Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Процесс тамплиеров

ModernLib.Net / История / Барбер Малколм / Процесс тамплиеров - Чтение (стр. 3)
Автор: Барбер Малколм
Жанры: История,
Религиоведение

 

 


В 1184 г. Люций III издал буллу «Ad abolendam», в которой епископам и архиепископам вменялось в обязанность не менее раза в год лично посещать те епархии и диоцезы, где предположительно гнездилась ересь. Еретиков следовало отлучать от церкви и передавать светским властям, что означало заключение в тюрьму и конфискацию имущества56. Так утверждала свои права епископальная инквизиция, однако вся система еще оставалась несовершенной. Лишь Григорий IX (1227-1241) сумел создать действительно стройную и эффективную систему инквизиционных судов, заботу о которых поручил орденам доминиканцев и францисканцев. Согласно Указам Григория IX, еретикам полагалось давать некую отсрочку, когда они могли сами признаться в ереси, затем необходимо было пригласить свидетелей, дававших показания против еретиков, выбиралась та или иная судебная процедура и обеспечивалось «примирение» с церковью раскаявшихся и наказание упорствующих. Те, кто оказывался особенно упорен в своих заблуждениях, могли быть переданы светским властям для вынесения наказания, которое могло заключаться как в конфискации имущества, так и в сожжении на костре — подобный приговор официально считался прерогативой светского суда. В 1252 г. Иннокентий IV разрешил применять пытку, издав буллу «Ad extirpanda»57.

Человек, обвиняемый судом инквизиции в ереси, представал перед группой хорошо знавших каноническое и гражданское право юристов, владевших искусством богословской аргументации и весьма опытных и хитрых интриганов. Бернар Ги, член ордена доминиканцев, бывший в 1307-1323 гг. одним из членов инквизиторского суда Тулузы, создал трактат из пяти частей, где описывалась инквизиционная судебная процедура. Этот трактат весьма полезен тем, кто занимается изучением особенностей судебной процедуры в деле тамплиеров. Когда внимание Бернара Ги обращали на какого-либо человека, подозревавшегося в ереси, он посылал подозреваемому судебную повестку. Если данный человек в суд не являлся, его заочно отлучали от церкви — этот приговор становился окончательным по прошествии года. Введение этого правила имело серьезные последствия, ибо с преступником не полагалось поддерживать никаких отношений, а знающему, где скрывается подозреваемый, необходимо было под страхом церковного наказания сообщить об этом инквизитору58. Светские власти имели право арестовать подозреваемого. Король Франции приказал своим чиновникам «помогать священным трибуналам делом и советом и подчиняться им во всем, что имеет отношение к защите Святой инквизиции»59.

Обвиненный в ереси имел мало шансов доказать свою невиновность. Допрос вел сам инквизитор с помощниками, а краткое изложение процесса записывалось судебным клерком. Главной целью было любым способом доказать вину — либо добившись признания, либо благодаря показаниям свидетелей. Обвиняемому не разрешалось иметь адвоката, даже если бы он смог его найти, да и свидетели давали показания в его пользу неохотно, опасаясь обвинения в соучастии. Те, кто давал показания против обвиняемого, могли оставаться анонимными на том основании, что иначе их могли запугать, так что зачастую обвиняемый в лучшем случае мог лишь прочитать краткое изложение их показаний. В отличие от светской процедуры церковный инквизиционный суд мог использовать показания любых свидетелей, в том числе лжесвидетелей, преступников и отлученных от церкви. Обвиняемому же разрешалось лишь назвать имена своих врагов и надеяться, что некоторые из них совпадут с именами свидетелей60. Однако, видимо, главной целью инквизиторов было все-таки получение признания из уст самого обвиняемого, ибо, если вина его не была им самим подтверждена, еретик мог быть примирен с церковью. Если обвиняемый не соглашался признать свою вину, к нему могло быть применено принуждение — сперва тюремное заключение при последовательно ухудшавшихся условиях содержания, а вскоре и пытка, сперва ограниченная, т. е. такая, при которой нельзя было проливать кровь и наносить непреходящие увечья61. Как только вина была установлена, публично выносился приговор в форме «общей проповеди». Еретики, которые «искренне раскаялись», могли быть примирены с церковью и получали более легкое наказание — от денежного штрафа в случае незначительной вины до Длительного тюремного заключения, когда заключенного заковывали в кандалы и сажали на хлеб и воду. Порой обвиняемый обязан был носить на одежде особую нашивку — свидетельство своего бесчестья, из-за чего над ним нередко издевалась толпа. В некоторых случаях полагалось совершить паломничество. Но те, кто отказывался отречься от своей ереси, или отказывался от собственных первоначальных признаний, или же вообще не желал признать себя виновным, передавались светскому суду, чтобы он вынес им соответствующий приговор. Обычно их приговаривали к смерти на костре62. Их имущество конфисковывали в пользу короля, а их наследники не имели права занимать общественные должности по крайней мере в течение двух поколений63.

