Зрение обманись

Смотрите глаза далеко

Смотрите долго

Смотрите на это

И только на это

Корабли давно плавают

Корабли сбились с курса

Корабли устали и поломались

Зрение обманись

Глаза смотрят на это

Глаза видят свои жертвы

Видят отчетливо

Вы не отвернете с пути

Вы не можете отвернуть

Вы не хотите отвернуть

Идите к нам

Идите к нам.

Она поманила меня, и я вновь заглянул в таз. И теперь я увидел, как на волнах едва держатся два потрепанных купеческих судна. Меня немало позабавило зрелище выжженных солнцем и разорванных парусов, оборванных канатов и измученных моряков, недвижно лежащих на палубах.

– Все готово, – сказала Джанела, удовлетворенная своей работой, – и мы можем освободить палубу, дабы доставить удовольствие капитану Келе.

– Итак, нам остается лишь ждать пиратов, моя госпожа? – спросил Квотерволз.

– Именно так.

– Здорово, – восхитился Квотерволз. – Я впервые участвую в засаде на море.

– Если заклинание сработает, – сказала она. – Ну а если не сработает… придется плыть по океану до суши или до места, где нас поджидают пираты, решительно настроенные получить добычу.

– Знаешь, что мне всего больше нравится, Джанела, – пробормотал я. – Ты столь же романтична, как и твой прадед.

Так мы шли по морю еще недели полторы, не встречая других кораблей. Келе, другие капитаны и я держали ушки на макушке, ожидая, что вот-вот в экипажах начнется волнение. Частенько моряки, находящиеся долго вдали от земли, начинали роптать. А раздражение мгновенно могло бы перерасти и в открытый бунт. И вновь я испытал гордость за наши экипажи. Если люди и выражали недовольство, то привычное – скудостью рациона, протухшей питьевой водой, недостатком вина и прочим. Да и то в основном ворчал Пип. Все это было в порядке вещей. Вот если бы вообще не слышалось недовольства, то это был бы дурной признак – моряк, который не ворчит по поводу условий жизни, или уже мертв, или затевает серьезный заговор.

Особенно меня радовало это обстоятельство посреди совершенно незнакомых нам морей. Здесь нам приходилось видеть такие явления, с которыми мне не доводилось сталкиваться, несмотря на большой опыт мореплавания.

Однажды мы увидели гигантскую массу, плывущую поблизости другим курсом. Существо походило на медузу, но раскинулось почти на пятьдесят квадратных ярдов, сжимая и распуская свое прозрачное тело под действием волн.

– Это не медуза, – объяснила Келе. – Это ядорыба. Должно быть, ее поранил кит, и она всплыла из глубины. Мне не доводилось видеть такие большие экземпляры. Но ведь здесь приличные глубины.

Когда мы проплыли мимо, я обернулся и посмотрел назад. Открылся один чудовищный глаз, мигнул, и масса бесшумно ушла под воду.

Мы подняли тревогу, но ничего не произошло. Тварь, кажется, была настроена миролюбиво.

После этого мы почти сутки дрейфовали, пока ветер вновь не наполнил наши паруса и мы не устремились дальше к востоку. И вновь мы наткнулись на громадное создание, величиною с баркас, только на этот раз это была самая настоящая медуза. Вернее, целая стая. Над водою, футов на десять, поднимались их гребни, исполняющие роль парусов, позволяющих передвигаться под действием ветра. Я насчитал штук тридцать этих гребней, пока мне не надоело это занятие.

Мы шли достаточно близко, так что я смог разглядеть в кристально чистой воде их щупальца, уходящие в глубину. Внизу под ними плавали длинные, футов по семь, если только не обманывала оптика воды, рыбины, похожие на тунцов. Зная, что эти щупальца могут быть смертельно опасными, мы сочли за благо изменить курс и обойти стаю медуз, неторопливо дрейфующих под ветром на юго-запад, к неведомым берегам.

