Вернувшись к лестнице, Гресси первой шагнула на ступени, ведущие вверх, и вдруг, неожиданно, замерла, заметив как откуда-то сверху, неторопливо, как желтый, осенний лист падает огненный сгусток.

Он приближался медленно, словно не желая пугать — золотой, медовый, окруженный более легким гало газовой сини, дрожавшей на небольшом расстоянии от золотистого ядра. Свет был ярок, свет был плотен, но не резал глаз. В этом свете тонули тени, исчезали, растворяясь как соль в воде.

Этот неправильный шар, огненный сгусток, подлетел к ней, застыв на расстоянии вытянутой руки, медленно вращаясь вокруг собственной оси, потом пошел вниз, так же, храня дистанцию, к ее ногам, покружился около них, вызвав легкий ток воздуха, поднялся, облетел ее.

Гресс услышала тихий вскрик Лии и невольно обернулась. Шар вплотную приблизился к лицу девушки, потом отпрянул, ласково потерся вокруг ее рук, не касаясь кожи. Лия, словно зачарованная, смотрела на причудливый танец, не смея шевельнуться.

Шабара сгусток плазмы миновал, задержавшись не более чем на мгновение, но отметил контрабандиста, зависнув над его плечом.

Гресс с трудом перевела дыхание. Ей приходилось слышать о капризах шаровых молний, но почему-то от этого шара она не чувствовала исходящей опасности. Вопреки всему, не чувствовала. Глядя на его пируэты, могла б сказать только то, что эта плазменная капля не вызывает у нее опасений. И то, что она не считает его молнией.

Шар, словно почувствовав это, рванул к ней, закружившись над головой. И повинуясь какому-то безотчетному побуждению Гресс, вытянув руку, поманила его к себе.

Шар медленно подплыл, покорный жесту, коснулся кончиков пальцев. Он не обжигал, не бил током. От него, как от плит пола, исходило мягкое тепло, нежившее кожу, как тепло солнечного света — легкие касания, похожие на поцелуй. Глядя в огненную глубину, Гресс вдруг, улыбнулась, словно на ее ладони лежала звезда.

— Идёмте дальше, — предложила она. Шар, не удержавшись, сорвался с ее ладони и поплыл впереди, освещая путь и указывая дорогу. И, помимо воли, появилось ощущение, что где-то там, за поворотом, прячется некто, тот, кто его послал.

Гресси шла за шаром, что словно проводник плыл впереди, чувствуя в его движении целеустремленность и настойчивость, свойственную разумному существу. Он иногда отрывался, улетая вперед, потом непременно возвращался, и, облетев вокруг маленькой группы, словно поторапливая, вновь устремлялся вперед, как нетерпеливое, юное существо.

Шар и привел их в темный, огромный зал, размеры которого терялись во мраке. Лестница, не прекращая разбега, так и возносилась вверх, но когда Гресс попыталась, не слушая огненного проводника, продолжить подъем, он властно перекрыл дорогу, увеличившись в размерах и не позволяя себя обойти. Пришлось повиноваться.

Потом шар медленно воспарил к потолку, выхватив из темноты часть узорного свода, и медленно погас, оставив людей в полной темноте. Рука Лии коснулась плеча Гресси.

— Мне страшно, — проговорила девушка. Гресс сглотнула комок. На «Раяни» она натерпелась достаточно страха, что б испытывать его здесь, вновь. То, что она испытывала, не было страхом. Скорее разочарованием, неприятием, ожиданием. Напряженностью.

— Шабар, — позвала она в темноте, — что будем делать дальше?

— Подождем, — спокойно отозвался лагалиец, — мне кажется, что это — только начало.

В ожидании прошло несколько минут. В тишине слышалось лишь дыхание четырех человек и короткие фразы, которыми они перебрасывались, что б не чувствовать себя совсем одиноко.

Зал наполнился светом в одно мгновение, вспыхнул янтарь и червонное золото колонн, засияла синева сапфира — инклюза под ногами. Жаром горел каждый излом, каждая четкая, прямая линия. Свет дрожал, свет слабо вибрировал. Глядя на затейливый рисунок, покрывавший стены и потолок, Гресси тихонечко качала головой. Ничего прекраснее, совершеннее видеть ей не приходилось ни на одной из всех, посещенных, планет.

