9. Откровения и возражения

Придя в себя, я обнаружил, что снова лежу, распростершись на полу, щурясь от нестерпимо яркого света.

Приподнявшись на локтях, я растер воспаленные веки. «Мой друг морлок» стоял все там же, чуть выступив за круг света. Я со скрипом встал на ноги, как боксер, только что получивший технический нокаут. От новых морлоков, как я понял, придется ждать новых сюрпризов.

Морлок вступил в круг света, посверкивая синими очками, похожими на глаза мухи. Словно бы продолжая прерванный диалог, он как ничем не бывало продолжил прерванную беседу:

— Меня зовут… — и произнес косноязычным языком морлоков, — Нево.

— Нево. Очень хорошо. — И я представился в ответ. Мое имя он повторил несколько раз, пока не добился точного произношения.

Это был первый знакомый из морлоков — раньше для меня они были безликим стадом.

— Итак, Нево, — заявил я, оправившись от шока. Я присел перед подносами, потирая ушибленные локти. Похоже, я здорово отбил плечо во время последнего падения. — Значит, ты, Нево, назначен вроде как смотрителем в зоопарке.

— В зоопарке, — механически повторил он и задумался. — Нет. Я не назначен. Я работаю с вами добровольно.

— Работаешь? Со мной?

— Да. Я — то есть мы — хотим понять, как вы сюда попали.

— В самом деле — а я-то думал!

Вскочив на ноги, я принялся расхаживать по клетке.

— И что, если я сообщу вам, что прибыл сюда на машине, которая может переносить перенести человека сквозь время? — Я протянул ему руки. — Вот этими руками я построил ее. Вам этого достаточно? Что вы на такое скажете?

Похоже, он прокручивал в голове сказанное.

— Ваша эра, как можно судить по речи и вашему физическому сложению, весьма далека от нашего времени. Ваша эпоха — эпоха освоения новых технологий — о чем свидетельствует ваша машина, может ли она переносить сквозь время, как вы утверждаете, или же нет. А также то, что вы носите в качестве одежды, развитые пальцы и отпечатки зубов, снятые нами в месте надкуса брикетов, говорят о том, что вы продвинутая раса и цивилизация.

— Весьма польщен, — отвечал я с некоторым жаром, — но, раз я такой продвинутый, считаюсь разумным существом и ближе к человеку, чем к обезьяне, почему я до сих пор в клетке?

— Потому что вы, — сказал он ровным тоном, — уже пытались напасть на меня. С намерением причинить физический ущерб. К тому же судя по тому, что вы делали на Земле…

Тут ярость вспыхнула во мне с новой силой. И я стал подступать к нему.

— Вы, гориллы, лапали мою машину, — воскликнул я. — Чего же вы ждали? Я только защищался. Я…

Но он перебил:

— Это были дети.

Его слова застали меня врасплох. Они буквально пронзили меня. Я еще пытался зацепиться за остатки гнева, но все уже расточилось.

— Что вы сказали?

— Дети. Это были всего лишь дети, на которых вы набросились с вашим оружием — крючком — или как это называется в вашем веке? Со времени появления Сферы Земля стала детским садом, местом, где подрастающее поколение проводит время до вступления во взрослый возраст. К вашей машине их привлекло простое любопытство. Наивная детская непосредственность. Вот и все. Они не собирались сделать ничего плохого ни вам, ни вашему аппарату. А вы напали на них, причем как настоящий дикарь.

Я невольно попятился. Скакавшие вокруг машины морлоки в самом деле показались мне какими-то уж совсем низкорослыми. И действительно, никто из них даже не пытался защищаться. Только тот, которого я поймал, укусил меня — а я его кочергой!

— Слушайте… тот, которого я ударил. Он — живой?

— Живой. Что касается телесных повреждений, это поправимо. А вот…

— Да?

— Душевные раны могут остаться надолго — такое не лечится.

Я понурил голову. Неужели это правда? Неужели ослепленный ненавистью к морлокам, я не смог отличить тех существ около рядом с машиной от сутулых серых обезьян кровожадных крыс, из мира Уины, которые тащили добычу в свои норы? — а всего лишь безобидные дети?