Дабы порадовать участников экспедиции, мы устроили рыбалку. Моряки, как им и положено, удовольствовались лишь рыбой с белым мясом, да и то неохотно. Любое другое морское создание, уродливой формы и с темным мясом, приводит их в содрогание. Остальные же были рады новому занятию, пресытившись солониной из бочонков. Совершили мы и еще одну церемонию, для всех, посвященную дару к языкам. Когда я был мальчиком, самым скучным в профессии торговца мне казалась необходимость постоянного изучения новых языков. Янош объяснил мне, как кратчайшим путем выучить незнакомый язык: найти иностранку и развлекаться с ней в постели, узнавая, как называется та или иная часть тела, то или иное действие. Вакаан обратил мучительную науку в удовольствие, для чего надобно было совершить лишь небольшую церемонию. Однажды, когда король Домас, не помню из-за чего, пребывал в особенно хорошем расположении духа, я попросил его поделиться со мной этими премудростями. Он рассмотрел мою просьбу и сказал, что, поскольку его люди практически не покидают границ королевства, он не видит беды в том, чтобы помочь Ориссе шагнуть на следующую ступень познания.

В этой экспедиции к колдовскому обряду вакаанцев мы добавили еще и знания, добытые Рали в путешествии к королевству Кония, для чего употребили фрукты, мясо и зерна оттуда.

С собою из Ориссы мы прихватили и необходимые для церемонии губки, а в качестве новой особой приправы употребили странно выглядевшее засушенное растение из коллекции Джанелы, названия которого ни она, ни кто другой не знали, и потому мы решили, что оно происходит как раз с тех дальних берегов, к которым мы и направлялись.

После церемонии мы продолжили наше плавание на восток.

Мне не хватало лишь партнера по постели. Поскольку мы выскользнули из-под бдительного присмотра Модина, Джанела, разумеется, спала в собственной каюте.

Время от времени я с тоской вспоминал те часы ночи в Ирайе, когда она спала положив мне голову на плечо, равномерно и тихо дыша. Тут же перед моим мысленным взором начинали возникать и другие картины, которые приходилось насильно отгонять, если уж они совсем разыгрывались в воображении.

Однажды, прежде чем уйти в свою каюту, Джанела, остановившись в дверях, тихо сказала:

– Иногда и злой волшебник вынужден делать хоть немного добрых дел. Я сама в этом убедилась.

И она закрыла за собой дверь.

Прошла еще одна неделя. Теперь мы находились далеко в Восточном море.

Как-то утром, когда Квотерволз гонял на палубе своих солдат, он попросил Джанелу об одолжении.

– Госпожа, – сказал он, – я видел, как вы сражались, когда на вас напал тот негодяй Палик. Мне не доводилось видеть такой техники. Может быть, вы кое-что продемонстрируете этим калекам, из которых я пытаюсь сделать солдат?

Джанела немного поколебалась, но согласилась.

Она вышла на палубу и, разложив перед собою различное оружие, выбрала Квотерволза в качестве спарринг-партнера. Свое искусство она демонстрировала необычным путем. Вместо стремительных наскоков и выпадов она все показывала замедленно, словно двигалась под водой, и точно так же попросила делать и Квотерволза.

– Всегда, – объясняла она, – надо стараться смотреть только в глаза противнику, с которым имеете дело. Ни за что не отводите взгляд. Движение сабли можно уловить и краем глаза и всегда успеть отбить удар. Но надобно чувствовать, когда противник идет в атаку. Квотерволз, сделай медленно выпад. А теперь смотрите. Видите, как расширились его глаза, когда он только изготовился к выпаду? Видите, как слегка приподнялась правая нога и напряглись мускулы, которые двинут ее вперед? Видите, как свободная рука пошла в сторону, готовясь поддержать равновесие? А когда вы это увидели, то легко перейти в контратаку или отступить в сторону. Наблюдайте, заучивайте, отрабатывайте все быстрее с каждым разом и будете уметь то же, что и я.