Рассматривая причудливую вязь линий, она не сразу заметила, что чуть поодаль, в стороне, разошлись, как лепестки цветка, створки двери, выпуская к ним, в зал, нечто странное. Она заметила светлый, облачный, розовый кокон, лишь, когда он приблизился так, что проигнорировать его стало невозможно.

В смутной, розовой глубине просвечивали очертания плотного предмета. Вздохнув, она присмотрелась. В, розоватом, словно к нему прикоснулись лучи утренней зари, коконе, лежало нечто, похожее на человеческое тело. Гресси сделала к кокону шаг, и почувствовала, что летит, падая вниз, в глубину.

От падения, от перепада давления заложило уши, и каждая клеточка тела отозвалась на этот нежданный полет. Высохли губы, и перехватило дыхание.

Вздохнув полной грудью, она отерла проступившие на глазах слезы, и отметила, что спутники ее рядом. И Лия, и Рокше, и, сохранивший невозмутимость вида, Шабар. И кокон тоже тут, висит на расстоянии вытянутой руки, словно чего-то ожидает.

Выждав несколько секунд, он дрогнул и, тихо, поплыл в сторону. Гресс пошла за ним, стараясь не отставать. Кокон вплыл в распахнувшиеся перед ним двери, в темную комнату. За стеклом комнаты, отгородившем их от непогоды, падал дождь, хлестал, как из ведра, лил нескончаемым потоком.

Гресси вздохнула, перевела взгляд на кокон, зависший невысоко над полом. Плотная оболочка светлела, словно растворялась. Подойдя, она отметила, что там, где не было, мгновение назад, ничего, возникла, словно из ниоткуда, привычная взгляду кровать, манившая белизной простыней.

Кокон исчез, оставив лежать на постели, на белоснежных простынях, человеческое тело — совершенно обнаженное, юное, прекрасное. У юноши были рыжие локоны длинных, очень длинных волос, высокий лоб, широкие скулы.

— Дали Небесные! — пораженно, потеряв всю невозмутимость, проговорил Шабар Кантхэ, — да это же — Равиго Унари.

Гресс сидела на берегу озера, так же, как в первый день знакомства сидел Рокшар, и, забавляясь, кидала камни в прозрачную, словно стекло, воду. Делать было нечего, разве что думать и ждать. Все что можно, они уже прошли, а тыкаться в знакомые повороты по сотому разу, не находя ответов, Гресс устала.

Камни падали в воду, но так и не достигали дна, растворяясь в воде, словно сахар или соль. Но это были камни, и вода была — только вода. Эту воду можно было пить, у нее был свежий, сладкий вкус, как у той воды, из родника, которую она пила когда-то давно, в детстве.

Этот мир не отталкивал их, он давал самое лучшее, самое сокровенное и заветное, им, неизвестно как попавшим сюда, заблудившимся во Вселенной. Этот мир был щедр, подарив им снова юность, силы, отменное здоровье. Не было только ответов на вопросы.

И ей по-прежнему не нравилось одно, — этот мир был ограничен, мал, тесен, узок. Куда, в какую сторону не иди, максимум, к закату, ты окажешься у границ ойкумены, у черты, за которой пустота, за которой только темнота и нет пути дальше.

Можно было биться головой об стены от тоски, но это ничего не меняло. Разве что стены приобретали несвойственную камню мягкость и податливость. А еще появлялось ощущение сочувствия и взгляда, направленного тебе в спину. Ощущения ложного, ибо, за несколько дней, проведенных в этом, сказочном замке, они так не встретили ни одного аборигена. Словно, у этого странного мира не было хозяина.

За последние несколько дней туманные коконы вернули ей Нараяна и Кавиенни, Акорэ и Ангабар, неузнаваемых, дивно помолодевших. Появляясь вечером, туманные гости медленно плыли, величественно, не спеша, заставляя учащенно биться сердца, задавая загадку — кто в этот раз?

