Камея прекрасно знала, что от предложения коронованной особы не отказываются. Поэтому сразу согласилась, поблагодарила и поняла, что разговор с доном Амедео и лордом Саймоном в ближайшее время не состоится. Она все больше ощущала себя игрушкой в весьма умелых руках, однако кое-что попыталась предпринять.
      – Сударыни, не могу ли я позвать моих подруг?
      Камея надеялась, что своей просьбой она выиграет некоторое время, необходимое для согласования вопроса с королевой. Увы, ее шаги были просчитаны заранее.
      – Купальные халаты герцогине де Сентубал и леди Бервик уже доставлены, ваше высочество, – продолжая улыбаться, сказала старшая из дам.
      Видимо, в Карлеизе сочли, что отказ в такой просьбе несовместим с гостеприимством, а юные подруги вряд ли помогут принцессе стоящим советом. Как бы там ни было, Камея, Инджин и Изольда вновь оказались вместе.
      В сопровождении фрейлин они по длинной галерее достигли южной части замка. Здесь вековые стены Карлеиза прочно срастались с боком соседней горы.
      По высеченным в скале ступеням Камея и ее спутницы поднялись в обширный грот. И без того немалое пространство здесь увеличивал пристроенный к выходу павильон. Это и был знаменитый королевский бальнеарий.
      – Что и говорить, монархический строй имеет весьма милые стороны, – промурлыкала герцогиня де Сентубал.
      – Да, да, да, – согласилась леди Бервик. – Вот только не для всех.
      – Ох, да забудь ты о социальной справедливости, революционерка. Хотя бы в бане!
 

* * *

 
      Сквозь остекленные стены и крышу павильона проникало много света. Из расселины скалы в грот вливался поток горячей минеральной воды. По системе труб одна часть этих вод растекалась по ваннам, вырезанным прямо в гранитном полу, а другая могла быть использована либо для наполнения большого, отделанного малахитовыми плитами бассейна, либо напрямую уходила в обогревательные каналы замка.
      В сводчатом потолке грота были пробиты вентиляционные каналы, оттуда дул ветерок, однако запах сероводорода держался сильный.
      – Запах – это единственная неприятная вещь, ваше высочество, – с извинениями сообщила старшая фрейлина. – Но поверьте, его стоит потерпеть ради эффекта, который дают наши чудесные ванны.
      – Посмотрим, – сказала Изольда.
      – Понюхаем, – сказала Инджин.
      – Потерпим, – сказала Камея, глядя на Инджин.
      – Отец считает, что в нашем возрасте мы еще должны быть девчонками, – сообщила юная герцогиня. – И по-моему, это лучшее, что мы сейчас можем сделать.
      – Почему бы и нет? – спросила Изольда. – Дон Алонсо Амедео – очень мудрый человек. Плохого не посоветует! Разве не так?
      – Что ж, – сказала Камея. – Возможности лучше всего использовать по назначению.
      И с жалобным писком бросилась в ближайшую ванну. Совершенно несолидно и абсолютно несерьезно.
      – Ваше высо… – ошеломленно пробормотала старшая фрейлина.
      Ее с головы до ног окатило брызгами. И еще раз окатило, когда вслед за принцессой в целебную воду рухнула леди Бервик.
      – Боюсь, мы нарушаем этикет, – с сочувствием сказала Инджин.
      – О, не стоит обращать внимания, ваша светлость, – стоически отозвалась дама. – Это такие мелочи…
      – В самом деле? Я очень рада, – сообщила Инджин, спиной падая в бассейн. Потом вынырнула и поинтересовалась:
      – А вы чего же не купаетесь?
      С фрейлины неудержимо тек макияж.
      – Боюсь, что не должна этого делать, ваша светлость.
      – Почему? Плавать умеете?
      – Да, но… этикет…
      – Э! Вы же сами сказали – мелочи.
      – Нам не полагается, ваша светлость…
      – Бросьте. Как вас зовут?
      – Камилла, графиня Бельтрамоно.
      – Миледи, не вы ли говорили, что готовы исполнить любые наши желания? Было или нет? Помните, там, в галерее?
      – Да, но…
      – Никаких «но»! Желаю видеть вас в воде. Сию же минуту! Надеюсь, вы не огорчите меня нелюбезным отказом?
      Графиня растерянно стирала со своих щек тушь и молчала.
      Инджин не отставала. Она вылезла из бассейна, уперла руки в боки, набычилась.
      – Обижусь, – низким голосом сообщила совершенно невозможная померанская герцогиня. И леди Камилла подчинилась.
      Однако сумасшедшей гостье этого показалось мало. Она принялась и за остальных фрейлин, некоторых даже самолично столкнула с бортика. В общем, не успокаивалась до тех пор, пока в королевском бассейне не началась азартная игра в догонялки с участием всего чопорного эскорта.
      Впрочем, чудесная вода эту чопорность успешно растворила. Мало-помалу фрейлины вошли во вкус, разрезвились, под сводами грота послышался хохот, визги, звонкие шлепки, столь непривычные для высокородных дам.
      – Ваша светлость! Нельзя… нельзя… – задыхаясь, кричала графиня Бельтрамоно.
      – Чего нельзя? – спросила Инджин.
      – Нельзя… больше десяти минут. Иначе…
      – Иначе – что?
      – Перевозбудимся, ваша светлость. Вода же… непростая.
      – Ах да! Спасибо, что предупредили. А я-то думаю, чего мы все хохочем как сумасшедшие? Эй, русалки! Вылезаем. Пошли сушить хвосты, пока головы не потерялись!
      И все ее послушались. Правда, молодые фрейлины покидали бассейн не без сожаления.
 

