Мне стоило бы подготовить три судна класса «Ибис», но времени на это не было. А эти два корабля-близнеца «Искорка» и «Светлячок» являлись однопалубными суденышками для прибрежного плавания, меньше «Ибиса», менее маневренные и удобные для пассажиров, и вполне возможно, что при более близком с ними знакомстве там могли обнаружиться и другие недостатки.

Вхождение во все эти детали являлось делом очень важным, но при всей этой суете внутри у меня что-то сжималось, словно предупреждая, что я пропускаю нечто действительно очень важное.

А что именно, я обнаружил однажды вечером. Задувал студеный ветер, напоминая о зимних вьюгах, прерываемых дождевыми залпами, наступала та ночь, когда человек с радостью ждет, когда из темноты выплывет его дом с освещенными окнами, и уже предвкушает согретое бренди, поджаристую, начиненную специями курочку и, наверное, одеяло на своих коленях. Вот о чем я думал, нахохлившись в своем плаще, пока Квотерволз вез меня в коляске из центра Ориссы, где я провел хлопотный день в одном из банкирских домов, добиваясь выгодного кредита.

Я ощутил, как по спине пробежали мурашки. Не от страха, а… от предупреждения, что ли. Не чувство опасности овладело мной, а чувство, схожее с тем, которое настигает человека, выехавшего из дома и вдруг задумавшегося, не забыл ли он запереть входную дверь и не стоит ли вернуться и проверить.

– Квотерволз, – сказал я, – давай-ка к верфи. Я хочу осмотреть «Ибис».

Я не мог сказать ему, что я точно чувствую, потому что в девяти случаях из десяти человек, спешно вернувшийся домой, к своему смущению обнаруживает, что не только замок закрыт надежно, но и засовы задвинуты.

Джанела должна была бы находиться на корабле. Два дня назад я сказал, какая каюта ее и, поскольку ей предстоит там провести немало времени, пусть она займется созданием необходимых для себя удобств. Более того, ей там предстоит, очевидно, и принимать с визитом достаточно важных персон. Эти мои указания привели к тому, что на корабль валом пошли торговцы, декораторы, маляры и мебельщики, и мне пришлось подавить невольный стон, когда я подумал, что же теперь подумают в Ориссе о старом козле Амальрике Антеро, и его «торговом корабле, превращенном в плавучую спальню, и о его новой пассии с коротко стриженными темными волосами и глазами, заглядывающими в душу».

Но, боюсь, я выдал свою озабоченность, когда приказал пустить лошадей рысью. Квотерволз сурово глянул на меня, хлопнул вожжами лошадей по бокам и передвинул перевязь сабли так, чтобы рукоять была под рукой. Наверное, стоило бы сказать ему, что все не так уж и скверно, что я просто вздорный старик, вообразивший невесть что.

Когда мы подъехали, на верфи никого не было – рабочие уже ушли по домам. Я выругался про себя, увидев, что фонарщик, наплевав на свои обязанности, не зажег огней, освещавших дорогу к месту, где стоял «Ибис». Правда, у трапа «Ибиса» горели два фонаря да светилось окно каюты Джанелы. Вокруг стояла полная тишина. Чувствуя себя еще более глупо, я выбрался из экипажа и пошел к судну. Квотерволз взглянул на меня скептически, но двинулся следом.

Едва мы приблизились, как с «Ибиса» донесся женский крик:

– Джанела! – Узнал его я, а Квотерволз уже побежал, выхватывая на бегу саблю. Я со всей возможной скоростью поспешил за ним, проклиная свою сытую и комфортабельную жизнь.

Внезапно из-за груды мешков перед Квотерволзом появились два человека. Сверкнула сталь, и один из них, попавшийся на выпад Квотерволза, заорал от боли, но второй успел ударить моего охранника дубинкой, и тот с причала полетел в воду.