— Пожалуй, вы не понимаете, о чем я говорю — но я чувствую себя так, будто попался в одну из тех ловушек, что называют Уподоблением.

— Похоже, вам стыдно, — заметил Нево.

Стыд… Вот уж не думал услышать подобное слово от морлока! Я в замешательстве посмотрел на него.

— Да. Пожалуй, так. И что? Это чувство ставит меня ближе к животным — или наоборот?

Он ничего не ответил.

И даже в то время как меня терзали угрызения совести, одна мысль упрямо не оставляла меня: слова Нево, которые по-прежнему вертелись в голове: "С тех пор как завершено объединение Сферы, Земля стала детским садом….

— А что это за Сфера, про которую вы тут говорили?

— Вам еще предстоит многое узнать о нашем обществе.

— Расскажите мне для начала о Сфере! — воскликнул я с нарастающей паникой.

— Сфера — это то, что вокруг Солнца.

— Так, значит, я не на Земле? Нево, у меня под ногами — что это? Что там просвечивает?

— Звезды.

Я кивнул:

— И этот свет с высоты…

— Это солнечный свет.

Теперь все становилось окончательно ясным. Я стоял в солнечном луче, самого настоящего солнца, которое светило теперь двадцать четыре часа в сутки: я стоял на неком куполе, под которым просвечивали звезды…

Я почувствовал себя так, будто мир перевернулся у меня под ногами. Голова закружилась, в ушах зазвенело. Мои приключения уже провели меня сквозь пустыню времени, но теперь, после того как я попал в плен к морлокам — я совершил путешествие не только сквозь время, но и через пространство. Я больше не стоял на Земле — я был перенесен морлоками через Солнечную систему!

10. Разговор с морлоком

— Вы говорили, будто приехали сюда на Машине Времени.

Я стал расхаживать по освещенному диску, представлявшему собой пол Сферы.

— Совершенно верно. Именно на Машине Времени. Такое осуществимо, и сейчас я докажу вам теоретически. Эта машина может двигаться по времени в любом направлении.

— Вы утверждаете, что приехали сюда из отдаленного прошлого, на этой машине — и при этом отправной точкой была Земля.

— Совершенно верно.

Морлок замер как неподвижная статуя, что обычно бывало с ним во время наших продолжительных бесед. Однако меня такой способ общения не устраивал.

— Послушай, парень, — сказал я, — ведь вы же сами пришли к выводу, обследовав меня, что я архаично устроен. Откуда же еще я мог появиться, как еще можно объяснить мое появление здесь, в 657208-м году?

Глаза под очками вяло блеснули.

— Тому может быть множество объяснений, и более правдоподобных, чем машина времени.

— Например?

— Генетическая регенерация.

— Генетика?

Нево вкратце растолковал мне суть.

Я почувствовал себя оскорбленным. Как будто меня назвали каким-нибудь вымершим диплодоком.

— Значит, по-вашему, меня клонировали из мертвой материи. — Я снова стал взволнованно расхаживать по клетке. — Так-то вы объясняете мое появление в будущем?

Я взволнованно мерял клетку шагами. Больше всего меня раздражало отсутствие стен: невозможно было избавиться от неприятного чувства, что кто-то подходит к тебе со спины. Мне приходилось бывать в тюрьмах моей эры — грязных и довольно примитивно устроенных, но зато там были стены. Которых так не хватало здесь. Стены — это защита от внешнего мира. А в моей камере не было даже этого.

— Не думайте, что я клюну на такую приманку. Это вздор, и вы сами прекрасно понимаете. Я сконструировал и собрал Машину Времени собственными руками, и она принесла меня сюда, так что давайте с этим покончим!

— Мы примем ваши объяснения как в качестве рабочей гипотезы, — сказал Нево. — А теперь, опишите мне пожалуйста принцип действия машины. Я не прекращал свою прогулку по «камере», размышляя. Как только стало ясно, что передо мной разумный морлок, с которым можно общаться, я понял, что рано или поздно такого вопроса не избежать. Да и потом, если бы Путешественник во Времени приехал из Древнего Египта в Лондон девятнадцатого столетия, целая ученая комиссия пытала бы его своими расспросами. Но выдать ему секрет машины — значило раскрыть последний козырь. Я ведь еще ничего не знал об этих новых морлоках.