Жесткое следование законам инквизиционной процедуры отражает смену в XIII в. приоритетов католической церкви. Папство находилось тогда на самой вершине огромной централизованной административной пирамиды — законодательной и финансовой структуры, имевшей широкие и многообразные обязанности и функции — от возможности поднять святое войско на борьбу с политическими противниками в Италии до осуждения адюльтера и ростовщичества. Эта организация в итоге справилась даже с угрожавшим ей могуществом Гогенштауфенов и тучей нависла над еретиками Лангедока, создав там постоянно действующие инквизиционные суды. Однако это было достигнуто дорогой ценой. Престиж папства сильно пострадал; многим оно казалось теперь выродившейся, превратившейся в свою противоположность, политической силой, свободной от каких бы то ни было моральных устоев или высоких духовных идеалов. Утрата папством прежнего авторитета в обществе имела вдвойне важное значение, ибо совпадала с существенными переменами в жизни светской. Пока папство боролось с империей, Франция и Англия упорно стремились к выработке своих государственных доктрин, к согласованности в управлении государством, опираясь при этом на все более возраставшее доверие и лояльность населения светскому монарху. Не следует, разумеется, преувеличивать масштаб этих перемен, ибо и у тогдашних монархов имелось немало нерешенных проблем, а в XIV в. прежде всего именно французским правителям предстояло преодолеть немало препятствий в своем стремлении создать единое государство. Тем не менее, папству вскоре предстояло обнаружить, что главным противником на его пути к всемирному господству является уже не Германская империя, теперь слишком ослабевшая для каких-либо серьезных претензий, а куда более консолидированная светская монархия Франции.

В последнее десятилетие XIII в. положение дел в католической церкви выразилось в целой череде внутренних кризисов. Когда в 1292 г. умер папа Николай IV, кардиналам потребовалось целых два года, чтобы избрать папой отшельника Пьетро дель Морроне, принявшего имя Целестина V. Это произошло в результате кратковременной победы тех членов церкви — например, нищенствующих францисканцев, — которых в течение всего предшествующего века возмущала сосредоточенность папства почти исключительно на административных и политических задачах. Впрочем, временная победа нищенствующих орденов закончилась вполне предсказуемым крахом — уже через несколько месяцев папскую администрацию охватил хаос, и Целестин был вынужден отречься от тиары. На Рождество 1294 г. новым папой под именем Бонифация VIII был избран кардинал Бенедетто Гаэтани64. Это был человек совершенно иного темперамента и опыта, и воззрения его полностью совпадали со взглядами сторонников канонического права. Не возникало ни малейших сомнений в дееспособности нового папы, однако ему явно не хватало дипломатичности и такта. Он совершенно не склонен был к компромиссам и действовал чересчур решительно и прямолинейно, если считал себя правым; возможно, поэтому события XIII в. и достигли критической черты именно во время его понтификата. Более того, у папы было очень много врагов. В Италии он оттолкнул от себя могущественное семейство Колонна тем, что постоянно осыпал милостями членов собственного семейства Гаэ-тани. Некоторые группы населения, например те, кого представляли нищенствующие францисканцы, были глубоко возмущены, что был отвергнут их кандидат, и винили в этом Бонифация VIII. В конце концов в 1296 г. Бонифаций опрометчиво затеял ссору с правителем самого могущественного государства в Западной Европе того времени — с христианнейшим королем Франции Филиппом IV.

