Корайс все еще была жива, хотя я видела, что Жнец заберет ее через несколько минут. Она посмотрела на меня, попыталась улыбнуться, но не смогла.
      - Все равно... я бы была... противной... старухой, - сказала она, потом изо рта у нее пошла кровь, и она умерла.
      Полилло посмотрела на меня.
      - Ее убила магия, - прошептала она так, что слышала только я. - И я когда-нибудь погибну от этого же.
      Я встала. Ксиа подошла ко мне, но я не хотела утешения от нее.
      Я знаю, что все мы умрем, и Корайс, когда избрала жизнь воина, избрала и судьбу воина тоже. И она убила Сарзану. Но я бы отдала его жизнь и все, что есть в этой проклятой Конии, за то, чтобы вернуть ее.
      Глава двадцать вторая
      ПУТЬ НА РОДИНУ
      В большинстве стран бог победы крылатый, на его лице - выражение свирепого благородства. Но я считаю, что идол победы должен быть волком, воющим над выпотрошенной добычей. После битвы победа никогда не казалась мне ни благородной, ни радостной. Нет, какая-то радость, конечно, может быть пьяное хвастовство товарищам, как ты обманула и убила особенно хитрого врага. Но радость маранонки скоро улетучивается, когда она понимает, что только благодаря везению она стоит на ногах, а многие ее подруги, которым не повезло, мертвы.
      В тот день было много жертв, и не только среди стражниц. Фокаса убило стрелой, когда галера Холлы Ий плыла по каналу. Из пиратов еще погиб капитан Медудут. Убили адмирала Йезо, Нора - я молюсь, чтобы после смерти он нашел покой, - и еще много сотен конийских матросов и солдат, чьих имен я не знаю. Пройдет много лет, прежде чем эта победа потеряет свой траурный оттенок.
      Мы вернулись на Изольду героями. Корабли и лодки отплывали от каждого встречного острова, чтобы приветствовать нас. Люди трубили в горны и били в барабаны. Вершины гор казались живыми из-за тысяч конийцев, машущих нам руками. Но в трюмах стонали раненые, а на палубах воскресители отпевали труп за трупом, клали монету им в рот, чтобы умилостивить Жнеца, который должен отнести их в загробное пристанище. Я ни с кем не говорила, даже с Гэмеленом и Ксиа, целыми днями лежала на постели, оплакивая Корайс и других стражниц, которых я принесла в жертву демонам войны. Нас осталось пятьдесят. Пятьдесят! Из сотен, которые я вывела из Ориссы. Я не плакала, горе заморозило меня. Когда я просыпалась утром, я долго не открывала глаза, молясь о том, чтобы, когда я их открою, кошмар исчез и Корайс смотрела на меня со своей ехидной улыбкой. Я скучала по ней. Я все еще скучаю по ней. И если после смерти есть жизнь, я молюсь, чтобы мы могли снова маршировать вместе под одним знаменем.
      За два дня до прибытия на Изольду в мою постель залезла Ксиа. Наша любовь была медленной и полной сладкой горечи. Потом мы дремали в объятиях друг друга, прислушиваясь к ударам волн в борт корабля. Перед рассветом Ксиа проснулась и пристально посмотрела мне в лицо. Ее глаза постарели - в них были боль и знание, полученное дорогой ценой.
      - Я люблю тебя, Рали, - сказала она.
      Прежде чем я успела ответить, она ушла.
      Я встала, не отдохнув, без особой радости, но почувствовала, что какая-то рана во мне затянулась. Скорбь исчезла за повседневными заботами. Мне казалось, что нас ждет что-то плохое, но что - я не знала.
      Гэмелен ждал меня в своей каюте.
      - Я уже собирался послать за тобой, Рали, - сказал он, - мне нужно поговорить с тобой.
      - Об архонте, так? - Я сразу догадалась, о чем он хотел разговаривать. - Он не ушел, он еще с нами. Или мы - с ним.
      - Я не уверен, - ответил волшебник. - Я рассылаю чары во всех направлениях и не нахожу его. Правда, мои познавательные способности еще вернулись далеко не до конца. Но все же каждое мое заклинание наталкивалось на какое-то препятствие. Нет, не просто препятствие - это было не похоже на стену, а скорее - на закрытую дверь. И это меня тревожит.