Так, после некоторых колебаний, я понял, что выбирать мне, собственно, не из чего. Рано или поздно информацию из меня все равно вытянут. Стоит морлокам этого только пожелать. И потом устройство машины намного проще чем, например, часовой механизм. Открыть особенности платтнерита им тоже не составит особого труда. Цивилизация, которая оказалась способна закрыть Солнце крышкой, точно закипающий чайник, легко воспроизведет плод моих инженерных потуг. К тому же в лице Нево я смогу обрести сторонника и защитника, если буду с ним искренен до конца — это была хотя бы надежда. Я понятия не имел о том, куда они запрятали машину, и что сейчас с ней. И только Нево может сейчас помочь добраться до нее.

Но, если уж говорить начистоту, — главное, что не давало мне покоя, — это побоище, которое устроил я — настоящее избиение младенцев! Оно тяжким бременем легло на мое сознание, рождая комплекс вины. Я не хотел Я был единственным представителем человечества в этом отдаленном будущем, и по моим поступкам судили обо всем Человечестве. Поэтому у меня появилось прямо-таки ребяческое желание показать морлоку, какой я умный и сообразительный, а вовсе не дикарь, который бросается на детишек с кочергой — и продемонстрировать, насколько далеко мы ускакали от обезьян на своих кривых ногах.

Но лучше случая поторговаться у меня не будет. Раз уж выпал такой случай надо поторговаться. Тайны не раскрываются задаром. Поэтому я решил воспользоваться моментом.

— В таком случае, парень, — сказал я, — тебе и самому понятно, кто я таков. Как еще ты можешь объяснить мое появление в 675208-м году?

Мне показалось, что под очками блеснули глаза.

— Есть множество объяснимых гипотез. И многие более правдоподобны. Чем та, которую вы только что высказали.

— Ну и — например?

— Клонирование.

— Вот как?

— Да. Из тканей давно умершего человека.

Нево стал объяснять мне, что это такое, и вскоре я понял, о чем идет речь.

— Вы имеете в виду механизм наследственности? То есть, мои хромосомы могли сохраниться — и вы меня воссоздали заново?

— Но это невозможно — кивнул Нево, — сохранение наследственной памяти при этом исключается. Тем более — мутации.

Яне совсем понимал, о чем идет речь, но, тем не менее, чувствовал, что это какие-то новые технологии.

После достаточно продолжительных изъяснений я, наконец, не стерпел:

— Так вы думаете, что я продукт ваших технологий — не более чем «симулакрум»? И меня реконструировали будто какой-нибудь музейный скелет мегатерия? Так, что ли?

— Такие случаи уже были — хотя не с человеческими формами вашей расы. Да — это вполне возможно.

Я почувствовал себя глубоко оскорбленным.

— И с какой же целью меня, по-вашему, создали? — Я продолжал взволнованно расхаживать по своей клетке. Хуже всего, что здесь не было даже стен, отчего появлялось чувство незащищенной спины. Лучше сидеть в тесной лондонской одиночке, грязной и вонючей — но знать, что ты в безопасности — и никто не подойдет к тебе сзади. — Не думайте, что я клюну на это. Чистой воды абсурд. Я изобрел и построил Машину Времени, а потом приехал на ней сюда — так что давайте покончим с этим!

— Мы рассмотрим ваше объяснение в качестве рабочей гипотезы, сказал Нево. — А теперь опишите мне, пожалуйста, как работает ваша машина.

Я продолжал расхаживать, размышляя. Как только я понял, что Нево разумное существо и способное к общению, в отличие от морлоков первого путешествия, я был готов к подобным вопросам. В конце концов, то же самое ждало бы и фараона, ожившего вдруг в девятнадцатом столетии — а я был для Нево примерно тем же. Но следовало ли делиться секретом Машины Времени — моим единственным козырем в этом новом мире?

