В залив Холл-Геральд померанские корабли входили при переменчивом ветре. Временами он то усиливался, принося дождевые завесы, то слабел, а на траверзе створовых маяков почти стих.
      Проплыв по инерции сотню саженей, эскадра остановилась, а затем была вынуждена бросить якоря. Иначе под воздействием прибрежного течения вполне можно было сесть на мель.
      На «Поларштерне», как и на всех других кораблях, матросы выполняли традиционное карантинное мероприятие – от всякой заразы жгли в трюмах порох. Едкий сернистый дым пропитал все судно, поэтому, не обращая внимания на мелкий дождь, большинство пассажиров «Поларштерна» оставалась на верхней палубе. Неудобства здешней погоды ни в какое сравнение не шли с теми мучениями, которые всем пришлось претерпеть во время дрейфа у кромки льдов в сырых и промерзших каютах; альбанский же дождь был теплым. Кроме того, виды открывались очень притягательные.
      Над изумрудными водами залива нависали опоясанные прибоем горы. От меловых прибрежных обрывов и почти до скалистых вершин они были покрыты пышной растительностью, яркой даже в пасмурный день. А день выдался не совсем бессолнечным, – хотя облака и ползли по небу, сплошной пелены не образовывали. Сквозь них прорывались лучи Эпса. Тогда на поверхности моря вспыхивали многочисленные отблески, а вдали проступали белые стены столицы Альбаниса.
      Штиль продержался часа полтора. После полудня задул устойчивый бриз, расправивший эскадре ее мокрые крылья. Корабли снялись с якорей. Альбанский линкор «Бронлоу», а затем «Денхорн» первыми обогнули каменистую банку и вошли в пролив.
      Предсказания лорда Бервика о большом шуме начали сбываться, как только «Денхорн» оказался между древними крепостями Сауткасл и Нордкасл, стерегущими вход в Большой Эльт. Обе твердыни салютовали по полной программе. Над их башнями и бастионами поднялись плотные клубы дыма. Вскоре донеслись и приглушенные расстоянием звуки артиллерийской пальбы. На флагштоках крепостей поднялись флаги Поммерна и Альбаниса, каждый размерами с добрый парус.
      Выждав три протокольные секунды, обоими бортами ударил «Денхорн». Потом один за другим окутались пороховым дымом «Василиск», «Магденау», «Прогиденс». От линкоров канонада прокатилась до самого хвоста эскадры.
      Но этим обмен приветствиями не закончился. Личному штандарту принцессы Камеи и Сауткасл, и Нордкасл салютовали отдельно.
      Верный морским традициям, капитан Свант приказал ответить. Пушки «Поларштерна» загрохотали вновь. А на шедшей в кильватере «Хугиане» вообразили, что не заметили семафора с флагмана и тоже дали торопливый залп.
      Пример оказался заразительным. Еще раз отсалютовали сбитые с толку транспорты и фрегаты. Не удержались и замыкавшие колонну «Сифарис» с «Гримальдом». Корабли же, шедшие перед монаршей яхтой, удивленно молчали.
      – Все впечатление смазали, – с досадой сказал Свант.
      – Не переживайте, шаутбенахт, – успокоил лорд Бервик. – Уверяю вас, альбанцы помешаны на этикете. Они непременно решат, что мы проявили вежливость в какой-то новой для них форме и будут ломать голову над тем, как достойно ответить.
      Действительно, обе крепости вскоре отсалютовали в третий раз. Но тут уж с «Денхорна» поспешно передали распоряжение поберечь порох и больше стрельбу не затевать.
 

