Другим важнейшим внешнеполитическим событием этого времени было подписание Георгиевского трактата. Такое название получил дружественный договор между Россией и Грузией о добровольном принятии под покровительство Российской империи Картли-Кахетинского царства со столицей Тбилиси, подписанный 24 июля 1783 года в русской крепости Георгиевске на Северном Кавказе (ныне – районный центр в Ставропольском крае).
      Трактат был подписан со стороны России командующим Кавказской линией генералом П. С. Потемкиным, двоюродным братом Г. А. Потемкина, а со стороны Картли-Кахетинского царства – князем И. К. Багратионом и министром царя Ираклия II Г. Р. Чавчавадзе.
      По Георгиевскому трактату, Ираклий II признавал покровительство России, которого добивался уже несколько лет, отказывался от проведения самостоятельной внешней политики, обязывался оказывать России военную помощь, ручался за себя и за своих преемников навечно сохранять верность российским императорам.
      Россия обязывалась сохранить территориальную целостность Картли-Кахетинского царства и гарантировала ему полную внутреннюю автономию. Признавалось равенство дворян, духовенства и казначейства обоих государств, Россия брала обязательство защищать интересы Картли-Кахетинского царства в переговорах с Персией и Турцией, как свои собственные.
      Для обеспечения безопасности в Восточную Грузию вводились русские войска.
      Когда в 1795 году персидские войска вторглись на территорию Грузии, русские войска предприняли поход в Закавказье и в 1801 году способствовали вхождению Восточной Грузии в Российскую империю, защитив братский православный народ от истребления.

      «Грамота на права и выгоды городам Российской империи» – законодательный акт императрицы Екатерины II. Издана одновременно с Жалованной грамотой дворянству 1785 года.
      На протяжении XVIII века действовал ряд специальных комиссий для систематизации и пересмотра законодательства о городах (в их работе участвовали выборные представители дворянства, духовенства, купечества). Большую роль сыграла Уложенная комиссия 1767–1769 годов; после ее роспуска в Петербурге продолжили работу малые комиссии, выделенные из ее состава. В 1767–1770 годах действовали комиссии о городах, о разделении городских жителей на роды, о среднем роде городских людей, о порядке государства в силе общественного права; ими были подготовлены «Проект законов о правах среднего рода городских жителей» и записка «Об общем градском праве». «Проект...» предусматривал широкое и узкое толкование мещанства. К 1785 году в Сенате была завершена разработка «Плана о выгодах и должностях купечества и мещанства», где была дана более конкретная характеристика мещанства: «мещанам принадлежат все художества и науки, а также мастерства и ремесла», за ними закреплено право мелкого торга в городах, содержания трактиров, погребов, цирюлен и др., им разрешено было быть приказчиками и т. п. Главный автор Жалованной грамоты городам – императрица Екатерина II. Кроме проектов, подготовленных комиссиями, основными источниками при составлении грамоты послужили извлечения из остзейских, немецких и других иностранных городских статутов.
      Жалованная грамота городам состояла из четырнадцати глав (178 статей; главы обозначены литерами): «А» – «Городовое положение» (ст. 1–28); «Б» – «О городовых обывателях» (ст. 29–57); «В» – «Наставление для сочинения и продолжения городской обывательской книги» (ст. 58–76); «Г» – «Доказательства состояния городовых обывателей» (ст. 77–79); «Д» – «О личных выгодах городовых обывателей, среднего рода людей, или мещан вообще» (ст. 80–91); «Е» – «О гильдиях и о гильдейских выгодах вообще» (ст. 92–101); «Ж» – «О первой гильдии» (ст. 102–107); «3» – «О второй гильдии» (ст. 108–113); «И» – «О третьей гильдии» (ст. 114–122); «Ремесленное положение» (ст. 123); «К» – «О иногородних и иностранных гостях» (ст. 124–131); «Л» – «О выгодах именитых граждан» (ст. 132–137); «М» – «О посадских и их выгодах вообще» (ст. 138–145); «Н» – «О городовых доходах» (ст. 146–155); «О» – «О городской общей Думе и городской шестигласной Думе» (ст. 156–178).
