Ордо его чурался, близко не подходил, был настороже, как загнанный собаками на низенькое дерево кот, что никак не поймет, существует реальная опасность или нет. И оттого топорщится, поднимает шерсть дыбом и шипит на каждый жест и слово.

Да-Деган прошел к себе, скинул парик и расшитые шелка, накинув на плечи теплую ткань халата. Хотелось спать, но дела не позволяли заснуть. Зевнув, он отправился в душ, где, стоя под струями прохладной, изгоняющей сон, воды, припоминал сказанные фразы, брошенные взгляды, осторожные намеки.

Кое-кто из контрабандистов явно намекал, что их дорожки с дорожкой Иллнуанари расходятся. Намекал, но не говорил прямо. Природная осторожность торговцев, как всегда, брала верх над желанием сказать нечто лишнее.

Иллнуанари, как никогда ранее, имела в своих руках влияние и власть. Теперь, теперь, похоже, это начинали осознавать все, как и то, что выбор союзника дает этой Гильдии неоценимые преимущества. Спорить с Эрмэ становилось все труднее. Болтаться меж Эрмэ и Лиги, как меж двух огней — того хуже. Лишь у Оллами положение было несколько лучше.

Смыв свинцовую тяжесть с тела, но не с мыслей, вельможа вернулся в кабинет, сел за стол. Чьи-то услужливые руки уже приготовили для него чашку с дымящимся крепким напитком, видимо только приготовленным и принесенным. Он отпил глоток и, достав из сейфа отчет, невесело усмехнулся.

«Смею доложить, что в секторах, прилежащих к границам с Лигой отмечено наращивание военного контингента Эрмэ. Предполагается, что Империя собирается нанести удар по сырьевым колониям Лиги, расположенным близ границ — Этаоммо, Кихлат, Руннас. Так же, отмечена активность флота Эрмэ в зоне, прилегающей к тройной Ками-Еиль-Ергу».

Вздохнув, Да-Деган подошел к огню, тлеющему в камине, бросил туда письмо и тщательно перемешал оставшуюся от него золу. Усмехнувшись, вспомнил лицо Хэлдара.

«Ничего, — подумал он, — то, что твой корабль клянет вся Лига, мне лишь на руку. Я же знаю, когда задета твоя честь изобретателя и техника, ты забываешь даже про трусость. Очень надеюсь на то, что ты задет. Очень надеюсь, что ты разозлился».

Вновь вздохнув, мужчина вернулся к столу. Эта записка прогнала сон, он получил ее вчера, и, прочитав, положил в сейф, к другим бумагам. Эта коротенькая записка не давала ему покоя, подумал, что хотелось бы знать ответ на вопрос «почему?».

Конечно, легко было угадать, но он всегда предпочитал знать наверняка, нежели угадывать. А вообще, затея Эрмэ ему не нравилась. Она означала, что до начала агрессии осталось меньше года. Рэанин отложил документы в сторону, подойдя к окну, посмотрел на сад, укрытый темнотой.

Вдали, где-то на границе неба и земли, на самом горизонте яркими огнями, сиянием зарева выделялось несколько ярких точек. Острова Архипелага.

В первую очередь, поймав Хэлдара, как золотую рыбку в сеть, он заставил его восстановить несколько энергостанций, понимая, что без них не сможет функционировать ни одно производство. Это было, пожалуй, единственное действие за которое рэане могли б сказать ему «спасибо». Если б, конечно, захотели.

За последние полгода появилось множество врагов, несколько друзей и куча завистников. И вся Рэна неожиданно осознала, кто правит бал и заказывает музыку.

Если б не подчеркнуто вежливое отношение главы Гильдии Иллнуанари к Ордо, то, пожалуй, господа контрабандисты, давно б поставили того перед фактом, что Рэна не более, не мене, а всего лишь одна из колоний, или баз успешной, контрабандистской республики. Но спорить с Да-Деганом не хотелось никому.

Никому не хотелось, что б Иллнуанари встала на проторенной торговой дорожке, властно заявив свои права на нее при помощи своего военного флота. Флот был мал, флот был стар, но корабли контрабандистов обычно не сопровождали патрули, и большими караванами они не ходили. А партизанская война способна вымотать любого.