* * *

 
      Своей шумной диверсией Инджин сумела подарить время Камее с Изольдой, тихо переговаривавшихся из соседних ванн. Они так увлеклись, что не заметили, как к ним кто-то подошел.
      – Не помешаю? – спросила королева Лилония.
      В ее глазах блестели огоньки.
      – Ой, – сказала Камея. – Простите! Мы ведем себя совершенно…
      – …Очаровательно. Все хорошо, не волнуйтесь. Мне очень приятно видеть столь искреннее веселье. Надеюсь, вам понравилось?
      – О! Здесь чудесно. Эта волшебная вода… такое чувство, что каждая клеточка тела улыбается другой. Ничего подобного в жизни не чувствовала! Знаете, ваше величество, мы даже недостойны такого подарка.
      – Еще как достойны. Вы и ваши подруги прекрасно сложены.
      – Вы – тоже, ваше величество, – опустив глаза, сказала Изольда.
      Лилония усмехнулась.
      – Благодарю вас.
      Потом перевернула песочные часы и сказала:
      – Я слышала, что вы врач, графиня?
      – Это так, ваше величество. Принцесса тоже изучает медицину в университете Мохамаут.
      – Тогда вам известно, наверное, что воды Карлеиза относятся к сильнодействующим?
      – Да.
      – Ах, дорогие мои девочки! – совсем по-домашнему вздохнула королева. – Увы, все приятное в жизни скоротечно. Вам пора выбираться. Двенадцати минут на первый раз более чем достаточно. Иначе вы, как минимум, рискуете бессонницей.
      Изольда и Камея поспешно выбрались из ванн. Им тут же предложили теплые полотенца.
      – Лучше всего сушить волосы на восточном балконе, – сказала королева. – Там сейчас безветренно и много солнца. Пойдемте, ваше высочество, я провожу вас.
      Изольда и Инджин переглянулись. Они приглашения не получили. Странности альбанского двора продолжались.
      – В благополучных королевствах так не бывает… – пробормотала Инджин.
 

