– Именно поэтому я и захотел встретиться с вами, господин Антеро. Я обязан убедить отца ответить отказом на их притязания. И тогда, если мне это удастся, пусть будет война. И мы должны приготовиться к ней.

Вакрам удивленно выкатил глаза.

– Что вы предлагаете, ваше высочество? – спросил он.

– Я хочу, чтобы господин Антеро помог справиться с этой задачей, – ответил принц.

– Но ведь я не солдат, – сказал я.

– Я знаю это, – сказал Соларос. – Но в вашем отряде есть опытные солдаты.

Пока я переваривал это заявление, он сказал:

– Я понял суть ваших замечаний, высказанных генералам на параде. Мне передал это Вакрам. Сначала я не сообразил, что скрывается за ними. А когда сообразил, то, откровенно говоря, был раздражен. Гордость моя была уязвлена. Вообще-то я могу командовать всеми войсками отца – от его имени. Но в душе я – возница, а возница – сродни жеребцам, несущим его в бой, он преисполнен их мужеством, скоростью и быстрой реакцией на изменяющийся характер местности. И мы мчимся туда, куда нас направляют, не думая о последствиях и обо всей стратегии, приводящей к разным последствиям. В общем, я не сразу принял вашу критику, суть которой сводилась к тому, что наши войска обучены плохо. И что мы больше обороняемся-, чем атакуем. Теперь я все понял. И я настроен исправить положение вещей.

– Ваши предложения, ваше высочество, сочли бы безумными, если бы они исходили от кого-то другого, – вмешался Вакрам.

– Что ж, если это называется безумием, – сказал принц, – так тому и быть! И с этой минуты мы начнем обучаться так, словно перед нами настоящий неприятель, а не собутыльник из таверны.

– Но ваши генералы никогда на это не пойдут, ваше высочество, – сказал Вакрам. – Это приведет к ранениям. И не забывайте о моральном духе людей!

– Будь проклята такая мораль! – отозвался принц. – Если у демонов получится задуманное, мы с вами будем обсуждать мораль рабов, а не солдат.

Вакрам проглотил готовую сорваться резкость и склонил голову.

Затем принц обратился ко мне:

– Вы согласны, господин Антеро? Время подготовиться еще есть, хоть его и не много. Если война снова начнется, то скорее всего в День Творца. А он наступит через несколько месяцев.

Я сказал, что мы научим их воевать, как это умеют ориссиане.

Мое согласие, может быть, и ставило под угрозу обычаи тиренцев, но вызвало совершенно удивительную реакцию со стороны моих товарищей. Когда я созвал их, чтобы объяснить, что нам предстоит делать, мое решение было встречено с огромным энтузиазмом.

Как по магической команде Квотерволз и его пограничники вцепились в эту новость.

– Первое, что мы сделаем, парни, – сказал Квотерволз, – это заставим их убраться с парадного плаца и будем обучать, как нас обучали на службе в пограничной охране. Такого они в книжках не прочтут.

– Да и у меня уже задница растолстела от всех этих вечеринок да застолий, – сказала Келе. – Мы, конечно, люди морские, но знаем такие боевые приемы, годные и на суше, которые этим салагам и не снились.

Тоура и Берар громогласно выразили поддержку Келе.

– Если они хотят научиться, как выкручиваться из затруднительного положения, – сказал Пип, – лучшего наставника, чем я, им не найти.

Братья Сирильян пустились в горячую дискуссию по поводу замеченных ими у местных солдат недостатков в стрельбе из луков, и прежде, чем я что-то успел еще сказать, вокруг уже кипели споры о том, какие пункты должны быть включены в программу обучения. О моем присутствии попросту забыли.

Впрочем, основных осложнений я ожидал не со стороны простых тиренцев, а со стороны генералов. Ни один генерал не любит учиться, полагая, что раз он дослужился до такого звания, то все знает. Но мы, оказалось, пользовались таким авторитетом среди тиренцев, что сами солдаты все решили в нашу пользу, громкими криками одобряя заявление принца по этому поводу, так что в этом хоре потонули возражения генералов.

