Антеро (№3) - Королевства Ночи

Опять новшества. Отец короля Гейята, Домас, наоборот, сразу же требовал к себе вновь прибывших, чтобы затем иметь время присмотреться к их действиям. Я полагал, что Гейят будет держаться той же практики.

– Приятная новость, – сказал я. – После столь долгого отсутствия я буду просто счастлив повидаться с королем Гейятом.

– Но есть и менее приятные новости, – сказал Чез. – Ваше доверенное лицо, Хебрус, скончался неделю назад.

Сказано это было примерно таким же тоном, которым объявляют о задержке обеда на несколько минут.

Это было ударом для меня. В моем возрасте к смерти относишься спокойно. К таким годам, как у меня, больше знакомых оказывается на кладбище, чем за дружеской пирушкой, и, казалось бы, можно привыкнуть к самому факту существования смерти. Иногда так и случается, а иногда и нет. Сейчас я ощутил слезы на глазах. Хебрус не только был хорошим человеком, но с его смертью умерла и часть моей юности. Чез уставился на меня без намека на сочувствие. Несомненно, он счел меня просто слезливым маразматиком.

Джанела мягко похлопала меня по плечу. Я три раза глубоко вздохнул и на время забыл об этой грустной теме. Позже, когда вернемся от двора, мы совершим церемонию в его память по ориссианскому обычаю.

– Как он умер?

Чез, похоже, ощутил неловкость.

– Может быть, – сказал он, – мы пройдем в какое-нибудь помещение, чтобы обсудить этот вопрос?

Я провел его в гостиную. При этом я разглядел усмешку на лице Лиенора, словно он уже знал, о чем пойдет разговор, но тем не менее находил эту тему любопытной.

Нисколько не смягчая тона голоса, Чез сказал:

– Ваш человек был убит.

– Кем?

– Мы пока не знаем.

– А при каких обстоятельствах? – продолжал расспрашивать я.

И вновь Чез посмотрел на меня в некотором смущении.

– У господина Хебруса была привычка посещать для собственного удовольствия некоторые районы и таверны. Там он подбирал себе компаньонов, уже замеченных в склонности к жестокости и насилию. Ну и, видимо, в конце концов нарвался. Его нашли в спальне, избитого до смерти. Убийцы успели обокрасть его, пока слуги не подняли шум. Король Гейят посылает свои соболезнования и сообщает, что была произведена соответствующая церемония в поддержку духа господина Хебруса, который зачислен в списки почетных граждан Вакаана, что является высшей почестью для иностранца. Его именем будет названо общественное место, а лично от себя хочу заверить, что убийцы непременно будут найдены и предстанут перед судом, дабы ответить по всей строгости королевского закона, как было бы в случае, если бы Хебрус являлся придворным. – Но почему мне не сообщили о смерти моего доверенного лица сразу же по прибытии? Он играл важную роль для меня, и его смерть может серьезно повлиять на те дела, которые я приехал обсудить в Вакаане.

Чез ответил не сразу.

– Именно потому, что господин Хебрус был важным человеком, требовалось официальное оформление такого сообщения для вас, чем, собственно, я и должен был заниматься. К несчастью, я был занят делами короля совсем в другом округе и так и не смог выкроить свободную минуту в первые же дни вашего пребывания в Ирайе.

Шито белыми нитками, подумал я. Разве больше никто в огромном придворном штате короля Гейята не мог заняться этим делом? Но я взял себя в руки и ничего не сказал.

Изменения в Вакаане оказались более скверного характера, чем я предполагал. Я понимал, что все сказанное Чезом – ложь. Хебрус, может быть, и развлекался с молодыми мужчинами, но типы, в которых он влюблялся, во многом походили на него самого – такие же утонченные, нежные, зачастую переживавшие лишь первый роман в своей жизни. К тому же Хебрус был моногамен и не изменял своему любовнику, пока роман не заканчивался сам собой. И если он искал нового партнера, то на поиски зачастую отправлялся в библиотеки, концертные залы или картинные галереи. И наконец, Хебрус никогда не пил.

Меня охватила дрожь. Вакаан всегда был опасным местом, прячущим смертельную угрозу за фасадом улыбки. Особы, ведущие себя чересчур вызывающе, просто исчезали без всяких следов, словно никогда и не существовали.

