Потом главный ствол начал двигаться снова. Он отделился от корпуса и начал ползти ко мне. Теперь я точно знал, что существо было чувствительно к свету: я стоял прямо под переставшей раскачиваться тысячеваттной лампой.
Представьте себе дуб, а еще лучше баньян с его множеством стволов и корней, расплющенный гравитацией и пробующий ползти по земле. Он приблизился на расстояние пяти метров от света, затем начал расширяться, пока не образовал вокруг меня идеальный круг. Возможно это было предельное расстояние, на котором притягательное действие света сменялось отталкивающим.
После этого в течение нескольких минут ничего не происходило, и я решил, что оно, наконец, умерло — замерзло окончательно.
Затем я увидел, как на большей части ветвей начали формироваться бутоны. Это было похоже на замедленную киносъемку распускающихся цветов. Я действительно думал, что это были цветы — каждый размером с человеческую голову.
Начали разворачиваться тонкие, прекрасно окрашенные лепестки. До того момента, как это произошло со мной, никто — ни одно существо — не могло увидеть эти цвета должным образом, пока мы не принесли в этот мир наш свет, наш гибельный свет.
Легкое колыхание усиков, тычинок… Я подошел к живой стене, которая окружала меня, так, чтобы точно видеть все, что происходит. Ни тогда, ни в любое другое время я не чувствовал страха. Я был уверен, что оно не враждебно — если у него вообще существовало сознание.
Вокруг было множество больших цветов на различных стадиях цветения. Теперь они напоминали мне бабочек, только что появившихся из куколок —смятые, пока еще слабые крылья, я постепенно приближался к истине.
Но они замерзали — умирали в процессе формирования. Один за другим они опадали с породивших их бутонов. Несколько мгновений они трепыхались вокруг подобно рыбе, выброшенной на сушу, и наконец я окончательно понял, чем они были. Мембраны не были лепестками — они были плавниками или их эквивалентом. Это были свободно плавающие личинки. Вероятно, это существо проводит большую часть жизни, укоренившись на морском дне, а затем рассылает этих мобильных отпрысков на поиск новых территорий. Точно так же, как кораллы земных океанов.
Я встал на колени, чтобы поближе рассмотреть одно из маленьких существ. Прекрасные цвета теперь исчезли, сменившись тускло-коричневыми. Некоторые лепестки-плавники сломались, превратившись в хрупкие ледяные осколки. Но существо все еще слабо двигалось, и как только я приблизился к нему, попыталось отодвинуться. Удивительно, как оно почувствовало мое присутствие.
Потом я заметил, что все тычинки, как я их назвал, оканчиваются яркими синими точками. Они были похожи на крошечные сапфировые звездочки или на синие глазки на мантии устрицы — чувствительные к свету, но неспособные формировать истинные изображения. Пока я наблюдал, яркая синева потускнела, драгоценности превратились в унылые, обычные камни…
Доктор Флойд — или те, кто меня слышит — у меня осталось совсем немного времени; только что прозвучал сигнал тревоги моей системы жизнеобеспечения. Но я почти закончил.
Я знал, что должен сделать. Кабель с тысячеваттовой лампой свисал почти до земли. Я несколько раз рванул его, и свет исчез в потоке искр.
Я опасался, не было ли слишком поздно. Несколько минут ничего не происходило. Тогда я подошел к стене из переплетенных ветвей вокруг меня и пнул ее.
Существо начало медленно расплетаться и отступать обратно к Каналу. Я следовал за ним на всем пути к воде, поощряя его пинками, когда оно замедлялось, чувствуя, как кусочки льда крошатся под моими ботинками… Казалось, что оно набирается сил и энергии, приближаясь к Каналу, словно знало, что возвращается домой. Интересно, зацветет ли оно снова, если выживет.
Оно скрылось под поверхностью, оставив несколько последних мертвых личинок на чуждой ему земле. Открытая вода кипела в течение нескольких минут пока защитная корка льда не закрыла ее от вакуума. Тогда я пошел обратно к кораблю, чтобы посмотреть, можно ли хоть что-нибудь спасти… я не хочу об этом говорить.
У меня к вам всего две просьбы, доктор. Когда это существо классифицируют, я надеюсь, что его назовут моим именем.
И еще — пусть следующая экспедиция вернет наши останки в Китай.