За учебу они взялись с желанием, их дух окреп от одной мысли, что сами эти тренировки уже являются вызовом демонам. Вскоре вся Тирения была охвачена лихорадкой подготовки к войне, что затрудняло королю Игнати проводить его обычную осторожную политику, он лишь ворчал по поводу лишних расходов и намекал, что в такой ситуации ему трудно вести переговоры с Баландом.

Я воспрял духом. Даже обнаружил, что тиренцы вовсе не так уж меня и разочаровали. Тем не менее я не питал иллюзий относительно короля Игнати. Он все-таки правил. А монархи редко предпринимают такие действия, которые подвергают риску их корону.

В это же время из своих подвалов выбралась Джанела, чуть не ослепшая от своих многодневных трудов. Едва перебирая от усталости ногами, она забрела в наши апартаменты. Но ее глаза сверкали огнем победы.

– Я почти закончила, Амальрик, – сказала она. – Я у той самой черты, за которой, как утверждал мой прадед, и находится открытие.

– Что же ты обнаружила? – спросил я. Джанела обессилено покачала головой.

– Пока не могу сказать, – заявила она. – Но что могу, завтра покажу.

И она едва дотащилась до постели.

На следующий день Джанела проснулась поздно и выбралась из своих покоев только перед самым полуднем. Вокруг глаз у нее появились тонкие морщинки, но она, казалось, лучилась энергией.

Она увлекла меня на прогулку по дворцовым садам, вытянувшимся вдоль наружных стен центральной цитадели.

– Вообще-то хорошо, что я такая соня, – сказала она. – С тем, до чего я докопалась, надо обращаться очень осторожно. Я не собираюсь держать долго этот секрет при себе, просто боюсь, это еще не все, а лишь часть, так я, по крайней мере, понимаю это сейчас.

Я огляделся и озадаченно улыбнулся. Стоял яркий веселый денек, вокруг спокойно прогуливались горожане, осматривая рыночные ряды с товарами, выстроившиеся вдоль крепостных стен. Богатые бездельники устраивались на пикники посреди великолепных лужаек, а пара десятков детишек благородного происхождения играли на широком поле.

– Если тебе необходима секретность, то сейчас не очень подходящее время, – сказал я Джанеле. – Самое лучшее время ночью. Будет страшно и без твоих фокусов. Запросто можно наложить в штаны.

Джанела рассмеялась.

– Но если кто-то нас застукает ночью, – сказала она, – это может вызвать подозрения. А у демонов тут свои глаза и уши.

– Верно, – признал я.

Джанела взяла меня за руку. Ее ладонь была теплой и гладкой как шелк.

– Если мы изобразим влюбленную парочку, нам никто не помешает.

Она была права. Хотя на нас, как на иностранцев, обращали внимание, все взгляды тут же отводились в сторону, когда видели, что мы всего лишь прогуливаемся как любовники в приятный день. При этом горячие руки Джанелы и аромат ее духов все больше лишали меня уверенности, что я всего лишь актер, разыгрывающий роль.

Мы дошли до небольшой таверны возле одного из музеев, в котором она трудилась. Таверна располагалась под огромным деревом, и я с изумлением увидел, что это точно такое же дерево с серебряными листьями, какое мы обнаружили на острове после того, как покинули королеву Бадрию.

– Не надо так таращиться на это дерево, Амальрик. Да, это оно.

Я с трудом отвел взгляд, и мы вошли в таверну, где было малолюдно в этот час. Хозяин расцвел, увидев Джанелу, и поспешил к ней сказать, что все готово, как она и просила, а пока можно отведать его лучшего вина.

Джанела сказала, что с удовольствием, и повела меня к столу, расположенному рядом с танцевальной площадкой, как мне это вначале показалось. Вновь я удивился. Вместо пола здесь я увидел окно из толстого стекла, служащее прозрачной крышей для помещения, освещенного изнутри. Это была небольшая древняя баня, рассчитанная человек на двадцать. Вдоль стен из полированного камня стояли статуи нагих женщин, держащих наклоненные кувшины. В свое время из этих кувшинов в . бассейн лилась вода. Стены были расписаны фресками, но столь пострадавшими от времени, что я не смог разобрать ничего, кроме фрагментов женских фигур.