* * *

 
      Покончив наконец с салютами, эскадра вошла в маленькое море Гринуотер, отделяющее Большой Эльт от Малого.
      Весь северный берег этого овального морского озера занимали фермы и желтеющие поля пшеницы. Вдоль южного побережья, где горы местами подступали к самой воде, протянулись рыбачьи деревушки, верфи, склады и причалы торгового порта, у которых возвышался густой лес мачт. Видимо, у берега места хватало не всем. Здесь, в аванпорте столицы Альбаниса, десятки больших и малых купеческих парусников стояли на рейде, ожидая разрешения на швартовку.
      Как потом выяснилось, они были задержаны еще с утра, чтобы пропустить вне очереди дорогих гостей из Поммерна. Тем не менее и ванты, и палубы этих судов, так же, как и судов, следовавших встречным курсом, были сплошь облеплены матросами. Все размахивали руками, шейными платками, выкрикивали приветствия.
      – Как вы думаете, Саймон, это энтузиазм истинный? – спросил недоверчивый герцог.
      – Вполне, – ответил Бервик. – Но бьюсь об заклад, радуются они не столько нашей победе, сколько тому, что крепко досталось Покаяне.
      – О, после поражения, которое потерпел Альбанис пятнадцать лет назад, это вполне объяснимо. Подумать только, пятнадцать лет прошло! Помню, Инджин и Камея тогда играли в куклы.
      – А! Кстати. Как там ее высочество, готовится?
      Герцог пожал плечами.
      – Полагаю, что примерка нарядов сейчас в полном разгаре. Но Саймон, разве Изольда по-прежнему так вам ничего и не рассказывает?
      – По-прежнему, – проворчал старый аристократ. – Подлинное помешательство на идее самостоятельности, знаете ли. Никак не ожидал, что она придумает себе столь ужасную фамилию, как Пуффольд. Алонсо, вы можете растолковать, чем это лучше фамилии Бервик?
      – Нет, – рассмеялся Сентубал. – Это выше моего понимания. Но вряд ли стоит переживать, поскольку ужасную фамилию Изольда скоро поменяет.
      – Как, – спросил Бервик. – Уже? Не может быть.
      – Помилуйте, друг мой! Так вы ничего не замечали?
      Главный дипломат Поммерна печально вздохнул.
      – Нет. Как и полагается отцу. Ну, и кто этот человек?
      – Дорогой мой! Это архитектор Франц Кирш.
      – А! Один из тех молодых людей…
      – Совершенно верно.
      – М-да. Кирш, конечно, не Пуффольд, но… как бы это выразиться… Что он собой представляет?
      – Не могу сказать, в ее присутствии он совершенно теряет дар речи.
      – Ну, еще бы. Не он один. Вы не хуже меня знаете, каково иметь красивую дочь.
      Дон Амедео усмехнулся.
      – Знаю. Прекрасное средство от спокойной старости. Надеюсь, наше пребывание в Карлеизе не слишком затянется…
      Бервик вздохнул. Оба отца замолчали, глядя вперед и пытаясь прозреть будущее.
 

* * *

 
      В восточной части озера Гринуотер уже хорошо различался пролив Малый Эльт, а за ним и прибрежные кварталы Кингстауна. На левом берегу пролива, оседлав узкий мыс, возвышались величественный массив замка Карлеиз, главной резиденции альбанских королей.
      Замок словно вырастал из бока огромного утеса и казался его естественным продолжением. Он имел общую форму трехгранной ступенчатой пирамиды с зубчатыми стенами и многочисленными башнями на каждом уровне. Таких уровней было восемь, причем уже первый значительно возвышался над лесом, обступающим основание этой каменной громады.
      – О, Карлеиз, Карлеиз, – благоговейно шептал Франц. – Это есть одно из чудес света! Его строили четыреста лет… Взгляните, господа, хотя бы на знаменитейший из всех мостов – на Белую Руку Карлеиза!
      Мост действительно потрясал воображение. Он соединял ребро замка со скалой на противоположном берегу пролива Малый Эльт и висел на головокружительной высоте. Под его аркой свободно могли пройти мачты «Поларштерна». Господа Кузема и Бурхан единодушно высказали свое восхищение. Был поражен даже ироничный и невозмутимый мэтр Фоло. Но поражен по другой причине.
      – Какая расточительность, – качая головой, сказал он.
      – И это еще не все чудеса, – с энтузиазмом продолжал Франц. – Видите, одной стороной замок прижимается к утесу? Там, в скальных гротах и искусственных пещерах, хранятся государственная казна, сокровища королевской фамилии и припасы, достаточные для снабжения всей столицы в течение нескольких лет, если приключится осада. Оттуда, прямо из гротов, в Карлеиз течет целебный ручей. На верхнем этаже под крышей из стекла он образует чудесное озеро. Купаясь в его минеральных водах, альбанские короли достигают удивительного долголетия и до самой смерти сохраняют ясность мышления. Хитроумные зеркала позволяют иметь естественное освещение подземных покоев с восхода до заката Эпса. Надземные этажи представляют уникальную систему арочных залов, располагающихся один над другим. В толстых стенах устроены каналы. По ним в зимнее время из гротов течет горячая вода, согревающая и очищающая замок. А летом – холодная. Друзья мои! Я буду счастливейший архитектор, если увижу Карлеиз изнутри. Неужели моя мечта сбудется?
      Мечте Франца было суждено сбыться. Тогда как все корабли померанской эскадры, описав циркуляцию, один за другим бросили якоря у Госпитального острова, примерно в миле от Белой Руки Карлеиза, личной яхте курфюрста Поммерна была оказана особая честь: по любезному распоряжению Альфонса Четвертого карантин для нее отменили.
      Под музыку королевского оркестра, исполнявшего гимны двух стран, «Поларштерн» ошвартовался рядом с со стотридцатидвухпушечной громадой «Соврин ов Сиз», флагмана альбанского флота и самого большого плавающего сооружения на всем Терранисе.
      После приветственных церемоний на пирсе принцесса Камея и все сопровождающие высокую гостью лица получили приглашение явиться на прием к Альфонсу Четвертому В Карлеиз.
      Услышав это, бедный архитектор едва не лишился чувств. Однако он и не подозревал, какие потрясения ждут его в замке.
 

