Рассвет входил в Ливерпуль с опаской, словно боясь того, что он может обнаружить. Кэл смотрел, как свет проникает в его город, от серых труб до серых тротуаров.

Он прожил здесь всю жизнь, и это был его мир. Телевизор и книги показывали ему другие миры, но в глубине души он никогда не верил в их реальность. Они были так же далеки от того, что он видел вокруг, как звезды, горящие над головой.

Но Фуга – это другое. Она казалась ему настоящей и мало того – ждущей его. Но иллюзии быстро рассеялись. Если эта страна и звала его, для ее обитателей он явно был незваным гостем.

Он бесцельно бродил по улицам около часа, наблюдая, как пробуждается город.

Так ли они плохи, эти Кукушата, к роду которых он имеет несчастье принадлежать? Они улыбались, встречая своих котов после ночных прогулок; обнимали детей, отправляя их в школу; слушали за завтраком песенки про любовь по радио. Глядя на них, он разозлился. Какое право имеют эти пришельцы их третировать? Сейчас он пойдет и скажет это им в глаза.

Подойдя к дому, он увидел, что дверь открыта, и возле нее стоит молодая женщина – соседка, имени которой он не знал. Потом он заметил на крыльце младенца Нимрода, одетого в тогу, сделанную из рубашки Кэла, и солнечные очки.

– Это ваш малыш? – спросила женщина, увидев Кэла.

– Можно сказать и так.

– Он барабанил в окно, когда я проходила. У вас есть кому за ним приглядеть?

– Теперь есть.

Кэл посмотрел на младенца, вспоминая слова Фредди, что Нимрод только притворяетсяребенком. Тут малыш сдвинул очки на лоб и бросил на него взгляд, полностью подтверждающий мнение брадобрея. Но выбора не было – приходилось играть роль отца. Кэл подхватил младенца на руки.

– Что ты тут делаешь? – прошептал он.

– Сёска! Зя потога! – Нимрод явно не справлялся с младенческим произношением.

– Что?

– Какой милый, – проворковала женщина, и прежде чем Кэл успел закрыть дверь малыш потянулся к ней, бормоча что-то ласковое.

– Ах ты, моя крошка...

Она выхватила Нимрода из рук самозваного отца.

– А где его мать?

– Скоро придет, – пробормотал Кэл, пытаясь оторвать младенца от груди женщины.

Младенец недовольно захныкал. Женщина прижала его к себе, успокаивая, и он тут же принялся теребить ее соски через тонкую ткань блузки.

– Извините, – Кэл, наконец, разжал его ручонки и забрал к себе.

– Не оставляйте его одного, – посоветовала женщина, рассеянно трогая грудь там, где ее касался Нимрод.

Кэл поблагодарил ее за участие.

– Счастливо, малыш, – сказала она.

Нимрод послал ей воздушный поцелуй. Она, покраснев, быстро пошла прочь, уже не улыбаясь.

– Что за глупость?

Нимрод быстро обучался нормальной речи. Сейчас он стоял посреди холла и глядел на Кэла снизу вверх.

– Где остальные? – спросил Кэл.

– Ушли. Мы тоже уходим.

Движения он тоже контролировал уже лучше. Он потянулся к дверной ручке, но не достал. После нескольких неудачных попыток он начал колотить в дверь.

– Пусти!

– Ладно. Только не ори так.

– Выпусти меня!

Что ж, ничего плохого не будет, если он выйдет с ребенком погулять. Кэл испытывал странное удовлетворение от того, что это волшебное существо теперь зависит от него.

Полностью овладев своим языком, Нимрод быстро успокоился, хотя все еще злился на товарищей.

– Они бросили меня здесь и велели самому заботиться о себе. Но как? Как, я тебя спрашиваю?

– А почему ты в таком обличье? – спросил Кэл.

– О, в свое время это показалось мне хорошей идеей. Меня застал разгневанный муж, и я принял самый невинный облик. Только упустил из виду, что такие чары быстро не рассеиваются. А потом началась вся эта суматоха, и я попал на ковер в таком виде.

– А можешь снова стать нормальным?

– Только когда опять окажусь в Фуге.

Он уставился в окно на проходящую девицу.

– Ух ты, какие ляжки!

– Не пошли.

– Дети часто пошлят.

– Не так, как ты.