– Когда принц рассказывал нам, что он занимается реставрацией старой части дворца, я ошибочно подумала, что именно там и жили все тиренские монархи с самого начала, – сказала Джанела. – На самом деле королевство гораздо старше этого дворца. Тот дворец, что мы видим, и окружающие строения были возведены на остатках еще более древней цитадели. Когда строили музей, то наткнулись на развалины того, что ты видишь здесь. Никто не смог найти этой находке применения, поэтому ее просто закрыли стеклом.

Я улыбнулся.

– Но умный владелец таверны превратил это в главную достопримечательность своего заведения, не так ли? – заметил я и оглядел таверну. Присутствующие посетители явно относились к весьма зажиточным и культурным тиренцам. – Ну разве найдешь лучшее местечко для ужинов и обедов, чем на развалинах, скрывающих тайну твоих древних предков?

Джанела кивнула. – У тебя мышление коммерсанта, Амальрик, – сказала она. – Да, произошло именно так. Когда я ужинала здесь в первый раз, выйдя из музея, то кое-что поняла. Я подумала о том дереве снаружи и об этой находке. Потом сотворила заклинание и обнаружила, что у помещения бани и дерева приблизительно одинаковый возраст. Поначалу интерес мой к этому был незначителен, но чем глубже я погружалась в то, что, по моим расчетам, спасет нас, тем тверже понимала, что эти руины заслуживают более внимательного изучения.

Она показала на баню.

– Здесь принимала ванны жена короля Фарсана, – сказала Джанела после того, как хозяин таверны принес вино и удалился. – Помнишь короля в сцене с танцовщицей на картине в разрушенном городе?

– Ну конечно, – сказал я. – Я понял, о ком ты говоришь. О том малом, которого Соларос назвал трусливым монархом Тирении.

– Звали ее Монавия, – продолжала Джанела. – Легенда утверждает, что она тяжко переживала трусость своего мужа. Когда они венчались, вся империя радовалась бракосочетанию такой красивой пары. Когда Монавия принимала присягу как королева, она поклялась, что в случае необходимости сама наденет доспехи, чтобы отразить демонов. Но все изменилось после рождения первого ребенка. В первый день жизни ее сына король демонов прислал своих дипломатов просить короля Фарсана о мире. Это было как раз во время самого главного праздника Тирении.

– День Творца? – спросил я. Джанела подняла брови:

– Да. Ты это знаешь?

Я быстро рассказал ей о своей встрече с принцем и опасных намерениях короля Баланда.

Джанела встревожилась, но затем успокоилась.

– Так. Ну тогда все становится еще яснее, – пришла она к своему выводу. – Итак, посланники Баланда появились в День Творца. Они ориентировались в Тирении так уверенно, что многие заподозрили – это не первый их визит сюда. Подозрение усилилось, когда один из демонов потребовал частной аудиенции и король покорно приказал очистить зал, запереть двери и поставить возле них охрану. Никто не знает, о чем говорилось тогда. Тайное совещание продлилось два дня.

Можешь себе представить, какую тень это событие бросило на оба праздника! Все королевство волновалось: что же происходит? Может быть, король умер? И в тот самый момент, когда королева уже собралась отдать приказ солдатам взломать двери, те распахнулись и появился король с громогласным заявлением, что настал самый счастливый день со времени основания Тирении. Война с демонами окончена, сказал он.

И с этого дня демоны стали желанными гостями при дворе. Более того, собирался пожаловать сам король Баланд, и в честь его прибытия объявлялись большие торжества.

Я отпил вина и сказал:

– Интересно, в чем же состояли те тайные переговоры?