Человек бросился ко мне, размахивая дубинкой, когда я, задыхаясь, подбежал к месту стычки. Раньше, когда я еще был молодец хоть куда, я бы с ним разделался как с цыпленком. Но, увы, не теперь, когда на мне висел груз лет. Все, что я успел, это сорвать с себя плащ и, подняв его над головой, раскрутить, как ловчую сеть. С благословения богов намокшая шерстяная ткань потяжелела, и от ее удара человек споткнулся, потерял равновесие и припал на одно колено.

Он не успел вскочить на ноги, а я, заметив какую-то жердь, уже схватил ее. На конце у нее было тяжелое утолщение, и я принялся размахивать этим орудием что было сил. Удар жерди пришелся нападающему по голове, и он упал навзничь. Теперь он лежал неподвижно, но я должен был чувствовать себя в безопасности и потому всем весом нажал ногой ему на горло.

Я ощущал, как сердце колотится о ребра, пытаясь выскочить из груди. В нескольких футах я разглядел лежащее тело фонарщика, которому злодеи не позволили выполнить свои обязанности, чтобы воспользоваться темнотой. И я, оказывается, держал в руках тот самый шест, которым он пользовался, зажигая фонари на причалах, – на конце шеста была намотана просмоленная веревка.

На палубе «Ибиса» я разглядел какие-то фигуры и вновь услыхал рассерженный крик Джанелы. Я побежал, спотыкаясь, с этой шутовской спичкой в руках. Пробегая по причалу, я увидел, как добравшийся до свай Квотерволз с трудом выбирается из воды.

«Ибис» был уже рядом, его палуба и фальшборт немного возвышались над причалом. На судне сражались четверо. Джанела отмахивалась кинжалом от трех нападавших, вооруженных саблями и одетых в темное. Я застыл в нерешительности, не зная, что предпринять. И тут же изумление овладело мною, когда я рассмотрел, как защищается Джанела.

Я еще никогда – никогда – не видел такой манеры драться, а уж я-то повидал тысячи боев, как тренировочных, так и смертельных. Описать эту манеру было легче, чем понять. Один из мужчин сделал выпад, и, когда рука его вытянулась в колющем ударе, Джанела скользнула навстречу ему, приближаясь вплотную, нанесла удар, и я услыхал пронзительный крик. Второй занес над головой меч – тяжелый, двуручный – и нанес разящий удар. Джанела легко ушла в сторону, и оружие прочно воткнулось в деревянную палубу. Не успел он его вытащить, как в груди у него уже торчал кинжал.

Третий налетел на нее со спины, но, как и прежде, удар пришелся в пустоту. Правда, и Джанела, двигаясь быстро, была вынуждена оставить кинжал в груди второго нападавшего.

Теперь Джанела оказалась безоружной, и на нее напал первый. Но и его удар пришелся в пустоту.

Ощущение складывалось такое, что она предугадывала действия противников и успевала своими движениями устранять угрозы. Но, несмотря на все ее искусство, теперь она была обречена, оказываясь с голыми руками перед лицом двух вооруженных мужчин.

Я мгновенно понял это и, задыхаясь, бросился к сходням. У меня хватило ума ткнуть своим шестом в огонь одного из фонарей у трапа, и моя «спичка» загорелась. Вспышка огня заставила одного из мужчин оглянуться. Он что-то закричал и бросился мне навстречу. Может быть, я и был стар и ощущал свои годы, но еще никому, даже с трехфутовым дротиком, не говоря уж о сабле, не удавалось успешно действовать против человека, вооруженного десятифутовым копьем.

Как только он приблизился, я ткнул горящим шаром просмоленной веревки ему в лицо. Его длинные волосы загорелись, он закричал и попятился назад.

Последний злоумышленник, увидев, что остался без поддержки, выбрал в соперники Джанелу, к тому времени успевшую выхватить воткнувшийся в палубу меч. Это тяжелое оружие она держала с той же легкостью, что и кинжал. Теперь настала очередь мужчины закричать от страха, и он устремился к борту судна, намереваясь соскочить на причал.