– Непросто, – пробормотал Мах, один из тех, кто вместе со мной предпринимал вылазку к демону Сенаку.

– Умирать проще, – усмехнулась Джанела.

Упрямец Отави, держа перед собой топор, сказал:

– Я посмотрю, кто на меня нападет. А позволять кому-то бить первым – просто ошибка.

Джанела ничего не ответила, лишь подняла с палубы кинжал.

– Квотерволз, изо всей силы и на полной скорости ударь меня в сердце.

Квотерволз подумал, кивнул, сделал короткий шаг вперед и нанес удар. Но, как это уже происходило однажды ночью на палубе «Ибиса», Джанелы в месте удара не оказалось. Двигаясь грациозно, как танцор, она уже оказалась со стороны левой руки Квотерволза. Свободной рукой она коснулась виска Квотерволза, имитируя удар, а острие кинжала тронуло его шею. Первый ее удар сбил бы его с ног и потряс, а лезвие отправило бы его к Черному Искателю.

– Теперь вы видите, – сказала она немного раздраженно, – что дело не в оружии. Во-первых, надо успеть поменять позицию, когда противник сделал выпад. А затем уже делайте то, что сочтете нужным. Вы можете убить противника, сбить с ног или просто убежать. А теперь, Квотерволз, пусть повторят поэтапно. Не торопясь, а я посмотрю.

Она отошла и оказалась рядом со мной.

– Вряд ли они чему-нибудь научатся, – тихо сказала она.

– Почему?

– Да потому, что я изучала эту технику два года напролет, прежде чем почувствовала ее. И к тому же я боюсь, что Квотерволз и остальные не понимают всей важности ощущений того, что намеревается делать твой противник, и того факта, что двигаться надо в то самое мгновение, когда враг нападает. Я не знаю, как внушить это им. Старик, обучавший меня, говорил, что у меня, если я вздумаю кого-то обучать этому искусству, возникнут те же проблемы, что и у него в процессе моего обучения. Это длилось два года, – продолжала она, – а затем что-то щелкнуло, и я все почувствовала.

Я был несколько озадачен.

– Не понимаю, почему ни одна армия не возьмет на вооружение эту технику ведения боя.

– Что же тут непонятно? Солдаты слишком много проводят времени за надраиванием оружия и за обслуживанием своих офицеров, и, чтобы стать настоящими воинами, времени не остается. И к тому же попробуй убеди солдата, что это искусство важнее, нежели выбор оружия. На самом деле совершенно не важно, чем ты вооружен – саблей или пикой. Оружие – это костыль, от которого трудно избавиться, даже когда нога исцелилась. И с другой стороны, мое искусство работает лучше в реальных условиях, при столкновении с настоящим врагом, с тем, кто не будет имитировать удары. А в этих условиях, когда люди не видят настоящей опасности, все эти тренировки – лишь баловство. В минуту опасности уже поздно учиться.

Она тронула свой сломанный, да так правильно и не сросшийся нос. Она собиралась продолжить рассказ, но в эту минуту с клотика донесся крик:

– Эй, вижу паруса! Три градуса слева по борту! Мы нашли своих пиратов.

Вернее, они нас.

К нам спешили десять люгеров <Люгер – трехмачтовое судно с рейковым парусным вооружением (Примеч. перев.)> . Впрочем, это не являлось такой уж катастрофой, как могло бы показаться. Паруса у них были небольшие, как у рыбацких баркасов. Нас атаковал многочисленный, но маломерный флот. Наш впередсмотрящий находился выше их наблюдателей, поэтому мы раньше узнали об их появлении. Они еще не видели наших корпусов, находящихся для них ниже полосы горизонта.

Оценив ситуацию, я приказал Келе убрать паруса и отдать команду «Светлячку» и «Искорке» атаковать неприятеля.

Джанела раскрыла несколько мешков с ветром и быстро надула паруса двух наших судов поменьше южным ветром, так что теперь два наших корабля и пираты шли к неминуемой точке встречи на всех парусах.