Хебрус был убит, это ясно, но вовсе не из-за любовных страстей. И может оказаться весьма трудным выяснить причины. Еще я отметил тот факт, что неделю назад, когда мы подплывали к берегам Вакаана, здешние маги запросто могли ощутить наше прибытие. Все мои чувства напряглись. Я вовсе не считал себя паникером. Даже после того, как столкнулся с демоном в образе Сенака и ощутил противоборство нашему желанию добраться до Королевств Ночи.

Я должен найти время выяснить причины смерти моего друга и, если удастся, отомстить за него. Но это позже.

Теперь же предстояла встреча с королем Гейятом.

– А почему, – спокойно спросил Чез у Джанелы, когда наша гондола продвигалась по каналу к королевскому дворцу, – вы не явились ко двору, прежде чем покинуть Вакаан? Наверное, стоило бы. Ведь ваша семья занимает более чем почетное положение.

Глаза Джанелы на мгновение вспыхнули, но она быстро взяла себя в руки.

– Спасибо вам за комплимент, Чез. Но мне вообще было запрещено пребывать в Вакаане после того, как я отвергла брачное предложение, поскольку это помешало бы мне заниматься изучением магии. Я думала, вы знаете.

– Для меня эти тонкости имеют небольшое значение, – сказал солдат. – Хотя в такие времена опасно пренебрегать даже мелочами.

Я вмешался:

– Чез, наш сопровождающий Рапили сказал, что у вас тут происходили восстания против короля, но в подробности не вдавался.

– Рапили хороший солдат, – одобрительно сказал Чез. – Он знает, что такие темы не стоит обсуждать с чужестранцами. Тем более что он понятия не имел о ваших… особых отношениях с королевской фамилией.

Тут я ему не поверил, но спорить не стал.

– Но ведь все равно до ваших ушей дошло бы, – сказал он, – что нашлось несколько введенных в заблуждение дураков, решивших, что милость короля безгранична, и обвинивших его в тех неудачах, которые боги наслали на нас. Объявились ложные проповедники, народные вожди и устроили такую смуту, которой нормальному солдату хватило бы на несколько дюжин жизней.

Чез старался говорить равнодушно, но я чувствовал, что прошедшая резня доставила ему немало удовольствия. Я был слишком опытным и слишком наблюдательным, чтобы меня одурачил такой человек, как он.

Он продолжал:

– Сочли необходимым принять соответствующие меры, а иногда приходилось пойти и на казни.

– Во время плавания сюда мы видели следы произошедшего, – сказала Джанела.

– Это не совсем то, – сказал Чез. – Разрушенный город, районы, на торговлю с которыми король наложил запрет, – это слабые следы. В конце концов, не могли же мы оставить более серьезные следы на лицезрение вновь прибывающим.

– А нельзя ли более подробно? – спросил я.

Взгляд Чеза стал ледяным. Он долго смотрел мне в глаза, затем отвел взгляд, устремив его туда, где над водой вздымались голубые фонтаны, ниспадая вниз золотистыми на солнце струями.

Я вспомнил, чем еще занимались маги Вакаана – сторожевые города на его границах сплошь состояли из оживленных трупов, а земли выжигались колдовством до состояния пустыни, – и солнечные лучи сейчас здесь показались мне холодными, как иней.

В облике королевского дворца ничто не указывало на то, что у короля есть какие-то проблемы. Дворец раскинулся на пяти островах в центре Ирайи, и золотые купола над ними отправляли великолепие солнечных лучей во все стороны света. Сады представляли из себя чудеса совершенства, и те же звери и птицы, прирученные с помощью магии, бродили и летали здесь, как и прежде. Сады заполняли толпы беззаботно гуляющих благородных мужчин и дам со свитою; расхаживали тут и обеспокоенные просители; обретались здесь и приличествующие каждому двору бретеры, ищущие возможности затеять ссору. Хотя и тут заметны были перемены – в прошлые времена сюда допускались простолюдины и торговцы, ожидающие решения по своим прошениям. Возможно, теперь у короля Гейята существовали другие способы, которыми он разрешал проблемы людей из низших классов, а может быть, сегодня был как раз тот день, когда во дворец допускалась лишь знать.

Джанела, несмотря на все усилия сохранять спокойствие, взирала на окружающее с тем же благоговением, как и я, когда впервые оказался здесь, впрочем, если говорить честно, я всегда ощущал себя тут вновь прибывшим, каждый раз поражаясь ослепительному великолепию.

