Библиотека мировой фантастики - Мир птаввов

      Люк Гарнер переменился в лице, казалось, его осенило. Спустя мгновение он спросил:
      — Парень, ты никогда не думал о том, чтобы стать военным?
      — Ну… — начал Андерсен скромно.
      «КТО ВЫ?»
      Двое уставились друг на друга.
      «КТО ВЫ?????»
      — Лукас Ланцелот Гарнер. Военный.
      — Лерой. Сын Джорджа Андерсена. Астронавт.
      «Я НЕ ХОЧУ, ЧТОБЫ ВЫ ПРЕСЛЕДОВАЛИ МЕНЯ».
      Телепатический удар был подобен взрыву. Даже когда этот разум просто «думал вслух», это делало Гарнера и Андерсена физически и умственно парализованными.
      Потом разум принял решение. Андерсен протянул руку к панели управления. Его ногти застучали по пластику. Он стал нащупывать запирающее устройство на предохранительной панели.
      Гарнер одной рукой оттолкнул Андерсена.
      И тут же пришелец нанес удар. Гарнер почувствовал, как его сердце остановилось, и он задохнулся. «Уже?» — подумал он. В его глазах все стало красным, потом померкло.
      Когда Гарнер очнулся, в голове у него шумело. Андерсен выглядел страшно измученным. В руках он держал шприц.
      — Слава Богу, — выговорил он. — Я уже решил, что вы умерли.
      — Сердце остановилось, — прохрипел Гарнер. — Со мной это впервые. Что ты ввел?
      — Адреналин. Как вы себя чувствуете?
      — Относительно…
      Молодой пилот был все еще бледен.
      — Вы знаете, что он приказал мне сделать? Я собирался отключить экран реактора. Взрыв был бы виден с самой Земли. — Он вздрогнул. — При дневном свете было бы видно! Какое счастье, что вы оттолкнули меня. Но как вы догадались?
      — Я понял, чего он может хотеть. Ладно. Как ты узнал, что это сердце?
      — Я почувствовал, как он это сделал. Но пока мы не попадем на Нептун, нам нечего о нем беспокоиться. Он вышел за пределы досягаемости, как только остановил ваше сердце.
      — В эту птичку нам придется стрелять первыми.
      — С удовольствием, — злобно сказал Андерсен.
      Кзанол напрягся, пытаясь вцепиться во вражеские умы, но напрасно. Не только расстояние было против него, разница в скоростях была еще большей помехой. Небольшая разница в относительном коэффициенте времени делала общение невозможным. Даже между двумя тринтами.
      Кзанол снова занялся картами. Пилот, который был англичанином, называл эту игру пасьянс (терпение). Подходящее название. Кзанол учился терпению с большим трудом. Пол комнаты отдыха был усеян клочками изорванного пластика. Но одна колода уже пережила десять проигранных партий. Это была последняя, колода на борту.
      С глухим рычанием Кзанол сгреб и перемешал карты. К тому же он учился равноправию. Еще он узнал кое-что о себе. Кзанол не позволит, рабу видеть, как он мошенничает в картах. Один раз Кзанол смошенничал, а пилот как-то догадался. Больше Кзанол не будет этого делать.
      Кзанол вскочил. Еще один! Этот был слишком далеко, чтобы дать ему приказ, но достаточно близко, чтобы Кзанол его почувствовал. И все же… в этом образе была какая-то неясность, и дело тут было не в расстоянии. Как будто раб спал. Но… как-то по-другому.
      Полчаса он оставался в пределах досягаемости. За это время Кзанол убедился, что на борту не было никакого другого раба. О другом тринте он даже и не думал. Он бы почувствовал, как тринт дает приказания.
      В 6:00 следующего утра корабль Гринберга развернулся. Тремя минутами позже «Золотое Кольцо» сделал то же самое. Андерсен обнаружил следы на телескопе, когда проснулся: два огонька медленно вытянулись в яркие полосы, потом одинаково неторопливо сжались в еще более яркие точки.
