Дейл встряхнулся и отхлебнул варева. На десять минут он мог забыть о пациентах.
      Пациенты. Пациенты с «синдромом пришельца». Сначала они ввели его в заблуждение, его и других, одинаковым поведением. Только сейчас становилось очевидным, что их заболевания разнятся, как отпечатки пальцев. Когда пришелец дал себе волю, каждый получил какой-то особый вид потрясения. Дейл и его коллеги пытались проводить групповую терапию, но это было абсолютно неверно.
      Каждый взял в точности то, что ему требовалось от этой вспышки ярости, потрясения, горя и страха. Каждый нашел то, в чем нуждался и чего боялся. Одиночество, синдром кастрации, страх стать жертвой насилия, неприязнь к иностранцам, боязнь замкнутого пространства… нет смысла даже перечислять все.
      Врачей не хватало. Дейл был измучен… как и все остальные. И ни в коем случае нельзя было этого показать.
      Чашка опустела.
      — В строй, солдат, — вслух сказал Дейл.
      В дверях он посторонился, чтобы дать пройти Гарриет Какой-то — добродушной толстушке, которая всегда держалась, как всеобщая мамаша. Его память задержала остаточное видение ее улыбки, и он удивился, как это ей удается улыбаться даже сейчас? Дейл не видел, как за его спиной улыбка погасла.
      — Эти детали, — сказал Лит. — Трижды проклятые детали. Как они могли предусмотреть столько деталей?
      — Я думаю, он говорил правду, — решительно сказала Марда.
      Лит посмотрел на жену с изумлением. Марда явно туго соображала.
      — Не сбивай меня, — сказал он. — Военные могли позаботиться обо всех этих мелочах. Меня беспокоит, что они пошли на такие затраты и усилия. Спрятать Гринберга. Подготовить его жену. Разрушить кое-что в системе жизнеобеспечения звездного корабля. Они, конечно, смогут потом все восстановить, но представь, сколько это будет стоить!. А переполох в госпитале Меннингера. Боже, как они смогли и это устроить! Подговорить всех этих пациентов? Вдобавок, они не могли бы так запросто воспользоваться «Золотым Кольцом». Девяносто миллионеров вопят от негодования, что не могут вовремя вернуться домой. Еще тридцать человек на Земле теперь пропустят свое свадебное путешествие. Титан никогда не допустил бы этого! Военные, как ни крути, должны были украсть этот корабль.
      — Скальпель Оккама, — сказала Марда.
      — Оккама?? О! Нет. Мне в любом случае приходится слишком многое основывать на предположениях.
      — Лит, как ты можешь рисковать? Если Гарнер не лжет, вся солнечная система сейчас в опасности. Если лжет, каковы его мотивы?
      — Ты твердо уверена, не так ли?
      Марда энергично закивала.
      — Да, ты права. Мы не можем рисковать.
      Лит вышел из телефонной будки и сказал:
      — Я только что послал кораблям запись моего разговора с Гарнером. Целый чертов час. Я хотел бы сделать большее, но Гарнер услышит все, что я скажу. На таком расстоянии он неизбежно окажется в луче мазера.
      — Теперь они будут готовы.
      — Не знаю. Я хотел бы предупредить их об усилительном шлеме пришельца. Самое худшее, о чем я могу подумать, — это то, что Гарнер заграбастает эту чертову штуку. Ну, ладно. Лью не дурак, он сам обо всем позаботится.
      Позже Лит опять связался с Церерой, чтобы узнать, как идет проверка. Уже больше двух недель Кольцо произвольно останавливало и осматривало земные корабли. Если эти упорные поиски Гарнера были попыткой отвлечь внимание от чего-то, то у него ничего не выйдет! Но Церера сообщила, что на данный момент осмотры не дали результатов.
      Церера ошибалась. Тактика захвата и осмотра принесла, по крайней мере, один результат. Напряженность в отношениях между Землей и Кольцом еще никогда не была такой сильной.
      Второй пилот неподвижно сидела, слушая Кзанола-Гринберга. Она не понимала сверхразговора, но этого и не требовалось. Было достаточно, что понимал Кзанол-Гринберг, а сам Кзанол слушал раба с умственным щитом при помощи разума второго пилота.
