Но что все-таки происходит с ним теперь? После того случая с Барии мальчик не выходит из какого-то странного состояния. То начинает разговаривать сам с собой, то умолкает столь же внезапно и словно с досадой. И теперь его как будто совсем не трогает, что многие в лагере относятся к нему с подозрением, хотя он всегда казался ей чутким и впечатлительным. История с Картрайтом его, несомненно, очень расстроила, а то, что происходит теперь, ведь много хуже!
      Джордан, во всяком случае, долго этого выдержать не сможет…
      Рикки, который лежал у себя в хижине — считалось, что он спит (ему полагался дневной отдых, так как лямбдианские сутки были много длиннее земных), — по зрелому размышлению решил, что уже пора рассказать отцу о своих научных исследованиях. Как ни был он поглощен открывшимися ему чудесами, он все-таки замечал, что взрослые вроде бы начинают беспокоиться. Кроме того, он уже научился бегло «разговаривать» с Длинным Мечом и более или менее сносно объяснялся с остальными Собратьями. Он знал, чего они хотят, и дальнейшее промедление было бы непростительно. А главное, результаты научных исследований — это достояние всего человечества, и он не имеет права их скрывать!
      На минуту Рикки задумался о том, как можно будет применять его новое умение. Да, конечно, люди уже несколько столетий ставят опыты по телепатии, но без всякого толку. Наверное, только истинный телепат, происходящий из расы, которая не знает иных способов общения, кроме телепатии, мог научить человека, как развить скрытые в нем зачатки смутной силы и как этой силой управлять. А может быть, думал Рикки, люди с телепатическими способностями так уставали, прежде чем успевали их развить, что попросту их отключали; те же, кто ставил опыты, такими способностями не обладали. Он сам только теперь научился экранировать свое сознание от всех остальных. При таких помехах ясный прием передаваемых мыслей был вообще невозможен. Ему пришло в голову, что с этого следует начать: он не будет подслушивать ничьих мыслей. Больше никогда не будет!
      Но для научных исследований такая способность окажется на редкость полезной, даже помимо сложнейшей проблемы взаимоотношения материи и сознания или общения с инозвездными расами! Ведь он, возможно, сумеет понять, что происходит в сознании земных животных, то есть тех из них, кто обладает какой-то степенью сознания! И он установит, как воздействует на людей поле масса-время — ведь никто еще не сумел вспомнить своих ощущений в момент включения поля. И еще… всего и не перечислишь!
      Рикки вскочил с постели. Отец сейчас должен быть у себя. Эти часы он отвел для собственных занятий, если, конечно не случалось ничего непредвиденного. Рикки машинально настроился на прием мыслей, приходящих с той стороны. Он хотел только узнать, не помешает ли он отцу.
      И ощутил болезненный шок. Что могло так взволновать старину Джо? Он с кем-то разговаривает? А, как неудачно! Кажется, с Вудменом? В отличие от Длинного Меча Рикки продолжал воспринимать мысли и во время устной речи, однако очень нечетко. Он отчаянно напрягся, пытаясь уловить причину этой сумятицы. Вудмен столкнулся с чем-то… с чем-то неприятным… с чем-то, что…
      Рикки выбежал из хижины и в два прыжка покрыл расстояние, отделявшее его от хижины отца. До него донеслись голоса — Вудмен говорил взволнованно и громко:
      — …нечто дьявольское. Да, конечно, причина была физической — какие-нибудь испарения, и я чуть было не потерял сознания. Но ощущение возникло такое, словно, совсем рядом кто-то испытывает ко мне бешеную ненависть. Ну, знаете, как во время космического гриппа; кажется, будто ты всем противен, — только в миллион раз сильнее. Депрессант невероятной силы. И ведь не в помещении, а на открытом воздухе…
      — Где это произошло?
      — В восьмом секторе. Примерно вот тут.