      Время шло медленно. Гарнер и Андерсен увлеклись игрой на экране внешнего обзора: разрозненные точки в прямоугольнике нужно было соединить линиями. Побеждает тот, у кого получится больше квадратов. Почти каждый день они поднимали ставки. Утром последнего дня Гарнер сравнял счет. В какой-то момент он был должен 11 тысяч долларов.
      — Видишь? — сказал он. — С возрастом не отказываешься от всех удовольствий.
      — Только от одного, — необдуманно сказал Андерсен.
      — И не только, — согласился Гарнер. — Мои вкусовые рецепторы все эти долгие годы изнашивались. Но, думаю, однажды откроют, как заменять и их. Совсем как мой спинной мозг. Он ведь тоже износился.
      — Износился? Вы хотите сказать… это был не несчастный случай? Нервы просто отмерли?
      — Скорее перешли в коматозное состояние.
      Быстрая смена тем разговора была у них в порядке вещей.
      — Что мы будем делать, когда доберемся до Нептуна? У вас есть какая-нибудь идея? Спрячемся на одном из спутников и понаблюдаем?
      — Правильно, — сказал Гарнер.
      Через полчаса он спросил:
      — Мы можем отсюда связаться с Землей?
      — Разве что с помощью мазера, — с сомнением сказал Андерсен. — Но это смогут услышать все. Луч сильно расширится пока достигнет Земли. У вас есть какие-нибудь секреты от человека на пешеходной дорожке?
      — Не беспокойся об этом. Направь мазер на Землю.
      У Андерсена ушло полчаса на то, чтобы навести и послать луч.
      — Говорите, но если это «Привет дорогой мамочке», вам конец, — предупредил он.
      — Моя мать умерла. В сущности прошло уже около столетия. А она еще считала себя старухой! «Привет, Департамент Обороны. Это Лукас Гарнер вызывает технологическую полицию ООН».
      Андерсен подтолкнул его локтем.
      — Вы что, ждете ответа?
      — Конечно, нет! Но старые привычки трудно менять. «Гарнер вызывает Департамент Обороны Земли. Пожалуйста, направьте ответ на Нептун. Нам срочно необходима следующая информация от Доркаса Джански. Отражает ли его замедляющее поле радар полностью? Повторяю, полностью. Относится ли это к костюму пришельца». — Он отложил микрофон. — Все, парень, поставь это на повтор.
      — Хорошо. Уже на повторе. И что все это значит?
      — Не знаю, как я сразу не понял, — самодовольно сказал Гарнер. — Пришелец был заморожен около двух миллиардов лет назад, если верить Гринбергу. А я думаю, он говорил правду. Пришелец не мог знать, что на Нептуне что-то есть, если только сам не положил это туда два миллиарда лет назад. И почему он уверен, что оно не развалилось на части или не заржавело насмерть после стольких лет?
      — Оно в замедляющем поле.
      — Точно.
      Андерсен глянул на хронометр.
      — Они смогут ответить не раньше, чем через восемь часов, не считая времени, которое потребуется, чтобы найти этого, как его там… Думаю, это еще около часа, так что они свяжутся с нами около 19:30. Поэтому давайте-ка поспим. Мы будем на месте завтра около трех часов утра.
      — Ладно. Снотворное?
      — Угу, — Андерсен нажал несколько кнопок на ящике с медикаментами.
      — Люк, я все еще думаю, что вы ждали, что Земля вам ответит.
      — Не докажешь, сынок.
      Двадцать один час сорок пять минут.
      Гарнер с минуту изучал экран внешнего обзора, потом провел между светящимися точками короткую линию. Сканер, настроенный, чтобы следовать за движениями его ручки, воспроизводил линию на панели.
      Загудело радио.
      «Департамент Обороны вызывает космический корабль „Хайнлайн“… Департамент Обороны вызывает Лукаса Гарнера, космический корабль „Хайнлайн“… Гарнер, это Чик. Я поймал Джански сегодня, утром, и он сидел три часа в нашей лаборатории, проводя эксперименты. Он говорит, что замедляющее поле отражает, повторяю, отражает 100 процентов энергии любой частоты, включая радар, и все, что он только может представить. Ультрафиолетовые, инфракрасные, радио и рентгеновские лучи. Если тебя это интересует, Джански считает, что между замедляющими полями и реакторным экраном существует математическая зависимость. Если он ее обнаружит, ты хочешь об этом узнать? Чем мы еще можем помочь?»