За последние полтора года изменилось многое. Те, кто прежде смотрели на Да-Дегана свысока, стали гнуть спину в почтительных поклонах, кто уважал — прониклись ненавистью. Или неприятием. Кто считал его прежде ничего не значащей фигурой, стали брать его влияние в расчет.

Но одно было общим и неоспоримым. Его не любили, его старались обходить стороной, понимая, что ни лесть, не раболепство не помогут тем, кого он невзлюбил, что он обходится не чужими советами, а собственными рассуждениями и выводами. И, что для собственного блага, при возможности, лучше держаться дальше, чем ближе. И не лезть в его дела. Ни в коем случае, не лезть в его дела.

Его это почти устраивало. Устраивало тогда, до тех пор, пока, порой, как блажь, на душу не снисходила тоска. До тех пор, пока это одиночество, в окружении людей, не становилось невыносимым.

Одиночество подтачивало силы. Тоскливое настроение мешало работать и жить. И не было возможности вырваться из душащих его стен, словно жил он не в уюте и неге собственного дома, а в стылых, сырых подвалах форта Файми. Вот и сейчас внезапно нахлынуло состояние, от которого хотелось выть волком.

Глядя на огонь, пляшущий в камине, Да-Деган внезапно вспомнил... Вечер и сумерки, плывущие за окном. Огонь, лижущий угли. Мальчишек, что притихли, слушая его рассказы. Озорную девчонку с рыжими косами, смотрящую в его глаза внимательно и грустно.

Было жаль, что все прошло, прошло, словно никогда не было этих тихих, спокойных вечеров, размеренной жизни, уверенности, в том, что новый день не принесет тоски и боли и сомнений. Таких сомнений.

«Время не ходит вспять, — напомнил он себе, глядя за окно, — прошлого не изменить. В нашей воле забыть или помнить, или, может быть, придумать себе иное прошлое. Но нам не дано менять прошлого, нам дано только воплощать грядущее. А переписать прошлое заново — не в нашей власти».

Он осторожно поскреб ногтем по стеклу, заставив себя улыбнуться.

За окном, на глади пруда, подсвеченной ярким фонарями в виде водяных цветов, покачивались лебеди. Ветер доносил из сада аромат роз, запахи жасмина, орхидей; благоухание цветочной симфонии делало воздух живым, духмяным, кружило голову.

За окном не осталось искореженных жаром остовов деревьев, как скелетов, тянущих вверх руки, не осталось потрескавшихся от жара плит. Черный зуб бывшего пожарища вновь сиял белизной и манил обещанием сказки. Не хватало только мелодии.

Мужчина, улыбнувшись, прикрыл глаза. Когда-то в этих стенах раздавались звуки музыки. Хозяин, навещая изредка свой дом, предпочитая все свободные дни проводить здесь, на Рэне, наполнял его стены переборами струн, и звуками чистого, теплого голоса, выпускающего на волю так легко и просто и мольбы и богохульства, слова нежности и непристойности.

Он играл, он дразнил, он интриговал, смеялся и колол, играя как бриллиант в свете свечей. Ареттар. Это имя значило так много.

Отойдя от окна, вельможа подошел к сейфу, достав аволу с нижней полки. Она покоилась там, укрытая тонкой тканью, лежала спрятанная от солнечного света и его взгляда. Но сегодня он не мог игнорировать желания, что звало взять ее в руки, желания, что, живя в кончиках пальцев, зажигало их внутренним жаром.

Улыбнувшись, он посмотрел на искусно вырезанную женскую головку на грифе. У этой аволы было свое лицо, немного капризное, немного смешливое, отчасти грустное. Машинально подстроив струны, мужчина наполнил комнату звенящим перебором, звуками, рождающими волшебство. Играл долго, присев на подоконник, смотря в сад, в ночь, на огни Архипелага за окном. Не в силах отложить в сторону инструмент.

Авола пела. И голос ее, послушный движениям его рук, звучал то тихо и страстно, то весело и звонко. Звуки струн, которых касались его пальцы, словно сами выговаривали слова, слова мерещились в напеве аволы, и казалось, что где-то рядом тихо, вторя мелодии, поет человек.