      — Я должен избавиться от тебя немедленно, — размышлял Кзанол. — Рабу, которым нельзя управлять, нельзя доверять.
      — Это более верно, чем ты думаешь. — В голосе Кзанола-Гринберга был оттенок горечи. — Но пока ты не можешь меня убить. У меня есть информация, которая тебе крайне необходима.
      — Неужели? Что за информация?
      — Я знаю, где второй костюм. Я знаю, почему нас не спасли, и я понял, где… где сейчас наша раса.
      Кзанол сказал:
      — Я думаю, что тоже знаю, где второй костюм. Но ради того, что ты там еще можешь знать, я тебя не убью.
      — Очень великодушно, — Кзанол-Гринберг беспечно взмахнул дезинтегратором. — Для начала я скажу тебе то, что ты не сможешь использовать. Только для того, чтобы доказать, что я действительно знаю, о чем говорю. Ты знал, что белокормы разумны?
      — Дерьмо белокормовое.
      — Люди обнаружили их на Сириусе-A-3-1. Это точно белокормы. И они точно разумны. Ты допускаешь возможность, что они могли развить разум?
      — Нет.
      — Конечно, нет. Если какая-либо форма жизни и была когда-нибудь защищена от мутации, то это белокормы. Кроме того, что делать с разумом травоядных, лишенных оперативных придатков и естественной защиты? Нет, тнактипы, должно быть, вывели их разумными. То, что они сделали мозг деликатесом, — всего лишь оправдание тому, что они сделали его огромным.
      Кзанол сел. Его вкусовые усики торчали вперед, как будто он принюхивался.
      — Зачем им это понадобилось?
      Попался.
      — Давай уж я выдам тебе все сразу, — сказал Кзанол-Гринберг.
      Он не спеша снял шлем и сел, потом достал сигарету и закурил, чтобы потянуть время.
      Кзанол тем временем молча, но явно приходил в ярость. Нет ничего плохого в том, что тринт приходит в ярость, пока ярость не станет слишком сильной.
      — Ну вот, — начал Кзанол-Гринберг. — Первое — белокормы разумны. Второе — ты помнишь, какая началась депрессия, когда тнактипы Плорна изобрели антигравитацию?
      — Да, чтоб мне лишиться Силы! — воскликнул Кзанол нетерпеливо и… бестактно. — Плорна нужно было убить сразу же.
      — Не его. Его тнактипов. Не понимаешь? Они уже тогда вели необъявленную войну. За этим, должно быть, с самого начала стояли свободные тнактипы: ведь их флоту удалось уйти в космос, когда Тринтум обнаружил их систему. Они и не пытались достичь Андромеды. Они, наверное, все время оставались между звездами, куда никто не летает… летал. Некоторые тнактипы-роботы, должно быть, принимали их приказы. Белокормы, сами того не сознавая, служили источником информации. Ведь каждый состоятельный тринт в галактике, каждый, кто мог себе позволить, держал белокормов на своей земле.
      — Ты птавв и дурак. Ты основываешь все эти предположения на безумной идее, что белокормы разумны. Это ерунда, нонсенс. Мы бы почувствовали их разум.
      — Нет, проверь Маснея, если не веришь. Должно быть, тнактипы каким-то образом сделали мозг белокорма невосприимчивым к Силе. И один этот факт убеждает, что все было сделано умышленно. Шпионы-белокормы. Антигравитация, вовремя открытая, чтобы вызвать депрессию. Возможно, были и другие идеи. Мутированный виприн был предложен за несколько лет до антигравитации. Они оставили без дела все традиционные фермы по разведению випринов. Это и породило депрессию, антигравитация ее только ускорила. Еще одно: обычно подсолнухи были единственной защитой плантации, и у всех, кто владел землей, были ограды из подсолнухов. Это приучило землевладельцев к уединенности и независимости, чтобы в военное время они не могли действовать согласованно. И я бы дал голову на отсечение, что у них был какой-нибудь распылитель, уничтожающий подсолнухи. Когда депрессия была в полном разгаре, они нанесли удар.