      Жалованная грамота городам регулировала положение отдельных категорий городского населения и работу органов городского самоуправления. Жители города назывались городовыми обывателями (то есть «среднего рода людьми», или «мещанами вообще»). Городское гражданство определялось как совокупность прав и обязанностей, связанных с отношением к налогам, занятиям (торгам и промыслам), недвижимости и др. Сведения обо всех гражданах (то есть «обществе градском») надлежало заносить в городскую обывательскую книгу. «Общество градское» разделялось на шесть разрядов: 1) настоящие городовые обыватели (имеющие в городе недвижимость); 2) гильдейские граждане; 3) цеховые граждане; 4) именитые граждане (семь категорий: дважды с похвалой отслужившие на выборных должностях: ученые, имеющие академические и университетские аттестаты; дипломированные художники; лица, объявившие капитал свыше пятьдесят тысяч рублей; банкиры с капиталом сто – двести тысяч рублей; оптовые торговцы; кораблехозяева); 5) иногородние и иностранные гости; 6) посадские (то есть все остальные). Классификация не имела строго определенных критериев и была заимствована из Жалованной грамоты дворянству. Фактически Жалованная грамота городам зафиксировала два сословия – купечество и мещанство.
      В отношении городского управления было установлено, что губернатором раз в три года должно созываться собрание «Общества градского». В нем могли участвовать с правом голоса граждане с капиталом не менее пяти тысяч рублей. Наряду с собранием также функционировали Общая городская дума и Шестигласная дума. Кроме того, действовал магистрат, выбиравшийся из среды купцов и ремесленников. Собрание и Общая городская дума действовали не соподчиненно, а параллельно. Жалованная грамота городам не проводила четкого разграничения сферы их деятельности. Компетенция дум была ограничена сферой городского хозяйства; городские доходы формировались из установленных государством отчислений от государственных налогов и из государственных пожалований. Положения, введенные Жалованной грамотой городам, действовали до принятия Городового положения 1870 года.

      «Грамота на права, вольности и преимущества благородного российского дворянства» – законодательный акт императрицы Екатерины II, подтвердивший основные положения Манифеста о вольности дворянства 1762 года и в значительной степени расширивший привилегии дворянства. Издана, как уже упоминалось выше, одновременно с Жалованной грамотой городам 1785 года.
      После восшествия на престол императрица Екатерина II приказала пересмотреть положения Манифеста с целью ликвидировать некоторые «стеснения» дворянства. Одновременно была образована комиссия для рассмотрения прав дворянства; в ее состав вошли А. П. Бестужев-Рюмин, К. Г. Разумовский, М. И. Воронцов, Я. П. Шаховской, Н. И. Панин, З. Г. Чернышев, М. Н. Волконский, Г. Г. Орлов. Комиссия должна была выработать конкретные статьи для уточнения и исправления положений Манифеста. Жалованная грамота дворянству включила, кроме Манифеста, и ряд законодательных актов о дворянстве, принятых в 1763–1785 годах. Жалованная грамота дворянству состояла из преамбулы, четырех глав, девяноста двух статей.