Авола пела о любви и о разлуках, о счастье, и страданьях, о том, что у всего в этом мире есть оборотная сторона. И о том, что в этих переходах проходит жизнь.

Авола пела, послушная его воспоминаниям и чувствам. Авола пела. А он молчал.

Скрипнула дверь, заставив прервать игру. Он отложил аволу и обернулся. На пороге стоял мальчишка, смотрел любопытными, сияющими глазами, смотрел завороженный. И мужчина вздохнул.

— Что тебе нужно? — спросил холодно и высокомерно, уколов взглядом серых глаз.

Мальчишка смутился, узнав хозяина, а он вновь вздохнул, попытавшись скрыть этот вздох. И изгнать жалость. Мальчишка был худ, словно месяц не видел пищи. Да-Деган узнал его, он сам, лично, увидев это заморенное существо, с неделю назад, определил того на кухню. Посмотрев на выступающие ключицы и худую шею, покачал головой.

— Иди отсюда, — проговорил тише и, смягчая тон голоса, — иди. Если тебя увидит Янай или Агассион, то не миновать тебе плетки. Я, так и быть, забуду.

Мальчишка согласно кивнул, словно делал одолжение, вышел, осторожно прикрыв за собой дверь, прошуршал в коридоре мышкой.

Да-Деган тихонечко рассмеялся, посмотрев на аволу, укутал ее тканью, положил назад в сейф. Вернувшись к столу, отхлебнул глоток остывшего кофе, поморщился.

Нехотя, заставив себя, придвинул папку, просматривая финансовые ведомости и отчеты о проведенных операциях. Среди них не было больше ничего такого, что могло б заинтересовать его, остановить взгляд.

«Ками-Еиль-Ергу, — прошептал он упрямо, — тройная на периферии, вдали от накатанных, кем бы то ни было, трасс. Район сложный для пилотажа и считавшийся многие годы бесперспективным. Место, где Ордо что-то нашел, потеряв на этом корабль и большую часть экипажа. Где последующие три экспедиции ничего не нашли».

Он пригладил топорщившиеся волосы на макушке, посмотрел за окно, где на темном бархате небес сияли звезды. Где-то там, среди них, скрытые расстояниями, светили три звезды загадочной системы. Вздохнув, вельможа покачал головой. Так ничего и не надумав, отправился спать, надеясь, что утро, по пословице откажется вечера мудренее.

Но, стоило лишь коснуться головой подушек, как отчетливое, пришло ощущение, что уснуть не удастся. Не давало спать какое-то волнение, как предчувствие чего-то. Лежа в кровати, он вспоминал свой последний визит на Эрмэ.

За последние полтора года он бывал там с десяток раз, как-то легко и незаметно вписавшись в ряды приближенных и знати.

На Эрмэ зрела смута. Он чувствовал это, в воздухе витал дух перемен, и он лишь поражался тому, как не чувствует этого повелитель, Хозяин Эрмэ. А, может, тот и чувствовал. Но не станешь же, подозревая всех и каждого, сносить все головы сразу — ведь это абсурд. Кто-то да должен остаться. Хотя б для того, что б было, чью голову снести потом — для острастки.

На Эрмэ зрела смута. Император слишком долго занимал свой трон. Сменились поколения, а он, молодой, сильный, хитрый, все еще не собирался добровольно отдать власть. Впрочем, кто из Властителей сделал бы это добровольно? Власть всегда приходится вырывать из рук, даром она не достается. И было не так уж и мало тех, кто б вырвал эту власть, зазевайся Хозяин лишь на миг, на лишнюю минуточку.

Он вспомнил Юфнаресса, его неслыханную наглость. Его дерзость, похожую не на дерзость раба. Его высокомерный ответ Императору. И гнев Императора. Пришедшее чуть позже известие о смерти Локиты.

Да-Деган задумчиво покачал головой. Он не жалел ее. Это существо не вызывало в нем жалости. Леди сама сунулась в капкан. Никто не заставлял ее плести интриги. Но было понятно, что, уничтожив ее, Император лишь ускорит вторжение. Иначе быть не могло.