Через несколько минут у меня иссякнут запасы энергии, хотелось бы знать, принял ли кто-нибудь мое сообщение. Так или иначе, я буду повторять его, пока смогу…
Говорит профессор Чанг с Европы, сообщаю о катастрофе космического корабля "Цянь". Мы приземлились около Великого Канала и установили насосы на кромке льда…
28 Малый рассвет
МИСС ПРИНГЛ
ЗАПИСЬ
Солнце встает! Странно, кажется, что оно поднимается так быстро в этом медленно вращающемся мире! Да, конечно, его диск настолько мал, что мгновенно целиком оказался над горизонтом… Но намного светлее не стало —если не смотреть в том направлении, то никогда и не заметишь, что на небе появилось еще одно солнце.
Надеюсь, что европеане заметили. Обычно им нужно менее пяти минут, чтобы начать выходить на берег после Малого Рассвета. Не удивлюсь, если они уже знают, что я здесь, и боятся…
Нет, все может быть совсем не так. Возможно, им любопытно, и они даже стремятся посмотреть, что за странный посетитель прибыл в Цяньвилл… по крайней мере, я на это надеюсь…
Они появились! Надеюсь, ваш спутник наблюдает, а камеры "Сокола" начали запись…
Как же медленно они двигаются! Боюсь, попытки контакта оказались бы слишком скучными… даже если бы им и захотелось со мной поговорить…
Они очень похожи на существо, опрокинувшее "Цянь", но намного меньше… Напоминают небольшие деревья, разгуливающие на полудюжине стройных стволов. И с сотнями ветвей, которые разветвляются на прутья, которые делятся снова… и снова. Очень похоже на большинство наших роботов общего назначения… Сколько же времени нам потребовалось, чтобы понять, что имитация гуманоидов смехотворно неуклюжа, а правильный путь развития привел к мириадам небольших манипуляторов! Всякий раз, когда мы изобретаем что-то умное, оказывается, что Мать Природа уже подумала о этом…
Не похожи ли эти симпатичные малыши на крошечные перемещающиеся кустарники? Интересно, как они воспроизвоятся — почкованием? Я не перестаю удивляться, насколько они красивы. Почти так же красочны, как рыбы кораллового рифа, возможно, по тем же самым причинам… привлекать партнеров или дурачить хищников, изображая кого-то другого…
Я сказал, что они напоминают кустарники? Так вот, скорее всего, розы —у них на самом деле есть шипы! Для этого должны существовать веские причины…
Я разочарован. Они, кажется, меня не замечают. Все движутся в город, как будто космические корабли посещают их каждый день… всего несколько особей отстали… возможно, получится что-нибудь с ними…
Надеюсь, они могут обнаруживать звуковые колебания — это свойственно большинству морских существ — но, думаю, мой голос не будет слышен слишком уж далеко из-за разреженности здешней атмосферы…
"СОКОЛ", ВНЕШНИЙ СПИКЕР…
ПРИВЕТ, ВЫ МЕНЯ СЛЫШИТЕ? МЕНЯ ЗОВУТ ФРЭНК ПУЛ… ХМ… Я ПРИШЕЛ С МИРОМ ОТ ИМЕНИ ВСЕГО ЧЕЛОВЕЧЕСТВА…
Ощущаю себя довольно глупо, но вы можете предложить что-нибудь лучше? Хорошая фраза для того, чтобы сохранить ее в записи…
Никто не обращает ни малейшего внимания. Большие и маленькие, все они ползут к своим иглу. Интересно, что они на самом деле делают, когда добираются туда — возможно, я должен последовать за ними. Уверен, это было бы совершенно безопасно, я могу передвигаться намного быстрее. Только что вспомнил нечто забавное. Все эти существа, движущиеся в одном и том же направлении, напомнили мне жителей пригородной зоны, которые обычно два раза в день перемещались туда и обратно между домом и офисом до того, как развитие электроники сделало это ненужным. Попробую снова, прежде чем они все исчезнут.
ПРИВЕТ, ЭТО ФРЭНК ПУЛ, ПРИШЕЛЕЦ С ПЛАНЕТЫ ЗЕМЛЯ. ВЫ МЕНЯ СЛЫШИТЕ?
Я СЛЫШУ ТЕБЯ, ФРЭНК. ЭТО ДЕЙВ.
