Но были и неудобства. Стало плохо с водой. Здесь не было ветра, и поэтому не было потока воды с подветренной стороны ствола. Иногда можно было найти влажное дерево — достаточно влажное, чтобы вылизать его досуха, и в тканях веерогрибов тоже была вода.
      Джинни нашла еще одну отметку ДК. Хорошо: она выглядела почти расчищенной. Еще через полкилометра им попалась торчащая из ствола огромная колония веерогрибов, словно белая рука, вытянутая в небо. Она, должно быть, была огромной.
      Град указал на нее:
      — Обед?
      Клэйв возразил:
      — Мы найдем помельче рядом с этой штукой.
      Когда Град перелезал через отметку племени, Клэйв вдруг сказал:
      — Погоди.
      — Что?
      — Эта метка не так заросла, как остальные. Град, разве она не выглядит немного странной? Ухоженной?
      — Что-то здесь растет, но, может, не слишком сильно.
      Когда Град подошел поближе, он понял, в чем дело.
      — Это не наша отметка. Граждане, это уже не территория Квинна.
      Гэввинга и Джиована оставили поддерживать костер.
      Они уже знали, как это делается. Дровами служила кора по бокам изъеденных паразитами мест на стволе, потому что здоровая кора не загоралась. Круг, выложенный из углей, охватывал жарящееся мясо, в укрытии огонь не разгорался: дым не поднимался вверх и глушил его. Даже на открытом пространстве дымок нависал над огнем, словно неподвижное облако. Дым был горячим, точно пламя, так что незачем было разжигать большой костер, Гэввинг и Джиован стояли подальше от огня, потому что отскакивающие искры могли обжечь неосторожных граждан.
      Мясо уже пора было переворачивать. Была очередь Гэввинга, но оставалось еще немного времени.
      — Джиован?
      — Что?
      Даже Гэввинг не спрашивал Джиована, как тот потерял ногу, никто бы не стал спрашивать, но один вопрос занимал его все эти годы. И он спросил:
      — Почему ты охотился один в тот день? Никто не охотится один.
      — А я охотился.
      — Ладно. — Тема была закрыта.
      Гэввинг вытащил свой гарпун. Он вдохнул в легкие побольше воздуха, а потом выдул его на дым. Полуослепший, он наклонился над углями с гарпуном наготове, чтобы перевернуть ноги носорука — раз, два, три. Он резко дернул за свой трос, чтобы выбраться на чистый воздух. Вместе с ним выплыло облако дыма, и он начал судорожно обмахиваться, пока наконец не сумел вздохнуть.
      Джиован глядел вниз, на маленькую зеленую крону, в которой прошла вся его жизнь, и туда, на неясное белое пятнышко, которое было Воем. Потом его голова поднялась, и Гэввинг встретил мрачный взгляд.
      — Тут есть кое-что, о чем я не хотел бы говорить.
      Гэввинг ждал.
      — Ну ладно… Я… у меня была язвительная натура, так мне говорили. Когда я руководил охотой, ну… мальчики были там для того, чтобы учиться, разумеется, а я — для того, чтобы учить.
      И если кто-нибудь ошибался, я как следует объяснял ему это.
      Гэввинг кивнул.
      — И очень скоро мне начали поручать одних только новичков. Я этого не мог вынести и начал охотиться один.
      — Я не должен был спрашивать. Просто я все время думал об этом.
      — Все забыли…
      Гэввинг пытался забыть еще кое о чем. В последний период сна он проснулся и обнаружил, что три гражданина исчезли. Он пошел на звук… и обнаружил Клэйва, Джайан и Джинни, которые привязались тросами к коре, а сами парили в воздухе, занимаясь при этом любовью.
      Теперь в его голове засела зависть, сдерживаемая боязнью гнева Клэйва или насмешек Джинни (а он полагал Джинни относительно симпатичной). Он мог предаваться мечтам, и только. Все его серьезные потенциальные партнеры остались на кроне Квинна, тем более что Гэввингу нечего было предложить: у него не было ни состояния, ни солидного возраста.