Другое воспоминание вызывало смятение. Шеби. Непостижимая, невероятная женщина. Сестра Императора, что совсем не походила на эрмийку. В ней было нечто абсолютно чуждое этому грубому, жестокому миру, что ее выделяло из толпы.

Она была совершенством, подобным лучу света в полном мраке. Она кружила головы и опьяняла. Она была подобна цветку, чей аромат хотелось почувствовать всем. И Император не смог этого не отметить, не оценить. Правда, и тут не обошлось без подсказки Локиты.

Вздохнув, Да-Деган, словно не желая верить, скорбно и горько покачал головой. Ей, разумеется, сказали раньше, чем Император сумел решиться. Ей, разумеется, не могли не сказать. Ей, разумеется, предложили трон и власть, ожидая лишь слов согласия. Слов, которых она никогда не смогла бы сказать.

Ей не дано было убивать. Чужая боль жгла ее оголенные нервы, сильнее боли своей, она словно впитывала ее как губка. Но, умирать она, разумеется, тоже не хотела. И был один выход — тот, который он предлагал ей давно, так давно. Бежать. Куда угодно. Мир Лиги велик.

Ее настигли после выхода из прыжка, расстреляли корабль, превратив в груду обломков. Где-то там, в небесах, она успокоилась, став горстью межзвездной пыли. А Императору доложили, что приказ выполнен, и что опасности переворота больше нет.

Хороший же момент выбрал Юфнаресс, что б доложить о планах Локиты, о ее видах на трон. Глядя из-за складок штор на лицо Императора, послушный его жесту, что был приказом следовать за ним, вельможа смотрел на все происходящее и едва не хохотал вслух, задыхаясь от приступа странного, истерического, беззвучного смеха, что душил его, обрываясь где-то в горле. От этого смеха на глаза выступали слезы. И было благом, что Император позабыл о его присутствии, слушая речи, позабывшего в Лиге о рабстве, раба.

Глядя на лицо Юфнаресса, Да-Деган чувствовал, что проходят ненависть и злость. Что ненавидеть и злиться на этого человека заставить себя не может. Больше не может. Ибо, что б не говорил вслух до этого, в душе было изрядно намешано злости, ненависти, негодования, желания отмстить. И все это ушло, словно вмиг перегорев, упало золой, лишенной огня. Остался пепел. Только пепел остывающих чувств.

Да-Деган прикрыл глаза, попытавшись заставить себя спать. Но мысли, от них невозможно было избавиться, отогнать их, они порой были худшими из его врагов. И не помогала никакая усталость.

Вельможа встал, понимая, что все бесполезно, и что скоро рассвет. Одевшись, вышел в сад. Телохранители, молчаливые, как тени, следовали за ним. Но он отчетливо слышал их дыхание и каждый шаг по брусчатке мощеных дорожек.

Таганага мог передвигаться бесшумно. Но Таганаги не было. А эти двое, эти двое, конечно, были достаточно сильны, но сам-то Да-Деган прекрасно понимал, что функции они несут чисто декоративные. Если он не угодит Императору, то эти двое рэан ничего не смогут противопоставить воинам Эрмэ. Они даже не услышат шагов, которыми к ним подберется смерть.

Медленно пройдя к морю, и встав у обрыва, мужчина посмотрел вниз. Где-то внизу море набрасывалось на скалы, не в силах поглотить их. Волны шумно ударялись в гранит, с вздохами откатывались прочь, что б вернуться и продолжить начатое давно.

Волны тысячелетиями точили эти камни, и хоть попытки до сих пор были безуспешны, они не сдавались. Их упорство было велико. И у них можно было лишь поучиться не отставать, не сдаваться.

Да-Деган усмехнулся, и тихо пошел дальше. Телохранители не роптали, зная привычки хозяина, эту любовь к прогулкам у океана по узкой, лентой вьющейся у скал тропе. Им пришлось привыкнуть и к тому, что хозяин не терпел поучений, поставив условие, что они должны обеспечивать охрану. В любых условиях. А если не могут того — то вольны ступать на все четыре стороны.

Прикрыв глаза от ветра, донесшего снизу мелкие, соленые брызги он встал на краю; ветер принес с собой ощущение полета, и на мгновение дикая неразумная мысль пришла в голову — раскинув руки броситься со скал вниз, испытав ощущение полета.