29 Призраки в машине
Первой реакцией Фрэнка Пула было крайнее удивление, сменившееся огромной радостью. В глубине души он никогда не верил в возможность контакта как с европеанами, так и с Монолитом. В своих фантазиях он в расстроенных чувствах пинал ногами эту высокую эбонитовую стену и сердито кричал: "Есть там кто-нибудь дома?"
Все же он не должен был особенно удивляться: некий разум явно отслеживал его приближение с Ганимеда и позволил ему приземлиться. Нужно было воспринимать Тэда Кана более серьезно.
— Дэйв, — медленно сказал он, — это действительно ты?
А кто же еще это мог быть? — спросила какая-то часть его сознания. И все же это не было дурацким вопросом. Что-то любопытное, механически-безличное присутствовало в голосе, который доносился из маленького спикера на пульте управления "Сокола".
ДА, ФРЭНК. Я ДЕЙВ.
Возникла очень короткая пауза: затем тот же самый голос продолжил без какого-либо изменения интонации:
ПРИВЕТ ФРЭНК. ЭТО ХЭЛ.
МИСС ПРИНГЛ
ЗАПИСЬ
Привет, Индра, Дим — я рад, что сделал запись всего этого, иначе вы никогда бы мне не поверили…
Я все еще нахожусь в состоянии шока. Прежде всего из-за чувств, которые испытываю по отношению к тому, кто пробовал… нет, кто на самом деле убил меня, даже если это происходило тысячу лет назад! Но я понимаю теперь, что ХЭЛ не был виноват, да и никто не был. Есть один очень хороший совет, который часто бывал для меня полезным: "Никогда не усматривай недоброжелательности там, где виновата обычная некомпетентность". Я не могу испытывать никакого гнева к команде программистов, которых я никогда не знал и которые мертвы уже многие столетия.
Я рад, что все это зашифровано, поскольку не знаю, как это может быть воспринято, и многое из того, о чем я сообщаю, может показаться вам полной ерундой. Я уже страдаю от информационной перегрузки и вынужден был попросить, чтобы Дейв оставил меня в покое на некоторое время — и это после того, как я преодолел все неприятности, чтобы с ним встретиться! Но не думаю, что задел его чувства: я не уверен, есть ли у него вообще какие-либо чувства…
Что он теперь такое — это хороший вопрос! В общем, он действительно Дейв Боумен, у которого удалено все человеческое, похоже… э-э… похоже на конспект книги или технической статьи. Знаете, как краткий обзор может предоставить всю основную информацию, но не дать никакого намека на индивидуальность автора? И все же были моменты, когда я чувствовал, что кое-что от старого Дейва все еще осталось. Я не берусь утверждать, что он был рад повстречать меня снова — скорее это было похоже на умеренное удовлетворение… Что же касается меня, то я все еще очень смущен. Похоже на встречу со старым другом после долгой разлуки, когда вдруг выясняется, что вы теперь совершенно разные люди. Да, конечно, прошла целая тысяча лет, и я не могу вообразить, какие знания он приобрел, хотя, как я покажу вам позднее, он пробовал поделиться некоторыми из них со мной.
И ХЭЛ безо всякого сомнения также здесь. В большинстве случаев нет никакой возможности определить, кто из них говорит со мной. Нет ли в медицинских отчетах примеров многократных личностей? Возможно, здесь что-то вроде этого.
Я спросил его, что с ними произошло, и он… они… черт возьми, Хэлмен! — попробовал объяснить. Повторяю, я могу частично ошибаться, но это единственная рабочая гипотеза, которая у меня есть.
Конечно, Монолит в своих различных проявлениях — ключ… нет, это неправильное слово… помнится, кто-то однажды сказал, что это своего рода космический Швейцарский Армейский нож. Я заметил, что они у вас еще есть, хотя и Швейцария и ее армия исчезли столетия назад. Это устройство общего назначения, которое может делать все, что угодно. Или было запрограммировано, чтобы делать…
Четыре миллиона лет назад в Африке Монолит дал нам эволюционный толчок, к лучшему это или к худшему. Затем его собрат на Луне ожидал, когда мы выберемся из колыбели. Все это мы уже предполагали, и Дейв это подтвердил.
Я сказал, что у него нет многих человеческих чувств, но любопытство все еще сохранилось — он хочет учиться. И какие же у него были возможности!