      — Вы можете помочь мне в этой игре, — пробормотал Люк.
      Но Андерсен уже стер всю игру вместе с линией длиной в шесть дюймов, которую провел Гарнер, когда его рука дрогнула при звуке радио.
      Человек в головном корабле запустил пальцы в свои мягкие волосы, вид у него был крайне озадаченный.
      — Всем кораблям, — сказал он. — Что, черт побери, он имел в виду?
      Спустя некоторое время кто-то предположил:
      — Шифровка?
      Остальные хором согласились. Потом Тартов спросил:
      — Лью, на Земле есть что-нибудь под названием «замедляющие поля»?
      — Не знаю. И мы не можем никуда направить мазер, чтобы корабль землян не попал в него. — Он вздохнул, потому что пользоваться мазерной связью всегда было достаточно сложно. — Кто-нибудь, запросите Политическую Секцию о замедляющих полях.
      — Замедляющие поля?
      — Замедляющие поля. И они передали нам полный текст послания Гарнеру.
      Лит улыбнулся одной стороной рта.
      — Замедляющие поля — часть истории Гринберга. Я знал, что он подойдет к этому основательно, но это уже просто нелепо.
      Лит подумал о тысячах кораблей Кольца, которые он привел в боевую готовность на случай, если флотилия Гарнера собиралась отвлечь внимание от вещей, происходящих значительно ближе к дому. Еще он подумал о пяти поисковых кораблях и о бесценном корабле-невидимке, находящихся на пути к чему-то, что запросто могло оказаться открытым космосом. Этот Гарнер доставляет слишком много хлопот.
      — Ладно, я сыграю с ним в эту дурацкую игру. Свяжитесь с Департаментом Обороны и спросите, что они знают о замедляющих полях.
      Каттер был потрясен.
      — Спросить военных?
      Потом до него дошло, что это шутка, и его-лицо застыло в некоем подобии улыбки. Впрочем, у Капера улыбка всегда выходила фальшивой.
      Только после того, как Департамент Обороны заявил, что ему ничего не известно о замедляющих полях, Лит Шефер начал сомневаться.
      При первом же резком звуке сигнала тревоги Гарнер проснулся. Он видел, как Андерсен вздохнул и открыл глаза, но эти глаза были слишком сонными.
      — Удар метеорита, — закричал Гарнер.
      Взгляд Андерсена снова стал осмысленным.
      — Не смешно, — сказал он.
      — Разве?
      — Нет. Вы что, из тех, кто орет «воздушная тревога» на переполненном эскалаторе? Сколько времени?
      — 03:04. — Гарнер посмотрел на звезды. — Нептуна нет. Почему?
      — Минутку.
      Андерсен поиграл со вспомогательными двигателями. Корабль развернулся. Нептун оказался сине-зеленым шаром, тусклым в слабом солнечном свете. Обычно вид планеты с такого близкого расстояния внушает ужас, если не опьяняет. Эта планета просто выглядела невероятно холодной.
      — Вот Нептун. И что мне с ним делать?
      — Выведи нас на орбиту и начинай прощупывать планету радаром. Ты можешь настроить его на поиск чего-то, по плотности напоминающего звездное вещество?
      — Вы хотите сказать, настроить его" на поиск ниже поверхностного слоя? Будет сделано, Капитан!
      — Андерсен?
      — Да? — Он уже погрузился в работу на приборной панели.
      — Надеюсь, ты помнишь, что у нас мало времени?
      Андерсен в ответ усмехнулся.
      — Я могу поместить эту штуку на форсированную орбиту и закончить поиск за пять часов. Годится?
      — Великолепно.
      — Правда, некоторое время мы будем в невесомости. Вы сможете это вынести?
      — Конечно.
      Когда Андерсен закончил маневры, корабль завис носовой частью вниз на расстоянии тысячи миль от поверхности планеты.