Он одернул себя, насмешкой отрезвив разум. «Да, — заметил с ехидцей, — только не надейся, что если ты и в самом деле прыгнешь, то у тебя вырастут крылья. Насколько ты помнишь, таких чудес еще не бывало». И отступив на шаг, мужчина пожал плечами, посмотрел на телохранителей, что готовы были к любой неожиданности, даже к прыжку со скал и рассмеялся.

— Ладно, — проговорил негромко, — пойдемте в «Каммо».

За столами шла игра. Он прошел мимо игроков, ступая неслышно, как тень. Глядя немного свысока и насмешливо. Увидев знакомую физиономию Пайше, остановился около, глядя на игру. Машинально отметил, что контрабандист шельмует, но промолчал, дождавшись окончания партии.

— Сыграем? — спросил, занимая место выбывшего игрока.

Пайше усмехнулся.

— Я, в общем, наигрался, — заметил контрабандист, рассовывая деньги по карманам.

— Струсил? — спросил Да-Деган. — Боишься, что фортуна отвернется? Не бойся, я сегодня играю честно.

Пайше выразительно пожал плечами, посмотрел пристально и не говоря ни слова, распечатав новую колоду, стал сдавать карты. Да-Деган улыбнулся, нарисовав на лице доброжелательность.

— И к чему вам это? — спросил контрабандист, глядя на него. — Нужды в деньгах вы не испытываете, делиться не любите, азартным человеком вас тоже никто не считает. Для чего?

— Скучно, — ответил вельможа, не переставая улыбаться. — время идет, а скука не проходит. Может, развлекусь тут.

— Развлекаются с девочками, — заметил Пайше нахально, — обернитесь, посмотрите, сколько их в зале. Хотите, порекомендую?

— Спасибо, не интересуюсь, — ответил Да-Деган, раскрывая кары и выкладывая на стол всех четырех тузов.

Пайше округлил глаза, качнул головой, словно не веря своим глазам, и тихонечко присвистнул. Да-Деган кивнул, словно хотел сказать, что прекрасно видел, как ловкие пальцы контрабандиста выбирали тузов из колоды.

— Повторим? — спросил Да-Деган вновь, — только, на этот раз честно, как я сказал.

— Повторим... — отозвался тот эхом, и, овладев собой, предложил вновь, — Но если вас не интересуют девчонки, так тут полно парнишек. Говорят, ваши рэанские мальчики не уступают вашим красоткам. Рекомендовать, правда, не берусь.

Да-Деган усмехнулся.

— Мимо, Пайше, — проговорил он, — я не занимаюсь, глупостями. В моем возрасте это идет во вред.

— Напейтесь.

— Аналогично. Напьюсь, с утра голова болеть будет, печенка пошаливать. Мне это нужно? Кстати, мы не условились, на что играем, — проговорил, открывая карты.

— На интерес, — огрызнулся контрабандист, открывая свои, — с вами за стол садиться играть можно, лишь, если хочешь остаться нищим. А я никогда не имел таких желаний.

— На интерес, — задумчиво протянул вельможа, побарабанив ногтями по столу, — хорошо, пусть будет на интерес. Пойдем, поговорим. Я тебя заинтересую...

Вельможа прошел на улицу, жестом отослав телохранителей подальше, посмотрел в улыбчивое лицо, шедшего рядом контрабандиста.

— Значит, Гайдуни уже не желает даже разговаривать со мной, — заметил он, — присылает вместо себя рядовых... ну, ладно, я думаю, ты передашь ему мой последний добрый совет.

— И не надейтесь, — ершисто ответил контрабандист.

— Передашь, — тихо проговорил вельможа, — когда узнаешь в чем суть. И начальству тоже, непременно, доложишь.

— Какому начальству?