Когда юпитерианский Монолит поглотил его — не могу подобрать лучшего слова — он получил больше того, на что надеялся. Хотя Монолит, очевидно, и использовал его как подопытного кролика, а также в качестве зонда для исследования Земли, Боумен также использовал его. С помощью ХЭЛа — кто еще может понять суперкомпьютер лучше, чем другой компьютер? — он исследовал его память, пытаясь определить его предназначение.
Теперь кое-что, во что очень трудно поверить. Монолит — фантастически мощная машина — взгляните, что она сделала с Юпитером! — но не более того. Он работает автоматически и не имеет никакого сознания. Помню, еще недавно у меня было желание пнуть "Великую стену" и крикнуть: "Есть там кто-нибудь?" И правильным ответом было бы: нет, никого, за исключением Дейва и ХЭЛа…
Хуже всего то, что некоторые из систем Монолита могут начать выходить из строя; Дейв даже полагает, что в своей основе тот становится глупее! Возможно, его бросили на произвол судьбы на слишком долгий срок, пришло время для технического обслуживания.
И он считает, что Монолит сделал по крайней мере одну роковую ошибку. Хотя, возможно, это было сделано преднамерено, после тщательного рассмотрения…
В любом случае, это несомненно, ужасно и пугает своими последствиями. К счастью, я могу показать это вам, так что можете решать сами. Да, несмотря на то, что это случилось тысячу лет назад, во время второй экспедиции "Леонова" к Юпитеру! И все это время никто даже не предполагал…
Я очень доволен тем, что вы снабдили меня Мыслителем. Конечно, его значение трудно переоценить, я не могу представить себе жизнь без него, но теперь он выполняет работу, для которой никогда не был предназначен. И делает ее удивительно хорошо.
Хэлмену потребовалось около десяти минут, чтобы разобраться в принципах его работы и организовать интерфейс. Теперь его разум непосредственно контактирует с моим мозгом, что, могу вам сообщить, является для меня весьма напряженным. Я вынужден был попросить замедлить темп передачи и говорить со мной, как с младенцем. Или правильнее было бы сказать, думать, как с младенцем…
Я не уверен, насколько хорошо все пройдет. Это тысячелетняя запись собственного опыта Дэйва, каким-то образом сохраненная в огромной памяти Монолита и затем восстановленная Дейвом, введенная в мой Мыслитель — не спрашивайте меня как — и, наконец, переданная вам на Ганимед Центральный. Ох… Надеюсь, загружая ее, вы не заработаете головной боли.
Итак, согласно Дейву Боумену, Юпитер, начало двадцать первого века…
30 Пена
Завитки магнитного поля длиной в миллион километров, внезапный взрыв радиоволн, гейзеры наэлектризованной плазмы, диаметром больше, чем планета Земля — все это было для него настолько же реально и видимо так же ясно, как и покрывающие планету разноцветные сияющие облака. Он понимал все сложные аспекты их взаимодействия и осознал, что Юпитер гораздо удивительнее, чем он даже предполагал.
Сейчас он опускался прямо в ревущее сердце Большого Красного Пятна с взрывающимися внизу молниями шириной в целый континент; он знал, почему оно сохранялось в течение столетий, хотя состояло из газов, гораздо менее плотных, чем те, которые формировали ураганы на Земле. Тонкий вопль водородного ветра затухал по мере погружения в более спокойные глубины, сверху падали полотнища восковых снежинок, некоторые из которых слиплись в довольно ощутимые горы углеводородной пены. Здесь уже было достаточно тепло для того, чтобы могла существовать жидкая вода, но не могло идти и речи об океанах, так как газообразная окружающая среда была недостаточно плотной, чтобы их удержать.
Он спускался через облака слой за слоем, пока не попал в область такой ясности, что даже человеческое зрение было бы в состоянии рассмотреть район более тысячи километров в поперечнике. Всего лишь незначительный водоворот в громадной спирали Большого Красного Пятна, но он хранил тайну, существование которой люди давно предполагали, но не могли доказать. Вблизи подножия дрейфующих гор пены находилось несметное количество небольших, резко очерченных облаков приблизительно одинакового размера с одинаковым рисунком в красно-коричневую крапинку. Они казались мелкими только в сравнении с нечеловеческими масштабами окружающей среды; самое маленькое из них могло бы накрыть средних размеров город.