      Очевидно, он указывал место на карте. Вне себя от страшного подозрения, Рикки, забыв свое решение, попробовал проникнуть в сознание отца, чтобы увидеть, на что они глядят. Картина была смутной и неустойчивой, но он различил скользящую по карте палочку из слоновой кости, которую Джордан всегда носил с собой, и… да, она указывает на поляну, где растет Дерево! Хранители слишком уж успешно отогнали незваного гостя!
      Джордан сухо рассмеялся:
      — А мы объявили эту планету абсолютно безопасной! — он встал со стула. — Сначала Барни встречает дьяволят, а теперь вы наткнулись на анчар! Вы уверены, что это исходило от растений?
      — Именно от этого Дерева. Оно стоит посреди широкой поляны. Ощущение возникло, когда я был от него в трех шагах. На ветках висят длинные стручки. Возможно, они выделяют летучие яды. Несколько недель назад я срезал с него одну ветку для коллекции и ничего не почувствовал. Возможно, это сезонное явление.
      — Ну, так его придется уничтожить!
      Рикки с ужасом ощутил яростную радость отца — а наконец-то перед ним был понятный враг, с которым можно легко разделаться.
      — Эллен намерена заняться исследованием почв в том секторе, — продолжал Джордан. — Это ведь последний сектор, где еще никто не работал, и многие намерены вскоре перейти туда.
      Рикки, потеряв голову от страха, выпрямился и возник в окне, как чертик из коробочки.
      — Джо, этого нельзя делать. Честное слово, нельзя! Это Дерево страшно важное. Все очень просто…
      — Рикки! — Джордан перегнулся через письменный стол, опрокинув микрочтец. — Ты подслушивал?
      Рикки побледнел.
      — Да, но только…
      — Иди в свою хижину!
      Вудмен попытался что-то сказать, но Джордан отмахнулся от него.
      — Я поговорю с тобой позже. А до тех пор не выходи из своей хижины!
      Вудмену показалось, что Рикки хотел что-то возразить, но после недолгой внутренней борьбы мальчик повернулся и ушел.
      Джордан сжал дрожащими пальцами палочку из слоновой кости.
      — Идемте, Вудмен! Я хочу сам осмотреть это Дерево. Нам нужны маски и аппарат для проб воздуха… да, и портативный детектор. Будьте добры, возьмите все это со склада. Жду вас через десять минут. И захватите бластер.
      Вудмен хотел было возразить, но передумал. Старик Джордан уже неделю весь кипит, и, пожалуй, ему только полезно дать выход своим чувствам. Но он настоящий ученый и в решающую минуту не станет ничего губить бессмысленно. Непонятно, почему Рикки так перепугался! Он ведь и сам позаботится, чтобы это, возможно уникальное, растение осталось цело и невредимо. И, успокоив себя этой мыслью, зоолог отправился на склад.
      Проходя мимо хижины Рикки, Джордан было замедлил шаг, но уловил легкое движение внутри и отвернулся. Им все еще владела ярость, которой он сам не понимал; в подобном состоянии ему было бы трудно не только вести щекотливый разговор, но даже думать логично. Надо прежде самому во всем разобраться, а уж потом заняться мальчиком.
      Распростершийся на кровати Рикки «слушал», напрягая все силы. Вудмен в душе не одобряет эту поспешную экспедицию. Отлично. Старина Джо, по-видимому, отдает себе отчет в том, что сейчас он не в состоянии мыслить разумно. Тоже хорошо. На секунду Рикки испытал сожаление, что последнюю неделю сторонился отца. Даже если Джордан не сожжет Дерево бластером тут же на месте. Собратьям по-прежнему будет грозить смертельная опасность. Впервые с той минуты, когда он понял, чего от него хочет Длинный Меч, Рикки усомнился в своих возможностях. Согласятся ли взрослые спокойно его выслушать? Так ли уж на самом деле отличаются старина Джо, Вудмен, мисс Эллен и все остальные от Коры, Камильо и их знакомых, которые даже не пытались понять?