Как Эдуард I Английский, так и Филипп IV заставляли духовенство своих королевств платить им налоги, чтобы финансировать войну, которую эти короли вели друг с другом. В феврале 1296г. папа Бонифаций издал буллу «Clericis laicos», в которой наложил интердикт на тех, кто облагал духовенство налогами без разрешения папы, что противоречило декрету 1215 г. Сразу же стала очевидной уязвимость Бонифация. И Филипп IV успешно пресек передачу папству десятины из Франции, в то время как итальянские противники Бонифация потребовали созыва Собора, на котором папу должны были допросить по поводу обвинения в ереси и симонии. Папа, видимо, решил, что осторожное отступление будет наилучшим выходом из создавшегося положения, и в июле 1297 г. буллой «Etsi de statu» наделил королей правом самостоятельно решать, когда их королевство находится в опасности, тем самым предоставив им возможность в подобных случаях облагать духовенство дополнительным налогом65. Конфликт был замят, однако основные противоречия в борьбе за власть между папой и королем во владениях Капетингов остались неразрешенными. В 1301 г. Бернар Сэссе, епископ Памье, на основании весьма неубедительных свидетельских показаний его слуг, подвергнутых пытке, а также в связи с несколькими его собственными пьяными выступлениями против короля, был подвергут допросу чиновниками короля без обращения к папе и обвинен в богохульстве, ереси, симонии и предательстве. Бонифаций отреагировал на это новое оскорбление с позиций канонического права и, пользуясь своей властью, предъявил целую серию встречных обвинений Филиппу IV, требуя, чтобы он оправдал себя перед судом, что нашло отражение в булле «Ausculta fill», изданной в декабре 1301 г. Там совершенно ясно утверждалось, что по закону папа римский является верховным владыкой всего духовенства, однако король не обратил на эту буллу никакого внимания и продолжал производить свои расследования, привлекая прелатов и клириков к суду и собирая десятину с оставшихся без церковного руководства приходов. Таким образом, папе пришлось решиться на созыв в Риме Собора для рассмотрения всех этих наболевших вопросов666.

Правительство Филиппа действовало не менее энергично. Булла была распространена в искаженном и кратком изложении, в связи с чем казалось, будто папа предъявляет права на феодальное господство над всей Францией, тогда как 10 апреля 1302 г. французские Генеральные штаты были специально созваны, чтобы выразить общественное мнение относительно того, что королевская власть представила как атаку папства на французский народ. В ответ папе король заявил, что сам он и его предшественники на французском троне всегда считали себя помазанниками Божьими, однако папа в своем декрете требует, чтобы король и в светских делах подчинялся ему и правил в своем государстве исключительно под контролем церкви. Тогда папа призвал к себе прелатов и университетских богословов Франции, желая получить некое оправдание в связи с безосновательно возлагаемыми на него королем и его приближенными обвинениями и отвести оскорбительные выпады последних по адресу духовенства и церкви. Это был всего лишь предлог для того, чтобы лишить и французское королевство кое-кого из лучших его представителей. Римская церковь угнетала церковь французскую бесконечными запретами и судебными тяжбами, стремясь к тому, чтобы наиболее важные епархии Франции были переданы в руки епископов-иностранцев. Французские церкви душили непосильными налогами. В итоге за время понтификата Бонифация VIII подобные злоупотребления достигли такого уровня, что терпеть их дольше не стало сил67.

Итак, французское духовенство оказалось перед острой дилеммой — преданности своему королю и преданности папе римскому. Священники жаловались папе на страшные скандалы, разразившиеся по всей Франции, поскольку миряне совершенно перестали уважать церковь, и молили его возобновить эдикт о созыве Собора, дабы мир снова мог быть восстановлен во владениях французской церкви68. Теперь уже Бонифаций не намерен был постыдно отступать, как в 1297 г. Римский собор состоялся в начале ноября 1302 г., и за ним последовало издание знаменитой буллы «Unam sanctam», которая, основываясь на аргументации и терминологии двухвековой традиции правления папства, подробно излагала основную доктрину папского верховного владычества. Летом 1303 г. Бонифаций подготовил буллу «Super petri solio», в которой Филипп IV отлучался от церкви. Он намеревался издать ее 8 сентября69.