И они явно были живыми, похожими на колоссальных овец, с медлительной осмотрительностью перемещавшихся вдоль флангов воздушных гор и рассматривающих их склоны. Они общались друг с другом в метровом диапазоне, их радиоголоса звучали слабо, но чисто в сравнении с тресками и сотрясениями самого Юпитера.
Немного напоминая живые газовые мешки, они плавали в узкой зоне между замораживающими высотами и опаляющими глубинами. Узкой, да — но эта область была намного больше, чем вся биосфера Земли.
Они были не одни. Среди них стремительно перемещались другие существа, настолько маленькие, что их легко было и не заметить. Некоторые из них выглядели странными подобиями земных самолетов и имели приблизительно те же самые размеры. Но они также были живыми — возможно, хищниками, может быть паразитами или даже пастухами.
Перед ним открывалась целая новая глава эволюции, настолько же чуждая, как и та, которую он наблюдал на Европе. Здесь были торпеды, использующие, подобно кальмарам земных океанов, реактивный принцип движения, охотящиеся и пожирающие огромные газовые мешки. Но эти воздушные шары тоже не были беззащитными; некоторые из них оказывали сопротивление электрическими ударами молний и когтистыми щупальцами, похожими на пилы километровой длины.
Существовали даже еще более странные создания, эксплуатирующие почти что любые формы самой причудливой геометрии: полупрозрачные бумажные змеи, тэтраэдры, сферы, многогранники, клубки изогнутых лент… Гигантский планктон юпитерианской атмосферы, они были предназначены для того, чтобы плавать, подобно паутинкам, в восходящих потоках до тех пор, пока не проживут достаточно долго, чтобы произвести потомство; затем их унесет в глубины, где они превратятся в углерод и возродятся затем в новом поколении.
Он нашел мир, по площади в сотни раз больше Земли, и хотя видел много удивительного, ничто не намекнуло о наличии разума. Радиоголоса гигантских воздушных шаров доносили только простые предупреждения об опасности или страх. Даже охотники, от которых можно было бы ожидать более высокого уровня развития, были похожи на акул в земных океанах — такие же бессмысленные автоматы.
Несмотря на захватывающие дух размеры и новизну, биосфера Юпитера была хрупким миром, местом туманов и пены, тонких шелковистых нитей и бумажной толщины тканей, сотканных непрерывным снегопадом нефтехимических веществ, сформированных молниями в верхней атмосфере. Немногие из этих конструкций были прочнее мыльных пузырей; наиболее устрашающие хищники могли бы быть порваны в клочки даже самым слабым из земных плотоядных.
Подобно Европе, но в значительно более грандиозных масштабах, Юпитер являлся эволюционным тупиком. Разум никогда не появился бы здесь; даже если бы это произошло, он был бы обречен на чахлое существование. Полностью воздушная культура могла бы развиться, но в окружающей среде, где невозможен огонь и практически не существует твердая поверхность, она никогда не смогла бы достичь даже Каменного века.
31 Детская
МИСС ПРИНГЛ
ЗАПИСЬ
Итак, Индра, Дим, я надеюсь, что вернусь в хорошей форме — все еще с трудом верится тому, что видел. Все эти фантастические существа — конечно, мы должны были обнаружить их радиоголоса, даже если и не могли их понять! —были уничтожены в одно мгновение, когда из Юпитера сделали солнце.
И теперь мы понимаем, почему. Шанс был дан европеанцам. Какая безжалостная логика: является ли разум единственным, что имеет значение? Я предвижу долгий обмен мнениями с Тэдом Каном по этому поводу. Следующий вопрос: будут ли европеанцы обучаться или так навсегда и останутся в детском саду — нет, скорее даже в яслях? Хотя тысяча лет — очень короткое время, чтобы можно было ожидать какого-то прогресса, но согласно Дейву они и теперь находятся точно на том же самом уровне, как и тогда, когда вышли из моря. Возможно, в этом и состоит главная трудность; у них все еще одна нога — или одна ветка! — в воде.