      - Как я могу помочь? - спросила я, усаживаясь рядом с ним. - Что я могу сделать такого, чего не можете вы?
      - Я считаю, что между тобой и архонтом была - или есть - связь. Вас соединяет ненависть сильнее, чем стальные цепи. Наверное, это началось с тех пор, как твой брат обманул архонтов. Нечаянно Амальрик оказался в центре страшного черного круга - Серый Плащ, Равелин, архонты. Потом появляешься ты - тоже Антеро, - да еще в тот момент, когда могучие силы приходят в действие. Я знал еще в Ликантии, когда Джинна не смог удержать - не то что бросить - магические кости, что боги говорят с тобой одной. Когда ты убила одного из архонтов, оправдались их самые худшие опасения насчет семьи Антеро. И в конце концов, когда архонт, издыхая, проклял тебя - а потом сумел обмануть смерть, бежав в другие миры, - это проклятие связало вас крепче всего.
      Вот и ответ на твой вопрос, Рали, о том, что можешь ты и чего не могу я. По крайней мере, надеюсь, что это так. Кажется, Рали Эмили Антеро владеет ключом от потайной двери.
      - Что я должна делать?
      - Найди архонта, - ответил Гэмелен. И он вытащил ларец с сердцем другого архонта.
      Я не стала спорить, но плохое утреннее предчувствие превратилось в пульсирующую боль в висках, когда я приняла ларец из его рук.
      - Держи его в ладонях, - посоветовал Гэмелен. - Сконцентрируй все мысли на нем. Надо сосредоточиться. Тебе не нужно отвлекаться на заклинание - я скажу его сам.
      Я сглотнула.
      - Минутку, мне надо подготовиться.
      Я глубоко вздохнула, выбросив из головы все мысли. Я тряхнула плечами, чтобы расслабиться, и повертела головой, чтобы потянуть мышцы шеи. Потом я решительно открыла ларец, крепко сжала его ладонями и сказала:
      - Я готова.
      Гэмелен начал говорить нараспев:
      Забрось сеть,
      Матерь-судьба,
      Приветствую ловлю.
      Твоя дочь ищет
      На восток от ворот,
      Где ждут старые боги,
      Они будут судить того,
      Кто ненавидит.
      Раздался громкий хлопок, и в комнате стало темно. Воздух стал душным и горячим. Я почувствовала запах сандала - запах духов моей матери. Он был сильнее, чем когда-либо прежде. Голос прошептал: "Рали". Это был голос матери, и мне захотелось заплакать, я так любила ее, я так скучала по ней. Она снова прошептала мое имя, и я почувствовала ее дыхание щекой - легкое, как касание крыла бабочки. Я задрожала.
      Ларец наклонился у меня в руках. Я сжала его крепче. Внутри его я увидела багровый свет.
      Из ларца выпрыгнул двухголовый лев - символ архонтов. Лев оскалил зубы, потом прыгнул к дальней стене каюты. Потом я услышала громкое шипение, и появилась огромная черная пантера. Она рычала, показывая клыки, яростно хлеща себя хвостом по бокам. Лев стал расти, его головы испускали громкий рык, дергаясь на толстой единственной шее. Но это только еще больше разозлило пантеру. Она снова зашипела и припала еще ниже к полу, выпустив когти. Ее задние лапы напряглись для прыжка. Еще один громкий хлопок, и за зверем архонтов в стене открылось отверстие. Головы снова взревели, и чудовище исчезло в стене. Пантера бросилась за ним.
      Голос моей матери сказал: "Иди за ней!"