      В главе «А» – «О личных преимуществах дворян» (ст. 1–36) – определены основные права дворянства. Установлено, что дворянин мог лишиться дворянского достоинства только в результате совершения им преступления (нарушения клятвы, измены, разбоя, воровства, «лживых поступков»), преступления, за которые положены лишение чести и телесные наказания, подстрекательство к преступлениям (ст. 5–6). Также установлено, что дворянин мог лишиться дворянства, чести, жизни, имения лишь по суду, а судиться мог только с равными (ст. 7–12). Любой приговор по подобным делам имел силу после решения Сената и конфирмации императором (ст. 13). Для преступлений, совершенных дворянами, установлен десятилетний срок давности (ст. 14). Дворянин не мог подвергаться телесным наказаниям (ст. 15). В ст. 17–18 подтверждены вольность и свобода дворянства. Определялись имущественные права дворян: за ними закреплено право покупать земли с крестьянами, завещать, дарить, продавать приобретенные имения (наследственно имение могло перейти лишь наследнику); закреплена собственность дворян на товары и продукты, произведенные в их имениях, на недра, леса и др.; разрешено создавать в имениях заводы и фабрики, «заводить местечки» и в них – торги и ярмарки, создавать мастерские в городах (ст. 22–35). Жалованная грамота дворянству подтвердила освобождение дворянства от «личных податей» (ст. 36).
      Глава «Б» – «О собрании дворян, установлении общества дворянского в губернии и о выгодах дворянского общества (ст. 37–71) – утверждала создание дворянских обществ, регламентировала создание и деятельность их выборных органов, подтверждала создание дворянской опеки. Кроме того, дворянству поручено было избирать десятерых заседателей верхнего земского суда и троих – совестного суда.
      Глава «В» – «Наставление для сочинения и продолжения дворянской родословной книги в наместничестве» (ст. 72–90) – регламентировала составление дворянских списков в губерниях, ведение и состав дворянских родословных книг, порядок рассмотрения документов на принадлежность к дворянству.
      В главе «Г» – «Доказательства благородства» (ст. 91–92) – перечислялись документы, которые являлись доказательством дворянского происхождения, тем самым определялся круг лиц, включенных в дворянское сословие (ст. 92, перечислявшая документы, содержала двадцать два пункта). В результате Жалованная грамота дворянству распространила дворянское достоинство на привилегированные круги Прибалтики, Украины, Белоруссии, Дона и окончательно закрепила за дворянством положение привилегированного сословия Российской империи.
      Император Павел I рядом законодательных актов ограничил права дворянства, предоставленные Жалованной грамотой дворянству; так, было разрешено подвергать дворян телесным наказаниям (13 апреля 1797 года), запрещено подавать императору прошения от дворянства (4 мая 1797 года), однодворцам запрещено доказывать благородное происхождение (16 августа 1798 года), отменены губернские дворянские собрания (14 октября 1799 года), восстановлена обязанность дворянства служить (30 марта 1800 года) и др. Манифестом от 2 апреля 1801 года император Александр I восстановил действие Жалованной грамоты дворянству во всей полноте. Законодательные положения, вошедшие в Жалованную грамоту дворянству, действовали до 1917 года.

      После смерти Ланского Екатерина почти год пребывала в жесточайшей меланхолии и чрезвычайной апатии, не обращая ни на одного мужчину никакого внимания.
      Но однажды на небольшом празднике, устроенном Потемкиным, увидела она молодого, красивого офицера, приведенного с собою светлейшим, – его адъютанта Алексея Петровича Ермолова.
      Как вскоре стало известно, Потемкин специально устроил праздник, чтобы познакомить своего адъютанта Ермолова с императрицей. Праздник удался на славу – Ермолов стал флигель-адъютантом императрицы и вскоре переехал в давно уже пустующие покои фаворитов.
      Он оставил о себе хорошую память: помогал всем, кому мог, если был убежден, что перед ним достойный человек. Императрица полагалась на его рекомендации, ибо Ермолов был умен, умел правильно оценивать людей и никогда не ходатайствовал за недостойных. Кроме того, он был необычайно правдив и искренен, что в конце концов и погубило его.
      Причиной тому был следующий эпизод.