После некоторых колебаний я понял, что выбора у меня все равно нет. Они смогут получить от меня эти сведения силой, если только захотят. К тому же машина устроена просто, намного проще чем, скажем, часовой механизм. Цивилизация, которая оказалась способна заключить Солнце под колпак, без труда воспроизведет то других, что я с такими усилиями создавал два десятка лет. К тому же, если я буду откровенен с этим морлоком, возможно, мне удастся обрести в нем если не друга, то хотя бы союзника. Я по-прежнему не представлял даже, где они содержат машину, так что перспектива возвращения была смутной и далекой. В любом случае.

Но также — и это чистая правда — хуже всего на меня давило мое бесчинство с детьми морлоков! Меньше всего мне хотелось выглядеть в глазах Нево жестоким кровожадным дикарем. Поэтому с детской непосредственностью, мне захотелось продемонстрировать существу из будущего свои способности, показать, какой я умный и образованный. И как далеко мы ушли от обезьян и пещерных людей.

Тем более, впервые мне предоставлялась возможность выставить встречные требования.

— Хорошо, — сказал я Нево. — Но сперва…

— Да-да?

— Послушайте, — доверительно сказал я. — Условия, в которых вы меня содержите — несколько напоминают звериную клетку, вам не кажется? Я уже человек не молодой и не могу весь день стоять, понимаете? Что скажете насчет кресла? Или я прошу о чем-то невозможном? Ну, может быть, привинченное к полу, как в камере, но все же стул табурет — смею ли я рассчитывать на что-либо в этом роде? И потом — одеяла — это чем мы привыкли укрываться во время сна — такое возможно?

— Кресло, — повторил он незнакомое слово.

Видя, что прямых возражений нет, я перешел к следующим требованиям.

— Мне понадобится больше свежей воды — и какое-то мыло или то, что его здесь заменяет. Наконец, ожидая отрицательного ответа, я замахнулся на бритву, выразительно проводя рукой по щетине.

На некоторое время он удалился и вернулся со стулом и одеялами. Отоспавшись под ними, я обнаружил, что мой провиант пополнился третьим подносом: на нем находилась дополнительная канистра с водой.

Одеяла были мягкими и не ткаными. Кресло, судя по весу, было изготовленное из какой-то чрезвычайно легкой древесины, но при этом ни следа от гвоздей или мест склейки. На его красной поверхности — словно бы покрытой странной краской, нельзя было даже оставить царапины… Оно было монолитом, изготовленным неизвестным мне способом. Мои требования насчет мыла оказались неудовлетворенными — ничего похожего на даже обмылок я не обнаружил, однако вода в канистре на третьем подносе обладала дивными качествами: она идеально очищала руки и лицо, и все время оставалась теплой.

Бритвы не было, что ничуть не удивило меня.

После очередного свидания с Нево я разделся и смыл с себя пот и треволнения последних дней: липкие следы крови морлоков, а заодно прополоскал рубашку и нижнее белье.

, моя жизнь обрела некоторые черты упорядоченности и цивилизованности. Это был дешевый номер в отеле, расположенный посреди бесконечной бальной залы. Собрав воедино подносы, стул и одеяла, я соорудил уютное гнездышко и теперь не чувствовал себя как манекен в витрине. Из сюртука я скатал подушку, пристроил ее под стулом, так что спал, уверенный, что уже ничто не свалится мне на голову. По-прежнему выводил из себя пол, в котором светились звезды. Казалось, будто падаешь в бездонную пропасть — но я огородился от нее одеялом, постеленным на пол. Так понемногу я создавал вокруг привычный мир, от которого не кружилась голова. Ничего не поделаешь, таков человек, он во всем ищет привычное и старательно уходит от всего нового и смущающего разум — в быту, естественно.

Нево осмотрел мою берлогу. Не знаю, что он при этом испытал: смущение или же напротив, веселье. Трудно было сказать, что он обо все м этом думал. Наверное, испытывал те же чувства, что и древние, наблюдавшие за тем, как птица строит гнездо.

Так прошли еще несколько дней, пока я осваивал новое жилище — четыре-пять — когда я начал описывать Нево принцип работы Машины Времени, заодно потихоньку узнавая от него, что произошло с Землей.