* * *

 
      Огромная скала нависала над балконом. Но ее косая тень падала в сторону, поскольку близился полдень и Эпс уже заметно сместился к югу.
      Лилония удобно расположилась в шезлонге. Лицо ее было приветливо-безмятежным, жесты спокойны, а в позе не чувствовалось напряжения. И все же Камее показалось, что королева чем-то озабочена, причем серьезно. После нескольких вопросов о самочувствии и впечатлениях Лилония вдруг сказала, что имеет личную просьбу.
      – О, – ответила Камея. – Я сделаю все, что в моих силах.
      – Ничего особого делать не придется. Я хотела попросить вашей аудиенции для принца Оливера, моего сына Но так, чтобы об этой беседе никто кроме нас троих не знал. Это возможно, ваше высочество?
      Камея растерялась. Потом вздохнула и решительно сказала:
      – Ваше величество! По своей инициативе я никому ничего не скажу. Но если об этом напрямую спросит ваш супруг… отмолчаться будет невозможно. Да он сразу же и догадается.
      – Почему вы думаете, что его величество не в курсе?
      – Не знаю. Мне так показалось. Я ошиблась?
      – Нет, – с удивлением сказала королева. – У вас завидная интуиция. Что ж, если Альф спросит, вы ответите правду. Так устроит?
      – Да, благодарю вас. Где и когда принц хочет со мной встретиться?
      – Здесь и сейчас.
      Щеки Камеи медленно налились краской.
      – Простите… Но я в таком… в таком… неофициальном виде…
      – Вы можете завернуться в полотенца хоть по самую макушку. Поверьте, если бы дело не было столь важным, я бы ни за что и ни о чем подобном вас не просила. Увы, дело очень важное, и оно касается не только Альбаниса, но и Поммерна. Всего комплекса отношений между нами. К сожалению, ничего большего сказать пока не могу. Просто прошу поверить мне на слово. Дорогая Камея! Мне показалось, что в отличие от огромного числа людей, находящихся сейчас в Карлеизе, вы такую способность еще не потеряли. Поверите?
      – Да, – тихо сказала Камея.
      Королева ласково притронулась к ее руке.
      – Спасибо, дитя мое.
      С этими словами она бросила одно из полотенец на перила балкона.
 