— Стратегам. Не придуривайся. Я знаю, что, собирая данные об Империи, вы занимаетесь этим не по собственному почину. Но, только уже поздно. Империя не сегодня-завтра объявит себя открыто. И сразу заставит с собой считаться. На Эрмэ, конечно, смута, уже начался дележ трона, Хозяин огрызается, как может, но это вас не должно волновать. Какой бы хозяин на Эрмэ не правил, а вторжение неминуемо. И в первую очередь удар обрушится на Раст-Танхам. И на окрестности, на сырьевые базы Лиги. Осталось совсем немного времени. От силы год, но думаю, это может случится и через пять — шесть месяцев, точнее сказать не могу, — он посмотрел вновь на Пайше и усмехнулся, — Рот закрой, Стратег, а то мошкары наешься.

— Зачем? — спросил тот ошеломленно.

— Зачем? — удивился вельможа, — Да, просто, рэанские девчонки не любят ротозеев. И лучше будет, если Лига ликвидирует свои базы, уйдет с периферии. Может быть, избежит лишних потерь.

— Но доказательства? У вас есть доказательства? — перебил парень взволнованно.

— Пайше, извини, но мне не надоели моя жизнь и моя голова, что б я стал утруждать себя добычей доказательств. Я не собираюсь никому и ничего доказывать. Я знаю, что Лига полна эрмийскими шпионами. Я не желаю, что б мое имя упоминалось в связи с этим предупреждением, вообще. Я предупредил. И этого должно быть вам достаточно. Собирайте вещички, эвакуируйтесь. Флаг вам в руки. А обо мне забудьте. Можешь сказать, что вычислил все сам, можешь придумать еще какую-нибудь небылицу. Мне все равно. Повторять предупреждение я не буду.

Он повернулся, и, жестом руки подозвав охрану, медленно пошел прочь, словно напрашиваясь на то, что б его догнали. Пайше поджал губы. Глядя вслед вельможе, подумал, что тот не лжет.

«Доложу, — подумал он, — Дали Небесные! Доложу. Пусть разбираются сами, но доложить я обязан. Потому, если это правда, то мы, как никогда близки к провалу. Не знаю, зачем тебе предупреждать нас, кто знает, может тебе выгоднее играть на обе стороны разом, что б потом, остаться при победившей стороне, имея при себе ряд заслуг, а не уйти ко дну вместе с побежденными. Но это, ценное предупреждение. Какие мысли ты не держал бы в голове, предупреждая».

Да-Деган, улыбаясь ласково и лишь чуть свысока, смотрел, как, пытаясь угадать его настроение и заискивая, Катаки стоит у камина, теребя пальцами плеть. Молчит, боясь сказать лишнее.

Последние дни контрабандист стал совершенно ручным и шелковым, покорным, и больше не пытался устраивать покушений. Да-Деган слегка качнул белой головой, увенчанной причудливой прической, которую поддерживала тяжелая диадема чеканного серебра с драконами, глазами которым служили яркие, травянистого, сочного цвета, изумруды. Драконы скалили пасти друг на друга, топорщили гребни, тянулись лапами. И белоснежный шелк его одежды тоже был расшит драконами — злобными, зеленоглазыми, яркими.

Отойдя от окна, аристократ присел в любимое кресло, и в упор посмотрел на Катаки.

— Значит, — проговорил, отстранено, — Император не доволен.

Катаки легонько вздрогнул, дрогнул взгляд его глаз и забегал, мечась с предмета на предмет.

— Говорят, — тихо прошептал он.

— Говорят, — передразнил его вельможа сварливо. И, зевнув, откинул голову на спинку кресла. — Больше ничего не говорят?

— Гильдия Актороро имеет претензии. Говорит, что мы переходим им дорогу и что торговля с Актомо Энги — их территория.

— Денег еще не просят? — усмехнулся вельможа.

— Нет.

— Ну и ладненько. Еще будут претензии, отсылай ко мне, я разберусь. Впрочем, думаю, больше они не осмелятся ни на что жаловаться.

Он махнул рукой, отсылая помощника прочь. Но Катаки взглянул упрямо.

— Император недоволен, — повторил он, настойчиво, — вы обещали ему координаты флота Странников. Он ждет. И говорит об этом прямо. Вы дождетесь... чего-нибудь.

Да-Деган сложил губы в умильную улыбочку, посмотрел на Катаки сверху вниз, словно исчисляя его рост в сантиметрах, и насмешливо покачал головой.