      Все это, разумеется, в конце концов изменится. Он вернется (разумеется) героем (разумеется). А что касается злодея Председателя… он же не смог отослать Харпа. Возможно, Клэйв сумеет ему противостоять. Если благодаря им племя избавится от голода, Председатель ничего не сможет сделать — они станут героями. И Гэввинг сам будет выбирать себе партнеров…
      — Так что я охотился один, — сказал Джиован, — в тот день, когда Глория открыла загон для индеек.
      В первый момент Гэввинг не сообразил, о чем там Джиован толкует. Потом улыбнулся:
      — Харп рассказывал эту историю.
      — Я слышал его. Я был в тот день внизу на ветви, один трос поддерживал меня, а другой был свободен. Я щипал листья, высунув голову в небо, просто ждал. Это было время полного Новогоднего затмения. Солнце сияло, словно яркое пятно, а Вой находился точно в его центре… И тут появились индейки. Одна летела против ветра, но двигалась очень быстро, поэтому я привязал сеть к моему свободному тросу и бросил. Индейка попалась в нее. Тут появилась еще одна. Я достал еще одну сеть, и со второго броска у меня уже были две индейки. Но тут появились еще две, потом четыре, и все они летели сверху, и тогда я догадался, что они наши. Я бросил конец троса, к которому был привязан, — и у меня оказалось уже три индейки.
      — Хороший бросок, — похвалил Гэввинг.
      — А, с меткостью в тот день у меня было в порядке. Но все небо было забито индейками, большая часть их улетела, и я все еще думал, что это какая-то шутка.
      — Ага.
      — Вот поэтому я никогда раньше не рассказывал эту историю.
      Гэввинг неожиданно догадался, что последует дальше.
      — Я могу пережить, если ты и сейчас не станешь ее досказывать.
      — Да нет, все нормально. Это и в самом деле было смешно, — серьезно сказал Джиован. — Все небо было полно индеек, и семья триады пришла разобраться с этим крылатым мясом. Они распались и отправились за индейками. Я ничего не мог сделать, только потянуть на себя своих трех.
      Теперь Джиован наверняка не улыбался.
      — Самец нацелился на одну из моих индеек. Он проглотил ее целиком и попытался отплыть. Она висела на тросе… представь себе трос, один конец которого привязан глубоко в ветвях, а другой конец тянет на себя огромная зверюга, а я повис в петле посередине. Я быстро понял, что происходит, развязал петлю и попробовал освободиться, но петля захлестнула мою ногу и почти перетерла ее, и я начал падать в небо…
      — Древесный корм!
      — Точно, я уже считал себя древесным кормом. Не забудь, я все еще держал в руках трос. Но на каждом конце его было по индейке, и они бились как сумасшедшие, а я падал. Я решил, что надо отбросить индеек, я так и сделал, подумав, что они зацепятся где-то в ветвях, но этого не случилось. А тем временем самца триады поймало что-то, и он не знал, что именно. Он все тянул трос, пока не почувствовал, что у него в желудке что-то шевелится, и срыгнул. Думаю, именно так и произошло. В чем я уверен, так это в том, что меня вдруг что-то шлепнуло по лицу, и это была мертвая индейка, вся покрытая слизью, и я схватил ее, прижал к сердцу, как родную, и вскарабкаются по тросу обратно в крону.
      Гэввинг боялся засмеяться.
      — Там я перевязал то, что осталось от моей ноги, а то, что болталось свободно, пришлось отрезать. Ну что, парень, Харп рассказывал тебе хоть что-то похожее?
      — Нет. Древесный корм, как бы ему это понравилось! Ох!
      — Он сделал бы меня знаменитым. Но мне что-то не хочется быть знаменитым таким образом.
      Гэввинг переваривал услышанное.
      — Почему ты рассказал мне теперь?
      — Не знаю. Моя очередь, — неожиданно сказал Джиован.
      Он набрал побольше воздуху и исчез в дыму. Гэввинг почувствовал тяжесть на душе. Всегда он задавал слишком много вопросов. Он виновато усмехнулся, представляя себе Джиована, пытавшегося сбросить трос, на обоих концах которого болтались индейки. А вдруг Джиован жалеет о том, что рассказал это?
