– Конечно, Язифь, – Фелпс протянул руку, собираясь отключиться, но передумал. – Ох, я кое-что забыл. Этот приказ мусфиев совсем выбил меня из колеи.

– И не только вас.

– Мусфии также сообщили, что могут обеспечить нас рабочими и не из числа военнопленных. Людьми, имеется в виду. Я поинтересовался, откуда они возьмутся, и вот какой получил ответ. По мнению мусфиев, нет никакого смысла держать преступников в тюрьмах, если можно извлечь из них пользу.

Язифь недоуменно посмотрела на Фелпса:

– Всякие мошенники, воры, да?

– Надо полагать.

– Ну… С этим, похоже, мы тоже ничего не можем сделать.

– Не можем, если хотим сохранить хотя бы частичный контроль над горнодобывающей корпорацией «Миллазин».

– Прекрасно, – даже не попрощавшись, Язифь прервала связь.

Она встала и подошла к окну, глядя на залив, на развалины. Ей захотелось выругаться, но… Что толку? Она вернулась к кому, стала набирать номер Лоя, но остановилась.

– И что это мне даст? – вслух спросила она себя, прекрасно зная ответ.

Может, поплакать? – в тоске подумала Язифь. Нет, нельзя позволять себе распускаться. Она снова встала, вышла из офиса и остановилась перед вставленным в черную раму портретом отца, пристально глядя на него.

– Что бы ты сделал, если бы оказался на моем месте? Ответа не было.

* * *

Этой ночью мусфийский патруль наткнулся на парнишку лет двенадцати, развешивавшего плакаты. Вместо того чтобы сдаться, он бросился бежать. Мусфии открыли огонь; выстрелами мальчику оторвало ноги. Патрульные заспорили, что теперь делать.

Прежде чем они созрели до того, чтобы обратиться в больницу, мальчик истек кровью и умер.

– Больше всего меня занимает вопрос, на который я, по-видимому, не получу ответа, – ворчливо заметил Вленсинг, глядя на «винт», круживший над возбужденными толпами на улицах Леггета. – Откуда люди так быстро узнали о смерти этого детеныша? У нас все холо под контролем?

– Да, сэр, – ответил Рахфер.

– И, тем не менее, во всех других городах тоже стоит вой из-за гибели этого малолетнего преступника?

– Я только что доложил вам об этом.

– Ну, так я спрашиваю – каким образом они так быстро узнали о случившемся?

– Не знаю.

На самом деле ответ был прост. За время восстания и 'раум, и их противники научились не доверять холо, и на Камбре развился очень эффективный, очень быстродействующий, хотя зачастую и не слишком точный так называемый «лесной телеграф». Стоило кому-то что-то услышать, как он связывался по кому с пятью-шестью знакомыми. Те, в свою очередь, действовали аналогично, и так далее. Таким образом, хорошо это или плохо, но каждый город, поселок или даже совсем маленькая деревушка, каждое рыболовецкое судно и каждый охотник оказались подключены к этой всеобъемлющей мельнице слухов.

Родители мальчика стали начальным звеном бесконечной цепочки. И, как это обычно бывает, смерть одного человека – одного реального человека – взбудоражила людей сильнее, чем гибель множества безвестных жертв войны.

Вленсинг перевел взгляд на улицы.

– Какой будет наша реакция? – спросил Рахфер.

– Никакой, – ответил Вленсинг. – Пройдет несколько часов, вопли, обращенные к закрытым дверям и летающему над городом кораблю, стихнут, и все пойдет своим чередом.

Однако, как выяснилось, он ошибался.

В патруле было пять мусфиев. Они, как их и учили, обходя район вокруг взлетно-посадочного поля в Лаункестоне, держались в центре улиц. Они имели при себе приборы ночного видения и датчик теплового излучения и были все время настороже.