Но там, с тяжелой дубиной в руке, поджидал Квотерволз. Бандит оказался в ловушке. Он повернулся, и на него налетела Джанела. Я понял, что он опытный фехтовальщик, поскольку, несмотря на опасность ситуации, продолжал обороняться и делать выпады. Раз за разом он попадал в пустоту… И наконец малому в грудь врезалось полтора фута стали, он захлебнулся кровью и умер.

Квотерволз прыгнул на палубу, злой от стыда, что не смог защитить меня. Он открыл было рот, но я раздраженно махнул рукой, заставляя его замолчать.

– Джанела! Ты пострадала?

– Нет, нет, – задыхаясь, выговорила она. – Эти ублюдки просто напугали меня, ворвавшись на судно. Но на мне ни царапины. – Она оглядела палубу. – Трое.

– На причале еще двое находились в засаде, – сказал я. – Одного убил Квотерволз, с другим разделался я.

Джанела кивнула, тяжело дыша. Я сообразил, что все еще держу в руках шест, и отбросил его в сторону. Упав в воду, он зашипел и погас.

– Слишком большая банда для столь незначительной поживы, – сказала она и невесело улыбнулась. – Золота у меня было совсем мало.

– Нет, – сказал я. – Я не думаю, что это грабители.

Оба, и Квотерволз и Джанела, удивленно посмотрели на меня.

– Видите ли, воры… они все трусливы, – пояснил я. – Я еще не видел, чтобы они стойко держались в схватке, разве что только загнанные в угол огрызались как крысы. Эти же люди держались до конца. Будь это воры, они должны были бы сразу броситься бежать, когда только появились мы с Квотерволзом.

Квотерволз кивнул.

– Да, я еще не слышал о таком грабителе, который стоял бы в стороне, когда другие нашли… золото, – осторожно закончил он, стараясь не подчеркивать то, что, возможно, хотели сделать с Джанелой.

Джанела улыбнулась.

– Господин Антеро, – сказала она, обращаясь ко мне официально в присутствии Квотерволза. – Я уверена, что вы считаете себя старым и ни на что не годным. Но вы проявили себя на этом причале как настоящий воин.

Я пробормотал что-то невнятное. Даже в юности я не знал, как воспринимать похвалу, да и затем не научился, но, признаться, собственная храбрость удивила меня.

Чтобы уйти от этой темы, я подошел к одному из трупов. Тот лежал лицом вниз, одетый в плащ из дешевого домотканого сукна, с надвинутой на глаза шляпой, как это делал любой ночной бродяга Чипа.

– Схожу-ка я за стражей, господин Антеро, – сказал Квотерволз.

– Подожди минутку. – Я перевернул тело и выругался. И тут же услыхал, как удивленно вскрикнула Джанела.

Шею человека охватывала тяжелая золотая цепь с драгоценными камнями. Они сверкали в свете фонарей. – Это не ворованное, – сказала Джанела. – Посмотрите на рубашку.

Под маскирующим домотканым сукном открылась тончайшая шелковая зеленая рубашка.

Но меня удивило не ожерелье и не рубашка. Я узнал этого человека.

И я понял, что неприятности только начинаются.

– Да это господин Палик! – сказал сержант стражи. – Ничего удивительного, что он теперь валяется в луже собственной крови. Господин Антеро, вы и ваш слуга Квотерволз сослужили Ориссе добрую службу. Люди, подобные этому типу и его приятелям, расхаживая с важным видом по улицам и нарываясь на ссоры, полагают, что на них нет управы. Дурацкое самомнение. Да только вот уроки им впрок не идут.

Он обратился к своим людям:

– Несите его к остальным, – сказал он. – И пошлите кого-нибудь к его семье. Интересно, какому жрецу перепадет куча денег за похоронную церемонию и за то, чтобы не болтал лишнего.

Сержант накрыл лицо Палика полой плаща. Тело положили на носилки и понесли с палубы «Ибиса» на берег, где лежали остальные трупы.

– Вы собираетесь подавать в суд, господин Антеро?