      Нет, есть только один способ спасти Собратьев от гибели, и еще не известно, окажется ли он действенным. Но другого выхода нет. И он сам виноват, что не рассказал Джо обо всем раньше. Он вел себя как маленький: хотел подольше насладиться своей тайной. Ну, ничего, теперь он все поправит, если только его предположение верно… Но уж тогда все пойдет прекрасно, гораздо лучше, чем прежде! Если повезет, его хватятся не раньше, чем через несколько часов. К тому времени он, наверно, успеет все сделать, а тогда можно будет связаться с лагерем по радиотелефону и объяснить, где он и что произошло.
      Рикки уже углубился в лес, когда Джордан попросил Вудмена подождать и заглянул в лабораторию почвоведения.
      — Эллен, я велел Рикки не выходить из хижины. Я — у нас вышло небольшое недоразумение. Сейчас ему лучше побыть одному, но, может быть, через час вы заглянули бы к нему посмотреть, как он там?
      — Конечно, Джон. Но что…
      — Сейчас у меня нет времени объяснять. Спасибо, Эллен. До свидания.
      Хотя в лесу не было кустарника, ветки деревьев сплетались так густо, что внизу царила почти полная темнота, и идти приходилось медленно. Джордан, шагая за Вудменом, почувствовал, что его гнев угасает, сменяясь глубокой угнетенностью. В каком свете он показал себя — и как отец, и как руководитель экспедиции? Особенно нелепым было его поведение сейчас. Рассказ Вудмена не давал никакого повода для такой спешки. И, во всяком случае, ему следовало бы задержаться и узнать, что хотел сказать Рикки, теперь, когда раздражение прошло, он уже не сомневался, что за испугом мальчика крылось что-то непонятное. Если бы можно было повернуть назад, не поставив себя в еще более дурацкое положение, он предпочел бы возвратиться в лагерь и спокойно расспросить Рикки.
      Вудмен, шедший впереди, остановился и оглянулся.
      — Вот оно, сэр. Вон то дерево. Но… но я ничего не ощущаю.
      Джордан догнал его.
      — Останьтесь здесь. Противогаз держите наготове.
      Сам он медленно пошел через поляну, пока не оказался под ветками Дерева.
      Хранители на вершинах по краю поляны тревожно совещались:
      — Контакт сказал, что мы не должны их отгонять. Будем следовать его совету.
      Джордан внимательно осмотрел ветки.
      — Я ничего не чувствую, — сказал он наконец. — Вудмен, вы уверены, что дерево — то самое?
      — Так мне казалось, сэр, — с некоторым сомнением ответил зоолог, подходя к нему. — Но все эти полянки похожи одна на другую и, возможно… Нет, это оно! Прежде чем убежать, я все-таки успел привязать платок к сучку, как метку. Вот он!
      Хранители испустили телепатический эквивалент вздоха и отступили на вторую линию обороны.
      — Знаете что, сэр… — Вудмен говорил с обдуманной почтительностью. — Других таких деревьев я здесь не видел. По-видимому, это единственный экземпляр. Ведь этот лес практически изолирован от остальной планеты: Большой Разлом с одной стороны, горные обрывы — с другой и река с юга. Но эти типы почвы даже не доходят до реки. Не исключено, что здесь сохранились реликтовые формы или, наоборот, особые виды, развившиеся после того, как возник Разлом. Мне кажется, без всяких причин уничтожать его не стоило бы.
      Джордан хмуро уставился на ближайший стручок.
      — Я вовсе не собирался тут же его уничтожать! Но если это дерево чем-то опасно, следует сразу установить, в чем заключается эта опасность — только и всего. И мне не… Что такое?
      Из леса донесся треск ломающихся веток. Вудмен и Джордан бросились на звук и в темноте чуть было не столкнулись с Эллен Скотт.
      — Джон! Как хорошо, что я вас нашла! Немедленно возвращайтесь. Рикки… Он исчез. Я пошла к нему в хижину, как вы просили, но его там не было. И в лагере его нигде нет. Он убежал!
      В лагере царила суета, но это была организованная суета. Джордан, бледный, встревоженный, тем не менее полностью владел собой. Очень быстро удалось установить несколько важных, фактов. Три группы, работавшие к востоку от вырубки, решительно утверждали, что Рикки мимо них не проходил.