* * *

 
      Видимо, это послужило знаком. Прошло совсем немного времени, и в скале открылась малозаметная дверца. Из нее на четвереньках выбрался рослый, бородатый и немолодой уже мужчина. Это и был принц Оливер.
      Он уселся так, чтобы его тронутая сединой голова не показывалась над перилами. Уселся, сидя, поклонился Камее и вопросительно взглянул на мать. Королева кивнула.
      – До нас доходит мало вестей о Поммерне, – сказала она. – Вы не могли бы немного рассказать о вашей родине?
      – С удовольствием, ваше величество. Что вас интересует?
      – Многое. Ну, для начала, почему палаты курфурстентага называются Аделигом и Хинтербайном? Что означают эти названия?
      – Аделиг в переводе с древненемецкого означает «благородный». Там заседают представители дворянства. А Хинтербайн означает либо заднюю ногу, либо вставание на дыбы. Второе в большей мере отражает характер нижней палаты. Туда прямым голосованием избираются представители любых сословий от всех двенадцати федеральных земель. Состав получается очень пестрым, и эта часть курфюрстентага отличается беспокойными нравами.
      – Понимаю. Палаты равны в правах?
      – Не совсем.
      – А в чем разница?
      – Ну, например, вся геральдика и вопросы, связанные с пожалованием титулов находятся в ведении исключительно Аделига. А привилегией Хинтербайна является установление технических стандартов.
      – Технические стандарты? Что это такое?
      – Свод требований к товарам, которые производятся в Поммерне. Благодаря системе стандартов есть возможность контролировать качество изделий.
      – Очень разумно. Но мне кажется, что право устанавливать стандарты важнее права титулования.
      – Так оно и есть. Качество позволяет успешно продавать наши товары на внешнем рынке и является основой экономического благополучия страны. Однако и Аделиг, и Хинтербайн могут накладывать вето на решения друг друга.
      – Кому же тогда принадлежит окончательное решение?
      – Согласительной комиссии.
      – А если согласительная комиссия не приходит к согласию? Так ведь бывает?
      – Да. Хотя довольно редко, но случается.
      – И что же тогда?
      – Тогда решение принимает курфюрст. И это решение – окончательное.
      Тут впервые подал голос принц.
      – Ага, – заметил он. – Все-таки курфюрст.
      – Да, – сказала Камея. – Курфюрст. Поэтому парламентарии предпочитают договариваться друг с другом.
      – А может ли курфюрстентаг отменить какой-нибудь из указов вашего отца?
      – Любой. Но только двумя третями голосов. Есть еще и конституционный суд.
      Мать и сын переглянулись.
      – Должна для полноты картины добавить, что важные решения государя подлежат утверждению обеими палатами, – сказала Камея.
      – О, это уравнивает возможности. И какого рода решения?
      – Такие, как объявление войны, назначение канцлера, введение и отмена налогов.
      – Есть ли у вас недовольные политической системой? – спросил принц.
      – Да, конечно.
      – Много?
      Королева слегка нахмурилась.
      – Оливер, возможно, ты пытаешься получить секретную информацию.
      Камея удивилась.
      – Секретную? Нет, нет, ваше величество. Эта информация вполне открыта, она печатается в газетах. Недовольных у нас мало.
      – Ну, тогда я присоединяюсь к вопросу. Сколько же?
      – В среднем по курфюршеству – несколько процентов населения. Что-то около семи, насколько я помню.
      – Несколько процентов? Это данные вашей полиции? – быстро спросил принц.
      – Нет, полиция не должна считать недовольных, у нее это никогда хорошо не получится. Полиция должна выявлять только тех из них, кто нарушает закон.
      – Хорошо сказано, – улыбнулась королева. – И удается?
      – Не всегда, не сразу, но большей частью удается.
      Принц Оливер оставался совершенно серьезным.
      – Простите, а откуда тогда известно число недовольных?
      – В масштабах страны – из результатов выборов того же курфюрстентага. А в масштабах отдельной федеральной земли – по результатам выборов мэров, депутатов ландтага, сельских старост. Довольно просто…
      – Вот как? Ах, ну да, ну да, разумеется. Все довольно просто для вас. А для нас же – все очень ново.
      Принц задумался.
      – Ты узнал все, что хотел? – спросила королева.
      – Далеко не все, ваше величество. Но времени уже нет. И все же кое-что нужно выяснить сейчас. Скажите, принцесса, а среди вашего дворянства недовольных, наверное, все же больше, чем в среднем по стране?
      – К сожалению, около трети.
      Собеседники Камеи переглянулись.
      – Не так уж и много, – пробормотал принц.
      Камея покачала головой.
      – Не знаю. Это смотря с чем сравнивать. Во всяком случае, в начале царствования отца, когда реформы только начинались, недовольных дворян было куда больше, и это понятно, они потеряли значительную часть своей власти. Но потом постепенно поняли, что новое устройство общества и для них плюсов имеет больше, чем минусов.
      – И в чем эти плюсы? – спросила королева.
      – Да во многом, ваше величество. Если в двух словах, жизнь стала безопаснее и, я бы сказала, добрее. Прекратились междоусобицы и крестьянские восстания. Наш курфюрст давно уже не имеет возможности объявить войну по своей прихоти или капризу. Сначала ему необходимо убедить тех, кому предстоит воевать, в том, что надо воевать. А для этого доводы нужны весьма веские. Не случайно вот уже четверть века Поммерн ни на кого не нападал. Если же нам приходится обороняться, солдаты прекрасно понимают, что защищают свое, потом нажитое добро, – это еще один и очень важный плюс. Воюют не за страх, а на совесть. Наши генералы, среди которых немало представителей старых аристократических фамилий, курфюрстенвером довольны. Сейчас создается неплохой флот и… ну, это вы знаете.
      – Несомненно, – сказал принц Оливер, кивая в сторону моря Гринуотер. – Мягко говоря, очень неплохой флот. Вот он, перед глазами покачивается. Ни единого потерянного корабля, после сражений он только увеличивается! Если так и дальше пойдет, судостроительная программа Поммерну просто не будет нужна.
      – Благодарю, ваше высочество.
      – Я только воздаю должное, принцесса. Но полагаю, умиротворению вашего дворянства способствовали не только спокойствие и безопасность?
      – Совершенно верно. Еще жизнь в Поммерне стала значительно более благополучной в экономическом отношении. Наличие твердых законов ограждает производителей от произвола со стороны сеньоров. Конечно, не абсолютно, и наши законы, и наш судейский корпус все еще оставляют желать лучшего, но все-таки… по сравнению с тем, что творилось раньше…
      – Понимаю, – сказал принц.
      – В результате у человека из низов появился шанс разбогатеть, добиться более высокого социального статуса и для себя, и для своих детей. То есть появился смысл работать на максимальный результат. А это увеличивает доходы все тех же сеньоров. Но главный плюс выборной власти заключается в том, что все общество приобретает гибкость, способность меняться, приспосабливаясь к меняющимся условиям. Причем меняться законно, буднично, без особых потрясений, во время которых зачастую горят не только хижины, но и дворцы.
      Королева дважды хлопнула в ладоши.
      – Браво.
      – Что ж, система заслуживает весьма внимательного изучения, – сказал принц.
      – И даже подражания, – улыбнулась Лилония. – Разве не так?
      – Пожалуй, я получил то, что хотел, – уклончиво ответил Оливер. – Благодарю вас, ваше высочество.
      – Всегда к вашим услугам, – ответила немало озадаченная Камея.
      На этом их весьма экстравагантная и столь внезапная то ли беседа, то ли лекция завершилась.
      Принц в нескольких изысканных фразах выразил свою признательность, извинился, попрощался и стал пробираться к тайной дверце. Тем же способом, каким появился.
      Для Камеи было чрезвычайно странно видеть этого крепкого, немолодого мужчину, наследника славного престола, передвигающегося едва ли не на четырех конечностях.
      – Наверняка у вас появилось множество вопросов, – сказала королева. – Но простите, ваше высочество, ответить пока не могу.
      Неладное что-то творилось в королевстве Альбанском, еще раз подумала Камея.
 