      Кзанол молчал. По выражению его лица нельзя было ничего понять.
      — Здесь не все предположения. У меня есть проверенные факты. Во-первых, бандерснэтчи, для нас белокормы, разумны. Люди не дураки. Они бы не сделали такой ошибки. Во-вторых, возьмем тот факт, что тебя не подобрали, когда ты упал на F-124. Почему?
      — Чертовски хороший вопрос. Почему?
      Это было его исходным пунктом, болью, которая терзала душу Кзанола-Гринберга в течение 16 дней размышлений о прошлом и о себе. 16 дней, на протяжении которых ему ничего не оставалось делать, как наблюдать за Маснеем и думать о своем несчастье. Его ум проделал длинный путь, начавшийся с грустных раздумий о молчаливом бандерснэтче, и закончился войной, которая велась целую вечность назад. И всего этого могло не быть. Он мог бы избежать всех мучений и опасностей, если бы этот кретин-надсмотрщик увидел вспышку. Но он не увидел, и только по одной причине.
      — Потому что на Луне никого не было. Надсмотрщик был или убит во время восстания, или где-то сражался. Но, скорее всего, он был уже мертв. Тнактипы напали бы одновременно повсюду, чтобы отрезать источники питания.
      — Чтобы что? — Кзанол явно растерялся.
      Тринты никогда не воевали ни с кем, кроме других тринтов, к тому же последняя война закончилась еще до межзвездных полетов. Кзанол ничего не знал о войне.
      Тринт попытался вернуться к главному.
      — Ты сказал, что знаешь, где сейчас тринты.
      — Там, где и тнактипы. Они мертвы, вымерли. Если бы они не вымерли, они бы уже добрались до Земли. Это относится и к тнактипам, и почти ко всем остальным расам, которые нам служили. Они, должно быть, все погибли во время войны.
      — Но это безумие. Кто-то же должен был выиграть войну!
      Он говорил так искренне, что Кзанол-Гринберг рассмеялся.
      — Это не так. Спроси любого человека. Спроси русского или китайца. Они решат, что ты дурак, раз спрашиваешь об этом, но все же расскажут тебе о Пирровой победе. Сказать, что могло произойти?
      Он не стал дожидаться ответа Кзанола.
      — Это просто предположение, но в нем есть смысл, и у меня было две недели, чтобы как следует все обдумать. Должно быть, мы проигрывали войну. Если так, то некоторые представители нашей расы скорее всего решили взять всех рабов с собой. Как похороны деда, только с большим размахом. Они сконструировали такой мощный усилительный шлем, чтобы накрыть всю галактику. После этого они приказали всему, что было в пределах досягаемости, совершить самоубийство.
      — Но это ужасно! — Кзанол просто рассвирепел от такого нравственного преступления. — Зачем тринту делать подобное?
      — Спроси любого человека. Он знает, на что способны разумные существа, когда кто-то угрожает их жизни. Сначала они заявят, что все это ужасно безнравственно и что немыслимо, чтобы такая угроза когда-нибудь была исполнена. Потом признаются, что у них похожие планы, лучшие во всех отношениях, и что они вынашивали их годами, десятилетиями, веками. Ты признаешь, что создание Большого усилителя технически возможно?
      — Конечно.
      — Ты сомневаешься в том, что восставшая раса рабов довольствовалась бы меньшим, чем полное уничтожение тринтов?
      В уголках рта усики Кзанола корчились в безмолвной борьбе. Он наконец заговорил:
      — Я в этом не сомневаюсь.
      — Тогда…
      — Конечно, мы бы захватили их всех с собой! Подлые, трусливые, ниже, чем белокормы, воспользовавшиеся свободой, которую мы им дали, чтобы погубить нас! Мне бы только хотелось, чтобы мы взяли их всех с собой, всех до одного…
      Кзанол-Гринберг усмехнулся.
      — Должно быть, так и произошло. Как еще можно объяснить, что не обнаружено ни одной расы наших рабов, кроме белокормов? Вспомни, я тебе говорил о том, что белокормы невосприимчивы к Силе. Теперь о другом. Ты искал второй костюм?