      И я мгновенно оказалась посреди урагана. Я падала с огромной высоты во тьму, мимо меня вихрем проносились огни. Уши мои лопались от воя, лая, бесконечных страдальческих воплей. Пахло серой, и страхом, и потом, и калом. И было холодно, очень холодно. Холод, как ножом, пронизывал до костей. Такой холод приходит с дождем смерти раз в сто лет, когда умирают леса, поля и люди. Потом я больше не падала, а бежала через обгорелый лес. Тропа была узкой, усеянной камнями, и я едва не упала, когда наступила на жирного белого червя, ползущего через тропинку. Мне было страшно, но я знала, что я охотник, а не дичь. Я увидела впереди пантеру, исчезающую за поворотом, и побежала еще быстрее. На ходу я видела демонов, хохочущих среди голых ветвей. Я видела воронов, клюющих раненых солдат, которые кричали и молили меня о помощи. Но я не могла остановиться, не осмеливалась остановиться, изо всех сил пытаясь догнать пантеру, скачками несущуюся по тропе.
      Из мертвого леса я выбежала на снежную, освещенную луной равнину. Тропа превратилась в разбитую дорогу. Я перепрыгивала через камни и кучи мусора. Вдали кипела битва. Воины убивали друг друга топорами и мечами, и снег был темным от их трупов и крови. Далеко впереди я увидела пантеру и еще дальше архонтского зверя. Они бежали к черной горе, и вершину горы беспрерывно освещали молнии.
      Скользкая от намерзшего льда дорога вела на ту гору, подъем был крутой. Я начала уставать. Но пантера теперь была не впереди, а рядом со мной, и она хотела, чтобы я бежала дальше. Я заставила себя не останавливаться. Дорога исчезла. Перед нами был замок из черного железа. Он походил на череп демона: башни - рога, переходы - брови, освещенные факелами решетчатые ворота - рот. Я видела, как лев проскочил через ворота, и они начали закрываться за ним. Пантера бросилась вперед, но было поздно, и ворота захлопнулись. Пантера взвизгнула и принялась царапать решетку. От ее ярости кровь ударила мне в голову, и я вместе с ней принялась бить кулаками в решетку, испуская боевой клич.
      Я увидела архонта. Он был за воротами, двухголовый лев сидел рядом с ним. На этот раз он не казался огромным облаком, а был человеческого роста, но от этого не менее страшен. Увидев меня, он ткнул в мою сторону скрюченным пальцем и закричал:
      - Изыди!
      Из его пальца вылетел огонь и ударил по решетке. Я закричала от боли и ярости, когда раскаленное железо обожгло мне пальцы. Я еще крепче вцепилась в перекладину ворот, решив ни за что не отпускать ее. Я чувствовала запах своего собственного горелого мяса, и тогда кто-то закричал мне на ухо:
      - Рали! Рали!
      Это был Гэмелен. Я отпустила решетку и упала на спину. Я была в каюте, все еще отчаянно крича. Ларец с талисманом валялся на полу там, где я уронила его. Черная масса сердца лежала рядом с ним. Гэмелен поднял меня, обнял и сказал:
      - Все в порядке, Рали, все порядке.
      Я вздрогнула и окончательно пришла в себя.
      - Я вернулась, волшебник.
      В левой ладони пульсировала боль. Я разжала кулак и увидела, что на ладони у меня выжжено клеймо архонта - двухголовый лев.
      - Он все еще преследует нас? - спросил Гэмелен. - Он все еще угрожает?
      - Да, - ответила я. - Он здесь.
      После того, как я рассказала Гэмелену все, что видела, он заявил:
      - Все это очень серьезно, друг мой. Архонт сумел создать основу для своей мощи в одном из призрачных миров. Видимо, он и правда стал очень сильным.
      - Но мы только что победили его, - сказала я. - Значит, он не так уж силен.
      - Зло порождает зло, Рали, - сказал маг. - Серый Плащ невольно доказал это. Архонт питается пролитой кровью, страхом и горем. Поражение только временно остановило его. А когда он пожрал душу Сарзаны... это было все равно что убить сотню обыкновенных людей.
      - Что ему нужно? - спросила я.
      - На это легко ответить, - сказал Гэмелен. - Я знаю своего врага. Прежде всего, он хочет отомстить. Потом, он хочет могущества, чтобы создать королевство в нашем мире. Не думаю, что Орисса, Ликантия и даже Далекие Королевства удовлетворят его теперь. Он злой полубог - вот с кем мы имеем дело.
      - Как мы можем остановить его? - спросила я.