Наша гондола остановилась у причала, и нас встретил почетный караул. Когда мы с Яношем в первый раз оказались в Ирайе, у караула была белая форма с золотом, а вооружены они были декоративным оружием, предназначенным лишь для церемониала. Теперь перед нами предстали стражники с безукоризненной выправкой, в черно-красной униформе, с начищенным настоящим оружием, которое, очевидно, не раз побывало в бою. Я обратил внимание на то, как официально, но несколько по-свойски они приветствовали Чеза, и, даже не будучи военным, понял, что это отборные, испытанные войной солдаты.

Пока мы шли по широкой дорожке, окаймленной бордюром из разноцветной слоновой кости, я расспрашивал Чеза о его стражниках.

– У нас одна цель – служить королю Гейяту всеми доступными нам методами и защищать его жизнь и королевство, не щадя ничего, даже самих себя. – Голос Чеза звучал торжественно, как во время присяги.

Я придал себе встревоженный вид.

– В предыдущие мои визиты сюда я видел дворцовую стражу, выполняющую чисто церемониальные функции. Я надеюсь, сейчас-то никто не замышляет… никаких действий против короля?

– Пока еще нет, – мрачно сказал Чез. – Но мы готовы ко всему.

– Так, значит, король Гейят сам создал корпус ваших стражников? – спросила Джанела.

– Нет. Он был учрежден министром Модином.

Ни Джанела, ни я не знали этого человека, не упоминалось о нем и в посланиях Хебруса.

– Прошу прощения, Чез, – сказал я, – но мне неловко сказать, что я незнаком с этим человеком. Может быть, вы расскажете о нем хоть немного? Мне не хотелось бы выглядеть невежественным, особенно в вопросе, касающемся такой важной персоны, какой, очевидно, является этот министр.

Чез охотно проинформировал нас.

– Модин является одним из наиболее доверенных советников короля Гейята. Большой интерес проявляет он и к нашему корпусу. Но он не стремится к власти или роскоши, оставаясь в тени, служа лишь благу Вакаана и нашего короля.

Чез, сам не понимая, рассказал мне больше, чем намеревался по прибытии в наш дворец. Итак, Модин являлся реальной властью или полагал себя таковой, прячущейся в тени трона?

Модин или человек, подобный ему, как явление меня не удивлял. У короля Домаса, отца Гейята, были все типичные замашки великого монарха. Множество королей впадали в одно и то же заблуждение: они никак не могли поверить, что смертны, как и все остальные, что рано или поздно приходится уступать место новому, молодому, здоровому. Так произошло и с его старшим сыном, как понял я по прошествии лет. До этого я виделся с принцем раз или два и почувствовал, что король Домас намеренно держит его подальше от трона и от познания законов правления. Я так и не узнал, что тому было причиною – то ли принц его чем-то оскорбил, то ли его присутствие напоминало королю, что наступит его время и придется предстать перед Черным Искателем.

У меня и самого были проблемы с Клигусом, поэтому я вовсе не собирался выступать судьей во взаимоотношениях отца с сыном. И я старался не думать об этих затруднениях и о том, как будет управляться народ Вакаана после смерти Домаса. Но неужели король Домас даже в последние годы жизни так и не понял своей ошибки и не привлек к себе Гейята, дабы внушить сыну мудрость справедливого правления? Видимо, нет, иначе бы я уже знал о существовании Модина. Тем не менее я рискнул спросить об этом.

– Модин лет шесть или семь назад управлял отдаленной провинцией, – ответил Чез. – Мудрость его и способности обратили на себя внимание короля Гейята, с радостью обнаружившего в нем великого мага, и он привлек его к управлению.

Я припомнил некое демоническое существо, тоже явившееся из далекой провинции и с которым мне недавно довелось схватиться лицом к лицу, но тут же мои мысли потекли в ином направлении. И мысли эти показались мне неутешительными, едва я разглядел красно-черных стражников среди толпы знати и их свит, теснящихся у дворца.

Красное и черное… Добавить еще один цвет, золотой, и получатся геральдические цвета принца Равелина, сгубившего душу Яноша, чудовища, убитого мною в призрачных развалинах близ Ирайи.

Когда мы добрались до главного дворцового здания, я разглядел еще кое-что новенькое: возле основного архитектурного комплекса маячило странное пятиэтажное строение из золота, искусно отделанное материалом, похожим на слоновую кость. Я указал на него Чезу.

– Да, – сказал он. – Этого раньше не было. Построено недавно. Это гарем короля Гейята.