      — Да, на спутниках. А ты обыскал Нептун. Я бы знал, если бы Масней нашел его. Но есть еще одно место, которое я хотел бы осмотреть.
      — Давай. Дай мне знать, когда закончишь.
      «Золотое Кольцо» разворачивался. Кзанол сидел, глядя прямо перед собой, перенеся внимание в каюту управления. Кзанол-Гринберг зажег сигарету и приготовился ждать.
      Если Кзанол научился быть терпеливым, то и его жалкое человеческое подобие тоже. Иначе он совершил бы какую-нибудь глупость, когда тринт взял под контроль Маснея, его личного раба. Он мог бы убить тринта уже только за то, что тот пользовался его телом… собственным украденным телом Кзанола-Гринберга. А чего стоило вообще общаться с Кзанолом, лицом к своему собственному лицу!
      Но у него нет выбора.
      Удивительнее всего было то, что Кзанол-Гринберг кое-чего достиг. Он встретился со взрослым тринтом на территории этого тринта. Ему пришлось потрудиться, чтобы заставить Кзанола считать себя разумом другого тринта, по крайней мере, птаввом. Но Кзанол все еще мог убить его. Жаль, что тринт так мало внимания обращает на дезинтегратор! Но пока что все идет гладко. И он гордился этим, — у Кзанола-Гринберга нет самоуважения.
      А пока, раз делать больше нечего, ему лучше держаться от Кзанола подальше.
      Первым побуждением Кзанола было проверить корабль Кзанола-Гринберга с помощью радара. Когда костюм обнаружить не удалось, Кзанол снова взялся за Маснея, проверяя тем самым предположение, что раб с умственным щитом как-то тайком пронес костюм на корабль и отключил поле стасиса. И снова ничего не обнаружил.
      Но раб казался таким уверенным в себе! Почему, если у него нет костюма?
      Они еще раз совместно обшарили Тритон. По ходу того, как продвигались поиски, Кзанол-Гринберг видел, что неуверенность Кзанола растет. Костюма не было на Нептуне, не было и… на обоих спутниках, определенно не было на втором корабле. Костюм не мог столько времени оставаться на орбите. Где же он тогда?
      Двигатель замер. Кзанол повернулся к своему мучителю, который внезапно ощутил, что его мозг как бы расплющили. Кзанол вложил в это все: кричащие чувства и невнятное бормотание, приказы, гнев, грубую бешеную ненависть и ВОПРОС, ВОПРОС, ВОПРО С.
      Пилот застонал и обхватил голову руками. Второй пилот пронзительно вскрикнула, встала, повернулась вполоборота и умерла с пеной на губах. Так она и стояла мертвая у игорного стола, несмотря на невесомость — магниты в ее сандалиях не давали ей уплыть. Кзанол-Гринберг встретил взгляд тринта, как он встретил бы торнадо.
      Умственное торнадо прекратилось.
      — Где он? — спросил Кзанол.
      — Давай заключим сделку, — Кзанол-Гринберг повысил голос, чтобы пилоту было слышно.
      Боковым зрением он увидел, что тринт понял его: из каюты управления выходил пилот, чтобы занять место второго пилота в роли переводчика.
      Кзанол достал свой складной нож. Он относился к дезинтегратору с величайшим равнодушием. Возможно, тринт просто не думал о нем как об оружии. В любом случае, никто не пустит в ход оружия против тринта, кроме другого тринта. Кзанол выдвинул нож на восемь дюймов и стоял, готовый вонзить невидимо тонкое лезвие в тело непокорного разумного.
      — Я тебя вызываю, — сказал Гринберг.
      Он даже не потрудился поднять дезинтегратор.
      «ВЫЙДИ», — приказал Кзанол пилоту.
      Кзанол-Гринберг чуть не закричал. Он выиграл! Рабы не могут присутствовать во время схватки или ссоры между тринтом и тринтом.
      Пилот медленно двинулся к шлюзовой камере. Слишком медленно. Должно быть, какой-то двигательный участок его мозга перегорел во время умственной борьбы или раб просто не хотел уходить.