      К северу от лагеря были установлены чувствительные приборы, резко реагировавшие на появление вблизи них человека, отчего вся зона была объявлена запретной. Никакого нарушения в работе этих приборов не обнаружили.
      Оставалось южное и западное направления. К югу, на восемь миль до самой реки, тянулась густая чаща. На запад простирались полторы мили уже изученного леса, который кончался у Большого Разлома.
      — Искать в той стороне нет смысла, — Джордан приложил палочку к карте на месте Разлома и машинально отметил про себя, что его пальцы совсем не дрожат. — Эта дорога никуда не ведет. Если считать, что он действовал с заранее обдуманным намерением, он мог направиться только к Первой базе на побережье. А путь туда один: вниз по реке на одном из тех плавучих островов, которых мы так много видели в низовьях.
      — Но ведь там водопады… — пробормотал кто-то.
      — Есть ли у нас основания полагать, что Рикки слышал про водопады? — На лбу Джордана выступили капли пота. Все молчали. — Мы должны перехватить его прежде, чем он достигнет первого водопада. Но, может быть, у кого-нибудь есть другие предположения?
      Ни у кого не хватило духу сказать вслух, что Рикки мог в панике убежать из лагеря и теперь блуждает наугад среди черных деревьев. На юге все тропы обрывались примерно в полутора милях от лагеря, а если он бежал напрямик, то мог заблудиться и гораздо ближе. Его радиотелефон не подавал автоматических сигналов. Возможно, мальчик его выключил или разбил и бросил.
      Внезапно Пенн, геолог, сказал:
      — Ну, а Разлом? Он всегда им интересовался. Что, если ему захотелось посмотреть, что находится на другой стороне?
      — Это не исключено, — ответил Джордан. — Однако обнаружить его там будет довольно просто, а потому я думаю отложить обследование Разлома на вторую очередь. У нас ведь только один автолет. Если он направился через лес к реке, его необходимо догнать как можно скорее. Он ушел два с половиной часа назад. Если он не сбился с прямого пути, то уже мог добраться до берега. Обнаружить его там можно только с помощью автолета. Я буду патрулировать над всем протяжением берега и замечу его, как только он выйдет из леса. Если к рассвету он не появится, я обследую Разлом. Там с ним за такое время ничего серьезного случиться не может.
      — Но второй автолет… — начал кто-то.
      — Нет! — резко сказал Джордан. — Он неисправен.
      Принять участие в поисках Джордан разрешил далеко не всем.
      — Нам требуется ограниченное число людей. И не будет никакого смысла, если мы все выбьемся из сил в первые же сутки. Ведь поиски могут занять не один день. А некоторым из нас нельзя прерывать своих наблюдений… — Он поднял руку, заставляя умолкнуть протестующие голоса. — Если бы включение всех вас в поиски увеличило шансы найти Рикки хотя бы на один процент или даже полпроцента, я бы взял вас всех. Но нельзя допустить, чтобы работа нескольких месяцев пошла насмарку. И было бы из-за чего!
      В конце концов несколько поисковых групп отправились в лес на юг, а одна — на запад. Джордан уже улетел на единственном исправном автолете. На вырубке был установлен автоматический звуковой маяк на случай, если Рикки бродит неподалеку, а вечером предполагалось включить сигнальные прожектора и периодически пускать ракеты.
      Элен Скотт была оставлена в резерве. Но перед тем, как Вудмен ушел со своей группой, она успела его спросить:
      — Ведь в последний раз второй автолет брали вы? Что с ним такое?
      Вудмен скорчил гримасу.
      — Не пожелал приземлиться. Я сел буквально чудом и добрался до лагеря пешком. А автолет мы привезли сюда на грузовике. В одном из механизмов я нашел заусеницу и зачистил ее. Но, возможно, дело было вовсе не в этом. Необходимого контрольного оборудования у нас тут нет, а проверять на горьком опыте, исправен ли он, никто не пожелал. И вы не вздумайте брать его, Эллен! Эти штуки очень хороши, пока работают, но стоит им закапризничать… К тому же полет над лесом ничего не даст, а уж на реке старина Джо и так все осмотрит как следует.