Нимрод хмыкнул.

– Шумно тут, в вашем мире. И грязно.

– Хуже, чем в 1896-м?

– Гораздо. Но все равно мне тут нравится. Слушай, расскажи мне о нем?

– О Господи! А откуда начать?

– Откуда хочешь. Я быстро обучаюсь, вот увидишь.

Это оказалось правдой. За полчаса их прогулки по Чериот-стрит он задал Кэлу массу вопросов, частью о том, что они видели, частью на более абстрактные темы. Сперва они говорили о Ливерпуле, потом о городах вообще, потом о Нью-Йорке и Голливуде. Разговор об Америке навел их на тему отношений Востока и Запада, в связи с чем Кэл рассказал о всех войнах и революциях, какие помнил с 1900 года. Они поговорили немного об Ирландии, потом о Мексике, куда оба мечтали попасть, потом об аэродинамике, потом о ядерном оружии и о загрязнении окружающей среды и, наконец, вернулись к любимой теме Нимрода – женщинам.

В обмен Нимрод вкратце поведал Кэлу о Фуге: О Доме Капры, где заседает Совет Семейств; о Мантии, скрывающей в себе Круговерть, и о ведущем туда Луче; об Основании и Памятных Уступах. Сами эти названия наполняли сердце Кэла трепетом.

Они обсудили все, в том числе и факт, что со временем они могут стать друзьями.

– Теперь не болтай, – предупредил Кэл, когда они вернулись к дому Муни. – Помни, что ты еще маленький.

– Как я могу об этом забыть? – со страдальческим видом воскликнул Нимрод.

Кэл позвал отца, но в доме было тихо.

– Его нет, – сказал Нимрод. – Ради Бога, пусти меня.

Кэл опустил малыша на пол, и тот немедленно устремился на кухню.

– Мне надо выпить. И не молока.

Кэл засмеялся.

– Пойду поищу чего-нибудь.

Войдя в комнату отца и увидев его сидящим в кресле, он сперва подумал, что Брендан мертв. Он едва не закричал. Но тут отец открыл глаза.

– Папа, что с тобой?

Слезы потекли по серым щекам Брендана. Он даже не пытался их вытереть.

– Папа...

Кэл подошел и опустился на колени рядом с креслом.

– Все хорошо, – он взял отца за руку. – Ты что, думал о маме?

Брендан покачал головой. Он не мог говорить, и Кэл больше ничего не спрашивал, только держал его руку. А ему казалось, что горе отца поутихло. Нет, совсем нет.

Наконец Брендан выдавил:

– Я... я получил письмо.

– Письмо?

– От твоей мамы. Неужели я спятил, сынок?

– Нет, папа. Конечно, нет.

– Ну ладно, – он пошарил по столу, нашел грязный носовой платок и вытер слезы. – Вон там. Посмотри. Кэл оглядел стол.

– Ее почерк.

Там и правда лежал листок бумаги, смятый и смоченный слезами.

– Она писала, что она счастлива, и чтобы я не переживал. Писала, что...

Новые рыдания помешали ему закончить, Кэл поднял листок. Он был чист с обеих сторон.

– Писала, что... что ждет меня, но ждать там тоже в радость, поэтому я не должен торопиться, пока меня не позовут.

Кэл увидел, что бумага не просто тонкая; она, казалось, тает у него на глазах. Он положил листок на стол, чувствуя озноб.

– Я был так счастлив, Кэл. Я ведь только и хотел услышать, что ей там хорошо и что когда-нибудь мы снова встретимся.

– Тут ничего нет, папа, – тихо сказал Кэл. – Чистый лист.

– Оно было,сынок. Клянусь тебе. Ее почерк. Я узнал его. А потом все пропало.

Брендан согнулся в кресле, опять начав плакать. Кэл снова взял его за руку.

– Держись, папа.

– Это ужасно, сынок. Я будто потерял ее во второй раз. Почему оно исчезло?

– Не знаю, папа, – он оглянулся на письмо. Листок уже почти исчез.

– Откуда у тебя это письмо?

Отец всхлипнул.

– Ты можешь сказать?

– Я... плохо помню. Кто-то принес его. Да. Кто-то пришел и сказал, что принес мне что-то... достал из пиджака. Скажи мне, что ты хочешь, и оно твое.Слова Шэдвелла эхом отозвались в голове Кэла. Вы видите что-нибудь, что вам нужно?