* * *

 
      – Я восхищен вашим мужеством, принцесса, – сказал король. – Насколько мне известно, это был первый случай в истории, когда дама вела в бой эскадру!
      – О, нет, нет! Эскадру вел адмирал Мак-Магон, – ответила Камея, кланяясь. – А дама была не одна. Ваше величество, разрешите представить моих преданных подруг, согласившихся сопровождать меня в этом плавании?
      Король в замешательстве поправил корону скипетром.
      – Подруг? Так вы что, не одна? Ваше высочество, сделайте одолжение. Мы сгораем от любопытства! Итак?
      Камея знаком попросила свою свиту расступиться.
      – Итак, ваше величество, представляю и рекомендую вам донью Инджин, герцогиню де Сентубал. А также леди Изольду, графиню Бервик.
      В тронном зале Карлеиза стихли разговоры. Молчал король, молчали придворные, молчали покрытые шрамами альбанские адмиралы. Но те хоть не терпели поражения от Пресветлой. А вот на альбанских генералов, проигравших последнюю войну, было больно смотреть. Кто ус кусал, кто багровел затылком и щеками.
      Первой решилась заговорить юная герцогиня де Сентубал.
      – Позвольте узнать, ваше величество, – опустив озорные глазки, спросила Инджин. – Неужели мы чем-то вам не угодили?
      Альфонс Четвертый очнулся.
      – Что? Не угодили? Вы? О нет, юная леди, совсем напротив. Вы меня поразили, причем поразили приятно.
      Неожиданно он отложил в сторону свой блистающий скипетр, встал и громко хлопнул ладонями:
      – Подать вина!
      Потом сошел с трона и, пуская побоку весь церемониал, поднял внушительного вида кубок.
      – Леди и джентльмены! Предлагаю тост за наших доблестных и прекрасных гостей, – возвестил король. – Видит бог, никогда еще в этих древних стенах не принимали столь очаровательного посольства. И черт меня побери, господа, если за пятнадцать последних лет у нас был более приятный повод выпить!
      Зазвенел хрусталь. Вопреки хмурости альбанских военных, атмосфера дипломатического приема заметно теплела.
      – Молодец девчонка… – сквозь зубы пробормотал герцог Сентубал.
      – Да и папаша ничего, – вдруг рассмеялся Альфонс Четвертый.
      – У вас тонкий слух, ваше величество, – поклонился герцог.
      – Да, и для монарха это очень полезное качество, – поклонился король. – Но у вас, дон Амедео, я согласен брать уроки.
      – Уроки? Помилуйте! Какие уроки, ваше величество?
      – Да по воспитанию дочерей.
      Де Сентубал быстро пришел в себя.
      – Сир! Уверяю, у курфюрста Поммерна это получается ничуть не хуже, чем у меня.
      Оба посмотрели на Камею. Принцесса присела в почтительном реверансе.
      – Разрешите вручить верительные грамоты, сир?
      – Дитя мое! В отличие от вашего родного Бауцена, где вам наверняка изрядно надоели гувернеры, здесь, в Кингстауне, вам разрешается решительно все. Ну, за исключением разве что дворцовых переворотов.
      – О, ваше величество…
      – Шучу, шучу.
      Король собственноручно сломал печать, пробежал глазами свиток, кивнул. Затем поднял руку. Выждав, пока под сводами зала вновь установится тишина, в строгом соответствии с протоколом он объявил:
      – Ваше высочество Камея-Фредерика Бауценская, принцесса фон Поммерн! От имени королевства Альбанис мы, Альфонс Четвертый, милостью божией король, полностью признаем ваши полномочия, выражаем свое благорасположение и свидетельствуем о своем весьма высоком к вам уважении.
      Раздались аплодисменты. Король улыбнулся.
      – Ну что, госпожа посол, достаточно?
      Госпожа посол украдкой взглянула на Бервика. Старый лорд возвел свой взор к самому потолку зала.
      – О да, ваше величество. Огромное спасибо!
      Альфонс усмехнулся и взял Камею под руку.
      – А теперь, ваше высочество, позвольте представить вас и ваших отважных подруг ее величеству.
      Толпа придворных расступилась. По образовавшемуся коридору Альфонс повел Камею в противоположный конец зала, где по стародавней традиции располагался трон королевы.
      С альбанской стороны их сопровождали премьер-министр граф Бельтрамоно, архиепископ Кингстонский, военный министр и первый лорд Адмиралтейства. А с померанской – Инджин и Изольда в качестве фрейлин принцессы, герцог де Сентубал и граф Бервик. Гросс-адмирал Мак-Магон по настоянию врачей в церемонии не участвовал.
      – Что-то слишком все любезно начинается, Саймон, – шепнул герцог.
      – Настораживает, – кивнул Бервик. – Но каковы манеры! И какова…
      – Да-а, – прошептал Сентубал. – Какова королева…
 