– Нет, не собираюсь.

– Будем считать, что вы говорите сгоряча, и я пока не хочу вносить ваши слова в протокол. Возможно, днем, в более спокойной обстановке, вы передумаете. Семейство Палик предупреждали, и не раз, даже я лично делал это, они же на все закрывали глаза, утверждая, что мальчик просто дурачится, невинно развлекается. Они называли его мальчиком, даже когда ему стукнуло тридцать лет. – Сержант уже собрался было сплюнуть, но вспомнил, кто перед ним стоит, и сглотнул. – У него осталось два брата, похожие на него как две капли. Так что ежели тряхнуть их казну, может быть, это их образумит.

– Я сказал то, что хотел сказать, сержант.

– Что ж, хорошо, господин Антеро. Просто я думал… Впрочем, какое это имеет значение. – Сержант помолчал. – И все же младший Палик мог бы измениться к лучшему, если бы мы не прозевали подхвативший его ветер приключений, как он это называл. Год или полтора назад. Будь проклят тот, кто подтолкнул его на этот путь. Спокойной ночи, дамы и господа. – И сержант последовал по трапу за своими людьми.

Джанела с любопытством посмотрела на меня. Я подождал, пока сержант и его отряд скроются, а затем предложил ей и Квотерволзу пройти в каюту, где, можно было надеяться, нас не подслушают.

Палик, конечно, не был подарком. И я знал о нем больше, чем этот сержант. И ничего он не изменился, просто нашел покровителя для своих проделок. Если бы он не был человеком благородного происхождения, то о нем можно было бы сказать, что он нанялся, но, естественно, ни один человек этого круга не искал никакой оплачиваемой работы.

Вместо этого Палик стал «добрым приятелем» одного из наших молодых и быстро продвигающихся магистров, Сенака. Я слышал, что Палик настолько попал под его влияние, что с готовностью выполнял все, что тот ему приказывал.

И теперь я объявил, что намереваюсь нанести визит магистру Сенаку и потребовать у него объяснений, с каким заданием, если таковое вообще существовало, Палик сделал налет на «Ибис».

Квотерволз поднял брови.

– Неужели вы думаете, что это поможет, мой господин?

– Я хоть и стар, – надменно заявил я, – но еще не мертв. И я не позволю никому вмешиваться в мои дела. – Тем самым я в корне пресек любые возражения и увидел, как Квотерволз одобрительно кивнул.

Джанела нахмурилась.

– Что-то я никогда не слыхала о Сенаке, Амальрик. С чего это ему становиться нашим врагом?

– Понятия не имею. Именно поэтому я и собираюсь спросить у него самого.

Квотерволз явно хотел что-то спросить. Я кивнул: перед Джанелой можно говорить не таясь.

– А не может так статься, мой господин, что облачко над горой вы принимаете за ураган? Может быть, сержант прав и Палик просто предавался очередному своему безумству?

Я покачал головой. Не знаю почему, но я не сомневался в своих подозрениях.

– Возможно, – сказала Джанела, – ваши подозрения есть чем подкрепить. Сейчас мы это узнаем.

Она вытащила кинжал из ножен и вышла.

Квотерволз убедился, что дверь за ней закрылась плотно.

– Господин мой, – сказал он, – сегодня я потерпел поражение. И думаю, что мне стоит отслужить вам долг в другом качестве, нежели охранник. Человек, угодивший в такую дурацкую ловушку, недостоин носить саблю.

– Заткнись, – посоветовал я. – Тем более что я не вижу никаких ошибок с твоей стороны.