– Неизвестно, – ответила Джанела. – Я изучила все древние документы в поисках хотя бы намека. Может быть, ему угрожали убийством юного принца. Или королевы. Или король боялся потерять трон. В конце концов я пришла к выводу, что это не так уж важно, и дальнейшие поиски сочла пустой тратой времени. Ведь известно, что демоны искусны по части влезания в чужие, самые потаенные секреты, чтобы потом использовать твои самые сильные страхи или постыдные желания против тебя самого.

Более интересной мне показалась реакция королевы Монавии на то, что Баланд и его демоны заполонили двор и вели себя там все более развязно. Она сопротивлялась изо всех сил, грозила даже разрывом королевского брака. Но тогда король Фарсан запер сына с его прислугой в башню и объявил, что он будет там находиться до тех пор, пока король не найдет себе другую королеву; и, как только родится другой наследник, этот ребенок будет убит.

– Как жестоки бывают трусы, – сказал я.

– Я с тобой согласна, – сказала Джанела. – К счастью, королева оказалась неглупой женщиной. К тому же она обладала терпением. Она несколько лет мужественно исполняла королевские обязанности. А между тем втайне затеяла заговор со своей служанкой, которая к тому же была и могущественной колдуньей. Имя ее утеряно для истории. Зато известно место рождения. Один старый историк не пожалел нескольких язвительных страниц для описания этого места. Он сообщает, что она прибыла из озерного края, где рождается Небесная река.

– Что это за река? – спросил я.

– Та, по которой мы сюда плыли, – ответила она. Я чуть не расхохотался.

– Так, значит, эта колдунья могла быть предком королевы Бадрии?

Джанела усмехнулась.

– Помнишь, как она с видом старой школьной наставницы пыталась убедить нас в том, что Тирении не существует?

– Конечно. Бадрия напомнила мне одного моего наставника, который вдалбливал мне истины, оказавшиеся потом абсурдом. Так, он призывал небеса в свидетели, уверяя меня, что у женщин меньше зубов, чем у мужчин.

Тут уж Джанела чуть не схватилась за живот.

– Он что же, не мог просто пересчитать их? – спросила она.

– Ну да! – ответил я. – А я пересчитал. Мой отец вскоре его уволил. Слава Тедейту, у меня был мудрый отец. – А у него – мудрый сын, – совершенно серьезно отметила Джанела.

Я вспыхнул, как ребенок, услыхавший долгожданную похвалу.

– Но продолжим, – сказала Джанела. – Колдунья смогла заставить черенок сухого магического листка родного дерева, которое растет в ее родных краях, пустить корни. Когда появился проросший стебелек, она посадила его у ручья, воды которого славились способностью омолаживать и исцелять людей. Дерево росло быстро и вскоре стало самым большим в королевстве. Вскоре корни его стали доставлять людям неприятности, проникая в фундаменты зданий и разрушая их. Но королева запретила трогать дерево, объявив его священным.

А ручей, питающий корни дерева, своей водою наполнял и ванну королевы, что, как свидетельствовал один историк, защищало ее от демонов, которые понимали, что она настроена против них.

Я собирался задать ей вопрос, но тут подошел хозяин таверны с большой плетеной корзиной. Он заверил госпожу Серый Плащ, что приготовил нам самые изысканные блюда и самые превосходные напитки к этим блюдам. Потом спросил, не нужен ли ей слуга для помощи в сервировке пикника. Джанела сказала, что не нужен, поскольку пикник у нас интимный. Она подмигнула. Хозяин таверны удалился, весело помахав нам рукой.

Джанела допила вино и поднялась.

– Мы идем, мой господин? – спросила она шутливо-официальным тоном.

– Да, да, конечно. Но прежде, чем мы уйдем, скажи мне еще вот что.

– Если смогу.

– При чем тут дерево? – спросил я.

– Вот это и есть один из поводов для нашего пикника, – сказала Джанела. – Мы и должны выяснить, при чем тут дерево. Хотя у меня уже есть догадка.

– И в чем же ее суть?

Джанела бросила на стол серебряную монету и сказала:

– Монавия при помощи дерева хотела убить короля.