–А что он хотел от тебя, папа? В обмен? Попытайся вспомнить.

Брендан покачал головой, потом задумался.

– Что-то... насчет тебя. Он сказал, что он тебя знает. Да-да. Теперь припоминаю. Сказал, что у него есть кое-что и для тебя.

– Это трюк, папа. Гнусный трюк.

Брендан смотрел на него, будто пытаясь осмыслить сказанное. Потом неожиданно сказал:

– Я хочу умереть, Кэл.

– Нет, папа.

– Да. Хочу. Не могу больше терпеть.

– Ты просто расстроен. Это пройдет.

– Не хочу, чтобы это проходило. Хочу просто уснуть и забыть, что когда-то жил.

Кэл обнял отца за шею. Тот сначала сопротивлялся, но потом нахлынули новые рыдания, его руки потянулись к сыну, и скоро они сжимали друг друга в объятиях.

– Прости меня, сынок. Можешь?

– Тес, папа. Успокойся, прошу тебя.

– Я никогда не говорил тебе, что... что я чувствую. Ни тебе, ни маме. Так ни разу и не сказал... как я... как я ее люблю...

– Она знала это, папа, – Кэл теперь сам плакал. – Говорю тебе, она знала.

Они посидели, обнявшись, еще немного. Слезы Кэла скоро высохли от гнева. Шэдвелл побывал здесь и разбил сердце его отца. Тот решил, что получил письмо из рая, но, как только нужда в нем исчезла, письмо растаяло, как все посулы и подарки этого негодяя.

– Я поставлю чайник, папа.

Это делала в подобных обстоятельствах мать. Согреть воду, всыпать заварки, внести домашний порядок в хаос, со свистом всасывающийся в дом из запредельной черноты.

Только выйдя в холл, Кэл вспомнил о Нимроде.

Задняя дверь была открыта, и малыш блуждал по саду, продираясь сквозь заросли сорняков. Кэл позвал его, но Нимрод как раз в этот момент орошал куст ежевики, и лучше было его не трогать. В его нынешнем положении хорошенько пописать – одно из немногих оставшихся ему удовольствий.

Когда он ставил чайник, мимо прогромыхал поезд на Борнемут (через Оксфорд, Рэдинг, Саузхэмптон). Через минуту Нимрод был на кухне.

– Господи! Как вы тут спите?

– Хватит орать, а то отец услышит.

– А что с моим питьем?

– Придется подождать.

– Буду плакать, – предупредил Нимрод.

– Ну и плачь.

Нимрод пожал плечами и вернулся к обследованию сада.

Кэл помыл одну из грязных чашек, стоящих в раковине. Потом заглянул в холодильник в поисках молока. Тут снаружи раздался какой-то шум. Кэл выглянул в окно:

Нимрод, открыв рот, уставился на него.

Наверное, увидел самолет. Кэл вернулся к холодильнику, достал бутылку молока и услышал, что кто-то стучит в дверь. Он снова выглянул, заметив одновременно несколько вещей.

Во-первых, откуда-то неожиданно подул ветер. Во-вторых, Нимрод заметался среди кустов, пытаясь укрыться. И, в-третьих, на лице у него было не удивление, а страх.

Стук в дверь превратился в удары кулаками.

Выйдя в холл, Кэл услышал голос отца:

– Кэл! Там, в саду, ребенок!

И крик из сада.

– Кэл! Ребенок...

Краем глаза он увидел отца, идущего к двери.

– Папа, подожди, – и он открыл переднюю дверь.

Там стоял Фредди, за широкими плечами которого он не сразу разглядел Лилию. Но она заговорила первой:

– Где мой брат?

– Он в...

Саду,хотел он закончить, но не успел. Ветер, дующий снаружи, превратился в настоящий ураган. Он взметал в воздух землю, листья, вырванные с корнем цветы. Несколько прохожих, застигнутых врасплох, цеплялись за ограды и фонари; другие попадали на землю, закрывая руками голову.

Лилия и Фредди вбежали в дом, и ветер последовал за ними, едва не сбив Кэла с ног.

– Закрой дверь! —крикнул Фредди.

Кэл с трудом прикрыл дверь и запер на засов. Ветер колотился о дерево с другой стороны.