Вчера пришло два кокона, позавчера — ни одного. Она не знала, стоит ли сегодня ждать, как подарка, возвращения кого-то из друзей, или на вечер выпадет зеро, и только дождь, как всегда, станет стучать по стеклам, просясь в дом.

— Привет, — проговорил Рокше у нее за спиной.

Гресси не слышала, как он подошел. Мальчишка, порой, мог подкрасться совсем бесшумно, словно летая, а, не ступая по траве. И он ей нравился. Невольно. В общем-то, немногословный, уравновешенный, слегка, против всех ожиданий, замкнутый, парень. Почти не похожий на того насмешника — контрабандиста, каким она знала его раньше.

— Привет, — отозвалась Гресс и предложила, — садись рядом.

Рокше присел, взял камушек у нее из руки, положил назад в кучку.

— Не стоит, — сказал тихо. — все равно, ничего не изменится. Камень не достигнет дна.

Гресс пожала плечами, посмотрела на него, чуть повернув голову.

— Сколько тебе лет, Рокше? — спросила она, выдав давно интересовавший ее вопрос.

— Не важно, — ответил он, отводя взгляд.

— А если важно?

Он пожал плечами.

— Я не знаю, — ответил, смущаясь.

— Это как?

— Как? — отозвался он эхом, усмехнулся, потом прикусил губу, застыл, напрягшись, нервно вздохнул и пристально посмотрел в ее лицо, — у меня нет прошлого, Гресси. Есть воспоминания о последних семи — восьми годах, а то, что было раньше — как за стеной. Так, что я знаю о себе очень мало.

— Ты родился на Раст-Танхам?

— Вот это — навряд ли, — вздохнул юноша, — хоть, может статься.... Хоть и маловероятно. Никому не скажете? — вдруг попросил он, словно спохватившись.

— Если хочешь, не скажу, — пообещала женщина.

— Не надо, — вздохнул он, — Лия знает, а остальные — им незачем знать.... Если мы выберемся отсюда — наши дороги опять разойдутся, если нет, — то, может быть, и скажу. А, может, и нет.

— Не любишь, что б тебя жалели?

Мальчишка упрямо кивнул.

— Не люблю, — ответил ей, — что угодно, только не жалость.... — он посмотрел на небо, — знаете, — добавил неожиданно, — я и к информаторию пошел лишь затем, что б узнать. Говорят, Аюми любили творить чудеса, дарить добро, исполнять те просьбы, что казались им достойными. Я пошел не за золотом, не за их безделушками, коих полный замок. Я пошел найти свое прошлое. И я ошибся. Заблудился сам, да, ладно, сам, притащил сюда Лию, Рэя. И где теперь Рэй?

— Может быть, еще вернется.

— Может. Я надеюсь, — отозвался Рокшар невесело, — А если нет? Что мне тогда делать? Как быть дальше? Не знаю.

— Все образуется, — проговорила Гресс, коснувшись его плеча, почти не веря в это сама.

Он кивнул, серые глаза блеснули из-под длинных, темных ресниц. Серый взгляд, тонкость, точеная четкость черт, это приковывало взгляд, останавливало. На мгновенье его лицо показалось более знакомым, чем всегда, словно память выпустила на поверхность нечто, то, что было раньше, что существовало еще до того, как она, впервые, увидела его на экране дисплея.

Гресси невольно отвела взгляд и сознательно, прикрыв глаза, попыталась вспомнить. Но память не подчинилась, воспоминание ушло, лишь поманив смутным образом. Но отчего-то вспомнился Ордо. Его лицо, его голос, его интонации проступившие рельефно и отчетливо.

Гресси вспомнила морщинки, проступавшие у глаз, когда он улыбался, зажигавшие искры в глазах. Пожатие его теплых ладоней. От него пахло табаком, почти всегда пахло табаком, и он заражал своим авантюризмом.

Отчего-то, некстати, вспомнился рейс на Анджерит — маленькую звезду на окраине Галактики, возле которой, случайно, они обнаружили планету, а на ней — жизнь и цивилизацию. И, разве можно было удержаться от соблазна, от возможности пройти по ее земле, смешавшись с толпой аборигенов?