      - Надо как можно скорее вернуться в Ориссу, - ответил Гэмелен. - Если все наши воскресители будут действовать сообща, мы сможем победить его. А пантера? - вспомнил он. - Она тревожит меня.
      - Я считаю, это был добрый знак, - сказала я. - Без сомнения, это та пантера из сказки моей матери. На ней моя тезка въехала в деревню.
      - Да, я знаю, - сказал Гэмелен. - Но... когда я удерживал тебя... перед тем как ты вернулась... ты кричала.
      - Да? И что?
      - Ты кричала как пантера, - ответил маг.
      На Изольде нас встречал весь остров. В море было полно кораблей и лодок, приветствующих нас, поэтому войти в гавань было трудно. Толпы запрудили набережные и улицы, ведущие к порту. Для извлечения шума использовалось все, что можно: трубы, барабаны, дудки, горшки и банки. Город начисто вымыли, на каждом возвышении висели флаги и знамена. Фейерверки с ароматными дымами с треском взрывались в небе. Цветы тысячами сыпали нам под ноги, когда мы строем шли от кораблей к террасной горе, чтобы официально доложить правителям Конии о нашей победе. Первыми шли пятеро оставшихся в живых конийских офицеров. За ними - я, мои женщины и люди Холлы Ий. Принцесса Ксиа шла рядом со мной, и толпа истерично рыдала, завидев ее, выкрикивала ее имя. Многие падали в o6морок.
      Когда мы наконец дошли до дворца монархов, нам пришлось выстоять несколько часов, пока каждый из членов Совета не произнес длинную речь. Их голоса были усилены магически, и они превозносили нашу победу. В конце концов толпа обезумела и народ потребовал, чтобы меня и Ксиа поставили на возвышение. Когда нас увидели, раздались истеричные крики, мужчины и женщины рыдали, махали руками, теряли сознание.
      Когда они устали, Канара потянул меня за рукав. Мы с принцессой ушли с ним. Канара привел нас в небольшую, богато обставленную комнату во дворце. Там стоял столик с едой и питьем. Отец принцессы пригласил нас поесть, но мы отказались - слишком устали.
      - Но я налью себе немного бренди, отец, если ты не возражаешь, сказала Ксиа.
      Я сказала, что тоже выпью. Канара наполнил три хрустальных бокала и пригласил нас сесть.
      - Дочь моя, - сказал Канара, - я горжусь тобой.
      Ксиа скромно поклонилась.
      - Я просто выполняла свой долг, отец, - сказала она смиренно, но по выражению ее лица я видела, что все это притворство.
      - Как бы то ни было, - сказал ее отец, - это была великая битва. Ты вписала свое имя в историю, девочка моя.
      Ксиа скривилась, когда он назвал ее девочкой, но сказала:
      - Другие были гораздо храбрее меня. Но все равно спасибо.
      - Тебе окажут великие почести. Некоторые я с удовольствием дарую тебе лично.
      Ксиа скромно улыбнулась.
      - Благодарю, отец, - сказала она искренним голосом, но я снова увидела ее лицо. Клянусь, она оценивающе холодно смотрела на отца. Видимо, он казался ей меньше ростом, чем был.
      - А перед вами, капитан Антеро, - сказал Канара, - мы в неоплатном долгу.
      - Тогда я прошу, чтобы нам дали карты и помогли вернуться домой.
      - Вы получите все, о чем просите. Карты уже готовы. Над ними трудилась команда наших лучших навигаторов.
      - Благодарю вас, господин Канара, - ответила я.
      - Вы также получите награду, - продолжал он. - Мы решили наполнить ваши корабли таким количеством сокровищ, какое они могут выдержать. Когда вы вернетесь домой, даже последний ваш матрос будет богачом.
      Я еще раз поблагодарила его. И он сказал:
      - Может быть, вы хотите что-нибудь еще? Чем мы можем вам помочь?
      Я взглянула на Ксиа. Но мне не нужно было видеть выражения ее лица, чтобы понять, что не стоит просить о том, что первое пришло мне на ум. Поэтому я попросила о том, что пришло мне на ум во вторую очередь.