      «ХОРОШО. НО БЫСТРЕЕ».
      Пилот очень быстро забрался в свой скафандр перед тем, как покинуть корабль. Семья владельцев Раккарлиу никогда не помыкала рабами…
      Дверь шлюзовой камеры захлопнулась.
      Кзанол спросил:
      — Что ты задумал?
      Ответа он не понял. Чувствуя к себе отвращение, он сказал:
      — Нам придется воспользоваться радио. А, вот оно, — Кзанол пригнул лицо к стене так, чтобы пара вкусовых усиков попала в углубление и щелкнула выключателем.
      Теперь пилот, чтобы быть переводчиком, мог слышать Кзанола-Гринберга с помощью радио внутри своего скафандра.
      — Повторяю, — сказал Кзанол. — Что ты задумал?
      — Я хочу стать твоим партнером в управлении Землей. Наше соглашение останется в силте, если мы обнаружим и другие… э… существа, подобные тебе, или их правительство. Половина тебе, половина мне и твое полное содействие в создании усилителя для меня. Пусть первый остается у тебя, он может не подойти моему мозгу. Я хочу, чтобы ты дал клятву… подожди, не могу произнести. — Он взял листок для записи очков при игре в бридж и написал пртуувлточками и загогулинами. — Я хочу, чтобы ты поклялся этой клятвой, что будешь защищать мою половину владения по мере сил и что ты никогда намеренно не подвергнешь опасности мою жизнь и здоровье, при условии, что я доставлю тебя туда, где ты найдешь второй костюм. Еще поклянись, что мы заставим людей сконструировать мне второй усилитель, как только вернемся.
      Кзанол раздумывал целую минуту. Его умственный щит был непроницаем, как дверь лунного форта, но Кзанол-Гринберг легко читал его мысли. Он тянул специально, чтобы набить цену. Конечно, он уже решил дать эту клятву, потому что клятва пртуувлобязательна между тринтом и тринтом. Кзанолу нужно всего лишь посмотреть на него как на раба…
      — Хорошо, — сказал Кзанол и произнес клятву пртуувл, не пропустив ни единого слога.
      — Отлично, — удовлетворенно сказал Кзанол-Гринберг. — А теперь поклянись этой клятвой.
      Он достал из нагрудного кармана еще один листок для бриджа и передал Кзанолу. Тринт взял листок и взглянул.
      — Ты хочешь, чтобы я произнес для тебя еще и клятву кпитлиттулм?
      — Да.
      Кзанолу-Гринбергу не было необходимости расшифровывать для Кзанола эту клятву или даже скрывать свою дельфинью ухмылку. Клятва кпитлиттулмиспользовалась между тринтом и рабом. Если Кзанол даст обе клятвы, он свяжет себя навсегда, разве только он позволит себе считать Кзанола-Гринберга растением или бессловесным животным. Что было бы несмываемым позором.
      Кзанол бросил бумажку. Его умственный щит был таким напряженным, что почти вибрировал. Потом челюсти Кзанола широко раскрылись, губы отодвинулись от игольчатых клыков в улыбке более ужасной, чем та, которой улыбается король тиранозавров, дразня палеонтолога, или Лукас Гарнер, услышав хорошую шутку. Глядя на Кзанола, кто усомнился бы, что это плотоядное животное? Проголодавшееся плотоядное животное, которое готово утолить голод в любую секунду. Можно было даже забыть, что Кзанол был всего лишь в половину человеческого роста, а вместо этого с ужасом увидеть, что он больше, чем сто скорпионов, или три дикие кошки, или полчище марширующих муравьев, или стая пираний.
      Кзанол-Гринберг узнал улыбку печального восхищения, капитуляции перед более сильным соперником, улыбку игрока, умеющего проигрывать. Но, неся в себе воспоминания тринта, он видел и большее. Улыбка Кзанола была фальшивой, как медный транзистор.
      Кзанол произносил клятву четыре раза и сделал четыре технические ошибки, лишавшие клятву законной силы. На пятый раз он сдался и дал клятву по всем правилам.