— Император получит координаты, — проговорил он, — так и можешь ему передать. Но, друг мой, Катаки, если Эрмэ получит эти координаты, то ей больше ничего не будет нужно от нас. А я боюсь удара в спину. Всем известно вероломство наших союзников. Можешь, так и передать Императору, все слова, без стеснения.

— Он снимет мне голову.

— Тогда кое о чем умолчи.... Мне безразлично, что именно ты скажешь. Но координаты флота Аюми Эрмэ получит только после того, как мы поделим Лигу. Кстати, это молчание будет гарантией от удара. Ты ведь не хочешь получить удар в спину, Катаки?

Контрабандист слегка кивнул, развернулся и вышел, крепко хлопнув дверью. Глядя, на это Да-Деган устало вздохнул. Да, Катаки не смел ему перечить, почувствовав в натуре нового хозяина Иллнуанари стальную жесткость, так противоречащую внешнему, легкомысленному виду. Но чувствовалось, что эта роль — быть послом и посредником — не по душе Катаки. Настолько, что иногда он мог позволить себе забыться.

Время шло, сочась как песок сквозь пальцы, летело стремительной птицей, заставляя жалеть о минутах потерянных зря. Поднявшись на ноги, вельможа вновь подошел к окну, глотнуть свежего утреннего воздуха.

Солнце поливало землю яростным, иссушающим дождем своих лучей, еще час или два, и от утренней прохлады не останется следа, и все замрет, пережидая ярость полуденного зноя, как всегда, умоляя природу о дожде, который приходит лишь раз в год, давая отдых и людям и камням и земле.

Глядя вслед быстро удаляющейся фигуре контрабандиста, Да-Деган усмехнулся, и вновь задумался. За последнее время в порту скопилось изрядное количество кораблей его Гильдии. Рэна медленно, но верно попадала в зависимость от Иллнуанари.

Но этого все еще было мало. Ордо сопротивлялся, отвоевывая каждую пядь, и можно было быть уверенным, что он от своего не отступится. Ордо тормозил, как мог, наступление Иллнуанари. Ордо готов был воевать, если оно потребуется.

А этого не хотелось. И без него хватало повстанцев. И Ордо молчал. До сих пор молчал, старательно обходя любое воспоминание о флоте Аюми. И Ордо, втихую, сговаривался через посредников с Илантом.

«Знать бы, кто его надоумил?», — подумал Да-Деган, вздохнув, впрочем, кто то мог быть он догадывался. Фориэ, больше некому.

Усмехнувшись, вспомнил свой последний визит на Аван, разговоры бунтовщиков. Если б там знали кто он, то сняли б с плеч его голову. Да и Илант, хмурился, все больше, с каждым разом, становясь все официальней и отстраненнее, холоднее, сдержаннее. Не показывал эмоций, держа их в узде. Держал ровный тон, но когда он пришел, на лице юноши так выразительно затрепетали ноздри, так недвусмысленно засияли глаза, что можно было не сомневаться в истинных чувствах внучка Локиты.

— Вам пора покинуть Рэну, — сказал Да-Деган Иланту, понимая, что это — последний визит, и, наткнувшись на холодный блеск глаз, добавил, настаивая на своем. — Так надо, скоро все Гильдии, кроме Иллнуанари, уйдут отсюда. Уходите и вы с ними. Иначе нельзя. Это все, что можно сделать. С Иллнуанари воевать я не советую.

Илант посмотрел на него, насаживая как бабочку на булавку своего взгляда, и, пожав плечами, ответил строптиво:

— Я подумаю.

Да-Деган тихонечко вздохнул. Илант был упрям. А теперь даже более чем всегда. А репутация самого Да-Дегана стала далеко не такой безупречной, каковой была вначале, заставляя даже старых друзей отворачиваться, едва завидев его фигуру. Что было говорить об Иланте, если Вероэс давно не подавал ему руки, отворачивался, что б не видеть или смотрел, как на пустое место.

А Илант был упрям, и уж если что-то вбил себе в голову, то мнения не менял. А если менял, то только ввиду чрезвычайных обстоятельств. Впрочем, сейчас он был готов согласится, что обстоятельства чрезвычайны.