* * *

 
      После парадного обеда и жужжащих любезностей Камея прямо попросила, чтобы в ее апартаменты пригласили герцога де Сентубала и лорда Бервика.
      Леди Бельтрамоно подняла выщипанные бровки:
      – Прошу прощения, ваше высочество, но по протоколу предусмотрен осмотр картинной галереи Карлеиза и… вы намерены отклонить это предложение?
      Пришлось не отклонять. Еще пришлось посетить знаменитую королевскую сокровищницу, затем выслушать струнный квартет, слегка перекусить, побывать в розарии.
      Камея ощущала катастрофическую нехватку светского опыта. Она теряла остатки терпения, но никак не могла придумать учтивого способа вырваться из цепкой паутины придворных церемоний. Но ей наконец повезло: после розария альбанская свита допустила ошибку. Камею повели по коридору, в который выходила дверь апартаментов герцога. Этим не преминула воспользоваться находчивая Инджин.
      – Ваше высочество! Мой отец неважно себя чувствует. Не хотите ли его навестить?
      – Очень хочу, – немедленно сказала Камея.
      – Но будет ли это уместно? – засомневалась старшая фрейлина. – Без предупреждения…
      – Вот что, – медленно и раздельно заявила Камея. – У меня сложилось впечатление, что мне не дают встретиться с моими ближайшими советниками. Это так, миледи?
      – О нет, ваше высочество, ни в коем случае…
      – Тогда прошу не мешать, – сказала Камея и при этом так страшно сверкнула глазами, что графиня попятилась.
      Инджин и Изольда раскрыли обе половинки двери и, пряча улыбки, низко склонились перед своей принцессой.
 