      — Теперь не волнуйтесь, — сказал Андерсен. — Я пытаюсь удержать нас за пределами атмосферы, но если получится, что мы в нее все-таки попадем, все, что мне нужно будет сделать, — это выключить двигатель. Этот двигатель — единственное, что держит нас на форсированной орбите. И мы окажемся прямо в открытом космосе.
      — Значит, вот что такое форсированная орбита. Как ты производишь поиск?
      — Ну, на карте это выглядело бы, как будто я иду по линиям долготы. При пересечении полюса я смещаю корабль на несколько минут в сторону, таким образом, мы все время меняем полосу поиска. Если бы планета просто вращалась под нами — поиск занял бы шестнадцать часов.
      Через несколько часов Андерсен развернул корабль в открытый космос. У него болело все тело, от плеч до кончиков пальцев.
      — Его там нет, — сказал он устало. — Теперь что?
      — Теперь приготовимся к бою. Направь нас к Нереиде и выключи основной двигатель.
      Две яркие звезды — летательные аппараты с реактивными двигателями
      — находились слишком близко к крошечному солнцу. Из-за этого их было трудно разглядеть. Андерсен не мог даже определить, какой из них «Золотое Кольцо». Но корабль Гринберга неуклонно приближался, голубой и сияющий, двигаясь вдоль кромки золотой короны Солнца. Гарнеру и Андерсену предстояло проделать десятичасовой путь до Нереиды, самого удаленного из спутников Нептуна. Все это время они наблюдали, как огонек Гринберга становился все ярче и ярче.
      В 9:30 огонек стал покачиваться. Гринберг совершал маневры.
      — Откроем огонь? — поинтересовался Андерсен.
      — Думаю, пока не стоит. Давай-ка посмотрим, куда он полетит.
      Они находились на темной стороне планеты, а Гринберг летел в направлении Нептуна на грани дня и ночи. Его было отчетливо видно.
      — Он летит не на Нереиду, — сказал Андерсен. Почему-то они оба разговаривали шепотом.
      — Правильно. Он оставил это на Тритоне или на орбите.
      Миновав Тритон, Гринберг начал тормозить корабль.
      — На орбите? Он, должно быть, свихнулся.
      Через двадцать минут корабль Гринберга превратился в огонек, мерцающий между рогами холодного голубого полумесяца Нептуна. Гарнер и Андерсен наблюдали, как он медленно полз к одному из рогов. Гринберг тоже был на форсированной орбите, повторяя их схему обследования планеты.
      — Что будем делать? — спросил Андерсен.
      — Подождем и посмотрим. Сдаюсь, Андерсен. Я ничего не понимаю.
      — Клянусь, что эта штука не на Нептуне.
      — О! — Гарнер показал рукой. — Вся шайка в сборе.
      Крошечная искра двигалась по освещенному краю планеты.
      Сине-зеленый шар был больше, чем он ожидал. В первый раз Кзанол раскаивался, что в своем легкомыслии не узнал об этой восьмой планете побольше, когда у него была такая возможность, каких-нибудь два миллиарда лет назад. Он спросил пилота, потом второго пилота, и она вспомнила, что на поверхности Нептуна сила тяжести составляла 1,23 земной. Для Кзанола это составляло примерно 2,5.
      Кзанол стоял у одного из иллюминаторов, сжав свои жесткие губы в гримасе беспокойства. Теперь уже скоро! Так или иначе.
      Пилот выводил корабль на поисковую орбиту.
      Но там уже кто-то был.
      Это был тот полусонный свободный раб, которого он встретил на полпути. Он был уже почти на другой стороне планеты, но за 18 дилтанов он успеет обернуться.
      Кзанол приказал пилоту выключить двигатель. Пусть раб поищет.
      Корабль шел низом, выплевывая в звезды языки пламени. Раб действительно следовал плану поиска. Кзанол позволил ему продолжать.
      А потом ему пришло в голову. Как он собирается приземлиться с двигателями, у которых просто не хватит на это мощности? Кзанол дал пилоту подумать об этом, и пилот объяснил, что это возможно, если одновременно воспользоваться крыльями и воздушно-реактивными двигателями.