Однако ни то ни другое не срабатывало сквозь каменную стену, за которой, скорчившись, притаились десять человек. Девять из них были 'раум, а десятый – сын школьного учителя. Один из 'раум держал в руке шест с прикрепленным к нему зеркальцем, высунув его на улицу.

Заметив приближающийся патруль, наблюдатель резко хлопнул своего соседа по плечу. Хлопки побежали от одного к другому, и каждый досчитал в уме до десяти, давая мусфиям возможность подойти поближе. Потом все сидевшие в засаде вскочили и, больше не скрываясь, бросились на улицу. Они были вооружены теми самыми простыми ружьями, которые были высланы Редрутом из Ларикса-Куры, но перехвачены Корпусом и розданы для борьбы с мусфиями.

Испуганные патрульные находились от них всего в четырех метрах. Никто из людей не отдавал никаких приказов – каждый молниеносно выбрал себе цель и открыл огонь. Только один мусфий сумел дать ответный залп, ранив 'раум, но тут же упал и забился в конвульсиях.

Раненый 'раум скорчился, молча превозмогая боль, пока его товарищи торопливо обирали с мусфиев оружие. Потом другой 'раум опустился рядом с ним на колени:

– Идти сможешь?

– Конечно. Я просто ранен.

– Тогда пошли. Нужно убраться отсюда, пока их не начали разыскивать.

Раненый 'раум тяжело поднялся, поддерживаемый товарищами, и все растаяли в темноте.

Были и другие нападения на мусфиев, но ни одно не прошло столь успешно, как в Лаункестоне.

На следующий день Вленсинг приказал взять новых заложников. Средства массовой информации, в особенности «Матин», получили распоряжение широко оповестить об этом.

– Мне нужен доброволец для кое-какой грязной работенки, – сказал мил Хедли.

Сент Эрик Пенвит оглянулся и убедился, что кроме них двоих в палатке никого нет.

– Надо думать, лучше меня кандидата не нашлось?

– Ты все понял правильно.

– Не знаю, гожусь ли я для таких дел… Это рискованно?

– А черт его знает. По-моему, не очень. По крайней мере, поначалу.

– И что я должен делать? – поинтересовался Пенвит.

– Вернуться домой.

– Прошу прощения?

– Корпусу нужен агент в среде рантье. Мы хотим, чтобы ты потихоньку вернулся в свою семью и принял роль беспутного молодого человека, который прошел через ужасные испытания службы в Корпусе, а теперь разочаровался во всем и не интересуется ни людьми, ни мусфиями. Будешь прожигать жизнь и одновременно поглядывать, как они там, рантье. Кто ведет с мусфиями свою игру, кто воспринимает их со всей серьезностью, а кто не против перейти на нашу сторону.

– М-м-м… – Пенвит задумался. – Вообще-то я никогда не произносил зажигательных патриотических речей, и мои бывшие дружки слишком тупы, чтобы всерьез заинтересоваться тем, где я был и кто я такой на самом деле. Думаю, разоблачение мне не грозит. Семьи тоже можно не опасаться. Для них я всего лишь ребенок. И мне действительно осточертело носить форму. Будет очень приятно переодеться в штатское. И все же я должен сказать «нет».

– Почему, черт возьми?

Пенвит сделал глубокий вдох.

– Потому что у меня будет чувство, точно я сбежал. Вернулся к шампанскому и прочим прелестям, пока вы тут истекаете потом. Нет. Чем больше я думаю об этом, тем меньше эта идея мне нравится.

– Ладно, – сказал Хедли. – Попробуем зайти с другой стороны. Я поручаю тебе независимое расследование, потому что считаю, что там от тебя пользы будет больше.

– Ну, если ты так ставишь вопрос, то у меня, ясное дело, выбора нет. Какую поддержку вы мне обеспечите?