* * *

 
      Лилонии, королеве Альбаниса, было уже пятьдесят шесть лет, однако выглядела она гораздо моложе своего возраста. Лишь пышные, но совершенно белые волосы выдавали ее возраст. Все остальное могло служить предметом восхищения для истинных почитателей женской красоты, – и безукоризненная фигура, и прекрасный цвет лица, и в особенности – черные, живые выразительные глаза.
      После приветствий королева сделала то же самое, что несколькими минутами ранее сделал ее супруг, – решительно сошла с трона. Она взяла Камею за руки и с высоты своего немалого роста заглянула ей в глаза.
      У Камеи от этого слегка закружилась голова. Лилония тут же отпустила ее и сказала с мягким удивлением:
      – Так вот ты каков, цветок Поммерна!
      – Что-то не так, ваше величество? – обеспокоенно спросила Камея.
      – Вам не о чем беспокоиться, душа моя. Все более чем так. Мало того, я беру на себя смелость предсказать вам необыкновенную судьбу. Альбанис гордится честью принимать вас! Насколько мне известно, ни история Терраниса, ни даже полузабытая история нашей общей прародины не знают другого примера, когда юная принцесса возглавляла бы победоносную эскадру. Ваш отец и государь поручил вам пройти сквозь ряды многократно сильнейшего врага. И вы не просто сделали это! Вы сделали это с воистину королевским величием. Счастлив отец, имеющий такую дочь…
      – О, вы слишком высокого мнения обо мне, ваше величество. Право…
      – Ваши слова лишь подтверждают только что сказанное, – с улыбкой прервала королева.
      Камея позволила себе не согласиться.
      – Но я оказалась в Карлеизе исключительно благодаря искусству гросс-адмирала Мак-Магона и доблести моряков Поммерна, ваше величество. Никаких личных заслуг!
      Королева и король переглянулись.
      – Да вы и не должны были идти на абордаж или, к примеру, стрелять из пушки, – сказал Альфонс. – Боже упаси!
      – Надеюсь, у нас еще будет случай выразить восхищение искусством великого флотоводца мистера Мак-Магона и не вызывающей никаких сомнений доблестью моряков Поммерна, – добавила Лилония. – Вместе с тем, дитя мое, к чему не замечать очевидного? Ведь именно ваше присутствие сделало совершенно немыслимой не только капитуляцию, но и обыкновенную неудачу. Согласившись разделить судьбу эскадры, вы оставили вашим подданным-мужчинам только две достойные возможности – либо победить, либо умереть.
      Лилония усмехнулась.
      – Ничто так не стимулирует волю к борьбе, уверяю вас! Но представляю, что пережил ваш отец… Сегодня же в Бауцен отплывет самый быстрый пакетбот нашего флота.
      Затем, обернувшись к мужу, тоном, исключающим всякие возражения, королева объявила, что берет принцессу фон Поммерн под свое полное покровительство.
      – Сударыня, да я и сам хотел просить вас об этом, – с поклоном ответил король, оставляя за собой последнее слово.
      Камея подумала, что семейные отношения у венценосной пары довольно сложнопереплетенные. Впрочем, какими они еще могут быть, если являются частью государственной политики?
 