– Но…

– И все. Тема для дискуссий закрыта. А если хочешь искупить свои многочисленные грехи, в следующий раз, когда я спрошу твое мнение, сделай милость, солги. Квотерволз выпустил воздух сквозь зубы, но подчинился и замолчал. А я не стал добавлять, что в данной ситуации не он один выглядел по-дурацки. Принимая план Джанелы, я понимал, что нас могут подстерегать опасности, однако же при этом забыл, что всегда следует носить с собой нечто более острое, чем только язык. Может быть, мне и не стоило бы цеплять саблю на пояс – это привело бы к лишней болтовне досужих насмешников, – но стоило бы возить с собой оружие в коляске, да и с собою брать не одного охранника, а побольше. Я припомнил, что говорил мне Янош давным-давно, когда мы для нашего путешествия приобретали оружие в оружейной лавке.

Я тогда купил саблю, а он протянул мне еще и кинжал, говоря:

– Вот этим ты справишься с мясом, с ворами и убережешь себя. Сабля иногда неудобна, и ты можешь оставить ее у лагерного костра или привязанной к седлу в тот момент, когда она понадобится тебе позарез. А кинжал всегда придет тебе на помощь.

Уж об этом-то я мог бы позаботиться, и с этого момента решил, что Джанела всегда должна быть под охраной, а я не рискну никуда выехать, не имея еще двух спутников, помимо Квотерволза. Соответствующие предосторожности я приму и на вилле, чтобы ее охраняли день и ночь.

Джанела вернулась, держа кинжал перед собой, как жрец, возвращающийся со священного жертвоприношения. На обнаженном лезвии застыла темная жидкость.

– Кровь умеет говорить, – сказала она и, подойдя к своей сумке, принялась в ней что-то искать. Квотерволз поглядел на меня.

– Господин Антеро, я буду снаружи.

И не успел я ничего сказать, как он вышел.

– Еще один из тех, кто шарахается от магии, – сказала Джанела, доставая мешочек с пузырьками.

Она приготовила жаровню и насыпала в нее толченых сухих трав из пузырьков.

– Золотая ива… мирра… белая ива… Это не понравится вашим плотникам, – сказала она, соскребая засохшую кровь прямо на пол, – но этот клинок покажет нам образ, как нарисованный, и расскажет о нем.

На полу она нарисовала мелом два полумесяца и обвела линией пятна крови. Получился глаз. Сверху, снизу и по краям его она начертила четыре фигурки, а также буквы и слова на незнакомом мне языке. Протянув палец к жаровне, она что-то прошептала. Поднялся дымок от горящих трав, и вскоре их запах заполнил все помещение. Затем она стала приговаривать:

Кровь видит Кровь скажет Человек исчез Тайны открылись

Она проговорила это трижды, и между струйками дыма что-то замерцало, и показалась роскошная комната, в которую мы словно бы заглядывали через дверной «глазок». Перед нами стоял человек. Вот он стал расхаживать взад и вперед и что-то неслышно говорить. Я прищурился, пытаясь понять, кто же это такой.

– Я не хочу делать изображение больше из-за боязни того, что… – начала Джанела, но осеклась. А я узнал этого человека. Это был магистр Сенак. Затем над жаровней сгустилась ночная тьма, и Джанела подбросила туда что-то еще. Сначала я ощутил отвратительную вонь, которая тут же сменилась приятным запахом осеннего леса, и темное облако рассеялось.

Я недоуменно посмотрел на Джанелу.

– Этот человек… – снова начала она.

– Это Сенак, – перебил я ее, – покровитель Палика.

– Я пыталась попасть в недавнее прошлое, используя кровь Палика, чтобы узнать его поступки и слова в последние несколько часов, – сказала она. – Но тут… этот взрыв темноты. И я не совсем понимаю, что он означает. Если я наткнулась на колдуна, то он меня обнаружил, вот почему я бросила в жаровню толченую кору дуба, чтобы прервать контакт. Но ведь Сенак не воскреситель, не так ли?

– Никогда не слышал, чтобы он имел дело с магией, – сказал я. – Вот и еще вопрос, который мы должны задать ему.

Джанела принялась складывать свои порошки. Закончив с этим делом, она закрыла сумку и озабоченно посмотрела на меня.

– Мы должны соблюдать осторожность, Амальрик. Я чувствую, что тропинка, по которой мы пустились в путь, не раз сделает неожиданный поворот.