Мы же теперь находились почти в миле позади наших судов и имели достаточно пространства для маневра. Кроме того, у нас было преимущество ветра, и мы повернули на северо-северо-запад, чтобы, пройдя таким курсом два поворота песочных часов, затем двинуться строго на восток. Келе сама встала за штурвал и, не сводя глаз с топселя, отдавала приказы матросам, какие паруса поднять, а какие опустить. Я замышлял обойти пиратов и атаковать их внезапно с фланга, пока они будут заняты «Светлячком» и «Искоркой».

Мы расходились под углом. Справа виднелись паруса «Искорки» и «Светлячка», далее потрепанные паруса пиратов, а вот дальше возникло нечто совершенно неожиданное. К северо-востоку от пиратских судов впередсмотрящий заметил еще один корабль. Боясь поверить, я лично полез вверх по выбленкам.

Корабль был уже близко. Тоже трехмачтовый, он казался побольше пиратских. Это объяснило тот факт, который казался мне удивительным, – каким же образом пираты на столь крошечных суденышках уходили далеко от берега, если только они не квартировались на каких-нибудь ближайших островах. Крупный корабль являлся их базовым судном.

Я осторожно слез вниз. Что толку в подготовке к битве, если еще до ее начала свалиться на палубу и раскроить себе череп.

Оказавшись на палубе, я распорядился – курс на базовое судно.

Остальные командиры охотно приняли мой план. Большая часть пиратов, по всей вероятности, находилась на маленьких подвижных рейдерах. Если нам удастся захватить их базу, то они будут вынуждены просить пощады и окажутся безопасными для нас.

На «Ибисе» были подняты сигнальные флаги, говорившие капитанам остальных наших судов, Берару и Тоуре: «Все вместе атакуем большой корабль».

В любом случае пиратов ожидал сюрприз, ведь наши солдаты до последней минуты должны были оставаться вне их поля зрения, спрятавшись за фальшбортами. Согласно первоначальному плану, они должны были затем подняться и залпами открыть стрельбу из луков по пиратам, а потом уничтожать противника поодиночке, пользуясь поднявшейся паникой. Но теперь мне нужны были оба эти корабля для нападения на базовый корабль.

Весь план мог показаться бравадой или даже глупостью, поскольку на всех трех наших судах насчитывалось всего семьдесят пять бойцов. Но я не думал, что у пиратов людей намного больше, – они, как и все коммерсанты, с которыми мне приходилось иметь дело, не любили без нужды увеличивать количество претендентов на паи.

Было у нас и еще одно преимущество: наши корабли, почти новые, не обросли по днищу ракушками и водорослями, что увеличивало их скорость и маневренность; люди наши были настроены решительно в ожидании схватки; и к тому же на нашей стороне была внезапность. Ничто так не ошеломляет агрессоров, как внезапное осознание того факта, что они сами стали жертвой нападения. Квотерволз однажды испытал это на собственном опыте.

Наш корабль с трудом удерживался носом к ветру, когда мы подошли к базовому судну, рассекая кипящие волны. Теперь-то мы ясно могли рассмотреть нашего соперника. Я чуть не расхохотался вслух, увидев, как подтвердилась моя догадка. Этот морской разбойник выглядел старым, грязным и потрепанным. Крупное размерами, очевидно бывшее торговое, судно имело большое парусное вооружение. Внешне оно напоминало валаройские суда, но все же происходило из какой-то совершенно незнакомой мне страны.

Оно, видимо, неплохо справлялось с обязанностью рабочей лошадки, перевозящей пленников, захваченных пиратами, в какой-нибудь работорговый порт, но не более того. Это все было известно – грабители не тратят много времени на заботу о собственной обороне.