* * *

 
      Вечером, еще до окончания бала, они встретились под стеклянной крышей Фонтанного Чердака. Неофициально так назывался самый верхний этаж основного здания Карлеиза.
      Камее он очень понравился. Поскольку беседа предстояла важная, сам фонтан отключили, дабы не мешал своим шумом. Но все равно это просторное, треугольное в плане помещение, углы которого подпирали мощные башни, вырастающие из пирамиды Карлеиза, производило замечательное впечатление.
      Северо-восточная и северо-западная стены состояли из широких остекленных рам и практически являлись сплошными окнами. Наполовину стеклянным был и потолок, поэтому в ясные дни солнце не покидало Фонтанный Чердак. А после захода Эпса, когда над крышей разгорались звезды, за стенами сгущалась тьма, тогда треугольный зал становился удивительно уютным. Расположенные в нишах светильники не бросали бликов, и через оба огромных окна можно было без помех любоваться окрестностями.
      На востоке просматривалось все внутреннее море Гринуотер вплоть до обоих крепостей, стерегущих пролив Большой Эльт. На западе бухта Кингсбэй отражала многочисленные огни столицы Альбаниса. Оставляя мерцающий след, бухту пересекал трехмачтовый парусник.
      – Покаянский фрегат «Тромпаск», – усмехнулся король. – Спешит известить базилевса, ну и, само собой разумеется, – обрата эпикифора о том, что вы у нас в гостях. И что принимают вас так, как вы этого заслуживаете, без всякой оглядки на оскорбленное самолюбие базилевса-императора.
      – Мне жаль, что мы создаем для вас проблемы, – сказала Камея.
      – Лишь на суше, – уточнил король. – Странно, что приходится напоминать, но по пути в Кингстаун вы мимоходом лишили Пресветлую дюжины боевых кораблей, включая четыре линейных. Или все же пять?
      – Пять, ваше величество. Еще три тяжело повреждены.
      – Тем более! После таких потерь имперский флот утерял численное превосходство над флотом Альбаниса. За это я согласен потерпеть брюзжание посланника Пресветлой.
      – Ваше величество, но если на суше Покаяна сильнее… От Кингстауна до границы всего каких-то двести пятьдесят километров. Мои советники считают, что вы очень рискуете.
      Упоминая советников, Камея косвенным образом высказала недоумение по поводу того, что ни герцог Сентубал, ни граф Бервик не получили приглашения принять участие в столь важной беседе.
      – Рискую? Не очень. Покаянская армия действительно сильнее, и до границы именно то количество километров, о котором вы сказали. Однако просто позорный для империи погром, который учинила ваша немногочисленная эскадра прямо перед окнами Эрлизора, не может остаться без ответа. У моих советников нет никаких сомнений в том, что на ближайшие годы безусловным врагом номер один для Пресветлой Покаяны является Поммерн.
      Упоминая своих советников, Альфонс давал понять, что беседа ограничена по числу участников не с одной, а с обеих сторон. И, хотя стороны относились к разным весовым категориям, вероятно, для этого были какие-то резоны.
      – …И пока это так, ни эпикифор, ни тем более его ручной базилевс, не решатся на войну с нами. Если кто и рискует, так это ваш отец. Но надеюсь, Бернар Второй знает, что делает.
      – Я тоже на это надеюсь, – грустно сказала Камея. – Вот только…
      Король и королева переглянулись.
      – Принцесса, гостите у нас столько, сколько захотите, – поспешно сказала Лилония. – Наш морской министр уже получил распоряжение помочь вам в ремонте кораблей, в лечении раненых и в снабжении вашей славной эскадры всем необходимым.