— Стратеги нас в пыль сотрут, — заметил Аторис, гуляя по странному городу, и держа ее под локоть.

Она лишь рассмеялась в ответ. С Ордо рядом было спокойно, надежно, с ним можно было остаться на необитаемом острове. А Стратеги — ей дела не было до Стратегов в тот миг, в тот день. Просто в душе был неистраченный океан авантюризма, что толкал на подвиги.

И, глядя в теплые глаза Ордо, она, отчего-то забыв обо всем, припала к его губам, целуя жадно, страстно, неистово, желая, что б он принадлежал ей и только ей. Отныне и навсегда. Здесь, на Анджерит, в месте столь далеком от Лиги, от Ирдала и Рэны, от его жены, и от его обязанностей.

Она виновато улыбнулась, вспомнив тот день, маленькую кроху счастья. Что значил в сравнении с этим счастьем, изрядный нагоняй, полученный меньше, чем через несколько суток? Что значили нахмуренные брови и сердитый вид функционера разведки? Что значила возможность вылететь из состава флота, возможно, навсегда, за несоблюдение четко прописанных инструкций?

А еще вспомнилось юное, лисье личико, обрамленное огненными кудрями, так контрастировавшее со строгой формой и значимостью погон.

— Оставь ты их в покое, Аэко, — проговорил задорный, золотой голос, — если из Даль-разведки будут выгонять таких пилотов, то кто, позволь спросить, останется? Ну, влепи им по выговору, пусть посидят, почитают месяцок инструкции, это поубавит авантюризма. Ничего же особо страшного не случилось. А Айрино Инидо нас же сгрызет, живыми на завтрак скушает, если мы, выгнав этих, из собственных рядов не достанем ему замены. Ты хочешь быть у него в подчинении? Я тоже нет.

Мальчишка, обдав ее взглядом янтарных глаз, словно окунув в солнышко, так, что б не видел старик, улыбнулся и выставил за дверь, спросив на прощанье:

— Все поняли, девушка?

Наверное, она сама могла показаться кому-то изрядной авантюристкой. Об этом, видимо, врожденном даре говорила и прогулка по поверхности чужой планеты, и отчасти вынужденная посадка на Раст-Танхам, и вылазка, в одиночку, в ночной город контрабандистов.

Она вспомнила Гайдуни, его предупреждение и слова: « Деточка, те, кто знает, как вы посадили свой „Нири“ на Раст-Танхам, да еще заставили его починить, наведя орудия на город, не сможет вас упрекнуть в трусости...».

А еще, вдруг, вспомнилось ощущение ласкового тепла на ладони, бездонной синевы камень, зажатый в ладони.... Ожидание чуда и волшебства, когда камни Аюми легли ей в ладонь.

Ей, авантюристке по рождению, легко было понять романтиков, бродяг, контрабандистов, чей истинный дом находился в космосе, меж всех миров, на трассах. Как и ее настоящий дом. Ее мир, которому принадлежала ее душа. Вздохнув, Гресс положила ладонь на плечо Рокшара.

— Пойдем в дом, — проговорила она, поднявшись с земли, чувствуя, что так и не удалось воскресить то, первое, смутное вспоминание, за которым вытянулись все последующие, вздохнула, и, отряхнув от налипших песчинок платье, добавила — темнеет....

Рокшар поднялся на ноги и, неожиданно, замер, глядя в степь. Гресси, заметив напряженность его взгляда, посмотрела туда же, и, так же, замерла от неожиданности. Там, выходя из моря трав, приближаясь к саду, шел человек, передвигался по направлению к замку.

Издалека можно было рассмотреть лишь то, что он высок, светловолос и строен. И отчего-то у нее замерло сердце, пропустило удар.

Около незнакомца водил хороводы выводок огненных шаров, они, словно разрезвившиеся щенята, вились, стелились. Один из шаров коснулся рук незнакомца, и, метаморфировав, распустился огненной птицей, раскинувшей крылья, сорвался с руки, устремившись ввысь.

Гресс сглотнула комок, не в силах отвести взгляда, не желая упустить не малейшей детали. С губ сорвался тихий вздох. Незнакомец, словно почувствовав, оторвал взгляд от своих огненных спутников и посмотрел на нее. Гресс почувствовала его взгляд, почувствовала ударом молнии, болью, прожигающим огнем.