Келе на всех парусах продолжала держать курс в борт пирату, словно намереваясь протаранить его. Мы были уже настолько близко, что различали крики тревоги, и постепенно пиратский корабль начал заполняться людьми. На палубе народу оказалось не много – большинство, как и ожидалось, находилось на небольших судах. В последний момент Келе повернула штурвал, и теперь два судна плыли почти параллельно и очень близко. Старший помощник Келе, Керам, отдал команду морякам на реях, паруса убрали, и мы начали сближаться с пиратом. Я уже сжимал саблю в руке. Джанела тоже обнажила клинок, а на лице ее застыла мрачная улыбка.

Квотерволз выкрикнул команду, и трое наших швырнули кошки, когти которых накрепко впились в фальшборта плавучей тюрьмы. Наматывая лини от кошек на кнехты, мы все ближе подтягивались к противнику, и вот уже Квотерволз повел абордажный отряд через леера. Мы с Джанелой сразу же бросились за ними, оказавшись на флангах. Отави обухом топора оглушил пирата, тот зашатался и наткнулся на лезвие кинжала, которым предпочитал сражаться Пип. Человек упал, и у него из живота вывалились внутренности. Я увидел, как Чонс уже вытаскивает лезвие сабли из трупа другого человека, а на меня самого, неловко размахивая алебардой, бросился человек. Я ушел от удара и рубанул саблей сверху вниз, нанося ему страшную рану. Тут же на меня налетел другой с абордажной саблей, я отбил удар и пронзил противника.

– Мостик! – закричал я. – Захватывайте мостик!

Мы рванулись вперед, сокрушая тех немногих, что пытались противостоять нам, и овладели переходом к юту. Там находились двое мужчин и женщина; женщина стояла на руле, один из мужчин выдвинулся вперед, размахивая саблей с видом опытного фехтовальщика.

– Просите пощады и останетесь в живых! – рявкнул я.

Как и ожидалось, пираты на мгновение пришли в нерешительность. Береговая охрана или военные суда никогда не берут пиратов в плен, и редко кто из них даже успевает услыхать приговор, прежде чем задергается на виселице.

Фехтовальщик вызывающе сплюнул и устремился на меня, но между нами оказалась Джанела. Ее лезвие сверкнуло в лучах вышедшего из-за тучи полуденного солнца, сверкнуло еще раз, отбивая его выпад, и, подобно жалящей змее, вонзилось в руку пирата. Он заорал от боли и выронил саблю. Застыв на месте, он ждал от Джанелы смертельного удара, но вместо этого последовало:

– Проси пощады, болван! – Она держала клинок наготове, если он посмеет совершить хоть одно движение вместо того единственного, что от него требовалось, – поднять лапы кверху.

Остальные морские разбойники увидели, как он поднял руки, и завопили на разных языках:

– Пощады, пощады! Пираты сдались.

Керам уже оказался у флагштока и срывал пиратский флаг, черный, с белыми акульими челюстями на нем. Мне даже стало интересно, кто же остался на «Ибисе», поскольку, казалось, все участвовали в налете абордажной группы. И тут я увидел, что «Светлячок» и «Искорка» разворачиваются навстречу малым пиратским судам.

Предстоящая схватка становилась все интереснее.

Капитан пиратов, человек лишь на несколько лет помоложе меня, ничем не выделялся и запросто сошел бы в любом порту мира за капитана торгового судна, если бы не красный шрам вокруг шеи. Его звали Лерма, а прозвище оказалось Полуповешенный, поскольку в прошлом кто-то уже предпринял попытку избавить моря от этого негодяя.

Для злодея он выглядел почти очаровательным человеком. Я приказал связать его и других сдавшихся и оставить на фордеке, пока нам предстояло разобраться с подошедшими рейдерами.

Пираты на маленьких суденышках не могли долго выдерживать бой. Во-первых, потому что мы занимали господствующее положение благодаря высоте наших бортов, а во-вторых, только наши суда могли противостоять начинающемуся шторму. Поэтому они не торопились атаковать.