      — Хорошо, — сказал Кзанол-Гринберг. — Прикажи пилоту доставить нас на Плутон.
      — Ну-у ладно. Всем кораблям развернуться и направиться к 3,84,21,
      — по голосу человека в головном корабле чувствовалось, что он теряет терпение. — Не знаю, что это за игра, но мы умеем играть не хуже любого ребенка в квартале.
      — Плутон, — сказал кто-то. — Он летит к Плутону!
      Старина Курильщик Петропулос ткнул пальцем в передатчик.
      — Лью, не лучше ли кому-то из нас остаться и выяснить, что с двумя другими кораблями?
      — Ух. Ладно, Курильщик, ты это и сделаешь. Сможешь позже найти нас с помощью мазера?
      — Конечно, босс. Никаких секретов?
      — Черт, они все равно знают, что мы летим за ними. Говори все, что будет нужно. И узнай, где Гарнер. Если он на свадебном, дай мне знать. И еще, свяжись с Вуди на шестом и передай приказ следовать за Гарнером.
      — Конечно, это Плутон. До тебя еще не дошло?
      Уже не в первый раз Кзанол-Гринберг усомнился в умственных способностях своего бывшего "я". Эти сомнения становилось трудно игнорировать. Он боялся, что Кзанол сам догадается. Но?..
      — Нет, — сказал Кзанол злобно.
      — Корабль попал в один из спутников Нептуна, — начал терпеливо объяснять Кзанол-Гринберг. — И так сильно, что сбил спутник с орбиты. Ведь корабль двигался почти со скоростью света. Спутник набрал достаточно энергии, чтобы стать самостоятельной планетой, но у него осталась эксцентрическая орбита, которая временами все еще приводит его на орбиту Нептуна. Это, естественно, и помогло его обнаружить.
      — Мне сказали, что Плутон пришел из другой солнечной системы.
      — Мне тоже. Но это невозможно. Если такая громада приплыла в систему извне, почему она снова не вышла из нее, чтобы завершить гиперболу? Что могло ее остановить? Но одно меня беспокоит. Плутон не очень большой. Ты не думаешь, что костюм могло вынести взрывом обратно в космос?
      — Если так, я тебя убью, — пообещал Кзанол.
      — Не говори, дай мне самому догадаться, — упрашивал Гарнер. — Ага! Понял. Курильщик Петропулос, как дела?
      — Не так хороши, как твоя память. Прошло добрых 22 года.
      Курильщик стоял позади двух кресел в шлюзовой камере и усмехался двум собственным отражениям в боковом стекле. На большее не было места.
      — Что, черт побери, с тобой, Гарнер? Почему ты не повернешься и не пожмешь руку своему старому приятелю?
      — Не могу, Курильщик. Один инопланетянин, который не принимает отрицательных ответов, приказал нам не двигаться. Может быть, хороший гипнотизер и сможет вывести нас из этого затруднительного положения, но до тех пор нам придется подождать. Кстати, познакомься, это Лерой Андерсен.
      — Привет.
      — Дай-ка нам по сигарете, Курильщик, и вставь их нам в углы ртов, чтобы мы могли разговаривать. Твои парни преследуют Гринберга и пришельца?
      — Да, — Курильщик возился с сигаретами и зажигалкой. — А что это за игра в музыкальные стулья?
      — Что ты имеешь в виду?
      Старина Курильщик вложил сигареты куда просили и сказал:
      — Этот свадебный отправился на Плутон. Зачем?
      — Плутон!
      — Удивлен?
      — Усилителя там нет, — сказал Андерсен.
      — Правильно, — сказал Гарнер. — Мы знаем, что они ищут, и теперь знаем, что здесь они этого не нашли. Но я не представляю, почему они решили, что усилитель на Плутоне. Уф! Стойте. — Гарнер сердито попыхивал сигаретой: добрый, настоящий табак, все еще со смолами и никотином. Казалось, ему совсем не трудно двигать лицом. — Плутон когда-то мог быть спутником Нептуна. Может быть, в этом дело. А что с кораблем Гринберга? Он двигается в том же направлении?