Магистр Сенак являлся отпрыском одной из старейших и благороднейших фамилий Ориссы. Но несколько поколений назад это семейство оказалось в затруднительном положении, так что вынуждено было даже уехать из города. Тогда выяснилось – как выясняется все, касающееся известных фамилий, будь то рождение или смерть, – что семейству Сенак повезло и на своих землях они обнаружили золото.

Вновь семейство Сенак обрело состояние и вернулось в свой дом в Ориссе, заново отделанный мрамором и инкрустациями. В их саду зацвели невиданные экзотические деревья и цветы. Усадьбу окружала живая изгородь из колючего терновника, растущего в бесплодных землях, к тому же поговаривали, что они нанимали воскресителей, которые насылали охранные заклинания на усадьбу. У Сенака, ко всеобщему удивлению, не было охранников, не заводил он и собак, живя незамысловатой жизнью в окружении лишь горстки слуг.

Когда с обустройством было покончено, Сенак занял свою резиденцию. Не слишком тщеславный, он устраивал лишь четыре званых вечера в год в начале каждого сезона, но туда стремились попасть все, поскольку приглашения рассылались только самой элите ориссианского общества. Через несколько лет Сенак был избран магистром. Этому не мешали его молодость, изящество и красота, поскольку он отличался здравым смыслом и умением поддерживать умную беседу.

И теперь мне было очень интересно узнать, зачем ему понадобилось влезать в мои дела, и я был настроен весьма решительно, стремясь все выяснить до конца.

Мы вернулись домой, я разбудил четырех добрых молодцев – Якара, Маха, Чонса и Отави – и велел Квотерволзу хорошенько их вооружить. Якар и Чонс были садовниками, Мах – учеником повара, а Отави, как и его дед Ян, был моим главным конюхом.

Кстати, именно Ян мужественно стоял плечом к плечу со мной, когда в свое время толпа, околдованная магией Равелина, пыталась уничтожить Антеро. Отави габаритами дважды превосходил своего деда, излюбленным оружием которого был топор. Да и сам Отави с легкостью зарубал своей секирой быков, предназначенных для кухни.

Когда все были готовы, Джанела отвела меня в сторону.

– Когда мое заклинание не сработало, – сказала она, – то темное облако могло означать начало действия противозаклинания. И я не удивлюсь, если гусь предвкушает встречу с гусыней.

– Ты действительно подозреваешь магию?

– Я ничего не подозреваю и в то же время подозреваю все, – сказала она. – Но готовлюсь ко всему, что только может произойти.

Она попросила одного из слуг отвести ее на кухню и там занялась своими приготовлениями. Когда мужчины покончили с экипировкой, она вернулась, неся свою сумку и небольшой клеенчатый мешочек.

– Могу я попросить построиться ваших людей? – проговорила она. – Мне нужна слюна каждого из них.

Все, кроме Якара, с неохотой подчинились, ибо никому не нравилось отдавать часть себя в руки колдуна. Якар же упрямо помотал головой, пробормотав:

– Я таких штук избегаю.

Рассерженный Отави спросил, не позвать ли взамен другого слугу.

Но прежде чем я ответил, Джанела сказала:

– Ни один человек не должен делать это против собственной воли. А если его даже и заставить, то заклинание все равно не поможет или окажет слабое воздействие.

Эти слова явно принесли Якару огромное облегчение. Джанела достала из сумочки на поясе жезл и коснулась им тряпочки, на которой находилась слюна, затем извлекла два круглых зеркала и постучала по ним жезлом.

– Это для невидимого. А теперь для видимого, – сказала Джанела и прошла в оружейную комнату.

Она с видом знатока осмотрела полки с оружием и выбрала тонкую саблю, почти рапиру с заостренным лезвием и искусно отделанными рукоятью и гардой. Я выбрал излюбленную саблю с широким лезвием и простым эфесом, предназначенную для битв, а не для парадов, и нацепил ее на перевязь.