По телу, от макушки до пяток, словно прошла волна, встряхнула, заставив навернуться на глаза слезы и сразу же высушив их. Огонь, разливаясь по крови, жег и плавил, заставляя терять мысли, чувства, желания... Сознание плыло, она не могла заставить тело повиноваться, не могла отвести взгляд, не могла взять себя в руки.

Невольно, извне пришла сила, что пригибала к земле, заставляя чувствовать свою ущербность перед этим, необыкновенным существом, мысленно прося лишь об одном — избавить от мук, что разливались по телу. Она никак не могла отвести взгляда, и казалось, что незнакомец смотрит на нее, смотрит ото всюду, со всех сторон. Гресс чувствовала его взгляд кожей спины меж лопаток. Чувствовала, теряя сознание, теряя волю, теряя разум.

Она чувствовала, что на разум сходит пелена безумия, и не было силы, что могла б спасти, не было соломинки, за которую можно уцепиться. Она чувствовала, как огонь охватывает тело, от макушки, до пят, как горит кровь, вскипая в жилах. "Аторис, — подумала она, вновь вспомнив капитана, словно не желая расставаться с памятью о нем, словно желая захватить память о нем в тот мир безумия, что наваливался, сокрушая ее.

А потом все прошло, в одно мгновение, в один момент, который она не сумела запомнить. И не было ничего, что могло б напомнить о незнакомце. Они, двое, снова были одни в саду, и не было огненных шаров, мерк свет и только где-то в небесах, распустив огненные крылья, степенно, не спеша, кружилась Астенис.

— Ты видела? — тихо спросил Рокшар, словно не веря самому себе.

Шабар слегка покачал головой, на лице отражалось недоверие. Рокшар сидел в уголке, молча, не вступая в разговор. Указав на контрабандиста, пилот спросил:

— А он? Он тоже видел.

— Видел, — ответил юноша, — и, наверное, это и был Хозяин. Если он таков, то я понимаю, отчего он от нас прячется. Если б он постоял, глядя на нас, хоть чуть дольше, я точно бы умер.

Шабар усмехнулся.

— Может, это галлюцинация, Гресс? — вновь спросил пилот, — подобных существ в природе не бывает.

— В природе подобных миров не бывает, — раздраженно ответила Гресс, — не превращаются в юных щенят старики, и это ты знаешь, так же, как и я. И что? Может, пересмотрим свое отношение? Может, я не лгу, и Рокшар не ошибается? Может, это не галлюцинация, а на самом деле, кто-то из обитателей этого мира? Кстати, не мешало б выяснить, что это за мир? Тебе не приходило в голову, что это — мир Аюми? И что здесь — то возможно все.

— Приходило, — ответил лагалиец, — но это против всей логики.

— Против всей логики то, что творится с нами, — заметил Рокшар. — а про Аюми говорили, что они не только совершенны, но и то, что непостижимы.

— Хорошенькое совершенство встретилось нам, — заметила Гресси с ехидцей, если это — Аюми, то я б предпочла не встречаться с ними совсем.

Шабар качнул головой и, отойдя к окну, застыл, замолчав.

— С нами не хотят разговаривать, — заметила Гресси, — пойдем отсюда, Рокше. Думаю, когда он сам встретит подобную галлюцинацию, он пересмотрит свое отношение. Не раньше. Верят всегда лишь собственным глазам.

Гресс, развернувшись, скрылась в коридоре.

— И все же, это было, — упрямо повторил контрабандист, прежде чем последовать за ней.

Наткнувшись на процессию медленно плывущих коконов, Гресс остановилась. Их было три, три туманных саркофага. «В нашем полку опять прибыло», — подумала женщина, посторонившись.

Рядом остановился Рокшар. Даже не глядя на него, Гресс могла б сказать, что его пальцы лежат на ноже, то, ослабляя хватку, то, вновь оплетая рукоять.

— Прекрати, — проговорила Гресс, — не стоит нервничать. Все образуется...