      — Ну, а Разлом?
      — С какой стати Рикки полез бы туда? Он был расстроен, но он еще не сошел с ума. Нет, он, конечно, отправился в базовый лагерь. Воображает, наверное, что его там встретят, как героя, если он сумеет добраться туда самостоятельно. Я покажу ему героя, дайте мне только его отыскать!
      Еще с час Эллен заканчивала лабораторные работы, начатые членами поисковых групп. Через каждые несколько минут поступали сообщения, но ничего утешительного они не содержали. Сухая земля была тверда, как камень. Если Рикки ушел по одной из троп, он не оставил никаких следов. Но даже углубившись в лес, он свободно прошел бы под деревьями там, где взрослым мужчинам пришлось бы обламывать ветки. Оставалось три возможности: увидеть его с воздуха, поймать сигнал его радиотелефона и наткнуться на него в лесу, а все понимали, что, как бы тщательно ни были организованы поиски, последнее могло произойти лишь случайно.
      Эллен не находила себе места. Что же сделал Рикки? Из своей хижины он не взял ничего. Неужели он ушел без всякого снаряжения?
      Она пошла на кухню. Барни в очень скверном настроении рылся в своих шкафах. Он хотел отправиться вместе с одной из поисковых групп, но его кандидатуру забраковали.
      — Барни, — торопливо спросила Эллен, — Рикки не брал с собой еды?
      — Это я и проверяю, мисс. По-моему, пропала пачка сухарей. Но ведь ее мог взять не только он. И еще не хватает большой канистры, но ее, наверное, забрали те, кто ушел на розыски.
      — Нет! — резко сказала Эллен. — Зачем она им? В лесу повсюду ручьи, не говоря уж о водоносных листьях. Они взяли только карманные фляжки.
      — Не хватает большой канистры, — упрямо повторил Барни. — А вовсе не фляжки. То есть я хочу сказать, что фляжек Рикки не брал, я знаю, у кого они. А вот канистра пропала. Но Рикки не стал бы ее брать, — угрюмо добавил он. — Если она полна, ему ее даже не поднять, а про ручьи он знает не хуже всех прочих. Нет, уж поверьте: кто-то ее присвоил для своей коллекции или еще для чего-то. Так уж тут заведено, и теперь мы видим, что из этого получается. Ничего нельзя толком проверить…
      Но Эллен Скотт уже вышла из кухни.
      Она еле дождалась возвращения группы, обследовавшей западное направление.
      — Да, мы осмотрели Разлом, — сухо ответил ее руководитель. — Черт побери, Эллен, это же настоящая духовка! Марево там такое, что в двадцати шагах ничего не видно. Все пляшет. Даже с воздуха, пожалуй, что-то можно увидеть, только когда удлинятся тени. И притом — когда они не очень удлинятся. Джордан сейчас там ничего не разобрал бы. Да и зачем было Рикки лезть в эту печку?
      Эллен отошла. Зачем? Но зачем было бы Рикки брать большую канистру, если бы он не собирался идти туда, где нет воды? Если только это он взял канистру. С другой стороны, на складах полно всяких емкостей, и кому бы вдруг понадобилось присваивать канистру?
      А Рикки интересовался Большим Разломом. Он еще вчера расспрашивал о нем, хотя в последнее время перестал проявлять любопытство к чему бы то ни было.
      Но сейчас там плохая видимость. Вот когда тени удлинятся…
      Джордан связался с лагерем по радио — он уже полтора часа летает над рекой и прилегающим к ней лесом. С момента исчезновения Рикки прошло четыре часа.
      До сумерек оставалось три часа.
      Два часа спустя положение оставалось прежним. Для тех, кто искал в лесу, наступление ночи почти ничего не меняло: они все равно шли с фонарями.