      Но даже пилот не знал, как потом подняться в воздух.
      Кзанола-Гринберга некому было предостеречь. Его радар был настроен так, что на нем корабль Кзанола был прозрачнее воздуха. Даже сама планета выглядела полупрозрачной. Кзанол-Гринберг не отрывал глаз от экрана в уверенности, что если Масней и пропустит корабль, то он — никогда.
      — Почему второй корабль не ведет поиск? — спросил Андерсен.
      — При обычных обстоятельствах, — произнес Гарнер, размышляя вслух,
      — я бы подумал, что они заодно. Незачем искать обоим сразу. Но как?.. А! Я понял. Пришелец взял Гринберга и Маснея под контроль. Или он просто позволил им делать работу за него. Скорее всего они об этом и не догадываются.
      — Разве дело не шло бы быстрей, если бы они оба вели поиск?
      — Я уже начинаю думать, что этот инопланетянин — аристократ из аристократов. Может, он считает, что каждый, кто работает, — раб. Раз он хозяин… Но главный вопрос в том, что они ищут и где оно? Слушай, сынок, а почему бы тебе не разогреть мазер и не навести его на наших друзей с Кольца. Я мог бы и с ними поделиться новостями.
      Одна особенность кораблей Кольца заключалась в том, что их генераторы воздуха могли перерабатывать табачный дым. Человек в третьем корабле был единственным, кто извлекал из этого какую-то выгоду, единственный из шести на всем Кольце. Его так и называли, без особой нежности. Старина Курильщик.
      Когда-то он был жалким землянином. Почти тридцать лет он водил бесконечное количество туристических кораблей вокруг Луны. Ночи он проводил в маленькой дешевенькой квартирке в Лос-Анджелесе. Она находилась всего на несколько этажей выше уровня уличного движения. По выходным Курильщик ходил на пляж, и ему всегда удавалось найти участок свободного песка, чтобы посидеть. Свои отпуска он проводил в заграничных городах, странных, неизвестных и бесспорно прекрасных, но в большинстве случаев таких же переполненных, как и Лос-Анджелес. Однажды Курильщик пробыл две недели в том, что осталось от тропических лесов Амазонки. Он тайно провез туда несколько сигарет, рискуя попасть на два года в тюрьму, и выкурил их за пять дней. Когда Курильщик обнаружил, что говорит всем знакомым и незнакомым, как сильно ему хочется курить, он вернулся в город.
      Курильщик познакомился с Лукасом Гарнером по долгу службы. По долгу службы Гарнера. Проходила мощная сидячая забастовка в знак протеста против коррупции в Комитете по контролю за рождаемостью, и когда полицейские сорвали с него майку, он встретился с Гарнером, который был в форме шефа полиции. Каким-то образом они подружились. Их взгляды на жизнь оказались достаточно схожими для того, чтобы вызвать яростные, хорошо аргументированные и веселые споры. На протяжении многих лет они время от времени встречались, чтобы поспорить о политике. Потом Люк вступил в Армию. Курильщик ему этого не простил.
      Однажды Курильщик, как обычно, огибал Луну с группой туристов и вдруг ощутил непреодолимое желание развернуть корабль в сторону открытого космоса и лететь до тех пор, пока звезды не окажутся позади. Он поборол это желание и тем же вечером приземлился в Долине Смерти, как приземлялся уже семьсот с лишним раз. В ту ночь, когда сквозь кипящую толпу Курильщик добрался до своей квартиры, он понял, что ненавидит все города на свете.
      К тому времени Курильщик скопил достаточно, чтобы купить собственный корабль для работы на месторождениях. Принимая во внимание это обстоятельство, на Кольце его с радостью приняли. Курильщик научился быть осторожным раньше, чем Кольцо убило его, а того, что он зарабатывал, вполне хватало, чтобы обеспечивать своему кораблю своевременный ремонт, а себе еду и табак.
      Сейчас Курильщик был единственным во всей флотилии, кто узнал голос Лукаса Гарнера. Когда радио с треском ожило, он внимательно прослушал Сообщение, потом связался с Лью, чтобы убедиться, что это действительно был Гарнер.