Он тихо вздохнул. Гресси пожав плечами, обернулась, бросив на юношу короткий взгляд. Подождав, последовала за процессией коконов и тут же наткнулась на Лию.

— Что случилось? — спросила девушка.

— Так, пустяки, — отозвался Рокшар.

Гресси заметила в глазах девушки любопытство и поспешила уйти, оставив этих двоих беседовать наедине.

Лии легко удавалось то, что не удавалось другим, ей всегда удавалось успокоить контрабандиста, когда он был расстроен или рассержен.

Следуя за коконами, к появлению которых уже привыкли, она попыталась отгадать, какую ношу те несут на этот раз. Она сама была бы рада возвращению Малиры. И когда, сквозь туманность одного из коконов разглядела рыжий локон, то пошла за ним.

Ведь, если, следовать логике, то это должна была быть она. Их, ирдалийцев, было только трое на «Раяни», — она, Равиго и Малира....

Но, против ожидания, кокон выпустил на свободу, растаяв как утренний туман, золотокожего, юного мальчишку, что очнулся сразу же, не дав Гресс уйти.

— Привет, — проговорил он, сладко потянувшись и тряхнув огненной гривой волос.

Его лицо оказалось знакомым. Юное, слегка лисье личико с рыжими, янтарными глазами и доброй улыбкой.

— Привет, — ответила Гресс, смутно что-то припоминая, — ты кто?

— Имрэн, — представился юноша, — для друзей — просто Имри.

— Гресси Кохилла, — представилась женщина, внезапно узнав юного Стратега, что некогда помог ей отделаться легким нагоняем, там, где можно было потерять гораздо большее.

— Рад вас видеть в добром здравии, — заметил он, опуская ноги на пол. Поежившись, заметил, что из всей одежды на нем лишь чувство собственного достоинства и неожиданно расхохотался. Гресс молча отыскала расшитый шелк туники, подала ему.

— Здесь предлагают только это, — проговорила виновато.

Он взял одежду, посмотрел на нее, словно на невидаль. Усмехнулся, но набросил шелк на плечи, аккуратно расправив складки.

— Значит, вы живы, — заметил он, одевшись, — очень рад. Если, честно, то думал, обломки крейсера — это все, что осталось. Все, что мне удастся найти.

— А как вы попали сюда?

— А, — махнул он рукой, — не знаю. Но это не имеет значения, — он вновь рассмеялся, заметив недоумение на ее лице, — поверьте, никакого.

Юноша подошел к окну, растворил его, вдохнув свежий, пьяный воздух. Обернулся к ней, посмотрел и неожиданно подмигнул.

— Голова не кружится? — усмехнулась Гресси, удивляясь его прыти, вспомнив, как сама едва сумела подняться с кровати в тот вечер, когда очутилась здесь.

Имрэн отрицательно мотнул головой и вдруг посерьезнел.

— Думаю, вы здесь не одна, — проговорил словно рассуждая. — Кто-то из экипажа крейсера еще спасся?

— Да, — ответила женщина, почувствовав внезапный испуг, опасение, что этот мир вернет не всех..

— Это хорошо. Есть еще один вопрос. Как давно здесь я?

— Не знаю, — проговорила женщина. — я вас увидела всего несколько минут назад.

Он вздохнул, махнул рукой и, поманив ее жестом, вышел в коридор, направляясь к осевой лестнице. Гресс следуя за Имрэном, невольно отметила, что он совсем неплохо ориентируется в поворотах коридоров, особенно для новичка. Остановившись около лестницы, он поймал ее руки в свои.

— Пойдете со мной? — спросил он.

Она легонько пожала плечами и заметила, как из темноты на них смотрит Рокшар.

— Ты что здесь делаешь? — спросила она.

— Рэй вернулся, — проговорил контрабандист ошеломленно, — он спит как сурок, Лия у него в комнате, рядом.

Имрэн сложил губы в улыбку. Контрабандист воззрился на него удивленно.

— Имри? — спросил он, словно не веря своим глазам, — вы? Вы-то что здесь делаете?