Я приказал всем пиратам захваченного судна, у которого, как выяснилось, имелось многообещающее имя «Морской потрошитель», подняться на палубу. Мы согнали их на шкафут и окружили лучниками. Я сказал, что они наши пленники и поскольку сдались, то заслуживают пощады. Но если кто-нибудь хоть чихнет без разрешения, тут же будет вздернут на рею. Я спросил, кто из них является корабельным магом, и мне сообщили, что таковой погиб при взятии судна на абордаж.

Я велел обыскать корабль и забрать все более-менее ценное и оружие. Отыскалось много добра, но удивительно мало золота и драгоценностей.

– Похоже, пиратам в этих морях живется несладко, – заметил Квотерволз, обращаясь к Полуповешенному.

Лерма нахмурился, а его помощник, обезображенный шрамами пират по имени Перышко, раненный Джанелой, свирепо сверкнул глазами и проворчал, что вот уже более года боги немилостивы к ним, а теперь обрушился и последний удар.

– Ну а тогда, – сказал я, видя представляющуюся возможность, – почему бы вам не помочь нам, тем, к кому благоволят боги, и тем самым заслужить их расположение?

Оба глянули на меня с крайним недоверием. Я пожал плечами, показывая, что вполне могу обойтись и без их помощи. Но, в конце концов, попробовать претворить в жизнь нашу идею никому не повредит.

Теперь, когда мы обыскали корабль и забрали все оружие, с помощью которого пираты могли бы отбить корабль назад, мы согнали их в трюм и накрепко задраили люки.

Оставили мы на палубе только Лерму, Перышко и женщину-рулевую, сгорбившуюся в ожидании неминуемого наказания. Некогда она выглядела привлекательно; вероятно, ее еще ребенком выкрали из какой-нибудь рыбацкой деревушки, и за свои морские таланты, а может, и за какие-нибудь другие, она так продвинулась по корабельной службе.

Я приказал отвести Перышко и женщину в каюты на корме и держать отдельно.

Пока мы этим занимались, Квотерволз не сидел без дела. Он отыскал жаровню, разжег ее и теперь подсыпал в нее уголь. Весело насвистывая, он разложил на палубе различные предметы: иглы разных размеров для шитья парусов, металлические клинья, пику, моток веревки, щипцы, мясницкий нож, а затем с помощью Отави поднял обрешеченный люк и привязал его к лееру. Мы с Джанелой молчали, а Лерма не сводил с Квотерволза глаз. Этот человек дураком не был и быстро сообразил, для чего нужны все эти инструменты, – Лерма и сам не раз использовал обрешеченный люк для порки, да и жаровня наводила на соответствующие мысли.

– Вы же пощадили меня, – хрипло сказал капитан пиратов.

– Пощада означает оставление в живых, – небрежно сказал я. – Но это вовсе не означает, что для жизни тебе необходимы такие детали, как лишние глаза, пальцы или даже ноги.

– Кроме того, – сказала Джанела, – разве можно сдерживать свои обещания, когда имеешь дело с убийцей и грабителем?

Лерма пристально заглянул в мои глаза, и я изо всех сил постарался придать себе вид человека, который привык скрашивать скуку дня, проведенного в море, пытками пиратов. Маска мне, очевидно, удалась, поскольку он побледнел, и след от веревки на шее проступил еще отчетливее.

– Но кто же вы такие?

– Искатели истины, – сказал я. – Морские скитальцы. И, если ты поделишься с нами своим мореплавательским опытом… возможно, твоя участь несколько улучшится.

– И возможно, – вмешался Квотерволз, – ты даже увидишь завтрашний восход солнца.

– Что вы хотите знать? – спросил Лерма настороженно, еще не будучи окончательно сломленным.

– Что лежит на востоке? Какие земли? Каковы подходы к берегам? Что за народы там живут? Цивилизованны ли они?

– А если расскажу, откуда вам знать, правду ли я вам поведал?