      Джордан сообщил, что намерен патрулировать и дальше так как всю ночь на небе будет светить хотя бы одна из лун. До сумерек оставался час.
      Эллен Скотт выслушала сообщения Джордана и поисковых групп и решительно пошла туда, где стоял неисправленный автолет. На него угрюмо взирал еще один член экспедиции.
      — Уходите-ка отсюда, Фил! — строго приказала она.
      — Эллен, но ведь семьдесят пять шансов из ста за то, что машина в полном порядке! Вудмен сказал, что он что-то там зачистил… — Тем не менее он покорно зашагал прочь, бормоча: — И зачем это Джордану понадобилось брать в экспедицию ребенка?!
      Десять минут спустя он выскочил из своей хижины, где уныло набирал ингредиенты для импровизированного напитка, — как раз вовремя, чтобы увидеть автолет, который мягко взмыл в воздух и исчез за деревьями в западном направлении.
      Хотя тени и начали удлиняться, Большой Разлом напоминал раскаленный котел. Вода в канистре почти кипела. Рикки и Длинный Меч пристроились на чуть более прохладных камнях у северной стороны высокой скалы и глядели на лес слева — не на знакомый лес, а на неизвестные деревья на дальней стороне Разлома.
      Выпуклые глаза Длинного Меча не были приспособлены для выражения эмоций, но Рикки ощущал любопытство и нетерпение своего спутника. Мысленно Длинный Меч исследовал новые ручьи, новые древесные вершины, новые поляны, дышащие солнечным теплом. Но Рикки был способен думать только о том, что им предстоит плестись туда еще целых две мили.
      А он-то считал, что пройдет эти восемь миль за самое короткое время! Но он не учел, что ему придется пробираться между валунами, от которых несет обжигающим жаром, что он будет по щиколотку вязнуть в мелких каменных осколках. Как он ни старался, больше двух миль за час ему пройти не удавалось. Но все равно нужно вставать и идти дальше. Он устало поднялся на ноги, помог Длинному Мечу взобраться к себе на плечо, а на другое повесил канистру, ставшую намного легче, но тем не менее еще очень тяжелую.
      Не успел он сделать и двадцати шагов, как сзади на них надвинулась тень автолета и повисла над их головами.
      Рикки побежал. Он знал, что бежать бессмысленно, что Длинному Мечу очень не по вкусу такая тряска, и все-таки бежал, слушая, как плещется вода в канистре за спиной. Тень автолета скользнула вперед ярдов на сто, и машина начала снижаться над относительно ровной площадкой. Рикки свернул в сторону. Он услышал крик, эхом раскатившийся между скалами, но отзвук облегчения, смешанного с досадой, раздавался в его сознании гораздо громче.
      — Рикки! Остановись и поговорим. Я тебе помогу, что бы это ни было. Ведь убежать ты не можешь. Если я вызову по радио твоего отца, через двадцать минут тут появится второй автолет и десяток людей… Остановись! Да выслушай же меня…
      Эхо еще звучало между скалами, но мысль оборвалась.
      Эллен Скотт, вырвавшись из алой мути, обнаружила, что лежит возле огня. Очень жаркого огня в каменном очаге. Какая бессмыслица! В лицо ей плескала теплая вода, и где-то рядом слышался голос… нет, два голоса.
      — Она ударилась головой. Вот и все. И потеряла сознание. Она скоро придет в себя. Тогда ты ее услышишь. Нет, это не сон… не совсем сон. Что случилось? Почему ты не…
      Второй голос что-то еле слышно и невнятно бормотал. К любопытству в нем начинало примешиваться раздражение.
      Эллен вспомнила, что она бежала куда-то по камням и у нее подвернулась нога. Очевидно, падая, она ударилась затылком. Во всяком случае, затылок у нее сильно ныл. Но зачем она бежала?
      Эллен открыла глаза.
      Над ней склонилось встревоженное лицо Рикки. Из сложенных ладоней он лил ей на голову воду. А рядом с ним…
      Эллен вздрогнула и зажмурилась.