– Боже, – сказал Кэл. – Что случилось?

– Кто-то гонится за нами.

– Кто?

–Не знаю.

Лилия уже шла к задней двери, воздух за которой казался черным от пыли. Брендан выскочил в сад и что-то кричал, пытаясь прогнать Баньши, завывающую в этом диком ветре. За ним виднелся Нимрод, цепляющийся за куст, от которого ветер пытался его оторвать.

Кэл догнал Лилию у дверей на кухню. На крыше гремело – срывалась черепица.

– Папа, подожди! —крикнул Кэл изо всех сил.

На кухне он увидел закипающий чайник и чашку рядом с ним, и абсурдность этих обыденных предметов поразила его, как удар грома.

Я сплю, подумал он. Я упал со стены, и мне все это привиделось. Такого просто не может быть. Мир – это чайник и чашка, а не чары и внезапные ураганы.

Тут видение превратилось в кошмар. Сквозь завесу ветра он увидел Палача. Тот на мгновение завис в воздухе, высвеченный солнцем.

– Давай же, – простонал Фредди.

Выведенный из оцепенения, Кэл выбежал в сад, прежде чем монстр успел упасть на свои жертвы. Он увидел раздутое тело Палача, его налитые кровью шары-глаза, и услышал его рев, казавшийся до того воем ветра.

Сверху продолжали сыпаться камни и растения. Закрыв лицо, Кэл метнулся туда, где в последний раз видел отца.

Брендан лежал ничком, уткнувшись лицом в землю. Нимрода с ним не было.

Кэл знал сад, как свои пять пальцев. Отплевываясь от попавшей в рот грязи, он побежал по тропе, ведущей прочь от дома.

Где-то наверху опять взревел Палач, и следом раздался крик Лилии. Он не оглянулся, так как увидел Нимрода, пытающегося пробиться через трухлявые доски ограды. Кэл увернулся от очередного земляного града и побежал к нему, минуя голубятню, где хлопали крыльями испуганные птицы.

Вой замолк, но ветер и не думал успокаиваться. Кэл оглянулся и увидел небо сквозь черную пелену; потом все заслонил летящий к нему силуэт, и он начал отчаянно колотиться в ограду, уверенный, что сейчас Палач вцепится ему в шею. Видимо, Чокнутый Муни подтолкнул его – ограда треснула, и он вылетел с другой стороны, целый и невредимый.

Поднявшись, он увидел, что Палач задержался возле голубятни, принюхиваясь к запаху птиц и мотая своей раздутой головой. Кэл нагнулся и выхватил из-за забора Нимрода, потом, подхватив его на руки, побежал по насыпи к железнодорожным путям. В детстве ему запрещали выходить на дорогу, но теперь ему грозила опасность куда страшнее.

– Беги! – крикнул Нимрод. – Он догоняет нас! Беги! Кэл поглядел на север, потом на юг. Пыль мешала обзору. Перед ними лежали четыре колеи, по две в каждом направлении. Пахло машинным маслом и гарью – к этому запаху он привык с детства. Они дошли до второй колеи, когда он услышал голос Нимрода:

– Черт!

Кэл повернулся. Их преследователь, забыв про птиц, пролезал сквозь дыру в ограде.

Сзади он разглядел Лилию Пеллицию, которая что-то беззвучно кричала, стоя на развалинах сада Муни. Тварь, в отличие от Кэла, услышала ее и повернула в ее направлении.

Кэл плохо видел, что случилось после – и из-за ветра, и из-за Нимрода, который, видя гибель сестры, начал биться у него на руках. Он заметил лишь, как силуэт их преследователя вдруг ярко вспыхнул, и в следующую секунду крик Лилии наконец стал слышен. Это был крик страшной, невыносимой боли. Потом он оборвался, и Кэл разглядел фигуру Лилии, охваченную белым огнем.

В этот момент шпалы под его ногами завибрировали, сигнализируя о приближении поезда. Куда он идет? Убийца Лилии был менее чем в десяти ярдах от них.

Думай.Через миг будет поздно.

Прижав к себе Нимрода, он поглядел на часы. Двенадцать тридцать восемь. Какой же поезд идет в это время. К Лайм-стрит... или оттуда?

Думай.