Однако и Филипп Красивый тоже не дремал. В июне 1303 г. Гийом де Ногаре, легист и министр короля, назначенный на эту должность в 1302 г., во всеуслышание обвинил Бонифация во множестве преступлений, в том числе: убийстве, идолопоклонстве, содомии, симонии и ереси. Должен был состояться очередной Собор, где предполагалось допросить папу70. И это были не пустые слова! В Париже и провинциях прошли судебные заседания, на которых неоднократно были перечислены преступления папы71. В августе 1303г. Ногаре с небольшим отрядом направился в Италию и 7 сентября 1303 г. вместе с членами семейства Колонна совершил неожиданное нападение на папу в городе Ананьи, осыпая его оскорблениями и угрозами, однако этот план до конца осуществить не удалось из-за ссоры Ногаре с семейством Колонна. Ногаре не рискнул увезти папу во Францию, опасаясь ширившейся оппозиции, и вынужден был освободить его. Однако Бонифаций, которому было уже под восемьдесят, через месяц скончался, не вынеся потрясений72.

Новый папа, Бенендикт XI, попытался несколько успокоить политические страсти как отсрочками, так и тем, что раздельно обсуждал дела с самим Филиппом и с его советниками, прежде всего с Ногаре. С марта по май 1304 г. он снял с короля Филиппа и семейства Колонна все предъявленные им обвинения, однако Ногаре по-прежнему был отлучен от церкви73. А потому у королевского министра имелась личная заинтересованность в проведении расследования, теперь уже посмертного, по поводу многочисленных преступлений Бонифация VIII, и он стремился непременно осуществить задуманное. В конечном итоге расследование все-таки было проведено в 1310-1311 гг. Требование Ногаре провести его совпало и как бы переплелось с необходимостью провести расследование по делу тамплиеров и весьма сильно сказалось на дальнейшей политике папы Климента V. Меры, предпринятые Бенедиктом XI, восстановили статус короля Франции до того уровня, на котором он находился до издания булл Бонифация VIII. Однако 2 июля 1304 г. Бенедикт умер, и конклав кардиналов в очередной раз был вынужден подбирать подходящего кандидата, который удовлетворил бы обе практически непримиримые партии: сторонников Бонифация VIII и защитников французского государства. По этой причине они в итоге — в качестве компромиссного решения — и сошлись на кандидатуре гасконца Бертрана де Гота.

Климент был провозглашен новым папой 14 ноября в церкви Сен-Жюст в Лионе кардиналом Наполеоном Ор-сини, главой профранцузской фракции в конклаве. После окончания церемонии торжественная процессия вышла из собора и двинулась по узким улочкам, забитым народом. Папа ехал на белом коне, которого вели за поводья с одной стороны брат короля Карл Валуа, с другой — Жан, герцог Бретонский. Непосредственно за папой ехал сам французский король. Неожиданно под весом множества зевак обвалился кусок старой стены и упал прямо на тех, кто возглавлял процессию. Жан Бретонский был смертельно ранен, Карл Валуа серьезно пострадал, а папу Климента сбросило с лошади. Он был насмерть перепуган, однако ранен был совсем легко. Те же, кто стал свидетелем этого печального инцидента или просто слышал о нем, сочли происшедшее дурным предзнаменованием. Так неудачно началось правление нового папы74. Ну и, разумеется, за Климентом тянулся из прошлого тяжкий шлейф преступлений папства. Чтобы снова облечь претензии пап-реформаторов в сколько-нибудь реальную форму и одновременно с достойной решительностью поставить, наконец, точку в скандалах прежних лет, требовались не только проницательность, энергия и здоровье, но более всего — удача, вернее удачное стечение обстоятельств. К сожалению, Климент V ничем подобным похвастаться не мог. В течение всего понтификата его периодически отвлекал от дела тяжкий недуг: в августе 1306г. он был «на краю могилы», да и весь сентябрь тоже болел. А на следующий год, совершая поездку в Пуатье для встречи с королем Филиппом IV, он был вынужден из-за болезни прервать свое путешествие и пятнадцать дней провел в монастыре Бень. Недуг все чаще мучил его по мере приближения старости, особенно начиная с 1309 г.75.

Бертран де Гот был избран папой главным образом «от противного»: он не был ревностным сторонником ни одной из названных выше партий — ни партии французов, ни партии Бонифация. Не был он также и подданным Франции, зато присутствовал на проведенном Бонифацием в ноябре 1302 г. Римском соборе, на котором папство проявило такую враждебность к французской монархии76.