Вельможа прошелся из угла в угол, как загнанный зверь, медленно опустившись в кресло, рассмеялся. Смех звучал тихо, издевательски и зло, и, слыша этот смех, нельзя было понять, что родило его — презрение, ненависть, злость или отчаяние.

Встреча вышла случайной. Мужчина шел тихо, стараясь остаться незамеченным, крался в тени деревьев. Ночь спрятала пламень его волос, стать, гордую осанку.

Голоса, что прозвучали в ночной тишине, заставили мужчину остановиться, а потом, тихо, медленно, последовать на звук. Разговаривали двое. Он, с удивлением, узнал Ордо. Глядя на бунтовщика, тихо вздохнул. Рядом с ним шествовала госпожа Арима. Эти двое прогуливались медленно, словно пара влюбленных.

Тихо, беззвучно рассмеявшись, мужчина подобрался к ним ближе, ступая тихо, словно призрак, так, что мог разобрать каждое слово, сказанное осторожно, чуть слышным голосом.

Ордо курил, табак оставлял в воздухе дорожку резкого запаха, едва не заставившего мужчину чихнуть.

— Аторис, — тихо проговорила Фориэ, — я настойчиво рекомендую вам договориться с повстанцами. И, если получится, договориться с Лигой. Положение куда серьезнее, чем вам может показаться.

— Договариваться с Локитой? — усмехнулся бунтовщик, — вот уж увольте, на это я не соглашусь никогда.

— Локита умерла, — тихо ответила женщина, — погибла почти год назад.

— Я не знал.

— Разумеется, что вы этого не знали. Но так оно и есть. У нее, как, оказалось, было много недоброжелателей. В это, надеюсь, вы способны поверить?

— Ее убили?

— Да.

— И что ж от меня нужно Стратегам? Что такое может заставить простить бунт, и то, что планета ушла из Лиги. Простите, но я отдаю себе отчет в том, что успел натворить. И понимаю, что по любым меркам — это сверх всяких рамок. Что ж я могу сделать...

Фориэ, зябко поежившись, огляделась.

— Я была недавно на Аван, — проговорила она, — разговаривая с Илантом Арвисом, выяснила одну деталь. Локита была в курсе всех приготовлений к бунту. Мальчишка утверждал это с пеной у рта. Как и то, что едва унес ноги и Софро. Он утверждал, что ваш бывший друг Юфнаресс Антайи, генерал Энкеле Корхида и, собственно, его бабушка, связаны одной нитью и одной целью, — разрушить Лигу, разбить ее на куски.

— Вы были на Аван? — усмехнулся Ордо — отчаянная женщина. Вы еще и признаетесь в этом....

— Хотите пригрозить мне фортом? — усмехнулась она. — Ладно, грозите, только, сначала, дослушайте. Доказательства рассказанного им тоже существуют. Он утверждал, что передал Да-Дегану, с рук на руки, переписку Локиты с Юфнарессом Антайи. Если она будет найдена, то снять с вас вину за этот бунт дело чисто формальное.

Ордо усмехнулся и, затушив окурок, вновь достал сигареты и закурил. Остановившись, он пристально посмотрел в лицо Фориэ Арима.

— Интересно, — проговорил, все еще усмехаясь, — у вас получается. Свидетели найдены, осталось только свалить мою вину на первого подвернувшегося рыжего. Вы б, хоть поинтересовались, для начала, хочу ли я отбелить свою репутацию...

— Аторис, — проговорила женщина, устало, — ситуация, в общем-то, патовая. Рэна все равно уходит из-под контроля Лиги. Мы все наделали ошибок. Я тоже, когда уверяла вас в том, что Да-Деган Раттера — безобидный чудак. Он оказался темной лошадкой, неожиданно для всех, подложив нам свинью. Хэлдар строит для его Гильдии корабли. А Иллнуанари уже нападает на все объекты, что Лига не может защитить, пиратствует по-черному. Вы могли ожидать такое от Да-Дегана? Почему б в таком случае вам не поверить в то, что ваши «друзья» выполняли приказы Локиты? Юфнаресс, между прочим, сам признался в этом Элейджу. И, если надо будет, готов все клятвенно подтвердить.