      - Простите всех заключенных, томящихся в вашей тюрьме, ваша милость. Я ведь долго... гостила там, если помните. И я подружилась с многими тамошними обитателями.
      Канара нахмурился и стал замечательно похож на свою дочь. Потом он улыбнулся.
      - Это будет сделано, - сказал он, отпивая бренди.
      Я видела, что он собирается с духом, чтобы что-то сказать. И вот:
      - А теперь я, капитан, хочу обратиться к вам с просьбой.
      - Сделаю все, что смогу.
      - Я хочу, чтобы вы, ориссиане, немедленно и тайно покинули Конию.
      - Отец! - воскликнула пораженная Ксиа. - Как ты можешь...
      Я подняла руку.
      - Все в порядке, ваше высочество. Я не обижаюсь. - Потом я обратилась к ее отцу: - Вы все еще боитесь Сарзану. И проклятия, связанного с его смертью.
      - Я думаю, что все это - суеверная чепуха, - возразил Канара. - Но другие так не считают. Они боятся, что проклятие поразит всех, если вы останетесь тут надолго.
      - Тогда мы отплывем так быстро, как только сможем, - сказала я. - Кроме того, у меня есть собственные причины торопиться домой.
      Канара облегченно откинулся на спинку стула и поднял бокал с бренди.
      - За Ориссу, - сказал он. - Пусть благословят ее боги, за то, что она послала нам своих дочерей в трудную минуту.
      - За Ориссу, - повторила я.
      Когда я выпила, тоска по родному городу охватила меня. Не спрашивая позволения, я снова наполнила свой бокал.
      Следующей ночью я последний раз увидела принцессу Ксиа. Она пришла на мою виллу, и мы тихо прогуливались по саду, наслаждаясь тишиной и запахом цветущего гиацинта. Внизу, у моря, лира играла старую мелодию об обретенной и потерянной любви. Мы обнялись, и я поцеловала ее. Ее губы были мягкими и хмельными как вино. Я отстранилась, почувствовав, как затвердели ее соски, прикоснувшись к моим грудям. Я смотрела в ее темные глаза, потом на ее черные волосы, теперь увенчанные золотой тиарой, поблескивающей в лунном свете.
      - Я буду скучать по тебе, - сказала я ей.
      Она беспокойно вздрогнула и сказала:
      - И я.
      Потом Ксиа подошла к фонтану и села на бортик. Я удобно поставила одну ногу на камень и посмотрела на нее.
      - Я думаю, ты поступаешь правильно, - сказала она.
      - Это слова человека с большими планами, - усмехнулась я. - С планами, в которых мне нет места.
      Принцесса кивнула.
      - За последнее время я поняла множество вещей, - сказала она. - И за это я благодарна тебе и твоим стражницам.
      Я ничего не ответила. Она подняла голову и посмотрела на меня. Ее лицо идеально бы подошло для портрета королевы.
      - Я хочу, чтобы ты знала, - сказала она. - Когда через несколько лет ваши купцы захотят торговать с нами, им будут рады. Я обещаю.
      - Кто это говорит - отпрыск знатного рода или будущая королева? улыбнулась я.
      Она коротко рассмеялась. В ее смехе было мало веселья, он скорее был вежлив, как смех политика, пытающегося быть на одной ноге с чернью и смеющегося их шуткам.
      Потом она лукаво сказала:
      - Вы разгадали мой секрет, о мудрый капитан.
      - Так ты хочешь быть королевой? - с улыбкой спросила я. - Не нужно особенной мудрости, чтобы видеть это. Мне кажется, я всегда это знала. Из тебя выйдет хорошая королева. Могу побиться об заклад. Но как насчет твоего отца?
      - Не думаю, что будет трудно убедить его поддержать меня, - ответила она. - И если он будет вести себя разумно... Посмотрим... Посмотрим... - Она скрыла угрозу в своих словах, но я заметила ее и пожалела Канара, если он встанет у нее на дороге. - И еще одно, Рали, - тихо произнесла она. Надеюсь, ты не обидишься... Я не хочу причинить тебе боль. Но если когда-нибудь захочешь вернуться, пожалуйста, не надо.