Я постарался ничем не выдать удивления. Хотя, например, о личной жизни короля Домаса никто ничего не знал, не то что иностранец, но и многие придворные оставались в неведении.

Чез пошел в нескольких шагах впереди нас, а я посмотрел на Джанелу, не сводящую глаз с того строения. Теперь, когда мы подошли поближе, стало ясно, что отделка из слоновой кости носит не декоративный характер, а маскирует различные запоры.

– К тому же наверняка и евнухами охраняется, – пробормотала Джанела. – Итак, кастрация мужчин и заточение в тюрьму женщин… Королевская власть во всем своем блеске.

То, что лично я считал величайшим чудом Ирайи, находилось в трехъярусном зале для аудиенций. Нижний ярус предназначался для низших классов и, как правило, был самым людным. Теперь же там было почти пусто. Чез провел нас по ступеням на второй уровень, для благородных, где нынче было теснее, чем внизу, а затем и на третий, предназначенный для магов и высших придворных чиновников. Тут надо всем возвышался золотой королевский трон.

Здесь же находилось то, к чему невольно устремлялись все взоры: модель самого Вакаана, со всеми поселками и городами, реками и огромной горой за городом. Я знал, что если внимательно присмотреться, то там можно различить человечков, зверей и даже птиц. Все это было сделано не для красоты и поражения воображения, а являлось могущественным инструментом, с помощью которого управлялось, наблюдалось и контролировалось королевство. То, что производили маги здесь, над моделью, переносилось в реальное пространство королевства, будь то паводок, дождь или прекрасная погода для сбора урожая. С помощью модели можно было карать и миловать издалека, и это творение я считал величайшей работой магии.

Обычно вокруг этого места было тихо, лишь бесшумно двигались рядом маги, спокойно насылая заклинания в избранную точку. Но только не сегодня. Мне казалось, что заклинания не достигают цели или просто неправильно сотворены, поскольку неожиданно отдельные районы королевства начинали дрожать и рассмотреть их было крайне тяжело, словно через пелену горячего воздуха, а то и просто целиком исчезали, оставляя лишь гладкую поверхность на своем месте. Иные районы слегка поворачивались, оказываясь совершенно не сцепленными друг с другом, совершенно разрушая общую стройную картину.

И дело было вовсе не в том, что моделью никто не занимался. Нет, вокруг нее толпились, потея, два десятка, если не больше, магов с их учениками, бормоча заклинания и размахивая жезлами и кадильницами. В ряд стояли жаровни, устремляя вверх ароматные дымы от благовоний, а на модель торопливо наносились мелом мистические символы.

Главным, судя по всему, магом, деловито распоряжающимся здесь, был хрупкий красивый молодой человек, не старше Джанелы, на дюйм или два пониже меня. Он здорово смахивал на лисицу, причем не в карикатурном смысле этого слова, просто на его остреньком личике, гладко выбритом, что не часто встречалось при дворе, тревожной жизнью жили проницательные глаза, не пропускающие ничего вокруг. И двигался он, как лисица, живо, грациозно, перемещаясь от мага к магу и отдавая приказы. Он часто хмурился, явно едва сдерживая злость.

На нем были голубая шелковая туника и такие же шаровары, а ярко-красный шарф, стягивающий талию и закинутый за плечо, своим цветом указывал на его прямое отношение к стражникам. Поэтому я сразу понял, кто это такой.

– Должно быть, это и есть министр Модин? – спросил я.

– Именно он, – с глубочайшим почтением ответил Чез.

Нас подвели к трону, и я обратил все свое внимание на человека, сидящего на нем, вернее, полулежащего. Король Гейят заметно повзрослел с тех пор, как я видел его последний раз. Его отец Домас был крупным, медведеподобным мужчиной. Таким же стал и Гейят. Но если Домас сидел набычившись, подавляя всех своим присутствием, то Гейят, развалившись на троне, баюкал там свой выпирающий живот, а щеки свисали по обеим сторонам лица. Темные волосы и борода его были острижены коротко. Он походил не столько на короля, сколько на отдыхающего сказочного обжору. Если отец довольствовался золотым обручем на голове, часто им поигрывая, то Гейят носил искусно выделанную корону с драгоценными камнями. После того как я узнал о существовании гарема, я ожидал увидеть его в окружении наложниц, но их не было, может быть, пока, и король полагал, что сейчас самое время показать себя именно в таком виде. Я ожидал, что Чез объявит о нашем прибытии, но был удивлен громовыми раскатами королевского голоса:

– Господин Амальрик Антеро из Ориссы и госпожа Ликус из Вакаана, предпочитающая ныне называться Джанела Кетер Серый Плащ, вы можете подойти к нам.