Под конец мы все надели под одежду тонкие кольчуги, при этом стараясь не выглядеть чересчур воинственно, и отправились на встречу с Сенаком.

К усадьбе Сенака мы подъехали с задов, стараясь привлекать к себе по возможности меньше внимания. Подъехав, привязали лошадей к коновязи у дома. Мы подобрались к воротам, и я жестом приказал своим людям сохранять тишину, пока Джанела принюхивалась к воздуху, как хищница на охоте. Затем она нахмурилась и поманила меня к себе поближе.

– Очень странно, – сказала она. – Я не ощущаю никакой магии, хотя наверняка должна была бы почувствовать присутствие охранных заклинаний.

Она выглядела встревоженной.

Железные ворота на каменных опорах были громадными, но я знал, что они так хорошо сбалансированы, что достаточно толчка пальцем – и они откроются, если не на запоре, но в этот час они наверняка должны быть заперты. Мы извлекли обернутые тряпками крючья и веревку – усовершенствованные орудия, о которых рассказал мне поступивший ко мне на службу исправившийся, если верить его словам, бывший вор. Он-то и поведал мне в свое время, что лучшее место для проникновения в чужой дом находится по соседству с тем местом, где стража наиболее бдительна. Так, например, лучше проникать через главный вход, нежели разбивать стекла, приподнимать ставни и протискиваться в окна.

Так оно и оказалось. Терновые деревья вымахали выше ворот. И когда я начал пролезать между воротами и нижними ветвями, там оказалось достаточно пространства. Должно быть, садовник немало гордился тем обстоятельством, что оставил достаточно места каменщику для кладки ворот. Так что весь наш перелаз обошелся бы нам лишь в несколько царапин. Я махнул рукой, приглашая остальных последовать моему примеру, но Джанела подняла руку. Вырвав пучок травы из земли, она повела им взад и вперед и зашептала:

Вот твоя кузина

Почувствуй ее движение

Ее скрывает ветер

Ее скрывает дождь

Порадуйся кузине

В этот самый час

Помоги кузине.

Она кивнула, разрешая мне продолжать движение. И шипы терна, от которых я ожидал уколов, вдруг смягчились и стали гнуться, подобно траве. И потому протискиваться мне было не тяжелее, чем через неколючий кустарник.

Как только все наши перебрались внутрь, я подождал, пока Джанела выяснит, нет ли поблизости сторожей. Но их не оказалось. Квотерволз тронул меня за плечо, и я разглядел в полумраке, как он рукой изобразил в воздухе круг. Я кивнул, и он исчез в темноте, бесшумный, как зверь на охоте. Несколько минут спустя он появился и развел руками – никаких сторожей.

Мы отодвинули засовы, открыли ворота, и я послал Маха и Чонса за лошадьми. Когда они вернулись, мы вновь затворили ворота, и я оставил этих двоих охранять наши тылы с наказом спасаться бегством, если в доме поднимется переполох.

Мы впятером быстро двинулись по подъездной дороге к дому. Квотерволз настаивал, чтобы мы пробирались через сад, но я не согласился. Мы и так уже напоминали собою банду ночных убийц, а мне бы хотелось встретиться с Сенаком в открытую, а не в качестве головореза. Тем более что подъездной путь был заасфальтирован, а не покрыт гравием. Если мы и производили какие-то звуки, то они скрывались в порывах ветра и дождя. Поистине это была ночь для темных делишек.

Впереди светились огни. Кто-то в доме Сенака бодрствовал. Непосредственно перед домом мы затаились за негустыми деревьями, чьи хрупкие ветки, свисая вниз, касались наших лиц холодными пальцами, отчего у меня по спине пробегали мурашки.

Во дворе не было ни лошадей, ни повозок, лишь два огромных факела полыхали перед входом в дом. Дверь была распахнута, и из нее на двор падала полоса света. Посреди этой полосы лежало неподвижное человеческое тело.