      У Курильщика радиопередача отмела всякие сомнения. Это был Гарнер собственной персоной. Не то чтобы старик был выше намеренной лжи, но он не любил рисковать своей жизнью. И если Гарнер находился возле Нептуна в прохудившемся земном суденышке военного образца, для этого должна быть веская причина.
      Старина Курильщик очень тщательно проверил свой арсенал, состоящий из двух радиолокационных ракет, одного самонаводящегося снаряда и одной лазерной пушки малого радиуса действия. Наконец-то Война Миров началась!
      Кзанол-Гринберг был сбит с толку… За шесть часов поиска раб Масней прошел всю планету. Костюма там не было!
      Чтобы окончательно убедиться в этом, Кзанол позволил рабу начать повторный поиск. Свой корабль он направил к Тритону. Мозг не мог вычислять орбиты спутников, но один из них оказался на пути к Нептуну. Вполне возможно, что это и был Тритон. Этот спутник был не только ближе к Нептуну, чем Нереида, но и значительно больше: две с половиной тысячи миль в диаметре по сравнению с двумястами.
      После изматывающего нервы часа, часа, проведенного в полете вниз головой над поверхностью Тритона, когда изрытый кратерами спутник находится прямо над головой, Кзанол признал свое поражение. Белая вспышка на экране радара так и не появилась, и он перенес внимание на меньший из двух спутников.
      — Так вот в чем дело! — Лицо Андерсена просияло. — Они думали, что найдут все на поверхности, а его там нет. И теперь они не знают, где оно! — Он нахмурился, думая о чем-то своем. — А не убраться ли нам отсюда? Свадебный явно направляется к Нереиде, а мы слишком близко, чтобы чувствовать себя в безопасности.
      — Правильно! — сказал Гарнер. — Но сначала мы выпустим ракету. Ту, что нацелена на пришельца. С Гринбергом мы разберемся позже.
      — Ужасно не хочется этого делать. На «Золотом Кольце» еще два человека.
      Прошла минута. Пауза затянулась.
      — Я не могу двинуться, — сказал Андерсен. — Это вон та третья кнопка под синей лампочкой.
      Но и Люк не мог пошевелиться.
      — Кто бы мог подумать, что он достанет нас с такого расстояния? — с горечью воскликнул Гарнер.
      Андерсен не мог не согласиться с ним.
      Корабль продолжал свое движение к Нереиде.
      Для Силы расстояние не имело большого значения. Значение имело соотношение скорости и времени. Нереида не оправдала надежд. Мощный радар проходил сквозь нее, как через кривое оконное стекло, и ничего не показывал.
      Кзанол бросил поиск и некоторое время наблюдал за кораблем полуспящего рабом. Крошечный огонек его двигателей храбро светился на фоне кромешной ночи Нептуна.
      Кзанол был в ужасном настроении. Похоже, его корабль не достиг не только Нептуна, но и обоих его спутников. Что могло случиться с Бортовым Мозгом его старого корабля? Возможно, он не был рассчитан на столько лет.
      Но в глубине души Кзанол знал, в чем дело. Мозг промахнулся намеренно. Кзанол приказал ему совершить самоубийство, не сознавая, о чем просит. И Мозг, который был машиной, а не рабом, подчинявшимся Силе, ослушался. Должно быть, его корабль пролетел через Солнечную систему и ушел дальше в межзвездное пространство на скорости девяносто семь парсеков. Сейчас он обогнул уже половину вселенной.
      Кзанол почувствовал, как мышцы у него во рту напряглись, расправляя вкусовые усики вдоль щек, открывая челюсти до отказа, раздвигая губы и обнажая зубы, готовые крушить. Это была непроизвольная реакция страха и ярости, автоматически готовящая тринта к бою не на жизнь, а на смерть. Но сейчас сражаться было не с кем. И вскоре челюсти Кзанола сжались, а голова поникла.
      Его единственным развлечением было наблюдать за кораблем, в третий раз обследующим Нептун. Вскоре Кзанол увидел, как яркое пламя корабля неожиданно вытянулось, потом снова сократилось. Сонный раб сдался.
