Георгий Балл
      Старик и кошка
      Старик никак не умел умереть. Тарахтел кашлем. От чего вздрагивал, дергал головой на тонкой шее.
      Лицо так заросло седой щетиной, что даже в летний, жаркий день не пролезешь.
      Пестрая, черно-белая кошка лизала руки старика.
      Чем бы голову привязать, думал старик. И вспомнил о ремне на брюках. Потянулся. Старик попробовал снять ремень лежа, но руки плохо слушались. Наконец это ему удалось. Расстегнул брюки. Теперь надо вытащить ремень.
      Кошка хорошо понимала, как плохо старику, нюхая его внешнюю духовную оболочку.
      "Если все время дергать головой, никак не помереть", - думал старик.
      Кошка нервничала. Она притаскивала на его кровать придушенных мышей. Потом сбрасывала их на пол. Целая гора придушенных мышей около кровати.
      Кошка замирала. Снова и снова принюхивалась к внешней духовной оболочке старика. Она готова была расцарапать когтями свою духовную оболочку, чтобы помочь старику принять неизбежное. Но, поняв, что ему это не поможет, осторожно полезла по его телу. Легла около дергающейся шеи. От тепла шея замерла, притаилась. И голова и весь старик прислушались к чему-то внутри себя.
      Старик зачмокал губами. На губах было сладкое, материнское молоко. Кошка спрыгнула на пол.