– Через день или два мы высадим тебя на окраине Леггета. Дадим тебе стандартный передатчик, который ты ни в коем случае не должен держать при себе. Выходи на связь с нами раз в два-три дня. Еще ты получишь устройства для кодирования и уплотнения записи, их желательно держать под рукой. В основном ты нам нужен в качестве наблюдателя, не больше. Если только ситуация не станет хуже – для мусфиев, я имею в виду. В случае чего мы попытаемся тебя вытащить. Вопросы есть?

Пенвит задумался.

– Вроде бы нет. Думаю, это будет приятно – мыться, когда захочешь, а не только под дождем.

– Вот что мне пришло в голову, – заявил Иоситаро, выключая передачу последних известий. – Борьба продолжается, а мы вроде как остаемся в стороне, хотя поначалу все планировалось совсем иначе. А кто все это придумал, разве не мы? Мне это надоело. Я тоже хочу участвовать в игре.

– Каким образом? – спросил Гарвин.

– Одна попытка добраться до этого чертова Вленсинга уже была, – ответил Ньянгу. – Почему бы не попробовать еще раз?

– Почему ты думаешь, что теперь мы добьемся успеха?

– Потому что на этот раз я сам подберу себе команду и постараюсь обойтись безо всякой супертехники. Посмотрим, как у него получится перехитрить таких больших и умных ребяток, как мы.

– Как твой непосредственный начальник, – заявил Гарвин, – я даю свое разрешение. Можешь сообщить об этом Ангаре и Джону. Ты ведь собираешься поставить их в известность?

– Конечно, мой командир.

– Хорош друг, ничего не скажешь. Бросаешь меня одного в джунглях, где можно со скуки сдохнуть.

– Спорю, мой пример вдохновит тебя, и ты тоже придумаешь какую-нибудь гадость в этом роде.

Спустя четыре дня на Биржу труда в Сее зашли двое мужчин и две женщины. Рассмотрев предложенные варианты, они отклонили шахты Силитрика и остановили свой выбор на строительстве новой мусфийской базы, ведущемся на высокогорном плато острова Дхарма.

Не проявив особого интереса ни к характеру, ни к продолжительности будущей работы, они повесили на плечи свои на удивление тяжелые сумки и погрузились на борт небольшого грузового корабля, который, пролетев четверть мира, доставил их на затянутое туманом высокогорное плато. Некоторые из летевших с ними до сих пор были знакомы с мусфиями лишь заочно, по холо, и испытали подлинное потрясение, увидев чужеземцев. Однако таинственную четверку облик их нанимателей, похоже, ничуть не взволновал.

Надзиратели из числа людей разбили рабочих на команды, разместили их по грязным баракам и зачитали установленные правила и распоряжения, а также сообщили, что рабочий день начнется на рассвете следующего дня и будет продолжаться тринадцать часов. Столько же отводилось на отдых и еще один час – на доставку к месту работы и обратно.

В первый же день четверка на работу не вышла. Однако это осталось незамеченным – ночью в административном здании вспыхнул огонь. Да и в целом день прошел хаотически из-за бесконечных разборок, кто где будет работать, кто станет пусть маленьким, но начальником и, соответственно, кто будет больше получать.

Четверка – а это были Ньянгу Иоситаро, Моника Лир, финф Вал Хекмайер и Дарод Монтагна – устроив ночной пожар в административном здании и воспользовавшись возникшей суматохой, отыскала лазейку в охране лагеря и выскользнула из него на болота.

После долгих поисков они обнаружили ход, ведущий внутрь одного из холмов. С оружием наготове они пошли по нему и оказались в пещере, достаточно большой, чтобы там можно было стоять. Прежде чем устроиться тут на ночь, они задались вопросом, что за создание вырыло эту пещеру в недрах все еще до конца не исследованной планеты, от всей души надеясь, что оно нашло себе более подходящее место обитания или, по крайней мере, не было плотоядным. Однако ничто не потревожило их сон, и на следующее утро они подобрались поближе к строительной площадке и приступили к наблюдению, надеясь углядеть свою жертву.