      После покорения Крыма хан Шагин-Гирей должен был получать от Потемкина крупные суммы, оговоренные государственным договором, но светлейший задерживал выплаты и несколько лет ничего не платил хану. Тогда Гирей обратился за помощью к Ермолову, тот обо всем рассказал Екатерине, а императрица высказала свое неудовольствие Потемкину. Светлейшему не составило труда вычислить виновника, и он поставил вопрос ребром: «Или я – или он». Екатерина, поколебавшись, склонилась, как и прежде, на сторону Потемкина и в июне 1786 года попросила передать Ермолову, что она разрешает ему уехать на три года за границу.
      Александр Петрович с рекомендательными письмами А. А. Безбородко уехал в Германию и Италию. Везде он вел себя необычайно скромно, чем удивлял российских резидентов. Столь же скромно вел он себя, возвратившись в Россию. Ермолов переехал из Петербурга в Москву, где его ожидал теплый прием, ибо у бывшего фаворита в Москве не оказалось врагов или завистников.
      За время фавора, продолжавшегося год и четыре месяца, Ермолов получил два поместья, стоившие четыреста тысяч рублей, а также четыреста пятьдесят тысяч наличными в виде единовременных выплат, пенсии и жалованья. Утратив благосклонность Екатерины II, он уехал в Австрию, где купил богатое и прибыльное поместье Фросдорф.
      Возвратившись ненадолго из-за границы, Александр Петрович женился на княжне Елизавете Михайловне Голицыной и стал впоследствии отцом трех сыновей – Петра, Михаила и Федора, – ничем, впрочем, не отличившихся. Да и сам он не желал привлекать к себе чьего-либо внимания и в конце концов решил навсегда оставить Россию и поселиться в Фросдорфе.
      Там он и умер в 1836 году, восьмидесяти двух лет от роду.

      Преемником Ермолова стал двадцативосьмилетний капитан гвардии Александр Матвеевич Дмитриев-Мамонов – дальний родственник Г. А. Потемкина и его адъютант.
      Допустив промах с Ермоловым, Потемкин долго присматривался к Мамонову, прежде чем рекомендовать его флигель-адъютантом Екатерине. В августе 1786 года Мамонов был представлен Екатерине и вскоре назначен флигель-адъютантом. Современники отмечали, что он был единственным из фаворитов, которого нельзя было назвать красавцем. Он отличался высоким ростом и физической силой, имел скуластое лицо, чуть раскосые глаза, светившиеся умом и лукавством. Дмитриев-Мамонов был хорошо образован, и беседы с ним доставляли императрице немалое удовольствие. Через месяц он стал прапорщиком кавалергардов и генерал-майором по армии.
      Первые почести не вскружили голову фавориту, он проявлял сдержанность, такт и завоевал репутацию умного и осторожного человека. Дмитриев-Мамонов хорошо говорил на немецком и английском языках, а французский знал в совершенстве. Кроме того, проявил себя и как недурной стихотворец и драматург, что особенно импонировало Екатерине. Благодаря всем этим качествам, а также и тому, что Мамонов непрестанно учился, много читал и пытался серьезно вникать в государственные дела, особенно в дела внешнеполитические, он стал советчиком императрицы. Когда в начале 1787 года Екатерина собралась в путешествие на юг, в Крым и Новороссию, Мамонов в течение всего этого вояжа ни на минуту не оставлял ее.

      Подготовка к путешествию в Новороссию и Крым началась за два года до того, как Екатерина отправилась в путь.
      Уже в октябре 1784 года Потемкин приказал собирать лошадей на станциях, строить путевые дворцы, готовить квартиры для свиты в разных городах. Десятки тысяч людей ремонтировали дороги, строили гавани и причалы, обустраивали Кременчуг, Екатеринослав, Херсон, Николаев и другие недавно заложенные города. На Днепре строилась флотилия речных судов, на которых императрица должна была плыть к Черному морю. Спешные строительные работы велись в Севастополе.
      Еще в 1782 году Екатерина писала Потемкину, что нужно воспользоваться первым удобным случаем для захвата Ахтиарской гавани, названной потом русскими Севастопольской бухтой.