С другой стороны, французам Климент, должно быть, казался — по крайней мере потенциально — более сговорчивым, чем далекие от них итальянские кардиналы, любой из которых, оказавшись на этом посту, скорее всего, равнодушно отнесся бы к требованиям Франции. Кардинал Наполеон Орсини, которому французский король с 1303 г. выплачивал содержание — по тысяче флоринов в год — писал после смерти Климента, что исключительно но воле покойного папы кардиналы стали верить, что «французское королевство и его правитель чудесным образом избраны Богом»77. И действительно, вскоре стало совершенно очевидно, что Филипп и его правительство способны весьма значительно ограничить независимость папства. Посвящение в сан происходило в Лионе, хотя сам папа первоначально выбрал Вьен78, так что, после завершения всех формальностей, Филипп и его советники были под рукой и сумели позаботиться о том, чтобы французские дела стали для нового папы первоочередными. 15 декабря число кардиналов в конклаве было увеличено с шестнадцати до двадцати восьми; из них шестнадцать были итальянцами, десять — французами, один — англичанином и один — испанцем. По расчетам Филиппа, благодаря вошедшим в конклав родственникам папы, а также сторонникам короля из числа кардиналов-французов количество сторонников Бонифация VIII уменьшилось до девяти79. То есть теперь они были в меньшинстве. Четверо новых кардиналов — Никола де Фровиль, Беренгар Фредоль, Этьен де Суизи и Пьер де ла Шанель — играли выдающуюся роль в следствии по делу тамплиеров, как во время долгих переговоров папы и короля, так и во время судебного расследования деятельности ордена в 1308 г. и позднее. По крайней мере двое из них были у короля на содержании. В 1306 г. Этьену де Суизи была пожалована ежегодная пенсия в тысячу турских ливров, а в октябре 1308 г. Пьер де ла Шапель получил (в уплату за услуги) кругленькую сумму в 16 000 малых турских ливров80.

Филипп также издал несколько специальных указов. В последующие несколько месяцев Климент V отменил судебное разбирательство против семейства Колонна, сочтя, что они достаточно благородно вели себя во время нападения на Бонифация VIII в Ананьи, а также отменил буллы «Clericis laicos» и «Unam sanctam». Церковная десятина на три года была отдана Филиппу IV для ведения войны с Фландрией. Сам же король проявлял достаточную осторожность по отношению к наиболее экстремистским требованиям французов: канонизации Целестина V и требованию начать судебное разбирательство по делу Бонифация VIII. Здесь можно предположить личное влияние Ногаре, который был обеспокоен своим затянувшимся отлучением от церкви81.

В течение 1306г. события во Франции продолжали полностью поглощать внимание папы — он был кровно заинтересован в переговорах и заключении мира между Англией и Францией, столь необходимого для подготовки нового крестового похода, и понимал, что никакого прогресса ни в том, ни в другом не добьется, если уедет в Рим. В мае 1306 г. он встретился с Филиппом в Пуатье, чтобы обсудить эти вопросы и требование французской стороны начать расследование преступлений Бонифация. Папа предложил королю прекратить процесс по делу Бонифация и взамен пообещал аннулировать все папские указы, направленные против Франции. Пообещал он также, что Ногаре будет прощен церковью, однако во искупление совершенных грехов ему надлежит отправиться в крестовый поход на пять лет, и обратно он сможет вернуться только с разрешения папы. Но король отверг предложенный ему компромисс82. В 1308 г. обстоятельства настолько сложно переплелись, что в конце концов Климент был вынужден принять следующее решение: перенести, якобы временно, резиденцию пап в Авиньон, находившийся хотя и вне пределов французского королевства, однако в непосредственном с ним соседстве.