      – Будьте как дома! – добавил Альфонс.
      – Вы очень добры, ваши величества. Благодарю вас за тепло, которое от вас исходит. Я его чувствую. И не надо огорчаться, прошу вас.
      – Огорчаться? – с легким замешательством переспросил король. – Из-за чего?
      – Из-за того, что Альбанис не может вступить в войну. Отец сказал, что пятнадцать лет назад мы тоже не смогли поддержать вас, поэтому сейчас Поммерн не имеет морального права предлагать военный союз. Помимо всего прочего, вы ведь еще связаны с Пресветлой мирным договором.
      Царственная чета вновь обменялась взглядами.
      – Альф, – сказала Лилония. – К нам впервые приехал посол, с которым невозможно говорить недомолвками.
      – Я заметил, – отозвался король.
      – И я впервые вижу посла, которому так хочется доверять. Принцесса еще очень молода и ей сейчас трудно без ее советников. Так что давай без уверток.
      – Хорошо, дорогая. Будем откровенны. И начнем с того, что не стоит называть Покаяну Пресветлой. С тех пор, как там властвует орден мракобесов, империя этого не заслуживает.
      – Ваше величество! Но империя называется Пресветлой Покаяной как раз с тех пор, как к власти пришли сострадарии, – удивилась Камея. – Если я не ошибаюсь.
      – Нет, не ошибаетесь. И хорошо знаете историю, – с улыбкой сказала королева. – Именно с тех пор.
      – Вот с тех пор империя и не стоит этого названия, – хмуро отрезал Альфонс. – Я еще как-то могу понять то, что они творят в аннексированных альбанских провинциях, – все-таки завоеванная территория. Но то, что сострадарии не первый уже век проделывают со своими собственными гражданами непостижимо. Грабеж, пытки, издевательства, убийства, – все это давно и многократно превысило меру, необходимую для сохранения даже такой недостойной власти, как власть ордена варваров. Этот основанный на бреде невежественного пампуаса орден сумел запугать, лишил чести и заразил безумием некогда великое государство. А теперь в очередной раз собирается совершить то же самое с соседними. С удовольствием открою вам одну тайну, принцесса. Мирного договора между Альбанисом и Покаяной больше не существует.
      – Не существует?
      – Да, и не по нашей инициативе. Около полугода назад проконшесс Сипитор передал мне официальное уведомление о том, что базилевс-император решил не продлять соглашение на очередной пятилетний срок.
      – Решил не продлять? Но из-за чего?
      – Формально – по причине некоторых колониальных проблем. А в действительности из-за того, что одна влиятельная группа бубудусков в Ситэ-Ройяле считает, что сначала надо уничтожить еретический Поммерн, а другая уверена, что раньше следует разделаться со строптивыми альбанцами. Похоже, вторая группа на тот момент оказалась сильнее, только и всего.
      – Если это так, тогда зачем покаянский флот напал на наши корабли у мыса Мекар?
      – Это был ответный шаг бубудусков, считавших, что Поммерн нужно уничтожить первым. И, следует признать, более эффективный ход. Эти бубудуски явно рассчитывали на неизбежную реакцию и в этом не просчитались. Но просчитались в ее силе. Такого ответа, какой они получили, никто не ожидал. Ни у них, ни, признаюсь, у нас.
      – Но все же договора больше нет… И вы так спокойны?