– Даже если бы здесь не было нашего приятеля со всеми этими средствами убеждения, – сказал я, – нам достаточно выслушать тебя, затем отвести в каюту и вызвать сюда твоих друзей. И если их ответы будут отличаться от твоих, мы сильно в тебе разочаруемся. Так разочаруемся, что каждая ложь будет стоить тебе пальца на руке, затем на ноге, а потом будем рассматривать и другие возможности, относящиеся к пальцевидным.

– Ну а если вам даже и удастся как-то сговориться и солгать нам, – добавила Джанела, – я все равно узнаю. Я – маг. – И она протянула к Лерме руку, мягкую, ласковую женскую руку. Другой рукой она огладила свою, руку, и та мгновенно превратилась в зеленую, с когтями лапу демона. Лерма завопил и попытался отпрыгнуть в сторону. И рука Джанелы вновь стала нормальной.

– Скажу все, что хотите, – запинаясь, затараторил он. – Я не солгу. Тем более что у меня в каюте есть карты. Я вам их покажу. Все, что спросите. Я приказал Квотерволзу развязать Лерму и поставить его на ноги.

– Вот теперь, – сказал я, – не вижу причин, почему бы не провести беседу в цивилизованной манере. Пойдемте вниз.

Когда Квотерволз потащил Лерму по трапу вниз, я поинтересовался у Джанелы:

– Как ты делаешь это? Я имею в виду руку.

Джанела таинственно улыбнулась улыбкой человека, чувствующего свое превосходство.

– Ты разве забыл, что писала твоя сестра? Вся магия – лишь дым, зеркальное отражение и вообще просто надувательство.

Я кивнул.

– Ну тогда ладно.

И мы двинулись вслед за Квотерволзом.

К вечеру мы выжали из Лермы все досуха, как моряк выпивает все из бутылки. Как я и думал, знал он много, поскольку любой желающий добиться успеха корсар может и не особенно разбираться в морских глубинах, но уж береговую-то линию и все ее бухты он должен знать как свои пять пальцев, дабы уметь там притаиться, спасаясь от погони или готовя нападение.

Выяснилось, что далекий восточный берег обитаем. И для начала мы расспросили Лерму о могущественных цивилизациях. Таковых не оказалось, вернее, не существовало таких государств, которые могли бы выставить такую же береговую охрану, что и Вакаан, из-за чего Лерма и предпочитал заниматься злодействами именно там, на востоке. На побережье обитали рыбаки, фермеры и мелкие торговцы. Ему приходилось выслушивать истории о сказочных городах, но только эти сказки ничем не подтверждались.

Джанела кивнула. Так и должно было быть, по ее версии. Затем мы расспросили о старых руинах, о разрушенных городах. Лерма сказал, что в тех краях много рассказывают о таких развалинах, о том, что некогда люди там были почти равны богам, но потом оказались уничтоженными за грехи.

– Но я ни в грош не ставлю такие россказни, – сказал он. – Потому что ежели ты бог, то кто сможет наказать тебя за прегрешения? Другие боги? Маловероятно, как встретить девственницу на оргии. Боги есть боги, люди есть люди, и другими мы быть не можем.

Мы проигнорировали эту лекцию по теологии и продолжили расспрашивать о руинах городов. Лерма доложил, что, конечно, знает их местонахождение.

– Но мне некогда думать о них, поскольку камень пользуется слабым спросом в таверне. Мы высаживались рядом с парой таких мест, рассчитывая отыскать сокровища, но без успеха. Их обчистили задолго до того, как мы выбрались из пеленок.

Ему кое-что припомнилось, и он передернул плечами, словно в каюте задул прохладный ветер.

– Впрочем, один раз все было иначе, – сказал он. – Я и еще несколько капитанов решили, что одна легенда о руинах внушает доверие. Мы подошли туда, желая в этом убедиться, но что-то развернуло нас прочь.

– Что? На вас напали? Вы увидели призраков? Демонов?