      В 1784 году созданный здесь военно-морской порт был назван Севастополем, что в переводе с греческого означало Величественный город, или Город Славы.
      В губерниях, расположенных ближе к столицам, тоже велись приготовления к встрече Екатерины, но Потемкин затмил всех.
      Путешествие началось по санному пути и было прервано на три месяца остановкой в Киеве в ожидании, когда на Днепре сойдет лед и можно будет продолжать путь на галерах. Путешествие проходило в непринужденной обстановке, казалось, что Екатерина и множество придворных отправились для развлечений, легкомысленных светских бесед, забав и веселья. Участники словно соревновались в знании истории, географии, земледелия, статистики, изящной словесности и философии. На стоянках писали шарады и буриме, вечерами устраивали любительские спектакли, именуемые тогда живыми картинами.
      Особенно преуспевали в этих затеях французский посланник в Петербурге, поэт и историк граф Луи Филипп Сегюр и австрийский посланник граф Людовик Кобенцель. Вкупе с Екатериной и хорошо образованным Дмитриевым-Мамоновым они составляли ядро того утонченного и высокоинтеллектуального общества, которое медленно, с многодневными остановками, продвигалось на юго-запад.
      И все же невозможно было отрешиться от большой политики, и волей-неволей и Екатерина, и Мамонов, и другие ее ближайшие сотрудники должны были обсуждать Восточный вопрос, политику Пруссии, плачевное, взрывоопасное положение Франции, стоявшей на пороге революции. Причем Мамонов очень часто оказывался на высоте положения и с каждым днем завоевывал все больший авторитет и у императрицы, и у иностранных вояжеров, прочивших фавориту блестящую дипломатическую карьеру.
      Переезжая из одной губернии в другую, встречаемые толпами восторженных россиян, триумфальными арками, фейерверками, иллюминациями, артиллерийскими салютами, звоном колоколов, пышными процессиями духовенства, экзотически разнаряженными в национальные одежды депутациями коренных и малых народов, императрица и ее спутники приходили в восторг от увиденного и услышанного, утверждаясь в свершении благодатных перемен за четверть века царствования Екатерины II.
      Отпраздновав день рождения Екатерины, путешественники на флотилии из восьмидесяти судов 22 апреля отправились вниз по Днепру. Вот как об этом писал Сегюр: «Впереди шли семь нарядных галер огромной величины... Комнаты, устроенные на палубах, блистали золотом и шелками. Каждый из нас имел комнату и еще нарядный, роскошный кабинет с покойными диванами, с чудесной кроватью под штофною занавесью и с письменными столом красного дерева. На каждой из галер была своя музыка. Множество лодок и шлюпок носились впереди и вокруг этой эскадры, которая, казалось, создана была волшебством».

      Сегюр продолжал: «Мы подвигались медленно, часто останавливались и, пользуясь остановками, садились на легкие суда и катались вдоль берега вокруг зеленеющих островков, где собравшееся население кликами приветствовало императрицу. По берегам появлялись толпы любопытных, которые беспрестанно менялись и стекались со всех сторон, чтобы видеть торжественный поезд и поднести в дар императрице произведения различных местностей. Порою на береговых равнинах маневрировали легкие отряды казаков. Города, деревни, усадьбы, а иногда и хижины так были изукрашены цветами, расписаны декорациями и триумфальными воротами, что вид их обманывал взор и они представлялись какими-то дивными городами, волшебно созданными замками, великолепными садами. Снег стаял, земля покрылась яркой зеленью, луга запестрели цветами, солнечные лучи оживляли и украшали все предметы. Гармоничные звуки музыки с наших галер, различные наряды побережных зрителей разнообразили эту роскошную и живую картину. Когда мы подъезжали к большим городам, то перед нами на определенных местах выравнивались строем превосходные полки, блиставшие красивым оружием и богатым нарядом. Противоположность их щегольского вида с наружностью румянцевских солдат доказывали нам, что мы оставляем области этого знаменитого мужа и вступаем в места, которые судьба подчинила власти Потемкина.