Нимрод начал плакать. Это было не детское хныканье, а глубокие мужские рыдания.

Кэл оглянулся. Сквозь пыль был виден сад – вернее, то, что от него осталось. Тело Лилии исчезло, и в саду остались только неподвижно стоящий Брендан... и Палач, надвигающийся на него. Брендан, казалось, не сознавал грозящей ему опасности.

– Кричи! – Кэл встряхнул Нимрода. – Кричи как можно громче!

Тот только плакал.

– Слышишь?

Зверь вплотную приблизился к Брендану.

– Слышишь, что я говорю? – Кэл бешено затряс младенца. – Кричи, или я убью тебя!

Нимрод, кажется, поверил в это.

– Ну! —Нимрод начал кричать.

Зверь услышал. Он повернул свою раздутую голову и снова двинулся к ним.

Как далеко еще поезд? Миля? Четверть мили?

Нимрод перестал кричать и попытался вырваться из рук Кэла.

– Черт! Он убьет нас, что же ты стоишь?

Кэл, чтобы не слушать крики Нимрода, углубился в прохладную область памяти, где хранилось расписание электричек. Пробегая воображаемые строчки, он искал поезд, проходящий через Лайм-стрит с интервалом шесть-семь минут.

Тварь карабкалась по насыпи. Ветер завывал вокруг нее, разбрасывая гравий во все стороны.

Поезд приближался, а Кэл все еще не мог вспомнить.

Куда? Откуда? Скорый или пассажирский?

Думай.

Тварь была уже совсем близко.

Думай.

Он стал отступать, рельсы под ним загудели. И тут пришел ответ. Стаффордский поезд, через Ранкорн. Его ритм сотрясал все тело Кэла и отдавался эхом в голове.

– Двенадцать сорок шесть из Стаффорда, – сказал он, ступая на рельсы.

– Что ты делаешь? – забеспокоился Нимрод.

– Двенадцать сорок шесть, – он повторял это, как молитву.

Тварь пересекала первую линию. Она несла смерть. Не злобу, не гнев – просто смерть, холодную и безжалостную.

– Ну, иди сюда! – прокричал Кэл.

– Ты что, спятил?

Вместо ответа Кэл поднял его выше. Нимрод захныкал. В выкаченных глазах твари вспыхнул голод.

– Иди сюда!

Палач шагнул на содрогающиеся рельсы. Кэл неуклюже отпрыгнул назад. Вой твари и грохот поезда, смешавшись, заполнили всю его голову.

Последним, что он услышал, было бормотание Нимрода, перебирающего весь реестр святых в поисках Спасителя.

Как ответ на эту молитву, налетел поезд. Кэл отчаянным усилием успея отскочить от рельсов.

В следующий миг твари, уже разинувшей пасть в предвкушении кровавого пира, не было на рельсах. Только резкое зловоние – как от давным-давно умершего и разложившегося человека, – потом и его не стало. Поезд пронес мимо них улыбающиеся лица пассажиров и исчез так же быстро, как и появился. Скоро утихло и гудение рельсов.

Кэл тряхнул Нимрода, который продолжал бормотать.

– Все, – сказал он.

Нимрод вздрогнул и вперился глазами в пыль, словно ожидая нового явления Палача.

– Его нет. Я убил его.

– Не ты, а поезд, – заметил Нимрод. – Пусти меня.

Кэл поставил его на землю, и малыш, не глядя по сторонам, устремился в сад, где погибла его сестра.

Кэл последовал за ним.

Ветер, принесший убийцу или принесенный им, стих. С неба теперь падало все, унесенное туда – камни, куски дерева и даже некоторые домашние животные, не успевшие вовремя спрятаться. Такого дождя из крови и грязи добропорядочные обыватели Чериот-стрит не ожидали раньше Судного дня.

Когда осела пыль, стало возможно оценить масштабы разрушений. Сад был полностью разгромлен, как и другие сады по соседству; с крыши сдуло часть черепицы и перекосило каминную трубу. Погулял ветер и на улице: поваленные фонарные столбы, оборванные провода, стекла автомобилей, разбитые летящими камнями. К счастью, никто серьезно не пострадал. Единственной жертвой была Лилия, от которой не осталось никаких следов.

– Это была тварь Иммаколаты, – сказал Нимрод. – Я убью ее за это, клянусь.