      - Это из-за проклятия Сарзаны? - спросила я, зная, что это не так. Но я хотела, чтобы она солгала.
      - Я - дочь своего отца, - ответила она. - Все это чушь, но мои планы требуют, чтобы я вышла замуж. Мне нужен муж, чтобы у меня были наследники. Род Канара должен продолжаться.
      - Неудивительно, что я могу помешать, - заметила я.
      Она вскочила с бортика и схватила меня за руку. Ее дыхание было прерывистым, в глазах светилось желание.
      - Я хочу тебя, Рали. Сейчас! Пожалуйста!
      И я резко ответила:
      - Сними корону!
      Мои слова испугали ее. Она заколебалась, потом кивнула. Осторожно сняв корону с черных волнистых волос, она вручила ее мне. Я швырнула корону в фонтан, потом подхватила Ксиа на руки и отнесла в дом, в спальню.
      Когда настал рассвет, она разрыдалась.
      - О, Рали, - стонала она. - Мне так жаль.
      Она плакала долго и горько, сотрясаясь от рыданий.
      - Не надо, любовь моя, - сказала я. - Со мной все будет в порядке. Я никогда не забуду тебя... но со мной все будет хорошо.
      Она взглянула на Меня прекрасными глазами, полными слез.
      - Я плачу не о тебе, Рали, - сглотнув, сказала она. - Я плачу о себе.
      Мы отплывали с Изольды. Дождь лил как из ведра. Никто не пришел на пристань попрощаться с нами. Но семь наших галер - все, что осталось от флота, - низко сидели в воде, нагруженные золотом и другими драгоценностями. Самым ценным подарком были карты, хранящиеся в каюте Холлы Ий. Карты конийские навигаторы и маги нарисовали, чтобы мы могли найти дорогу домой.
      Нас, стражниц, осталось очень мало, и я разместила всех моих женщин на галере Страйкера. Я не доверяла наемникам, особенно теперь, когда трюмы их были набиты золотом, и не хотела рисковать, размещая своих сестер вдали от себя. Нам хотелось быть вместе - маранонская гвардия предпочитает зализывать раны среди своих.
      Дождь был холодным, и отплытие с волшебного острова было невеселым, но западный ветер дул уверенно и сильно, неся нас к Ориссе. Дождь и ветер не ослабевали, но они были не опасны, и те из нас, кто не участвовал в управлении кораблем, погрузились в одуряющую рутину еды и сна без сновидений. Так прошло много дней без всяких происшествий, и довольно скоро мы оказались у пролива, который был помечен конийцами на картах, - через него мы должны были проплыть за рифы.
      Тот день был так же сер и ветрен, как и остальные. Видимость была плохой, но далеко на севере мы заметили странное свечение неба, а потом до нас донеслось отдаленное рокотание вулканов. Как и предсказывали конийцы, на юге была земля. Нам посоветовали плыть вдоль ее берегов, чтобы не наткнуться на северные рифы. Но мы также не должны были задерживаться там - конийские маги сказали, что при разработке карты в тех местах их чары наткнулись на злобное противодействие. Мы осторожно, корабль за кораблем, пробирались по проливу, и, хотя ничего не видели, ощущали присутствие чего-то недоброго. Когда мы проходили самый узкий участок пролива, я почувствовала, что волосы у меня встают дыбом, словно за мной наблюдает множество глаз. Краем зрения я увидела, что к палубе низко припала пантера. Зубы ее были обнажены, хвост подергивался. Но когда я повернулась, чтобы рассмотреть ее получше, она исчезла.
      Мы облегченно вздохнули, только когда прошли узкое место. Выйдя на простор, мы развернули парус и на полной скорости поплыли оттуда. Ночное небо очистилось от облаков, и мы с восторгом наблюдали за родными звездами. Рассвет следующего дня был теплым и ярким, и, хотя впереди еще был далекий путь, все почувствовали, что мы действительно возвращаемся домой.
      Через несколько дней я отправилась на корабль Холлы Ий на совет. Несмотря на то, что мы уже плавали в этих водах, они оставались малознакомыми нам, а так как наш флот заметно поубавился, я считала, что нужно опасаться тамошних пиратов. У галеры Холлы Ий был привязан ялик значит, у него кроме меня еще один посетитель. Я приказала моим гребцам привязать нашу шлюпку к ялику и оставаться в ней, чтобы не давать ей биться о борт галеры.