      Стихии, весна, природа и искусство, казалось, соединились для торжества этого могучего любимца».
      Через Канев, где состоялась встреча Екатерины II с польским королем Станиславом Августом Понятовским, с которым она не виделась уже тридцать лет, императрица проследовала в село Кайдаки, в котором ожидал ее австрийский император Иосиф II, скрывавшийся под именем графа Фалькенштейна. Он сначала приехал в
      Херсон, осмотрел там арсенал, казармы, верфи и склады, а затем выехал навстречу Екатерине. После дружеской встречи в Кайдаках
      Иосиф II вместе со всеми доплыл до Херсона, где состоялось нечто вроде конгресса, в котором приняли участие австрийский император, русская императрица, а также посланники Франции и Англии.
      Затем через Перекоп и степной Крым путешественники проследовали в столицу Гиреев – Бахчисарай, а оттуда – в Севастополь. Здесь путников поразили многочисленные линейные корабли и фрегаты, стоявшие в бухте и готовые за двое суток дойти до Константинополя.
      Проехав по другим городам Крыма, Екатерина возвратилась в Петербург, где на Мамонова, словно из рога изобилия, посыпались монаршие милости: он стал шефом Санкт-Петербургского полка, был жалован в генерал-адъютанты.
      25 мая 1788 года Иосиф II возвел фаворита в графское достоинство Римской империи. Затем Екатерина наградила его орденом Александра Невского, усыпанным бриллиантами стоимостью в тридцать тысяч рублей. Доходы Мамонова с поместий, жалованье и содержание составляли не менее трехсот тысяч рублей в год. Одни только бриллиантовые аксельбанты генерал-адъютанта Мамонова стоили не менее пятидесяти тысяч рублей!

      Казалось, в жизни Екатерины II наступил новый период любви и благоденствия, но государственные заботы и хлопоты вновь потребовали ее энергии и внимания: турецкий султан домогался возвращения Крыма и признания недействительным присоединения владений Ираклия II к России.
      13 августа 1787 года Турция объявила войну, а 12 сентября манифест о войне с Турцией подписала Екатерина II.
      Потемкин находился на юге, при армии, и Мамонов как мог поддерживал императрицу. Война началась тем, что 1 октября Суворов разбил под Кинбурном турецкий десант, но на этом успехи русских войск закончились.
      В январе 1788 года Турции объявила войну Австрия, пославшая на помощь Потемкину экспедиционный корпус принца Кобургского. В июне Потемкин и австрийцы осадили Хотин, а в начале июля – Очаков, но военные действия шли вяло.
      21 июня 1788 года союзник Турции шведский король Густав III начал военные действия против России, двинув тридцать восемь тысяч своих солдат и офицеров на девятнадцатитысячную армию В. П. Мусина-Пушкина.
      Перипетии этих войн, продолжавшихся четыре с половиной года – с августа 1787-го по декабрь 1791-го – были весьма сложны и достаточно переменчивы.
      После того как Турцию поддержала Швеция, Россия оказалась вынужденной сражаться на двух фронтах.
      Такое положение сохранялось в течение двух лет, пока 3 августа 1790 года не был подписан Верельский мирный договор, по которому Россия и Швеция воздержались от взаимных территориальных претензий, а Швеция отказалась от союза с Турцией.
      Таким образом, Османская империя, оставшись в одиночестве, превратилась в главного врага России.
      Борьбу с ней вели войска, которыми на суше командовали Потемкин и Суворов, а на море – Ушаков.
      Следуя традиции раскрывать историю Отечества через судьбу выдающихся исторических личностей, представим Русско-турецкую войну 1787–1791 годов, используя биографию человека, который находился в самой гуще событий.