Местность почти все время окутывал туман, но это лишь облегчило их задачу. Очень редко мимо пробегали мусфии с фонарями, в своей благодушной самонадеянности не считавшие нужным в столь удаленном месте таскать с собой датчики теплового излучения.

Построив вокруг базы несколько укрытий, чтобы дважды подряд не останавливаться в одном месте, четверка разбилась на пары; одна всегда спала ночью и дежурила днем, а вторая – наоборот. Над головой то и дело проносились «аксаи», «винты» и «велвы», приземляясь на взлетно-посадочных площадках, число которых увеличивалось с каждым днем. Район базы патрулировали воздушные корабли и наземные группы охраны, не интересовавшиеся ничем, выходящим за пределы своих непосредственных* задач.

Спустя пять дней четверка снова собралась в пещере и устроила себе роскошный ужин из сухого рациона с самоподогревом.

– Ничего утешительного из своих наблюдений я не вынес, – сообщил Иоситаро. – Мусфии слишком хорошо охраняют территорию базы. Выбраться наружу за пределы периметра для нас не составило проблем, а попытка вернуться обратно и подобраться поближе к зданиям может окончиться скверно. К тому же я не заметил ни одного мусфия в ранге Вленсинга.

– Полностью согласна, – заявила Монтагна. – Как снайпер, я надеялась, что можно будет застрелить его издалека. Но мешает этот проклятый туман.

– По той же причине не годится и ракетная установка, – вступил в разговор Хекмайер. – Даже если мы сможем сделать выстрел, как найти этого ублюдка?

– Не говоря уж о том, чтобы после выстрела унести свою задницу до того, как тебя укоротят эдак на метр, – подвела итог обсуждению Моника.

– И все же мне чертовски не хочется уходить отсюда несолоно хлебавши, – признался Ньянгу. – Можно было бы рискнуть пробраться на территорию базы, взорвать, скажем, один из кораблей и, когда начнется паника, прорваться за ограждения, стреляя в каждого, кто подвернется под руку.

– И какой толк? – спросила Моника. – По-моему, мы это уже проходили, босс. Устроить шум, треск и смыться, а спустя неделю или месяц кусать себе локти, поняв, что можно было добиться гораздо более серьезного результата, оказавшись здесь. Мы уже знаем, как у мусфиев все тут организовано. Весьма неряшливо, кстати, насколько я могу судить. Они, наверно, вбили себе в голову, что из-за гоблинов вроде нас волноваться нечего. Одно могу сказать – мне хотелось бы вернуться сюда, придумав что-нибудь получше, чтобы можно было устроить им отличный фейерверк.

– Вот-вот, и я за это, – поддержал Ньянгу.

– Так что, уходим? – спросила Монтагна. – Я, конечно, новичок, а вы люди опытные, но лично мне такая идея кажется просто глупой.

– Это ты мне говоришь? – взорвался Иоситаро. – К тому же, можно не сомневаться, Гарвин проест нам плешь. Он уже наверняка размечтался о всяких там поздравлениях и медалях.

– Всегда можно попробовать еще раз, – откликнулся Хекмайер.

– Ну да, – согласился Ньянгу. – И это заметно улучшает мое настроение. Ладно, я сообщу, чтобы нас забирали отсюда.

В одном из переулков жестоко убили двух мусфиев, и Вленсинг распорядился с заката до рассвета ввести комендантский час без каких бы то ни было исключений. Любой, кто окажется в этом время на улице, будет расстрелян на месте.

Гарвину, как выяснилось, сейчас было вообще не до Иоситаро. Целыми днями он ломал голову, пытаясь разработать какой-то действенный план, который не был бы ни бессмысленным, ни самоубийственным.

Солдаты РР по-прежнему слонялись без дела, пока их офицеры и первый твег пребывали в дурном настроении, пытаясь придумать что-нибудь из ряда вон выходящее.