      Он увидел, как из-за изгиба ствола появился Клэйв.
      Джиован вынырнул из костра, притащив с собой облако дыма, и Гэввинг задержал дыхание, пока дым немного не развеялся. Джиован слегка подкашливал.
      — Это было так давно, — сказал он. — Может, на самом деле это и не так больно. Может, я просто давно хотел рассказать. Может быть, должен был рассказать.
      — Они возвращаются, — сообщил Гэввинг. — Интересно, что привело их в такое возбуждение?
      Клэйв воскликнул:
      — Я не пойду домой, не узнав о них хоть что-то!
      — Я знаю о них вполне достаточно, — сказал Град. — Мы все когда-то жили на дальней кроне. Племя Квинна покинуло крону после каких-то расхождений во мнениях. А раньше племя называлось Дальтон-Квинн.
      — Так они наши родственники!
      Спор принял менее беспорядочный характер, но только потому, что половина группы отстала. Однако из-за этого горячности не поубавилось. Альфин кричал:
      — Вы не слушаете! Они выкинули нас! Наверняка они до сих пор считают, что мы все еще находимся в состоянии войны.
      Град сказал:
      — Клэйв, отметки племени ухожены, и в последнее время нам встречается уже не так много веерогрибов и тех тварей в панцирях. Думаю, они держат эту часть ствола в порядке, значит, должны быть где-то поблизости. Давайте выбираться отсюда.
      — Ты хочешь бежать от того, чего никогда не видел?
      — Мы видели знаки племени, — сказал Град. — ДК. Может, они все еще называют себя Дальтон-Квиннами. Во что это превращает нас? В захватчиков на их дереве. Мы уже прошли середину пути и теперь находимся на их территории. Клэйв, давай пойдем домой. Убьем еще одного носорука, подберем побольше веерогрибов и ту штуку с панцирем и пойдем домой! С таким количеством еды! — Клэйв покачал головой. — Племя испытывает жажду. А мы принесем воду со ствола.
      Клэйв отмахнулся и от этого предложения.
      — Та вода рано или поздно доберется до кроны. Нет, я хочу встретить Дальтонов. Это было сотни лет назад, и мы не знаем, на что они похожи… может, у них есть какие-то лучшие способы выращивать земные культуры, или они умеют добывать воду. Может быть, они выращивают пищу, о которой мы никогда не слышали. Ну, что-нибудь. Привет, Джиован.
      — Привет. Что происходит?
      — Мы нашли метки племени, и они не наши. Вопрос, граждане, стоит так: скажем ли мы им «Привет!» перед тем, как отправимся домой? Или просто убежим?
      Град перебил его на полуслове:
      — Неужели ты не видишь: мы не можем сражаться и не можем вести переговоры. У нас только один хороший боец, и два калеки, и мальчик, и четыре женщины, и хранитель Устья, и все мы вышвырнуты из кроны Квинна, мы не можем даже ничего обещать.
      Клэйв прервал его:
      — Альфин, ты тоже за то, чтобы уйти?
      — Да.
      — Джиован?
      — От чего мы убегаем?
      — Может, и не от чего. За этой отметкой не ухаживали долгое время. Древесный корм, может, голод убил их всех! Мы смогли бы заселить дальнюю крону.
      Меррил прервала его, хоть и задыхалась от усилий:
      — О нет! Если там все умерли, зачем нам… ходить туда?.. Это может быть заразно.
      — Ты за то, чтобы возвращаться или продолжать путь?
      — Я не… возвращаться, наверное, но давайте… сначала подберем вон те большие веерогрибы. Разве это не поразит граждан… И закоптим еще одного носорука… если сможем. А пока что… мы знаем, что тут, на стволе, есть мясо. Мы можем сообщить об этом Председателю.
      — Джайан? Джинни?
      — Это имеет смысл, — сказала Джинни, и Джайан кивнула.
      — Гэввинг?
      — Никакого мнения.
      — Древесный корм! Глория?
      — Возвращаемся, — сказала Глория. — Я уже столько времени не пробовала листвы.
      Клэйв вздохнул.