      — Ух. Где бы он ни находился, его двигатель выключен. Мы потеряли его четыре часа назад.
      Заговорил Андерсен:
      — Если ваш друг все еще там, у него могли возникнуть проблемы.
      — Точно, — сказал Гарнер. — Курильщик! Возможно, этот корабль падает к Нептуну вместе с Ллойдом Маснеем. Ты его помнишь? Такой крупный, грузный парень с усами.
      — Кажется. Он тоже парализован?
      — Он загипнотизирован. Обыкновенная, избитая, кустарная разновидность гипноза, и если ему не прикажут в случае чего спасти собственную жизнь, он не спасет. Сделаешь?
      — Конечно. Я привезу его сюда, — Курильщик повернулся к шлюзовой камере.
      — Эй! — взвизгнул Гарнер. — Вытащи окурки, пока наши лица не загорелись!
      Из своего корабля Курильщик связался с Вуди Атвудом в шестом номере, антирадаре, и все рассказал.
      — Это похоже на правду, Вуди, — закончил он. — Но рисковать незачем. Давай сюда и держись поближе к кораблю Гарнера. Если он сделает хоть одно движение, значит, он проклятый врун, так что не спускай с него глаз. Он давно известен своими штучками. А я посмотрю, действительно ли с Маснеем что-то не так. Думаю, я его найду быстро.
      — При единице гравитации отсюда до Плутона полторы недели пути, — сказал Андерсен, который уже сделал простые подсчеты в уме. — Но мы не смогли бы последовать за этой шайкой, даже если бы могли двигаться. У нас нет горючего.
      — Мы сможем заправиться на Титане, так ведь? Где, черт побери. Курильщик?
      — Вряд ли его стоит ждать сегодня.
      Гарнер сердито глянул на Андерсена. Космос, невесомость, паралич — все это сказывалось на его самообладании.
      — Эй, — неожиданно прошептал он.
      — Что? — Это слово было произнесено преувеличенно тихим шепотом.
      — Я могу двигать указательными пальцами, — огрызнулся Гарнер. — Это колдовство может терять силу. И следи за своими манерами.
      Курильщик вернулся вечером следующего дня. Он вставил заостренный нос своего корабля в реакторную трубку корабля Маснея, чтобы толкать его. Когда он отключил свой двигатель, оба корабля стали свободно дрейфовать. Курильщик сновал между ними с аварийным ранцем на пояснице. К этому времени Атвуд уже присоединился к ним и помогал Курильщику, потому что было глупо подозревать обман после того, как был найден Масней.
      И не потому, что Масней был все еще загипнотизирован. Уже не был. Кзанол вывел его из гипноза, взяв под контроль, и, отправляясь на Плутон, по доброте или легкомыслию не дал никаких распоряжений. Масней был близок к голодной смерти. На его лице залегли глубокие морщины, а кожа на теле стала похожей на обвислую, в складках, палатку, растянутую на его скелете. Кзанол-Гринберг неоднократно забывал кормить его, спохватываясь только тогда, когда было видно, что голод вот-вот выведет Маснея из гипноза. Кзанол никогда бы не обращался так с рабом, но Кзанол, настоящий Кзанол, в значительно большей степени был телепатом, чем самозваный. К тому же… Кзанол-Гринберг не привык думать о ежедневном потреблении пищи как о необходимости. Такое количество пищи было роскошью, и притом глупой.
      Как только «Золотое Кольцо» исчез из вида, Масней набросился на еду. В его корабле не осталось и капли горючего, и его обнаружили дрейфующим по сильно эксцентрической орбите вокруг Тритона, по орбите, которая постепенно сужалась.
      — Вряд ли все это было подстроено, — сказал Курильщик, когда связался с флотилией Кольца. — Еще немного, и Масней бы умер. Он находится на грани истощения.
      Сейчас четыре корабля были около Нереиды.
      — Нам нужно заправить корабли, — сказал Гарнер. — Вот как это можно сделать.
      И он стал объяснять.
      Курильщик заупрямился:
      — Я свой корабль не брошу.