      — Мисс Скотт! — с беспокойством окликнул ее Рикки. — Вам очень больно?
      — По-моему, у меня бред, — слабым голосом отозвалась Эллен. Она снова открыла глаза. — Куда оно девалось?
      На лице Рикки сомнение боролось с другими эмоциями. Эллен прижала ладонь к шишке на затылке, осторожно приподнялась и села.
      — Ну-ка, Рикки, — сказала она твердо, — отвечай: с кем ты разговаривал?
      — Вслух? — удивленно произнес мальчик. — Так вот почему он ничего не слышал!
      Эллен снова зажмурилась.
      — Сотрясение мозга у меня, а не у тебя, — заявила она с возмущением. — Кто ничего не слышал?
      — Ну, его зовут Длинный Меч, — с некоторым колебанием ответил Рикки. — То есть примерно так. И он говорит, что сейчас вернется.
      Эллен в третий раз открыла глаза. Ее взгляд сфокусировался на правом ухе мальчика. Его прикрывала тощая черная лапка с четырьмя длинными суставчатыми пальцами. Эллен разглядела тоненькую руку, прикрепленную к чему-то вроде черной картофелины. Картофелину увенчивала голова размером с крупное куриное яйцо. Почти вся она состояла из двух светло-серых глаз с узкими зрачками. Глаза тускло поблескивали и были внимательно устремлены на нее.
      И вновь Эллен уловила полное любопытства бормотание, которое не распадалось на слова.
      Она перевела дух.
      — Рикки, этот… этот твой друг… Зачем ты привел его сюда?
      Рикки пытливо взглянул на нее.
      — Это была моя идея, мисс Скотт. А не его. Мне хотелось добраться до леса по ту сторону Разлома.
      — Зачем?
      Рикки покачал головой.
      — И совсем не то. Я же говорю вам, что это была моя идея, а вовсе не Длинного Меча. Он не… не гипнотизировал меня. И Барни он не стал бы гипнотизировать, но только ему не удалось придумать ничего другого. И мне совершенно необходимо туда попасть.
      Эллен выпрямилась, не спуская глаз с мальчика:
      — Ну хорошо, Рикки. Объясни мне, в чем дело. И если все это действительно настолько важно… Конечно, я должна сообщить твоему отцу, что ты цел и невредим. Но я не скажу ему, где ты. И отвезу тебя в тот лес на автолете, а потом в лагерь. Согласен?
      Рикки с облегчением вздохнул.
      — Да, — ответил он. — А Джо очень тревожился?
      — Очень ли? Вот что: начинай свои объяснения. Через десять минут я свяжусь с ним, успеешь ты договорить или нет. Так что же ты тут делаешь?
      Рикки вздохнул и на секунду закрыл глаза.
      — В сущности, все началось с медузы, — сказал он. — С самцов медузы в озере…
      Автолет сделал пятый заход: вниз по реке до моря и назад до водопадов, где в клокочущей пене дробились плавучие острова и возникали новые — каждый раз, когда Джордан повисал над ними, его сердце на мгновение переставало биться. А потом еще дальше на восток, до мыска, который он выбрал как исходный пункт. Летать над лесом не имело смысла: он не видел поисковых групп, даже когда точно знал, что находится прямо над ними.
      Пора было снова выходить на связь. Он уже положил палец на кнопку, когда из репродуктора внезапно донеслось:
      — Вызываю все поисковые группы. Джон Джордан, пожалуйста, ответьте. Вы меня слышите?
      Джордан сказал хрипло:
      — Да, слышу. Он…
      — С Рикки все в порядке. Он сейчас со мной. Пусть все возвращаются в лагерь. Но… Дослушайте. У него была веская причина поступить так, как он поступил. Ему надо было кое-что сделать и он еще не кончил своего дела. А потому я не скажу вам, где мы находимся.
      Джордан выкрикнул что-то бессвязное, но она твердо продолжала:
      — Это очень важно, Джон. Не знаю, выйдет ли у него что-нибудь, но мешать ему нельзя. Вероятно, вы можете нас отыскать… но не делайте этого. Понимаете?