– Нет. Ничего такого из реальной жизни. Никаких демонов. Просто я почувствовал, да и другие одновременно почувствовали, что, как только мы высадимся на берегу, в том месте, где великая река впадает в море, мы лишимся жизни.

– Где же это? – взволнованно спросила Джанела.

– Моя госпожа, – сказал Лерма, – не подумай, что нам пригрезилось или мы перепугались. То, что мы ощутили, было правдой. Я знал это тогда, верю и сейчас. И мне бы не хотелось, чтобы и вы это испытали.

– Я задала вопрос.

Лерма внимательно посмотрел на нее, пожал плечами и подошел к столу, где лежали его карты. Впрочем, слово «карта» предполагает нечто относящееся к точным навигационным наукам. Эти же карты были потрепанными, с обширными белыми пятнами неизведанного, с многочисленными вопросительными пометками, нарисованными грубо и неопрятно. Лерма с минуту что-то бормотал и наконец ткнул пальцем.

– Где-то здесь. На карте не указано, но вот тут впадает в море река. Большая река, только за целый день можно пересечь ее в устье. Но это трудно сделать – устье заблокировано отмелями и заилено. А вот здесь, на северном берегу, стоит каменная статуя. Может быть, раньше тут был маяк или что-то в этом роде. Построенный людьми или демонами. Прямо на самом конце мола. Как раз до этого места мы дошли и встали на якорь посмотреть, что будет дальше. В общем, не прошли мы дальше и мили, как поняли, что мы тут лишние. И мы ушли, даже не отправив лодку на берег, чтобы узнать причину наших страхов. – Он содрогнулся от воспоминаний.

Я уже собирался продолжить расспросы, но Джанела покачала головой и попросила Квотерволза вывести Лерму. Однако сначала она позаимствовала у Лермы прядь волос, капельку крови из раны и сгусток слюны.

Когда Лерму отвели, чтобы он ничего не слышал, Джанела достала собственную карту.

– Смотри. Сюда. Вот здесь, к северу от того места, где мы находимся, видишь?

Я прочитал отрывистую надпись на карте: Шаман племени джейотоша рассказывал о своем видении. Далекий берег. Река. Проклятый город. Старейшины. Страх того, что находится выше по реке. Что-то очень грандиозное, за пределами добра и зла.

— Река, город… – сказал я. – Наверное, это окраины королевства… Какой-нибудь торговый порт. Может быть, старейшинам нравилось жить выше по реке, подальше от штормов и набегов пиратов? Может быть, именно такая жизнь их устраивала? Может быть, когда они прибыли из того места, который мы называем Вакаан, они отыскали такую же судоходную реку и обосновались на ней?

Джанела покачала головой.

– Не знаю. Но у нас есть кусок головоломки, который здорово подходит к другому куску.

– Тем более что над руинами осталось висеть заклятие, – сказал я, – если допустить, что Лерма сказал правду.

– Возможно. Но если таковое заклинание и существует, оно вряд ли рассчитано на нас. Ведь легко сотворить такое противозаклинание, что мы даже и не заметим предупреждения.

Джанела прошлась по каюте, не в силах сдержать охватившее ее волнение. Наконец она выпалила:

– А что, господин Антеро, похоже, мы нашли?

Я улыбнулся. Если бы я был лет на пятьдесят моложе, я издал бы вопль восторга. Но даже сейчас я не удержался и изобразил небольшое танцевальное па.

– После соответствующего размышления я полагаю, госпожа Серый Плащ, что мы нашли.

И наши руки сомкнулись над маленькой точкой на карте.

В сгущающихся сумерках мы продолжали трудиться не покладая рук. Мы приняли меры, чтобы наши друзья-пираты хотя бы на какое-то время не могли нам вредить. Мы взяли у всех образцы крови, волос и слюны. Женщина-рулевая не знала ничего, поскольку руины того заколдованного города пираты пытались посетить еще до того, как она присоединилась к ним. Зато многое знал Перышко и подтвердил все рассказанное Лермой.