* * *

 
      Герцог сидел в кресле и читал какие-то бумаги. При виде Камеи он вскочил, сорвал с головы компресс и приложил палец к губам.
      – Как вы себя чувствуете, ваша светлость? Я слышала, вы занемогли?
      – Уже лучше, ваше высочество, – сказал де Сентубал. – Одно ваше появление приносит облегчение…
      Он схватил перо, макнул его в чернильницу и быстро написал на бумаге несколько слов.
      «Нас могут подслушивать», – прочла Камея.
      – Приятная новость, – мрачно сказала она.
      – Мне всегда помогала музыка, – улыбнулся дон Алонсо. – Инджин, сыграешь что-нибудь?
      Инджин взяла гитару и состроила гримаску.
      – С удовольствием, папочка. Только сейчас я поняла, как ты был мудр, когда заставлял меня заниматься этими скучными нотами! Но исполню я вам нечто жуткое, древнее и громкое. Ведь пригодилось же…
      Она ударила по струнам и рыдающим голосом запела:
 
По диким степям Забайкалья,
Где золото моют в горах,
Бродяга, судьбу проклиная,
Тащился с сумой на плечах…
 
      Дона Алонсо передернул плечами.
      – Что за варварский вкус у этой синьориты! И где ее только воспитывали?
      Потом склонился к Камее и зашептал:
      – Думаю, теперь можно поговорить.
      – Очень хорошо. Где лорд Саймон?
      – Уехал к своим родственникам. Надеется уговорить здешних Бервиков не участвовать в мятеже.
      – В чем, в чем?
      – В мятеже.
      – Это серьезно?
      – Серьезнее некуда. Под внешним благополучием Карлеиза… Вы, вероятно, и сами заметили некоторые странности в поведении наших хозяев?
      Камея вспомнила недавнюю беседу с принцем.
      – Трудно не заметить. Но что происходит?
      – Альбанис на грани гражданской войны.
      – Войны?!
      – Ни больше ни меньше.
      – Дворянская оппозиция?
      – Да. Ситуация обострена до предела. Карлеиз наводнен сторонниками графа Бельтрамоно, это лидер несогласных с намечающимися реформами. Король и королева в сущности находятся на положении заложников. Принц Оливер сумел выскользнуть. По-видимому, он отплыл в колонии за верными войсками.
      – Это же очень далеко! Он не успеет.
      – Не успеет. В Кингстаун уже стягиваются отряды дворянского ополчения.
      – Тогда нам лучше вернуться на свои корабли.
      – Безусловно. Только вот добровольно нас не отпустят.
      Камея на секунду растерялась.
      – Не выпустят?! Но как же так? Мы ведь – официальное посольство! Дипломатическая неприкосновенность…
      – И тем не менее, ваше высочество, тем не менее. Не выпустят.
      – Да почему вы так думаете?
      – Да потому, что для Бельтрамоно принцесса Поммерна есть лучшая гарантия того, что померанский адмирал Мак-Магон будет сговорчив. Задержка лишь в том, что граф сейчас в пути, он вот-вот должен вернуться из Покаяны. Понимаете, что он там делал?
      – Просил помощи?
      – Наверняка.
      – Ой, до чего же неудачно сложился наш визит… Западня?
      – Совершенно верно.
      – И что, нет никакого выхода?
      Ответить герцог не успел: в дверь постучали.
      – Любопытно, – сказал дон Алонсо. – И кто бы это мог быть?
      Камея поморщилась.
      – Если не ошибаюсь, графиня Бельтрамоно. Ну и надоедливая же особа, доложу я вам. Теперь я понимаю, почему эта леди от меня ни на шаг не отходит.
      Но она не угадала. Как только дверь открылась, через порог ступил Альфонс Четвертый. Собственной его величества персоной. В парадных, усыпанных самоцветами, но – в доспехах. А на боку у короля висела шпага. Тоже парадная, но вполне боевая.
 