Из его младенческих уст такая угроза звучала вдвойне сомнительно.

– Что толку? – мрачно осведомился Кэл, глядя в окно на жителей Чериот-стрит, которые осматривали разрушения или смотрели на него, будто желая найти там объяснение происшедшего.

– Мы одержали важную победу, мистер Муни, – сказал Фредерик. – Как вы не понимаете? И все благодаря вам.

– Победу? Мой отец сидит у себя и молчит, Лилия мертва, пол-улицы разнесено на куски...

– Мы будем бороться, пока не отыщем Фугу.

– И где это вы боролись, когда налетела эта дрянь? – ядовито осведомился Нимрод.

Кэммел хотел что-то ответить, потом, подумав, решил промолчать.

На улицу въехали две «скорых помощи» и несколько полицейских машин. Услышав сирены, Нимрод выглянул окно.

– Люди в форме. От них одни неприятности.

Едва он сказал это, как из передней машины вылез человек в строгом костюме, приглаживающий ладонью редкие волосы. Кэл знал его в лицо, но, как всегда, не мог вспомнить имени.

– Надо уходить, – сказал Нимрод. – Они наверняка захотят пообщаться с нами.

Уже около дюжины полицейских сновали по улице исследуя ущерб. Кэл подумал: интересно, что им расскажут очевидцы? Видел ли кто-нибудь из них чудовище, убившее Лилию?

– Я не пойду, – сказал он. – Не могу оставить отца.

– Думаешь, они не поймут, что ты что-то знаешь? – спросил Нимрод. – Не будь дебилом. Пусть твой отец говорит им все, что угодно. Ему-то они не поверят.

Кэл подумал, что это так, но все еще колебался.

– А что с Сюзанной и прочими? – спросил Кэл, чтобы переменить тему.

– Они пошли в магазин, чтобы попытаться напасть на след Шэдвелла, – сказал Фредерик.

– А вы?

– У Лилии это получилось.

– То есть, вы знаете, где ковер?

– Мы с ней вернулись в дом Мими, и она сказала, что эхо там очень сильное.

– Эхо?

– Ну да, эхо от того места, где ковер сейчас, туда, где он был перед этим.

Фредди порылся в карманах и выудил три брошюрки. Одна из них оказалась атласом Ливерпуля и окрестностей, две других – дешевые детективы.

– Я купил это, и мы начали искать.

– Но не успели.

– Да. Мы прервались, когда Лилия почуяла эту тварь.

– Она всегда была проницательна, – заметил Нимрод.

– Это точно. Как только она почувствовала его приближение, мы помчались сюда предупредить вас. Зря. Нужно было продолжать поиски.

– И он переловил бы нас поодиночке, – сказал Нимрод.

– Надеюсь, он не сделал этого с остальными, – заметил Кэл.

– Нет. Они живы. Я это чувствую, – сказал Фредди.

– Он прав. Мы легко их найдем. Но нужно идти сейчас же. Пока эти, в форме, нас не выловили.

– Ладно, – согласился Кэл. – Я только пойду попрощаюсь с отцом.

Он зашел в соседнюю комнату. Брендан не двигался с тех пор, как Кэл усадил его к кресло.

– Папа... ты меня слышишь?

Брендан взглянул на него.

– Не видел такого ветра со времен войны, – медленно сказал он. – В Малайе. Он сдувал целые дома. Не думал, что увижу его здесь.

– Здесь полиция.

– Хорошо хоть голубятня уцелела. Такой ветер... – тут он понял, что сказал сын. – Полиция? А сюда они придут?

– Думаю, да. Ты поговоришь с ними? А то мне нужно идти.

– Конечно. Иди.

– Я возьму машину?

– Бери. Я им скажу...

Он снова углубился в свои мысли.

– Не видел такого ветра... да, с войны.

Троица вышла через заднюю дверь, перелезла через ограду и задами пробралась к мосту в конце Чериот-стрит.

Оттуда можно было видеть толпу, собравшуюся с соседних улиц.

Часть Кэла хотела спуститься и все рассказать этим людям. Сказать им: мир не только чайник и чашка! Я это знаю. Я видел. Но он знал и то, что они о нем подумают после этого.

Может, и придет еще время поведать соплеменникам об ужасах и чудесах их собственного мира. Но оно еще не пришло.