Этот мойщик окон никогда не был ни солдатом, ни полицейским. Тихий, рассудительный, одинокий человек, он больше всего на свете любил стрелять из очень маленького, скорострельного старинного ружья по очень далеким и мелких целям. Он вообще не имел понятия о мусфиях и даже не слишком задумывался на эту тему, пока соседским ребятишкам не пришло в голову позабавиться, швыряя камни в мусфийский патруль. Что они и сделали. А мусфии, ясное дело, в ответ открыли огонь. Двух маленьких мальчиков серьезно ранили, девочку постарше убили.

С этого момента, выполняя свою работу в деловом квартале Леггета, мойщик окон стал интересоваться мусфиями, внимательно приглядываясь к ним. Никто не обращал ни малейшего внимания на человека, который прилетал в своем потрепанном гравимобиле, прикреплял на крыше очередного здания веревки и, используя их как направляющие, поднимался и опускался в своем кресле, снабженном двумя модифицированными антигравами. Он между тем сделал интересное открытие.

Каждый первый день недели в здании Планетарного правительства появлялись мусфии, без сомнения, чтобы дать самые последние ценные указания своим марионеткам в Совете. Мойщик окон потратил три недели, чтобы убедиться в неуклонном соблюдении этого расписания, после чего решил, что узнал достаточно.

В следующий раз, когда «винт» Вленсинга приземлился неподалеку от здания Планетарного правительства, никто, как водится, не заметил маленькую человеческую фигурку на уровне десятого этажа, на высоте пятисот метров над землей. Если бы это произошло, чересчур внимательный наблюдатель, несомненно, удивился бы, поскольку кресло зависло не напротив окна, а рядом с глухой каменной стеной. Там никто не мог разглядеть действия маленького человека. А он между тем открыл сумку со своими инструментами, достал оттуда два завернутых в ветошь цилиндрических предмета и свинтил их в одно целое. Третий предмет – большой оптический прицел – он установил наверху и укрепил устройство на двуногой сошке. И все сооружение выглядело меньше современного бластера и вряд ли могло кого-нибудь насторожить.

Человек улегся во всю длину кресла, двигаясь медленно, чтобы не вызвать его покачивания, устроился поудобнее и вставил единственный патрон в патронник своего ружья. Он повел прицелом по площади, по «винту», по трем полицейским и нашел группу мусфиев. Сделал глубокий вдох, выдохнул, задержал дыхание и нажал на спусковой крючок.

Не задерживаясь, чтобы взглянуть на результаты своего выстрела, он неторопливо разобрал ружье, заскользил на своем кресле по стене и опустился на землю. Спустя несколько минут гравимобиль уже уносил его домой. Человек никогда никому не рассказывал о том, что сделал. На следующий день он вернулся к своей обычной работе, и никому даже в голову не приходило в чем-то заподозрить его.

Между тем на площади перед зданием Планетарного правительства с криками метались полицейские и мусфии. Вленсинг сидел рядом с распростертым телом своего помощника Рахфера. Пулевое отверстие в голове последнего было совсем маленьким, едва заметным. Рядом с Вленсингом стоял Дааф.

– Этот выстрел предназначался для вас.

– Может быть, – сказал Вленсинг. – А может быть, и нет. Может быть, эти жалкие твари просто хотели убить любого мусфия.

– Того, кто это сделал, не назовешь храбрецом, – заключил Дааф.

Вленсинг поднял на него взгляд:

– Такой же будет и моя ответная реакция.

И снова средства массовой информации получили отмашку, и снова люди увидели на своих экранах, как под выстрелами гибнут испуганные мужчины и женщины. Было обещано, что практика захвата заложников продолжится и их будут расстреливать всякий раз, как против мусфиев будет совершено очередное преступление.

– Думаю, – заявил Гарвин, – что очередное преступление должны совершить мы.

– Давно пора, – согласился Ньянгу. – У тебя что, есть, наконец, план?

– Да. Пойдем, повидаемся со стариком.