      После этого Кзанол увидел, что раб тоже летит к Тритону. Им овладело чувство благородной жалости, он вспомнил традицию семьи деда
      — на Раккарлиу никогда не помыкали рабами. И Кзанол отправился встречать сонного раба на Тритоне.
      — Один… два… не вижу корабля Гарнера. Он наверное приземлился где-то или отключил двигатель. Остальные просто делают круги.
      — Забавно, что он не связался с нами. Надеюсь, с ним ничего не случилось.
      — Мы бы заметили взрыв. Курильщик. В любом случае его двигатель остановился, когда он летел к Нереиде. Если двигатель отказал, мы найдем его.
      Когда Кзанол оказался достаточно близко, он приказал Сонному повернуть корабль и следовать за ним. Через час военный корабль и «Золотое Кольцо» оказались бок о бок.
      Первый и второй пилоты Кзанола были обеспокоены положением с топливом, поэтому, как только корабль Сонного приблизился, Кзанол приказал ему перелить горючее в топливные баки «Золотого Кольца». Кзанол ждал, пока шум в обоих кораблях прекратится. К счастью, карты были намагничены, а самого Кзанола в кресле удерживали ремни. Подсознательно он следил за передвижениями троих своих личных рабов: Сонный находился в хвосте, а первый и второй пилоты неподвижно сидели в кабине. Кзанол не хотел рисковать их жизнями и не приказал им помогать Сонному.
      Неудивительно, что Кзанол подскочил, как ужаленный, когда дверь его каюты распахнулась и вошел РАБ.
      Раб со щитом умственной защиты.
      — Привет, — сказал раб по-английски. — Думаю, нам нужен переводчик.
      И невозмутимо прошел в каюту управления. В дверях он остановился и взмахнул… дезинтегратором Кзанола.
      Человеку, обладавшему талантом и образованием Лимана, никогда не следовало поручать такую нудную работу. Лиман знал, что подобное никогда бы не случилось на Кольце. Когда-нибудь, очень скоро, он переселится на Кольцо, где его оценят.
      А пока что Лиман был старшим в команде технического обслуживания корпуса Лейзи-Восемь-3.
      Лиман завидовал команде другой секции, секции двигателя в Гамбурге. Им постоянно давали приказания о внесении незначительных изменений в двигатель звездного корабля, пока все ждали разрешения политиков запустить его. А система жизнеобеспечения Лейзи-Восемь-3 за два года не подвергалась никаким изменениям.
      До сегодняшнего дня.
      Сейчас Лиман и трое его подчиненных с изумлением наблюдали, как орда технических служащих делала непонятные вещи с каютой номер три. По стенам, пилу и потолку была натянута сеть тонких проводов. К тому, что в будущем должно было стать полом корабля, а пока что было внешней стеной, приварили тяжелое оборудование. Были сделаны отводы в энергетическую систему. Лиман и его люди бегали взад-вперед по круглому коридору, принося техническим служащим кофе и бутерброды, детальные схемы, инструменты, контрольные приборы и сигареты. Они не имели ни малейшего представления о том, что происходит. Пришельцы охотно отвечали на вопросы, но ответы были какими-то непонятными. Вроде этого: «Мы сможем утроить число пассажиров», — сказал человек, голова которого напоминала коричневое в крапинках яйцо. Для выразительности он тряхнул омометром.
      — Как?!
      Человек взмахнул омометром и обвел рукой всю комнату.
      — Мы поставим их здесь, как пассажиров в лифте в часы пик, — доверительно сообщил он.
      Когда Лиман обвинил его в легкомыслии, он смертельно обиделся и перестал разговаривать вообще.
      К концу дня Лиман ощущал себя плоским червем в четырехмерном лабиринте.
      Каким-то образом ему удалось устроить так, что вся группа отправилась ужинать вместе. Во время ужина многое прояснилось. Лиман насторожился, когда услышал фразу «замедляющие поля».
      Незаметно ужин превратился в вечеринку. Было уже два часа, когда Лиману, наконец, удалось позвонить по телефону. Какой-то человек хотел было нажать на рычаг, но Лиман знал, что ему сказать.