ФРАНЦУЗСКАЯ

МОНАРХИЯ

Когда в октябре 1285 г. Филипп IV Красивый стал королем, он был одиннадцатым прямым потомком по мужской линии в династии Капетингов и представлял монархическую традицию, закрепленную восшествием на престол Гуго Капета в 987 г.83. Первоначально власть этой династии была, по сути дела, ограничена пределами королевского домена с центром в Иль-де-Франс, однако постоянное усиление влияния Капетингов как верховных суверенов — сперва незначительное и среди более мелких феодалов, а затем и среди крупных, во время конфликта с могущественной Анжуйской державой в период правления Филиппа II (1180-1223) — значительно повысило их авторитет и реальную власть. Благодаря победам Филиппа II над английским королем (он же граф Анжуйский) Иоанном Безземельным к французскому королевскому домену были присоединены Нормандия, Анжу, Мен и Турень. Последующее расширение королевского домена за счет завоеванных территорий происходило в течение всего XIII в. Графство Тулузское пало после крестового похода против альбигойцев ив 1271 г. было тоже присоединено к королевскому домену. Монархию поддерживала и церковь, которая преподносила власть королей как ниспосланную свыше; церкви в свою очередь была выгодна поддержка светских правителей и стабильность государства, которую сильный правитель мог обеспечить. Священная природа королевской власти еще более подчеркивалась пышной и изысканной церемонией коронации и помазания в Реймсе; согласно легенде, священное миро для помазания было принесено голубем из Рая специально для крещения Хлодвига в 496 г. и с тех пор никогда не убывало. Со времен Робера II (996-1031) все более распространялось верование — отчасти из-за предрасположенности людей считать монархическую власть ниспосланной свыше, — что Капетинги обладают способностью излечивать золотуху одним прикосновением84.

Именно дед Филиппа IV Красивого Людовик IX Святой (1226-1270) придал власти Капетингов более амбициозную интерпретацию, чем это было до него, поскольку и сам Людовик Святой верил — причем куда более истово, чем все его предшественники, — что получил свой трон прямо из рук Всевышнего и что обязанностью его поэтому является управление королевством в строжайшем соответствии с христианскими принципами, которым он намерен был неотступно следовать как в личной жизни, так и в делах государственных. В результате, эксплуатируя представления о якобы сакральном характере королевской власти Капетингов, он смог выдвинуть идею «христианнейшего государя»85, которая, будучи доведенной до логического конца, полностью противоречила идее феодальной иерархии. В конечном итоге король обязан был исполнить священный долг по спасению своего народа, несмотря на любые созданные людьми ограничения и помехи. Л потому Людовик IX завещал преемникам весьма специфичную, «священную», функцию, характерную исключительно для французской монархии. В предисловии к жизнеописанию Людовика IX и его сына Филиппа III современник Филиппа IV Гийом де Нанжи, монах из Сен-Дени, особо перечислил, какие обязанности и какую ответственность возлагает эта функция на Филиппа IV. Он отослал свой труд королю, дабы тот, «осознав благость поистине достойных всяческой похвалы действий предшествующих государей, его деда и отца, считал их образцом добродетели и всматривался в них, как в зеркало, радуясь перед лицом Господа нашего тому, что происходит из столь замечательного и благородного рода, достойного всяческой похвалы»86.

Таким образом, Филиппу IV досталась столь богатая «руда», что из нее с легкостью можно было сковать то, что впоследствии было названо «политической теологией»87, т. е. средство для воспитания верноподданнических чувств. Однако эффективность этого в значительной степени снижалась отсутствием общегосударственного аппарата управления, который соответствовал бы далеко идущим планам Капетингов. Примитивную управленческую структуру прошлых веков необходимо было усовершенствовать. Филипп II уже начал этот процесс, назначив чиновников (получавших от короля жалованье) на некоторые посты в королевском домене; этих чиновников называли на севере бальи, а на юге — сенешалями. В то же время в центральных областях страны были расширены старые административно-хозяйственные институты, не справлявшиеся уже со все увеличивавшимся потоком документации, вызванным юридической и военной деятельностью светских властей. Были учреждены постоянные административные должности. Подобные перемены не могли не сказаться на изменении самой природы управления государством, однако же основные цели короля пока оставались прежними. Создание корпуса чиновников на жалованье, установление постоянных государственных институтов, зарождение «эмбрионального» аппарата управления в Париже — все это уже вполне могло помочь осуществить основные задачи Капетингов: усилить феодальные права монархии и стать верховными суверенами. Однако следовавшим за Людовиком Святым французским королям оказалось все труднее воплощать эту идею в жизнь, ибо практические возможности не поспевали за их желаниями. Филипп IV Красивый был первым из монархов, кому довелось вплотную столкнуться с подобными проблемами, произраставшими непосредственно из тех побед, которые Капетинги одержали как феодальные монархи и верховные суверены.