      – Нет, конечно. Это известие означает для нас и возможную войну, и угрозу нового поражения. В принципе, у Покаяны достаточно сил, чтобы сражаться с двумя противниками одновременно. Но признаюсь, у меня на душе стало легче, поскольку все последние годы ничто так не угнетало, как вынужденный мир с кровопийцами.
      После этих слов король встал и несколько раз прошелся вдоль стеклянной стены.
      За огромным окном расстилалось внутреннее море Гринуотер, по которому, оставляя серебристый след, плыл покаянский фрегат. Он уже успел миновать Малый Эльт и почти достиг Большого.
      – Ваше величество, – сказала Камея. – Почему же тогда…
      И она нерешительно замолчала.
      Альфонс усмехнулся.
      – Ну, смелее, смелее.
      – Почему же тогда уплывает «Тромпаск»? – решившись, выпалила Камея.
      Король сделал небрежный жест.
      – Разумеется, вовсе не потому, что мы не можем его остановить. Наш флот вполне способен отправить на дно не только этот фрегат, но и всю потрепанную эскадру Василиу, которая сейчас дерзко крейсирует у выхода из Большого Эльта. Увы, мы не можем начинать войну, для которой и повода-то пока не имеем, сразу по нескольким причинам. Главную из них вы сами, ваше высочество, только что назвали.
      – Да, – сказала Камея. – Альбанис слишком уязвим с суши. Но разве эта уязвимость уменьшится, если погибнет Поммерн?
      – А он погибнет? – вдруг спросил король.
      Камея вздрогнула.
      – Не могу представить. У нас столько доброго и хорошего…
      – Знаете, принцесса, ваш отец не первый год проводит на троне. И если уж он решился разворошить осиное гнездо, нанеся великолепный удар по самому Ситэ-Ройялю, то на что-то он должен был рассчитывать, не так ли?
      – Да, конечно. Только бывают ситуации, когда приходится выбирать какое-то неизбежное зло.
      – Бывают, – согласился Альфонс. – И все же возможность того, что Поммерн выстоит, исключать нельзя. Вы согласны?
      – Очень надеюсь…
      – Между тем, даже воюя с Поммерном, базилевс вполне может выставить превосходящую по силе армию и против нас. А мы не готовы. У нас еще не выросло поколение солдат, не испытавших поражения. Для этого требуется лет двадцать. Пока же прошло пятнадцать. Понимаете?
      Камея растерялась. Она подозревала, что на это вроде бы вполне логичное заключение все же есть возражения. Но какие? Герцог де Сентубал и лорд Бервик наверняка их знали. Увы, как раз этих-то искушенных людей в Фонтанном зале и не было. Случайно ли? Юная принцесса чувствовала себя совершенно беспомощной перед многоопытным властителем. Ей казалось, что она безнадежно погубила важнейшее дело. Очень хотелось расплакаться.
      – Альф, уже довольно поздно, – неожиданно сказала королева. – Не будем забывать, что наша гостья могла устать с дороги.
      – О, конечно, – заулыбался Альфонс. – Говорят, по пути ей пришлось нащелкать по носу адмирала Василиу и немножко разбить адмирала Альметракиса. После такого можно и утомиться. Ли, мне кажется, наши минеральные ванны пошли бы принцессе на пользу.
      Камея поняла, что извлекать пользу из затруднительной ситуации, в какой она очутилась, король не пожелал. Он лишь обрисовал ситуацию. Наглядно, без прикрас. И этим ограничился.
 

* * *

 
       ЕГО ВЕЛИЧЕСТВУ ТУБАНУ ДЕВЯТОМУ,
       БАЗИЛЕВСУ-ИМПЕРАТОРУ
       ВСЕЯ ПРЕСВЕТЛОЙ ПОКАЯНЫ
 
       Ваше императорское величество!
 
       Uno. От имени ордена Сострадариев с величайшим прискорбием сообщаю: обнаружено и опознано тело Робера де Умбрина, 63-го эпикифора. Да воспримет его душу Пресветлый! Amen.