И еще одно мы понимали абсолютно неправильно. Мы думали, что они возвращались в воду, чтобы спать. Но на самом деле они возвращаются, чтобы есть, а спят, когда выбираются на землю! Мы могли бы догадаться по их структуре — этой сети из ветвей, — что они поедатели планктона…
Я спросил Дейва относительно иглу, которые они построили. Не являются ли они признаком технологического прогресса? И он сказал: нет, они всего лишь адаптировали структуру, которую создают на морском дне для защиты от различных хищников — особенно некоторых, напоминающих летящий ковер размером с футбольное поле…
Тем не менее, есть одна область, в которой они проявили инициативу и даже творческий потенциал. Они очарованы металлами, возможно, потому что их не существует в чистом виде в океане. Поэтому и был разобран "Цянь", то же самое происходило со случайными зондами, которые опускались на их территорию. Что они делают с медью, бериллием и титаном, которые собирают? Я боюсь, ничего полезного. Они складывают это все в одну фантастическую кучу, которую продолжают и продолжают собирать. Может быть они развивают свои эстетические чувства — я видел худшее в Музее Современного Искусства… Но у меня возникла другая теория. Вы когда-либо слышали о культах карго? В двадцатом веке некоторые из самых примитивных племен, которые тогда все еще существовали, делали искусственные самолеты из бамбука в надежде привлечь больших небесных птиц, иногда приносящих им замечательные подарки. Возможно, у европеанцев возникла та же самая идея.
Теперь по поводу вопроса, который Вы продолжаете мне задавать… Что такое Дейв? И как он и ХЭЛ стали тем, что они представляют собой теперь?
Очевидный ответ, конечно, будет таким, что оба они скопированы или смоделированы в гигантской памяти Монолита. Большую часть времени они неактивированы; когда я спросил об этом Дейва, он сказал, что его "разбудили" — это его собственное слово — на пятьдесят лет единственный раз за тысячелетие, прошедшее с его — или ее? — метаморфозы.
Когда я спросил, не обижается ли он на этот поворот в его жизни, он ответил: "Почему я должен на это обижаться? Я полностью выполняю свои функции." Да, это прозвучало точным подобием ХЭЛа! Но я верю, что это все-таки был Дейв, если между ними теперь есть хоть какое-то различие.
Помните аналогию со Швейцарским Армейским ножом? Хэлмен — один из несметного числа компонентов этого космического ножа.
Но он не является полностью пассивным инструментом: когда он бодрствует, то имеет некоторую автономию, некоторую независимость, возможно в пределах, ограниченных набором основных управляющих команд Монолита. В течение столетий его использовали как своего рода интеллектуальный зонд для исследований Юпитера, как вы только что видели, а также Ганимеда и Земли. Это подтверждается теми таинственными случаями во Флориде, о которых сообщили старая подруга Дэйва и медсестра, которая заботилась о его матери всего за мгновение до ее смерти… а также то, с чем столкнулись в Анубис-сити.
И это также объясняет другую загадку. Я прямо спросил Дейва: почему мне было разрешено приземлиться на Европе, тогда как всех прочих отклоняли обратно на протяжении столетий? Я ожидал абсолютно того же!
Ответ до смешного прост. Монолит время от времени использует Дэйва-Хэлмена, чтобы не выпускать нас из поля зрения.
Дейв знал все о моем спасении, даже видел некоторые интервью, которые я дал средствам массовой информации на Земле и на Ганимеде. Должен сказать, что меня немного задело то, что он не предпринял никакой попытки войти со мной в контакт! Но по крайней мере он включил зеленый свет, когда я прибыл…
Дим, у меня все еще есть сорок восемь часов до того, как "Сокол" улетит — со мной или без меня! Я не думаю, что они понадобятся мне теперь, когда я вступил в контакт с Хэлменом; мы также легко можем поддерживать контакт и в Анубисе… если он того захочет.
Я стремлюсь вернуться в "Граннимед" настолько быстро, насколько это возможно. "Сокол" — прекрасный космический кораблик, но его сантехника оставляет желать лучшего: здесь начинает пахнуть, и я с нетерпением ожидаю момента, когда смогу принять душ.
Весь в ожидании встречи, особенно с Тэдом Каном.
Мы должны о многом поговорить прежде, чем я вернусь на Землю.
ПЕРЕДАТЬ
ЗАПОМНИТЬ
V — ЗАВЕРШЕНИЕ
Упорный труд не избавляет от ошибок;
Хотя над морем идет дождь, оно все еще соленое.