Имрэн поманил его к себе. Поймав контрабандиста за рукав, а другой крепко держа ее ладонь, Имрэн шагнул в пустоту там, где перила ограждения капризно расступались, словно указывая путь. Ветер засвистел в ушах, и, глядя себе под ноги, Гресс отметила, что стремительно возносится вверх, как во сне, не чувствуя земного притяжения.

Шагнув из пустоты в широкий зал, Имри отпустил их руки, и прошелся из стороны в сторону, оглядывая янтарь, золото и медь колонн. Глядя на резную листву, на водопад и причудливые переплетения стволов колонн, распускавшихся где-то наверху, настоящей кроной, Гресси тихонечко вздохнула.

А Имрэн, остановившись у лепестков загадочной двери, молча приложил к ней ладонь, погладив ее кончиками пальцев. Гресс, вместе с контрабандистом, подошла и встала рядом, глядя как, сначала неохотно, а потом быстрее раскрываются лепестки, пропуская их за запретную грань.

Из-за двери вылетел огненный шар, словно желая преградить дорогу, но, застыв около лица Имрэна на несколько мгновений, откатился назад, словно испугавшись, уплыв туда, откуда прибыл.

Имрэн шагнул в проем, следуя за шаром. Гресс пошла за ним следом, держась за руку Рокше.

В помещении было сумрачно после яркого сияния, бившего в окна залы, было чуть прохладно и неуютно. В коконах, не туманных, а совершенно прозрачных, на расстоянии чуть меньше метра от пола, покоились тела, странно застывшие, словно не живые.

Она узнавала лица Малиры и Кальтанна, Приды, Инто Тиана, эти лица не были юными, беззаботными, как лица вернувшихся друзей. Это были прежние, уставшие, отмеченные временем и жизнью лица. Усталые, измученные. Вокруг обнаженных тел вились огненные сполохи, лизали их, обнимали, прилегая плотно, словно вторая кожа. Гасли, словно уходя внутрь, потом вспыхивали вновь, синхронно, ритмично, как дыхание.

Гресс осторожно приблизилась, потянулась рукой к прозрачному саркофагу, но Имрэн перехватил ее руку.

— Не стоит, — проговорил он быстро.

— Что это? — спросила женщина, сглотнув комок, чувствуя укол страха.

— Лаборатория, — отозвался юноша, — или медблок, называйте как вам угодно. А нам надо идти дальше.

Гресс, оборачиваясь, пошла за ним, чувствуя, что вопросов стало лишь больше. Идя по плитам пола, стараясь не вспугнуть эхо, чувствовала, как на душе вновь стало неуютно.

— Не бойтесь, — сказал Имри, словно почувствовав ее страх, — здесь нечего боятся.

Он вновь шел впереди, уверенно, бесстрашно. А у нее на сердце скреблись кошки. Но отстать она не посмела. «Эх, Гресси Кохилла, — заметила себе, — вы становитесь трусихой. Что б сказал ваш друг Гай?»

— Гайдуни сказал, где вас искать, — заметил Имрэн, словно читая ее мысли. — скажите ему «спасибо», когда вернетесь в Лигу. У Стратегов нынче много хлопот, столько, что нам не было дела до пропавшего крейсера. А когда мы им заинтересовались, поздновато стало делать замеры. В, общем, и опять Аретт прав, не скажи он Гайдуни, а тот нам, все б поверили в официальную версию гибели корабля. Знаете, Гресс, «Раяни» ушел к Ками-Еиль-Ергу, а в контрольной зоне посыпались обломки.

— Дали Небесные! — выдохнул Рокшар, — а разве так бывает?

— Бывает, — отмахнулся Имри, — все бывает, на этом свете. — И ничего невозможного нет.

Оборвав разговор, юноша шагнул за неприметную дверь. Гресс последовала за ним, и удивленно отметила, что местность заметно поменялась. Во-первых, тяготение, оно стало заметно меньше, во-вторых, воздух был сухим и лишенным ароматов. В третьих, с экранов дисплея светила тройная.

Глядя на нее, женщина почувствовала удивление, что повергло ее в шок.

— Так я и думал, — заметил Имрэн, — флот Аюми, мир Аюми, осталось найти только кого-нибудь из самих Аюми.