* * *

 
      – Ваше высочество, ваша милость, примите мои извинения, – сказал Альфонс, отвешивая быстрые поклоны. – Я почти вломился в ваши покои, прервал вашу беседу. Очень сожалею.
      – Что вы, сир, – искренне сказала Камея. – Поверьте, мне всегда приятно вас видеть.
      – Верю, дитя мое, – как-то устало улыбнулся король. – Но увы, сейчас нам предстоит расстаться. Видите ли, по некоторым причинам для вас и ваших спутников будет безопаснее вернуться на один из кораблей Поммерна. Мне страшно жаль, но это нужно сделать немедленно.
      Камея и герцог переглянулись.
      – Хорошо, – сказала Камея.
      Король поклонился.
      – Благодарю, вас, принцесса. Не обижайтесь! Личные вещи пришлют вам при первой возможности.
      Монарх посторонился, давая возможность гостям выйти первыми. Выглядел он не лучшим образом – постарел, осунулся, глаза запали.
      Видимо, положение было и в самом деле неважным, поскольку в коридоре толпились вооруженные гвардейцы личной охраны Альфонса Четвертого. А леди Бельтрамоно со своим эскортом куда-то исчезла.
      Камея не могла не ощутить тревогу. Уже то, что для вывода из замка померанской делегации потребовалось вмешательство самого повелителя Альбаниса, говорило о многом. Да и сам исход чрезвычайно напоминал бегство – сразу за королем, в пространстве между двумя шеренгами солдат гуськом следовали юные дамы в придворных нарядах, за ними шел герцог в шлафроке. Процессию замыкал камердинер в одной рубашке, но с парой чемоданов, куда он наспех побросал самые необходимые из вещей своего господина.
      Они спустились в нижнюю галерею. Здесь пришлось немного задержаться, пропуская группу солдат, которые куда-то катили небольшую армейскую пушку. Потом мимо них провели человека в ручных кандалах и с завязанными глазами.
      Пользуясь возникшей задержкой, Камея поравнялась с королем и тихо спросила:
      – Можем ли мы чем-то помочь, ваше величество?
      – Что? – спросил тот, очнувшись от своих мыслей. – Помочь? Да, дитя мое. Могли бы. Спасибо! Но давайте поговорим об этом чуть позже.
      Все так же сопровождаемые гвардейцами, они спустились этажом ниже, потом миновали анфиладу полутемных и совершенно пустых залов. Затем свернули в еще менее освещенный поворот, после чего уткнулись в глухую стену.
      Камея не сразу разглядела, что слева есть узкая, почти совсем неосвещенная лестница. На нижних ступенях этой лестницы стояли какие-то женщины с наброшенными на головы платками.
      Перед ними Альфонс Четвертый остановился.
      – Хочу попросить вас вот о чем, ваше высочество. Не согласитесь ли вы на некоторое время приютить королеву?
      – Приютить? – ошеломленно переспросила Камея.
      – Да. На «Поларштерне». Или на любом другом из кораблей вашей славной эскадры. Надеюсь, вы понимаете, почему я вас об этом прошу?
      Камея ощутила странную сухость в горле.
      – Думаю, что да, ваше величество. А как же вы?
      – Обо мне речи быть не может, – твердо сказал король. – Я остаюсь в Карлеизе. Согласно своему положению, долгу и желанию. Не думаю, что опасность чрезмерно велика. Но лучше ее переоценить, чем недооценить.