И вновь я был удивлен. То ли король Гейят не обращал внимания на детали этикета, а может быть, просто наше прибытие сюда считалось таким важным событием, что нас почтили такой вот честью, выделяя из толпы.

Он обладал таким звучным, глубоким, раскатистым голосом, что какой-нибудь герольд, воскреситель, магистр или генерал не один бы год потратил, отрабатывая соответствующее звучание. Как мы потом выяснили, в процессе речей короля все слушающие подпадали под очарование его голоса, не сразу понимая, в чем же смысл сказанного, тем более что смысла там зачастую вообще не было.

Джанела поклонилась, я же стоял прямо, как разрешил мне король Домас много лет назад.

– Добро пожаловать в Вакаан, – продолжал Гейят. – Да будет ваше пребывание здесь плодотворным и радостным, и да будут исполнены все ваши желания.

Краем глаза я заметил какое-то торопливое движение, и вот рядом с троном очутился министр Модин. С его лица исчезла присутствовавшая минуту назад злость, и теперь он изображал придворную улыбку.

Гейят кивнул ему.

– А это, достопочтенные гости, господин министр Модин. Мой добрый друг и самый доверенный советник.

Модин слегка поклонился.

– Благодарю вас, ваше величество. Я так рад познакомиться с нашими путешественниками.

Мы обменялись поклонами. Его глаза осмотрели меня, затем остановились на Джанеле. По крайней мере по взгляду можно было понять, что этот человек представляет собою не просто декорацию, но настоящего мастера-воскресителя. Вы можете думать что угодно, как бы говорили его глаза, но мне известен каждый ваш секрет.

Наконец он сказал:

– Король и я хотели бы выразить соболезнования по поводу кончины вашего доверенного лица, который, насколько я понимаю, был и вашим другом.

– Да, да, – сказал Гейят. – Жаль парня. Мне кажется, я встречался с ним, не так ли?

Теперь я понимал, в чем дело. Вряд ли Гейят репетировал эту сцену. Вот только зачем Модину понадобилось обставлять дело так, словно наше прибытие сюда – дело очень важное?

– Встречались, – сказал Модин, – но какое-то время вам не удавалось с ним повидаться, и вы даже выражали по этому поводу свое сожаление незадолго до его несчастливой кончины.

– Ну да, ну да, – согласился Гейят. – Как поживает Орисса? Надеюсь, хорошо, и также надеюсь, что вы приехали сюда не для того, чтобы мы решали за вас ваши проблемы. У нас и своих полно, как вы, должно быть, заметили. – Он неопределенно махнул рукой в сторону макета.

– Нет, ваше величество. Все, чего мы просим, это лишь любезности с вашей стороны.

– Этого все добиваются, – продолжил Гейят. – А потом эти любезности, будь они прокляты, превращаются в небольшие поместья, а потом в большие, а затем в целые края, со своим золотом и ротой, а то и полком солдат… – Голос его стих, оборвавшись, я мог бы поклясться, эхом.

– На самом деле, – сказала Джанела, – мы просим даже не милости, а простого разрешения.

Гейят пристально посмотрел на нее. Несмотря на всю его снисходительность, он тем не менее занимал трон наиболее могущественного королевства в известной нам части мира, трон, который еще никому не удалось захватить насильно.

– Что ж, просите.

– Мы хотели бы получить разрешение, – прямо сказала Джанела, – отправиться на восток.

– Но зачем? Там же нет ничего, кроме океана. Боги не поощряют такие экспедиции. Мой собственный отец рассказывал однажды о таком же вот случае, который произошел… ну, в общем, не помню, это было еще во времена отца отца отца моего отца. В общем, там все плохо закончилось или та экспедиция просто пропала. Кроме того, Джанела, как жительница Вакаана вы должны бы знать, что на востоке вааканцам ничего хорошего ждать не приходится. Ни в прошлом, ни в будущем.

Я решил вмешаться:

– Ваше величество, будьте снисходительны к чужестранке и госпоже Серый Плащ. Как видите, я достиг такого возраста, когда просто боишься помереть в собственной постели от скуки.