      Свой первый медовый месяц чета Лингов провела в Рино, штат Невада, тридцать лет назад. С тех пор Линг Ву разбогател на оптовой торговле медикаментами, и недавно Комиссия по рождаемости предоставила ему и его жене редкую привилегию — иметь более двух детей. И вот они здесь.
      Здесь, перед хрустальной стеной прозрачного зала, разглядывая окруженный кольцом мир, они не слышали музыки за своими спинами. Это была волшебная музыка: звуки воображения, вызванные к жизни необитаемым, бесплодным пейзажем, расстилавшимся перед ними. Мягкие изгибы льда разбегались к горизонту, похожему на выступ обрыва. Над этим обрывом висела игрушка, украшение, эстетическое чудо, какого никогда не знал ни один обитаемый мир. Спросите любого начинающего астронома о Сатурне. Он не просто расскажет вам, он достанет свой телескоп и покажет. Он просто заставит вас посмотреть на это.
      Линг Дороти, жительница Сан-Франциско в четвертом поколении, нажала ладонями на хрустальную стену, с такой силой, будто желала продавить ее.
      — О, я надеюсь, я надеюсь, — сказала она. — Я надеюсь, что он никогда за нами не прилетит!
      — Что, Дот? — Линг Ву улыбнулся ей снизу вверх, потому что она была на один дюйм выше.
      — "Золотое Кольцо".
      — Он уже и так опоздал на пять дней. Мне здесь тоже ужасно нравится, но я бы не хотел думать, что люди погибли только для того, чтобы мы остались здесь подольше.
      — Ты разве не слышал, Ву? Миссис Виллинг только что рассказала мне, что «Золотое Кольцо» кто-то украл прямо со взлетной площадки космопорта!
      — Миссис Виллинг слишком романтична.
      — Дай мне ввремя, ддай ммне время, — передразнивал Чарли. — Сначала Ларри, потом 'аррнерр. Время — это все, что у нас есть. Они что, хотят забрать все звезды себе?
      — Мне кажется, ты их недооцениваешь, — сказал дельфин постарше. — На любой планете есть место для нас обоих.
      Чарли не слушал.
      — Практически до недавнего времени они не знали, что мы здесь. А мы могли помочь. Я знаю, мы могли.
      — И почему у них должно быть время? Ты знаешь, сколько им самим потребовалось?
      — Что ты имеешь в виду?
      — Первому рассказу ходячих о полете на Луну — тысячи лет. Но попали они туда всего сто пятьдесят лет назад. Имей терпение, — сказал дельфин, зубы которого были сломаны, а челюсть украшена шрамами.
      — В моем распоряжении нет тысячи лет. Я что, должен провести всю жизнь глядя в небо, пока мои глаза не высохнут?
      — Ты будешь не первым. Даже не первым пловцом.
      Дейл Шнайдер шел по залу, как завоеватель, обдумывающий новые планы захвата. Когда он проходил мимо пациентов, он улыбался и кивал, но его энергичная походка отклоняла всякую возможность разговора. Наконец Дейл добрался до ординаторской.
      За пятнадцать секунд он дошел до автомата с кофе. Дейлу Шнайдеру было около сорока лет. Его тело ослабло, плечи ссутулились, щеки ввалились, придавая лицу выражение крайней обескураженности. Он налил черный кофе в пластиковую чашку, попробовал и, презрительно скривив губы, выплеснул. После минутного колебания Дейл наполнил чашку из другого краника. По крайней мере, будет другой привкус.
      Так и оказалось. Дейл плюхнулся в кресло и уставился в окно, чашка приятно грела его руку. Снаружи были деревья, трава и нечто, похожее на мощеные дорожки. Госпиталь Меннингера представлял собой лабиринт зданий, ни одно из которых не было выше четырех этажей. Небоскреб в милю высотой мог бы сэкономить миллионы за счет земли, даже если окружить его жизненно необходимой садово-парковой архитектурой. Но многие пациентки просто взвыли бы от сексуальных проблем, вызванных такой одинокой, вытянувшейся вверх башней.