Рокшар за ее спиной усмехнулся.

— Лучше не стоит, — заметил он весело.

Не стоит? Похоже, эти двое видели кого-то из хозяев замка. Можно спорить, но, когда в спектре мыслей присутствует такое замешательство, такая боязнь вспомнить, то, невольно начинаешь верить в невозможное.

К тому же, не эрмийцы же принесли меня на этот корабль. А именно им я обязан тем, что потерял корабль, не успев даже нырнуть в спасательную капсулу.

Не знаю, что б на это сказала моя матушка, но гены, полученные от нее, все ж пошли впрок. Меня не разорвало от декомпрессии и не превратило в ледышку. Первые несколько минут, барахтаясь в пустоте, среди пыли, которой стал мой корабль, я не понял что случилось.

А потом, чувствуя, как меня увлекает за собой, словно пылинку, корабль Империи, разворачиваясь, что б удалиться на безопасное расстояние от тройной, я запаниковал.

Нет, меня не смущала перспектива проболтаться в пространстве пару-тройку суток, но, рано или поздно воины должны были меня обнаружить, а я предпочел бы быть замороженным, но не обнаруженным.

О, Небеса! Понимая всю тщетность усилий, понимая, что никто не отзовется, что некому помочь, я завопил. Разумеется, не вслух. Это было чисто инстинктивное действие. Крик разума, а не горла. И, видимо, меня услышали.

Не помню. Помню только, как неожиданно померкло сознание. А потом я очнулся, нагим и босым, не в пространстве, а в месте, что так походило на мой старый, любимый Дом.

Все было привычно, знакомо, мило до слез. И небо, и замок и облака; сад со спелыми фруктами — подставляй ладони и они сами лягут тебе в руки, а на ветке рядом ты увидишь не осыпавшийся цвет, вдохнешь аромат, от которого закружится голова. Маленькое чудо. Кто виноват, что наша раса так любила окружать себя чудесами? Кто виноват, что я истинный сын своей расы, — непоседливое чадо, как говорит отец?

Этот мир напомнил мне детство, вернул покой и уют, и эта женщина, которая встретила меня в нем, с замешательством следа встречи, запечатленном в ее памяти, сделала мне нежданный подарок.

Аюми. Этот мир не смог бы существовать, если б в нем не было б хозяина. Не было б сада, не было б неба, дня и ночи, ароматов, моря. Это был бы мертвый мир, не живой. Конечно, был соблазн сказать, что мир откликнулся на мое появление. Но этому мешала ее память.

Аюми, подобный мне, такой же, как я. Он был где-то рядом. И иногда, мне казалось, я чувствовал эхо его мыслей. Слабый отголосок, словно тот не желал быть найденным, услышанным.

Обернувшись к своим спутникам, я предложил им вернуться назад.

Гресси молча смотрела на ливень, на змеящиеся по небу молнии. Глаза смотрели устало. За несколько дней, прошедших с появления Имрэна в замке, она успела устать. Впрочем, как и все.

Вместе с Шабаром, она пыталась просчитать — реально ли предложение, подкинутое Имрэном, существует ли возможность вывести корабль Аюми из системы Ками-Еиль-Ергу, не привлекая внимания. Ведь возможность, что здесь, где-то, совсем близко, поджидает враг, была более чем просто предположением.

С каждым днем она все острее понимала, что иной возможности уйти нет, как и то, что лучше остаться здесь, в сказочном замке навечно, чем показать местоположение флота врагу. А, глядя на пламенеющие кудри Имрэна, на его личико лиса, она понимала, что он не лгал, говоря об извечной враждебности Эрмэ, о ее ненависти ко всему свободному от ее власти, от ее диктата. О том, что флот, несомненно, прекратит существование, стоит Империи лишь найти его.

— Они сотрут в пыль эти корабли, — проговорил он убежденно, — скорее всего, просто сотрут в пыль, если смогут, или отправят в преисподнюю. Может, они и были б рады получить в свои руки технологии Аюми. Но кто знает наверняка? Империя верно, неотступно уничтожала всех, кто видел этот флот. Там, в мире Лиги не осталось никого...