      Я взошла на палубу как раз в тот момент, когда сменялись часовые. Никто не приветствовал меня, и я усмотрела в этом еще одно доказательство, что дисциплина у нас падает. Разводящий офицер казался испуганным, увидев меня, и отдал честь. Я тоже отдала честь, а когда он собрался проводить меня к каюте Холлы Ий, я приказала ему оставаться на месте.
      - Я бы на вашем месте получше проверяла караулы, - сказала я. - Если они не заметили меня, то что вообще они могут заметить?
      Он стал извиняться, а я пошла своей дорогой.
      У двери я остановилась, услышав бряканье костей в стакане - которое не спутаешь ни с чем, - а потом звук броска. Кто-то выругался с досадой. Это был Страйкер, который покинул нашу галеру, не предупредив меня.
      - Никогда не видел такого везения! Если бы эти кости не принадлежали мне, я бы потребовал проверить их.
      Холла Ий расхохотался.
      - Шесть удачных бросков. Не хочешь ли поставить остаток своей доли? Я брошу хорошо и седьмой раз.
      Я улыбнулась. Даже имея набитый драгоценностями трюм, Холла Ий все еще не удовлетворился этим, обдирая как липку своих же подчиненных. Как тут не вспомнить выражение "пиратская жадность"!
      Страйкер натянуто засмеялся в ответ.
      - Как это у вас получается, адмирал? Продали душу демонам?
      Холла Ий мгновенно вышел из себя.
      - В чем ты меня обвиняешь?
      Страйкер сказал примирительно:
      - Ни в чем. Абсолютно ни в чем, адмирал. Я просто проклинал вашу вечную удачу.
      Холла Ий расслабился и весело фыркнул.
      - Ты так же плохо владеешь стаканчиком, как и луком. Я помню, как у тебя была такая возможность, и ветер в нужную сторону, и все были слишком заняты, чтобы видеть, в кого ты метишь. И ты стреляешь - и мажешь!
      А Страйкер сказал:
      - В этом не моя вина. И вовсе это не было так легко. Тогда здорово качало. Тысяча дьяволов! Кроме того, тут такое везение, что... Я хочу сказать, что ваше везение - ничто по сравнению...
      - Придержи язык, - перебил его Холла Ий. - На корабле никогда нельзя быть уверенным, что тебя не подслушивают.
      Я покраснела - не в бровь, а в глаз. Раздумывая, спасся ли бедняга, о котором они говорили, я постучала.
      - Войдите, - гаркнул Холла Ий.
      Когда они увидели меня, они резко покраснели и вскочили. Я едва не расхохоталась. На этом корабле увидеть виноватое выражение лица было труднее, чем достать лед летом.
      Холла Ий пробормотал приветствие:
      - Я... э-э... рад видеть вас, капитан Антеро. Мы со Страйкером... э-э...
      - Решили немного развеяться игрой, - встрял Страйкер, выручая адмирала. - Он, конечно, играет получше, понимаете?
      Они были похожи на мальчишек, которых застали за баловством. Я рассмеялась.
      - Ради всего святого, господа! - сказала я. - Я не какая-нибудь зануда. На самом деле я и сама люблю иной раз зстряхнуть стаканчик с костями.
      Они натянуто засмеялись.
      - Чему обязан вашим посещением, капитан? - вежливо спросил Холла Ий, одновременно одарив Страйкера таким взглядом, что тот немедленно выскочил из каюты.
      Мы с Холлой Ий сели за стол, налив по бокалу бренди. Он быстро согласился со всеми моими предложениями, и дело было закончено. Тогда он заново наполнил наши бокалы и поднял свой.
      - У нас было неплохое путешествие, капитан, - заявил он. - Я почти жалею, что оно подходит к концу.
      Я отпила бренди.
      - Вышло ведь не так, как ожидал Джинна, верно?
      Лицо пирата помрачнело.
      - Что вы имеете в виду? - зло спросил он.