      — Мне очень жаль, Курильщик. Но посуди сам. У нас три пилота, так? Ты, Вуди и Масней. Я и Андерсен не можем двигаться. Но у нас четыре корабля. Один мы должны оставить.
      — Должны. Но почему мой?
      — У нас пять человек на три корабля. Это означает, что нам необходимы оба двухместных. Правильно?
      — Правильно.
      — Остаются твой корабль и корабль с антирадаром. Какой бы ты выбрал?
      — Ты же не думаешь, что мы успеем добраться до Плутона к началу военных действий?
      — Но мы можем попытаться. Или ты хочешь все бросить и вернуться домой?
      — Ладно, ладно.
      Флотилия двинулась к Тритону без четвертого номера, но с половиной его горючего, залитого в корабль Маснея «Иво Джимма». Гарнер стал пассажиром Маснея, а Курильщик полетел на «Хайнлайне» с Андерсеном. Все три корабля зависли над покрытой льдом поверхностью большего из спутников. Их двигатели слой за слоем растапливали замороженные газы — азот, кислород, углекислоту, пока не добрались до плотного слоя льда. Корабли совершили посадку на лед, после чего Вуди и Курильщик отправились за четвертым номером.
      Курильщик посадил корабль-одиночку при почти пустом баке. То, что оставалось, они перелили в «Иво Джимма», потом дополнили его бак горючим «Хайнлайна». Вуди отключил в одиночном корабле охлаждающий блок резервуара с водородом, снял обогреватель кабины и перенес его в резервуар. Для этого ему пришлось проделать дыру в стене.
      Следующие несколько часов Вуди и Курильщик провели, вырезая изо льда глыбы. Масней все еще не оправился, поэтому представителям Кольца пришлось взять всю работу на себя.
      Они еле держались на ногах, когда закончили ее. Два лазерных режущих инструмента практически вышли из строя, но зато топливный бак четвертого номера был заполнен теплой, не очень чистой водой.
      Потом Курильщик и Вуди подключили батарею номера шесть, чтобы подвергнуть электролизу растопленный лед.
      В бак «Хайнлайна» залили смесь водорода с кислородом, потом установили термостат выше точки конденсации водорода, но кислород выпал в виде снега. Курильщику и Вуди пришлось, сменяя друг друга на дне бака, выгребать его. Один раз им даже понадобилось поднять в воздух шестой номер и немного покружить над Тритоном, чтобы зарядить батареи. И все это время их преследовало острое чувство безвозвратно уходящего времени.
      За два дня Вуди с Курильщиком заправили все три корабля. Баки были неполными, но этого было достаточно, чтобы доставить небольшой вспомогательный флот на Плутон. Четвертый номер никуда не годился, его бак был забит грязью.
      — Мы опоздаем на три дня, что бы там ни происходило, — мрачно заметил Вуди. — Зачем тогда вообще лететь?
      — Мы можем приблизиться настолько, чтобы вести переговоры по радио, — возразил Курильщик. — Я хочу, чтобы Гарнер был поблизости и давал команды флоту, он больше всех нас знает об этих монстрах.
      Люк добавил:
      — Основной аргумент — это то, что флот, прежде чем проиграет войну, сможет продержаться дня три. А к тому времени мы доберемся туда, да еще день сэкономим время. А может и нет. Полетели.
      — Свариваем! — В голосе Кзанола слышалось характерное для тринта презрение. — Мы с таким же успехом могли бы раскладывать пасьянс.
      Эти слова прозвучали довольно странно, особенно если принять во внимание, что Кзанол проигрывал.
      — Знаешь что? — предложил Кзанол-Гринберг. — Давай поделим Землю прямо сейчас и будем играть на людей. Мы можем уже сейчас договориться, что разделим Землю пополам, с севера на юг, и оставим пока все как есть, а когда вернемся с усилителем, ставкой каждого будет восемь миллиардов человек.
      — Звучит заманчиво. А почему с севера на юг?
      — Так у каждого из нас будут все типы климатических зон. А почему бы и нет?
      — Согласен.
      Кзанол сдал две карты мастью вниз и одну вверх.
      — Семь дальше, — объявил пилот.