      — Эллен, с ним действительно ничего не случалось? И с вами?
      — Конечно, со мной ничего не случилось! И ничего не случится. Мы вернемся завтра утром. Да, Рикки просит передать вам… — Она на мгновение умолкла. — Рикки просит передать вам, что он не хотел вас волновать. Честное слово, не хотел. И очень жалеет, что так вышло, но откладывать было никак нельзя. И еще — пожалуйста, — не причиняйте никакого вреда этому Дереву.
      Наступило молчание, а потом Эллен с беспокойством спросила:
      — Джон, вы ведь его еще не уничтожили?
      — Нет. Разумеется, нет.
      — Не подпускайте к нему никого. Спокойной ночи, Джон. Счастливых снов.
      — Эллен…
      Репродуктор щелкнул и смолк.
      Автолет был рассчитан на то, чтобы в случае необходимости в нем можно было переночевать, но машины этого типа не снабжались кондиционерами, и Эллен, ощущая на голове холодный компресс, который теперь был скорее горячим, горько завидовала способности Рикки спать даже в таких условиях. Два сероватых блика напоминали о том, что Длинный Меч все еще смотрит на нее, как начал смотреть с той самой минуты, когда они легли. Эллен с сожалением подумала, что напрасно не легла возле холодильника — тогда она могла бы достать холодную воду, не поднимая ноющей головы.
      Блики переместились. Эллен почувствовала, что маленькие сильные пальцы дергают за повязку. Она приподняла голову — и повязка соскользнула. Эллен услышала шорох, звякнула дверца холодильника, и на мгновение ее обдало чудесным прохладным воздухом. Минуту спустя ей под затылок был аккуратно подсунут отличный ледяной компресс. Она почувствовала на щеке легкое прикосновение сухих пальцев.
      — Спасибо, — пробормотала она и, спохватившись, подумала: "Спасибо, Длинный Меч".
      На рассвете они отправились дальше, и через минуту автолет опустился среди огромных камней у подножья западного обрыва. Эллен и Рикки, слегка ежась от утреннего холодка, сидели рядом с машиной и ждали.
      Эллен смотрела на сосредоточенное лицо мальчика. Рикки объяснил, что плохо улавливает мысли незнакомых Собратьев, однако ему почти всегда удается заметить их присутствие.
      — На что это похоже? — внезапно спросила она.
      — Когда я слушаю мысли? — Рикки помедлил, взвешивая ответ. — Словно я думаю. Собственно говоря, отличить чужие мысли от своих почти невозможно, если только они не адресованы прямо вам. В этом и заключается главная трудность.
      — Да, пожалуй, — сказала Эллен со вздохом.
      Какое будущее ждет мальчика? Жизнь на Земле меньше всего приспособлена для настоящих телепатов!
      — Раньше я все время перехватывал чьи-то мысли, — продолжал Рикки. — Но понял я, в чем дело, только когда научился отключать свое сознание. А до тех пор у моих мыслей словно все время был какой-то фон, который их заглушал. Знаете, все настоящие мыслители, по-моему, или вовсе были лишены телепатических способностей, или умели их отключать. Теперь я думаю гораздо более четко.
      — И ты больше не будешь нечаянно подслушивать чужие мысли? — спросила Эллен с некоторым облегчением.
      — Нет. Я воспринимаю только прямо направленные мысли. И никого подслушивать не собираюсь. От этого только голова болит.
      — И правильно. Мне кажется, неконтролируемая телепатическая способность должна приносить человеку один вред.
      — Конечно. Видите ли, по-моему, возможны два пути общения — телепатический и с помощью органов чувств, причем одно почти исключает другое. Я, например, никогда не научусь передавать и принимать мысли с такой точностью, как Собратья. Мое сознание устроено по-другому. Но все же телепатические способности развиты у меня настолько, что их можно будет использовать для научных исследований. Я собираюсь…
      Внезапно Рикки умолк и, сжав локоть Эллен, показал ей глазами на вершину обрыва.