      Я была удивлена сменой его настроения.
      - Не надо обижаться. Я думала, всем очевидно, что Джинна хотел отделаться от меня, чтобы ему не пришлось делиться славой. Он никогда не желал нам успеха.
      - Джинна обманул меня и моих ребят, лишив законной платы, - проворчал Холла Ий. Почему-то сегодня он решил припомнить все старые обиды.
      - Ну, так за вами осталось последнее слово, - сказала я - Мы осели по ватерлинию от золота. Вы получили бы гораздо меньше, если бы не поплыли.
      Холла Ий не хотел успокаиваться.
      - Я отплывал с пятнадцатью хорошими кораблями, - возразил он. - Теперь у меня осталось их семь, да и те так потрепаны, что никуда не годятся. Это несправедливо. Меня надули.
      Я не стала ему говорить, что за горстку конийского золота он сможет возместить все убытки. Наше путешествие подходило к концу, и я хотела плыть вместе со счастливым пиратом. Нет смысла обострять отношения.
      - Я прослежу, чтобы справедливость была восстановлена. - пообещала я. Если потребуется, заплачу вам из своей доли.
      - Вы что, думаете, меня интересуют только деньги? - взорвался Холла Ий. - А уважение? Заплатить мне - и коленом под зад? Когда я нужен, адмирал то, адмирал се, да почему бы вам не сплавать, чтобы умереть ради наших интересов... А когда война окончена, я и мои ребята - всего лишь кучка негодяев, по их мнению.
      Мне уже надоело. Кажется, он не хочет сохранять хорошие отношения между нами.
      - Вы так много раз напоминали мне, что вы - наемник и что воюете только ради золота. Я уважаю такой взгляд на жизнь. Кроме того, я уважаю вас как флотоводца - если это что-нибудь для вас значит. А что касается остального что ж, такую жизнь вы сами себе выбрали, друг мой.
      Я кинула кости в стакан и тряхнула его.
      - Если вам не нравится ваш ход, винить некого, кроме себя.
      Я опрокинула стакан. Холла Ий машинально посмотрел на кости и остолбенел. Я тоже посмотрела - семерка таращилась на меня! Любимица Фортуны.
      Холла Ий был бледен и потрясен. Одним глотком он допил бренди и сказал:
      - Простите мне мою вспышку, капитан Антеро. - Он потер лоб. - Я уже давно не высыпаюсь. И в голове у меня так стучит, что я с удовольствием срубил бы ее.
      Мне было плевать, но я постаралась изобразить сочувствие.
      - И я прошу прощения. Я должна была заметить, что вы нездоровы. Чем я могу помочь? Может быть, принести эликсир нашего мага?
      Холла Ий покачал головой - категоричное "нет". Потом он улыбнулся, снова обретая свой бандитский шарм.
      - Мне нужен только такой эликсир, - сказал он, показывая на бренди. Допив бокал, он вытер бороду. - Я прослежу за защитными мероприятиями, которые мы обсудили.
      Деловая часть разговора подошла к концу. Мы поболтали еще несколько минут, и я ушла.
      Выйдя из каюты, я услышала за дверью бряканье костей, потом их дробный стук по столу. Холла Ий выругался. Видимо, остался недоволен результатом.
      Что все это означало, я не знала.
      Полилло оплакивала Корайс еще горше, чем я. Они так много лет всегда были вместе, что трудно было вообразить одну без другой. Характер, оттенок кожи и телосложение у них были разными. Полилло вносила в их тандем силу и отчаянную храбрость, а Корайс могла похвастаться ловкостью и мудрой хитростью. Вместе они были ужасны для того, кто осмеливался вставать против них в битве или кабацкой драке. Полилло не плакала, когда Корайс умерла. Вместо этого она набросилась на работу. Она постоянно находила, чем занять своих подчиненных, обучала их новым фехтовальным приемам, которые сама выдумывала, или просто помогала и утешала их в несчастье. И характер ее изменился.
      Однажды она отрабатывала выпады деревянным мечом. Один матрос, из любопытства, наблюдая за упражняющимся женским мясом, подошел слишком близко, и Полилло в падении сделала выпад в него.