– А я нет, – сказал Гейят. – Если я там и помру, то только не от скуки. – И он сладострастно захихикал.

– Но ведь я-то не король, а всего лишь торговец да путешественник, который и счастлив только тогда, когда перед ним открываются виды, ранее им не виданные.

– А вот это мне непонятно, – сказал Гейят. – По-моему, кругом одна и та же тоска. И живут там какие-нибудь дикари, которые считают себя тоже цивилизованными, и лишь потому, что не съедают вас живьем на обед.Он обратился к Модину:

– Ну а вы, маги, что можете сказать об этом? Я имею в виду путешествие на восток. Запрещено это богами или нет?

– Я не знаю таких запретов, которые бы распространялись на иностранцев, – сказал Модин. – Чего нельзя сказать о наших согражданах, ваше величество. Именно поэтому мы, если вы припомните, и учредили службу береговой охраны. Что же касается иностранных граждан, к числу которых теперь принадлежит и госпожа Серый Плащ, отказавшаяся от своего права быть вашей подданной, то в наших законах или установлениях по традиции таковых запрещающих законов не существует.

– Ну и зря, – сказал Гейят. – Потому что на востоке, кроме зла, ничего не найдешь. Все знают об этом.

Мы предвидели именно такую реакцию и подготовили соответствующие убеждающие аргументы для Гейята. Мы даже рассматривали на случай отклонения нашей просьбы вариант самовольного отплытия, рискуя тем самым навлечь на себя гнев магов Вакаана, если они прознают о нашей уловке. Зато очень странной мне показалась вялая реакция на наше прошение со стороны Модина.

Гейят внезапно зевнул.

– Ну да ладно, – сказал он. – Как сказано, иностранцы сами вольны поступать, как им заблагорассудится. Разберитесь с этим делом, Модин.

– Благодарю вас, ваше величество. Я понимаю, что у вас есть более неотложные дела, – сказал Модин.

– Да, да, – сказал Гейят и улыбнулся Джанеле. – Каким бы ни было решение, Джанела, надеюсь снова увидеть вас при дворе. Вы столь красивы, а я всегда являюсь поклонником красоты.

Мы поклонились, заметив, что, разумеется, мы не уедем, не появившись еще раз, и будем только счастливы вновь повидаться с королем. Нас проводили на нижний уровень. Я полагал, что теперь нам предстоит приватная беседа в отдельном помещении с министром Модином, где мы окончательно обсудим интересующую нас тему. Вместо этого он отвел нас в сторону, к перилам.

– Итак, на восток? – задумчиво сказал он. – Нет ли у вас другого мотива для совершения этого путешествия, нежели чистое любопытство, если вы постеснялись говорить о нем в присутствии короля?

– Нет… – Я сделал паузу, которая выглядела искусственной. – Кроме, пожалуй, одного. Я, может быть, и стар, но тем не менее остаюсь в душе торговцем. Вдруг мы наткнемся на что-нибудь стоящее с точки зрения торговых интересов Ориссы…

– И тогда вы вернетесь сюда, в Ирайю, и обсудите это дело с соответствующим министром двора, чтобы выяснить, не явится ли такая торговля интересной и для Вакаана, – закончил за меня Модин.

– Совершенно верно.

И тут меня ожидал очередной сюрприз. Я ожидал, что он постарается сейчас избавиться от нас, сообщив, что объявит о своем решении позже. Но он сказал:

– Как я и говорил королю, не вижу причин, по которым нельзя было бы разрешить вам ваше путешествие, хоть я и считаю его безрассудным. Вам запрещается только брать с собой подданных нашего королевства, а любые требуемые вам припасы должны быть оплачены золотом, без расчета в кредит. Как сказал король, с востока еще никто не возвращался, но я выражу надежду, что таковая судьба не ждет великого человека по фамилии Антеро. И еще я хочу потребовать, чтобы ваш отъезд совершился в течение двух недель.

Я от изумления разинул рот, так же как и Джанела. Министр Модин позволил себе улыбнуться.

– Отец короля Гейята позволял себе бесконечные затяжки в делах, – сказал он. – Но мы ввели новые методы. Коли решение очевидно, зачем же откладывать? Так что вы получили разрешение. Но, как сказал король, не премините поприсутствовать на придворных празднествах. Там вы скучать не будете, особенно если учесть, что вскоре вам предстоят дни и недели плавания, когда вокруг ничего не будет, кроме воды и пустоты. А теперь прошу прощения. Вас проводят до дома. – Он поклонился и торопливо направился наверх, к своему распадающемуся макету Вакаана.