      Это Александр Васильевич Суворов. С ним мы расстались в 1775 году, когда уже было подавлено восстание Пугачева, а впереди ждал его Крым – многовековой вассал Турции.
      Итак, возвратимся в 1776 год и проследим судьбу его до конца 1791 года, то есть до конца Русско-турецкой войны.

      В ноябре 1776 года дорога Суворова лежала в Крым, где предстояло ему служить в корпусе князя Прозоровского – нового его родственника по жене, но не тестя, а двоюродного дяди его жены, – Александра Александровича. В Крыму получил он назначение «в полки Московской дивизии» и начал с того, что заместил Прозоровского на его должности, потому что командир корпуса заболел.
      Вскоре заболел и Суворов, безделье и лихорадка вконец истомили его, и он попросился в отпуск и уехал в Полтаву, где жила его жена с двухлетней дочерью Наташей. Здесь начались крупные семейные неприятности из-за ветрености Варвары Ивановны, а также и его, что греха таить, неуживчивости, вспыльчивости и нетерпимости. Однако же главной причиной было то, что в Полтаву приехал двоюродный племянник Александра Васильевича тридцатилетний секунд-майор Сергей Николаевич Суворов, и у него с Варварой Ивановной наметился роман, впоследствии ставший причиной развода. Тогда еще до измены, кажется, дело не дошло, но роковое знакомство уже состоялось.
      Суворов уехал в свое имение Опошню и прожил там всю зиму, дожидаясь, когда удовлетворят его просьбу о переводе в другую дивизию, и наконец получил назначение на Кубанскую линию. Там за три месяца он построил тридцать укреплений и в апреле 1778 года был назначен в Крым командующим войсками вместо ушедшего в отставку Прозоровского.
      Время было неспокойным. Трон под русским ставленником – ханом Шагин-Гиреем – шатался, и турки не оставляли надежд вопреки Кючук-Кайнарджийскому договору возвратить Крым под свое владычество. Суворов по всему побережью расставил наблюдательные посты, взялся за строительство новых укреплений, установил сигнализацию между войсками и флотом.
      16 мая был издан приказ по войскам Крымского корпуса, в котором содержалось подробное «наставление о порядке службы пехоты, кавалерии и казаков в лагере, на походе и в бою», изменявшее и дополнявшее Устав 1763 года.
      В конце июля 1779 года, оставив в Крыму, по приказу из Петербурга, шестнадцатитысячный гарнизон, Суворов вывел с полуострова остальные войска, отправившись в Полтаву, где намечено было пребывание штаб-квартиры его Малороссийской дивизии. Здесь распри с женой дошли до того, что Суворов решился начинать дело о разводе, но стараниями Прозоровских, Голицыных и даже самой Екатерины назревавшее скандальное предприятие было замято. Помирившись с Варварой Ивановной, Суворов вместе с ней и дочерью 24 января 1780 года выехал в Астрахань.
      Не привыкший к праздности, он попросил перевести его хоть куда-нибудь, но только 31 декабря 1781 года был подписан приказ о назначении Суворова командующим дивизией в Казань.
      Однако и в Казани пробыл он всего семь месяцев – уже в августе 1782 года ему было приказано отправляться в армию Потемкина и снова принять войска в Крыму. Но когда Суворов прибыл в Херсон, в ставку Потемкина, то получил в командование Кубанский корпус, и 19 октября 1782 года прибыл в крепость Святого Димитрия (ныне Ростов-на-Дону), где стоял его штаб.
      Прежде всего Суворову надлежало привести в российское подданство ногайские племена, жившие на Кубани. Они занимались не только скотоводством, но и земледелием, в значительной части своей были уже не кочевниками, а оседлыми хлеборобами и огородниками, и потому многих из них Суворову удалось привести к присяге на верность России мирным путем. Старейшины принесли присягу 28 июня 1783 года, а ровно через месяц Суворов был награжден за это орденом Святого Владимира 1-й степени.