      — Если бы сам я был уверен, что прав, мы пошли бы дальше. Ну ладно. — Его голос стал более звучным, наполненным. — У нас уже есть что нести, считая вон тот здоровый гриб и мясо, которое мы найдем. Граждане, вы хорошо поработали для себя и для кроны Квинна. Мы возвращаемся домой как герои. Так что я не хочу терять никого на пути назад, и помните о приливе. Он будет становиться сильнее с каждым нашим шагом. Большую часть спуска нам понадобятся тросы для мяса и веерогрибов…
      Их цели стали целями Клэйва. Гэввинг заметил это и запомнил.
      Вернулись вспышники. Минья наблюдала их брачный танец. Два самца крутились вокруг одной самки, надвинув на головы широко раскрытые крылья, а голова самки дергалась взад-вперед так быстро, что ее почти нельзя было видеть. Решения, решения…
      — Что-то беспокоит тебя, женщина?
      Решения… Может, это не касается Смитты? Но Минья быстро решила: она должна поговорить с кем-нибудь, а то взорвется.
      — Я вот все думаю в последнее время — подхожу ли я для Триединой Бригады?
      Смитта выказала удивление:
      — В самом деле? Ты ведь очень хотела присоединиться к нам восемь лет назад. Что изменилось?
      — Не знаю.
      Но она знала, и неожиданно Смитта поняла это тоже.
      — Не говори Сал. Она не поймет.
      — Мне было всего лишь четырнадцать.
      — Ты выглядела старше… более зрелой. И может, ты самый прелестный новобранец, какой у нас был когда-либо.
      Минья скорчила рожицу.
      — Каждый мужчина в кроне хочет делать со мной детей. Я слышала всевозможные варианты этого предложения, но сама не хотела делать этого ни с кем, Смитта, вот для чего нужна была Триединая Бригада.
      — Я знаю. Чем была бы я без Триединой Бригады? Женщина, рожденная мужчиной, мужчина, который хочет быть женщиной…
      — А тебе когда-нибудь хотелось… — Как сказать правильно? Не делать детей — это не для Смитты.
      — Да я и делала, — сказала Смитта. — С Ришером — он был когда-то самым красивым, позже с Миком, сыном Мастера Охоты. — Минья вздрогнула. — Все это кончается, когда мы объединяемся в Бригаду. Нужно просто не говорить об этом. Сама знаешь.
      — И никто никогда…
      — Что? Не уходил из Бригады? Не скрывал ничего? Альза прыгнула в небо незадолго перед тем, как я пришла сюда, но никто точно не знал почему. Это единственный способ покинуть Бригаду. А если ты и в самом деле будешь что-то скрывать, я могу назвать одну особу, которая уничтожит тебя, — это Сал.
      Сжатые губы и стиснутые зубы хранили тайну Миньи. Теперь Смитта заметила.
      — И не пытайся схитрить, — сказала она. — Может, ты не знаешь, как граждане к нам относятся? Они нас терпят. Мы не даем племени младенцев, так что мы выполняем самую опасную работу, какую только можно придумать, и таким образом платим свой долг обществу. Но не проси никакого обычного мужчину, знаешь ли, помочь тебе укрепиться в обоих мирах.
      Минья кивнула. Губы плотно стиснуты, зубы сжаты. Если бы она могла вести себя так же, когда была с Миком! От Мика восемь лет назад невозможно было избавиться. Как смог он так измениться с тех пор? И ></emphasis >
      — Смитта!
      — Хватит. Сал идет.
      Минья поглядела. Там, внизу, были четыре` фигуры, четыре женщины, поднимающиеся на своих стручках в облаке газа и семян, и у них не было никакой воды. Сал орала что-то, ветер относил слова в сторону.
      — Зря расходуют реактивные стручки, — заметила Смитта.
      Они быстро приближались, находясь уже на уровне горящих зарослей. На этот раз Минья услышала то, что радостно орала Сал:
      — Вторжение-е-е!

Глава седьмая. РУКА ПРОВЕРЯЮЩЕГО

Глава восьмая. ПЛЕМЯ КВИННА