Мы с Джанелой обменялись недоуменными взглядами, но промолчали. К нам приблизились два стражника и поклонились.

Все оказалось слишком просто. Сначала король Гейят оказался должным образом проинструктированным относительно нашего прибытия, затем дело прошло стремительное обсуждение. Складывалось такое впечатление, что о нашей просьбе уже знали и самое решение приняли еще до нашего появления здесь. И все это не предвещало ничего хорошего.

Что-то тут было не так. И нам следовало побыстрее пускаться в путь.

Глава 6

НЕВИДИМАЯ ЛОВУШКА

Для того чтобы подготовить наши корабли к путешествию, надо было сделать не так уж и много. Все отобранные для путешествия еще в Ориссе припасы оказались добротными, а дополнительно нам требовалось довольно мало. Тем не менее мы заменили то, что сломалось, и закупили некоторые товары, чтобы путешествие выглядело обычным торговым предприятием. Ждали мы только одного: нужной фазы луны для совершения церемонии, подтверждающей нашу веру в существование Королевств Ночи… проще говоря, той магической церемонии, которая, как правило, ничего, кроме раздражения, не приносит. И от этого дня нас отделяли две недели.

Все-таки хорошо, что почти все требующееся нам мы взяли с собой, поскольку времена в Ирайе стояли смутные, опасные, и чужестранцам следовало находиться в безопасном месте. И в этом мы убедились лишний раз, когда выбрались из своего дворца на острове в один из торговых районов города. Откровенно говоря, я еще не был уверен в опасности такого предприятия – Ирайя по-прежнему оставалась одним из самых великолепных городов известной мне части мира, здесь даже самые бедные улицы были покрыты полированным порфиром, превращенным из обычных камней искусством магов Вакаана, а фасады домов декорированы драгоценными и полудрагоценными материалами.

Теперь же город казался запущенным, словно ухаживающим за ним людям надоело выполнять свои обязанности от души, и вот уже местами проступала ржавчина, темный налет, а кое-где треснувшие стекла ждали замены.

Изменились и люди. Они уже более откровенно недоброжелательно таращились на тех, кто был одет побогаче, и не стесняясь обсуждали такого господина.

Квотерволз объяснил это по-своему:

– Такое ощущение, что они чего-то ждут. Я не знаю, чего именно, но, когда дождутся, я бы не хотел находиться рядом с ними.

Мы передвигались группами, в крайнем случае парами, но никогда поодиночке. К. Джанеле, несмотря на ее протесты, мы прикрепили в качестве компаньона Чонса, который, судя по всему, забыл, что работал некогда садовником, и теперь любое металлическое изделие воспринимал только с точки зрения его военного применения. Однако девушка частенько ускользала от него, а когда я укоризненно выговаривал ей, лукаво оправдывалась:

– Один может пройти, где ему надо, незамеченным, а вот двое уже ни за что.

Она занималась какими-то своими секретными делами, и я вспомнил, как точно так же тайком отлучался ее прадед, готовясь к экспедиции моего открытия. Но тайные отлучки Яноша в Ликантии были объяснимы – в те времена магическими предметами мог обладать лишь человек с лицензией воскресителя, остальным же это было запрещено. Здесь же, в Ирайе, такое поведение казалось лишенным смысла. Наконец я выяснил, что на нее обрушился град приглашений от магов Ирайи. Поначалу я решил, что всем им не терпится услыхать, что нового она узнала в своих путешествиях из области магических наук, но я напомнил себе, что живущие здесь маги полагают, что вне Вакаана вообще ничего нельзя обнаружить, кроме варварства и невежества. Очевидно, первопричиною таких приглашений служила тоска, ведь здесь кудесники были обречены видеть надоевшие лица своих коллег и заниматься одними и теми же проблемами, и теперь их мучило обычное любопытство.

Джанела взяла за правило каждый раз после возвращения домой являться ко мне в комнату на стакан вина перед сном и разговаривать – иногда о том, что происходило, иногда о том, что ждет нас впереди, а иногда… просто поболтать. Она, подобно своему предку, оказалась хорошей рассказчицей и прекрасной слушательницей. Я обнаружил, что готов с ней разговаривать на любые темы, даже о том, о чем не говорил ни с кем, кроме Омери, и на те темы, что занимали мои мысли после ее смерти.