Вряд ли когда-либо удастся воссоздать точный облик короля Филиппа IV, однако современники, похоже, единодушно считали его статным красавцем, бледнолицым и светловолосым. Он был прекрасным рыцарем и охотником88. Однако его личность как бы заслоняет от нас небольшая группа государственных деятелей, которые, похоже, и «делали политику», т. е. формулировали и осуществляли задачи государства. С 90-х годов XIII в. главной фигурой среди них являлся Пьер Флот, хранитель печати и канцлер королевства, занимавший эти посты до самой своей смерти в 1302 г. Затем, в 1307 г., хранителем печати стал Гийом де Ногаре, оказывавший огромное влияние на короля до своего последнего дня — он умер в 1313 г. Однако примерно с 1310 г. королевский камергер Ангер-ран (Энгерран) де Мариньи становится, по всей видимости, также одной из наиболее влиятельных фигур среди советников короля. Флот, родом из Дофине и весьма знатного происхождения, и Ногаре, родом из-под Тулузы, посвященный в рыцари самим королем в 1299 г., были юристами, наиболее яркими представителями так называемых легистов, которые заняли столь выдающееся положение при Филиппе IV89. Тесно связан с Ногаре также другой легист, Гийом де Плезиан (Плезьян), который часто действовал от имени Ногаре. Мариньи был менее типичен в этом узком кругу близких королю лиц. Он происходил из небогатой дворянской семьи из норманской части Век-сена и не был столь блестяще образован, как королевские легисты. Его по-настоящему сильной стороной были финансы и дипломатия, и, став в 1308 г. главой финансового ведомства, действовал он весьма эффективно. В последние три-четыре года правления Филиппа Красивого вся переориентация королевской политики, отказавшейся от великих юридических битв под руководством Флота и Ногаре, произошла, похоже, под самым непосредственным влиянием Мариньи90.

Свидетельства современников короля Филиппа не слишком хорошо помогают проникнуть за ту «ширму», которой «отгородили» его от истории королевские министры. Когда эти современники бывали недовольны действиями короля, они чаще всего прибегали к расхожим аргументам. Так, например, монах Ив из Сен-Дени считал, что грабительские денежные реформы и тяжкие поборы «в значительной степени производятся по подсказке советников короля, а не по воле самого государя»91. Не все, впрочем, были настолько ограниченными. Анонимный автор, писавший в первые годы правления Филиппа IV, критиковал короля за то, что тот окружил себя «вилланами», т. е. ворами и бандитами всех мастей, людьми, которые уже по природе своей жестоки, испорченны и злобны. Эти люди, считал он, подобны язве, которую необходимо исцелить, чтобы все государство выздоровело. Справедливость и не ночевала в королевстве, потому что король почти все свое время проводит на охоте, писал этот автор92. Еще более прямо высказывался Бернар Сэссе, епископ Памье, которому пришлось сурово поплатиться за свои слова. Как то было указано в доносе на него, епископ сравнивал короля с совой, которую птицы в древности избрали своим царем из-за ее необычайной красоты, хотя на самом деле сова оказалась птицей совершенно никчемной. Епископ якобы утверждал далее: «таков и наш французский король, который красивее всех на свете, но только и умеет, что пялить на других глаза, как сова». И далее: «Хуже того: королевству французскому суждено пережить свое падение именно во время правления этого короля, поскольку он десятый по счету король со времен Гуго Капета» — так якобы говорил ему Людовик Святой, когда Сэссе был еще аббатом Памье93. Другие же современники Филиппа IV, напротив, его идеализировали. Гийом де Ногаре, чье возвышение и последовавшее благосостояние почти полностью зависели от королевской милости, выступил на заседании суда, посвященного расследованию преступлений Бонифация VIII и состоявшегося уже после кончины последнего, с таким панегириком королю:


Господин наш король — прямой потомок французских монархов, которые начиная с далекого предка господина нашего короля Пипина Короткого все были людьми богобоязненными, пламенными и стойкими защитниками истинной веры и Святой матери-церкви.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30