А.Е. Хаусман, Поэмы
32 Отдыхающий джентльмен
В целом, это были интересные, но не наполненные событиями десятилетия, отмеченные радостями и горестями, которые Время и Судьба несут всему человечеству. Самые значительные из них всегда случались неожиданно; до того, как Пул покинул Ганимед, он отклонил бы саму эту идею, как совершенно нелепую.
В высказывании о том, что долгая разлука заставляет сердце быть более любящим, оказалось много правды. Когда они снова встретились с Индрой Уоллис, то обнаружили, что, несмотря на подтрунивание и случайные разногласия, были более близки, чем воображали. Одно привело к другому, в том числе, к их взаимной радости, к Дон Уоллис и Мартину Пулу.
Было слишком поздно начинать семейную жизнь, даже не затрагивая небольшого вопроса о тысяче лет. Профессор Андерсон предупредил их, что это может стать вообще невозможным. Или еще хуже…
— Вам повезло гораздо больше, чем вы думаете, — сказал он Пулу. —Радиационное повреждение оказалось удивительно низким, и мы смогли восстановить все существенное из вашей неповрежденной ДНК. Но пока мы не проделаем необходимые тесты, я не могу гарантировать целостность генетической информации. Так что наслаждайтесь, но не обзаводитесь семьей, пока я не дам согласия.
Тесты отнимали много времени, и выяснилось, что необходим дальнейший ремонт, как и опасался Андерсон. Было одно, но очень важное препятствие —нечто, не дающее шансов на выживание будущему ребенку, если разрешить процессу развиваться в течение нескольких первых недель после зачатия — но Мартин и Дон оказались совершенны, с абсолютно правильным количеством голов, рук и ног. Они также были умны и красивы и едва сумели избежать того, чтобы быть испорчеными своими безумно любящими родителями, которые продолжали оставаться лучшими друзьями даже тогда, когда через пятнадцать лет каждый из них снова предпочел независимость. Благодаря высокой оценке их Социальной Значимости им позволили бы завести еще одного ребенка, но они решили более не испытывать свою удачу.
Одна трагедия омрачила личную жизнь Пула в этот период, а в действительности потрясла всю Солнечную систему. Капитан Чандлер и вся его команда погибли, когда ядро кометы, которую они изучали, внезапно взорвалось, до такой степени разрушив "Голиаф", что было найдено всего лишь несколько фрагментов. Такие взрывы, вызываемые реакциями нестабильных молекул, существующих при очень низких температурах, были хорошо известной опасностью для ловцов комет, и Чандлер за свою карьеру сталкивался с ней несколько раз. Никто никогда не узнает точных обстоятельств, которые привели к тому, что такой опытный космонавт оказался застигнут врасплох.
Пул ужасно переживал потерю Чандлера: тот играл уникальную роль в его жизни, и не было никого, кто мог бы его заменить, никого, кроме Дейва Боумена, того, с кем он разделил свое самое главное приключение. Они с Чандлером часто планировали снова вместе совершить космическое путешествие, возможно даже выйти из солнечной системы к облаку Оорта с его неизвестными тайнами и такими далекими, но неистощимыми богатствами льда. Но те или иные обстоятельства всегда опрокидывали их планы, постоянно откладывали их на будущее, которое теперь не осуществится никогда.
Другой долгожданной цели Пул все-таки сумел достичь, несмотря на все врачебные предписания. Он спустился на Землю, и одного этого раза оказалось вполне достаточно.
Транспортное средство, в котором он путешествовал, выглядело почти точной копией инвалидного кресла, которыми пользовались наиболее удачливые паралитики его собственного времени. Оно было моторизовано и имело надувные шины, дающие возможность катиться по достаточно гладкой поверхности. Однако, оно могло также летать на высоте около двадцати сантиметров на воздушной подушке, создаваемой несколькими маленькими, но очень мощными вентиляторами. Пул удивился тому, что все еще использовалась такая примитивная технология, но устройства для управления силами инерции были слишком велики для подобного применения.
Удобно расположившись в своем парящем кресле, он едва осознавал увеличение своего веса по мере спуска в сердце Африки; хотя он и заметил некоторую затрудненность дыхания, но во время тренировок на астронавта испытывал гораздо худшие ощущения. Единственное, к чему он не был подготовлен, так это к взрывному удару жары, сравнимой с температурой плавильной печи, которая накрыла его, как только он выкатился из гигантского, пронзающего небо цилиндра в основании Башни. И это было только утро: на что же будет похож полдень?