Ни единого движения, лишь раскачивались ветки, и ни звука вокруг, лишь капли дождя бились о землю да шелестели листья. Сжав рукоять сабли, я двинулся вперед на разведку. Старые навыки вернулись ко мне. Я вспомнил, как подкрадываться, как подползать, как перебегать, хотя не сомневался, что со стороны такой старик, как я, выглядел смешно. Преодолев открытое пространство, я склонился над телом. Оно лежало лицом вверх, и в желудке у меня сжалось от этого зрелища. Может быть, мне и приходилось видеть вещи похуже, но только это было давным-давно и в памяти не осталось.

Несмотря на то что лицо жертвы было изуродовано, я все же узнал домоправителя Сенака, тем более что на нем была его ливрея, хоть и превращенная в лохмотья. Мне бы не хотелось вдаваться в подробности, но если вы можете себе представить тело, с которым вдоволь наигрались гиены, то вы имеете достаточное представление о том, что я увидел.

Я махнул рукой остальным, чтобы приблизились, сам же отошел от трупа. Квотерволз и Джанела ничем не выказали своих чувств при виде останков, чего нельзя сказать о двух других. У Квотерволза лишь отвисла челюсть. Его вопрос висел в воздухе: что могло убить этого человека? И за что? Я покачал головой. Все мы держали оружие наготове, за исключением Джанелы. Она сжимала в руках маленький клеенчатый мешочек, и оставалось лишь гадать, что за заклинания или снадобье она приготовила.

Она склонилась ко мне и прошептала: – Вот теперь я ощущаю магию. Воздух полон ею. Квотерволза я послал за остальными двумя. Теперь нам лишние сабли могли понадобиться. Через несколько минут они выбежали из темноты. Мои люди выглядели озадаченными. Я-то сказал им, что мы отправляемся к Сенаку обсудить нападение на корабль «Ибис», к которому он мог иметь отношение, а теперь что? Кто-то сам напал на дом магистра? И мы превращаемся в отряд спасателей? Они смотрели на меня выжидающе, и я пытался придать себе решительный вид, но понимал в происходящем ровно столько же, сколько и они.

Мы поднялись по широким ступенькам крыльца к дверям и вошли. Дом был освещен, словно в ожидании гостей, но просторный вестибюль был пуст. Мы двигались по возможности бесшумно, но я мог бы поклясться, что слышал, как наше дыхание эхом отдается от сияющего мрамора стен и пола. Мы прошли по длинному коридору к гостиной, двери которой также были широко распахнуты.

Мы вошли в них, и я услыхал, как кто-то из моих людей охнул от удивления.

В комнате, вытянувшись в линейку, стояли три длинных стола, накрытые для банкета. Белоснежный фарфор тарелок, серебро приборов и сверкающий хрусталь бокалов на фоне красных бархатных драпировок создавали атмосферу королевского приема. Только за столом отсутствовали обедающие да не суетились вокруг лакеи.

Блюда, полные снеди, и бокалы, наполненные вином, только и ждали, чтобы за них взялись пирующие. Но в помещении уже разносился запах разлагающейся пищи, словно банкет, едва начавшись, был прерван полгода назад.

К тому же я знал, что именно в этом зале магистр Сенак устраивал пиршество не далее как два дня назад.

Над столами с жужжанием кружили мухи. Вонь становилась все сильнее. Я, как и остальные, подался назад. Стоящий у дверей Квотерволз оглядывался, следя за тылами. А запах, казалось, заполнял уже весь дом.

Мы двинулись дальше по коридору. В его конце поднималась вверх лестница, ведущая, как я полагал, к личным кабинетам и спальням. Мне еще не приходилось бывать здесь выше первого этажа, да и никому из моих знакомых, насколько я знал, тоже не доводилось подниматься наверх. Справа обнаружилась закрытая дверь, за которой, по слухам, находилась библиотека Сенака; об этой комнате частенько говорили, что там хранятся странные и причудливые предметы, зачастую привезенные из тех стран, где ни одному из ориссиан бывать не приходилось.