Я описывал парадоксы оптики, которые привели меня к идее путешествия во времени.

— Широко известны — в мое время, — аномалии распространения света в среде, — продолжал рассказывать я. — Выше всего скорость света в вакууме — она составляет сотни тысяч миль в секунду — но при этом она остается ограниченной, конечной. И, что еще более важно, и было продемонстрировано Мичелсоном и Морли за несколько лет до моего путешествия во времени, скорость эта изотропична…

Тут мне понадобились некоторые объяснения. Природу субстанции, именуемой «свет», так же, как и ее скорость распространения в пространстве, нельзя описать как материальный объект, такой, как движущийся поезд.

Представим движение луча света с какой-нибудь далекой звезды, достигающее нашей планеты скажем, в январе месяце, в то время как она, планета, проходит по орбите вокруг солнца. Скорость Земли по орбите составляет примерно 70 000 миль в час.

В июле Земля уже находится на противоположной стороне орбиты — направляясь как раз навстречу свету звезды, можно предположить, что скорость, с которой звездный свет достигает земли, возрастет.

Так бы оно и случилось, если бы со звезды к нам двигался паровой локомотив. Но Мичелсон и Морли доказали, что в случае со звездным светом дело обстоит совсем по-другому. Скорость распространения света остается одинаковой — независимо от того, движемся ли мы к звезде, или, напротив, удаляемся от нее.

Эти исследования имели непосредственное отношение к природе платтнерита, которым я как раз тогда занимался несколько лет перед этим — и, хотя я не опубликовал результатов экспериментов, но я сформулировал гипотезу.

— Необходимо сбросить оковы воображения — особенно когда дело касается Измерений — чтобы увидеть, отчего это так происходит. Ведь как мы измеряем скорость? Только с помощью устройств, которые записывают интервалы в различных Измерениях: дистанция и интервалы в времени, отмечаемые стрелками часов.

— Учитывая результаты исследований Мичелсона и Морли, мы приходим к выводу, что скорость света не только конечна, но и незыблема — изменяется не материя, а сами Измерения. Вселенная изменяется, превращая скорость света в постоянную величину — константу.

Я заметил, что это можно выразить геометрически, как искажение(скручивание (выжимание Измерений.

Я вытянул перед собой руку, сложив три пальца щепотью. — Если мы находимся в структуре Четырех измерений — представьте, что эта штука еще и вращается, — и я сделал движение запястьем, — тогда длина оказывается там, где обычно была Ширина, а Ширина там, где Высота. Продолжительность и Протяженность Пространства меняются местами. Понимаете? Само собой, речь идет не о полной транспозиции или смешении, а лишь о взаимной подмене двух измерений, что и объясняет установку Мичелсона-Морли.

— Я принял эти рассуждения к сведению, — продолжал я, — но не стал их опубликовывать — я не силен в теории. Я, в конце концов, практик. Тем более, мне хотелось получить экспериментальное подтверждение этим доводам. Но и многие другие натолкнулись на те же идеи и представления — Фицджеральд в Дублине, Лоренц в Лейдене и Анри Пуанкаре во Франции — вполне возможно, зреет новая теория о природе света и времени, об относительности этих понятий.

В этом и состоит суть работы моей Машины Времени, — сказал я в заключение. — Машина искажает Пространство и Время вокруг себя, обращая Время в Пространственную Протяженность — в будущее или прошлое можно путешествовать так же легко, как кататься на велосипеде!

Я удовлетворенно откинулся в кресле: несмотря на не самые лучшие условия, в которых протекала лекция, похоже, я справился с ней успешно.

Однако морлок особого восхищения не выражал. Он просто стоял, по-прежнему разглядывая меня в синие очки. Наконец он произнес:

— Да, это все понятно. Но каким образом это осуществимо на практике?

11. Из клетки

Такая реакция вывела меня из себя!

Я выскочил из кресла и вновь принялся расхаживать по клетке. Я с трудом сдержался, чтобы не схватить его за грудки и втолковать ему как следует. Но я не стал делать этих обезьяньих жестов. Я просто наотрез отказался отвечать на дальнейшие вопросы, пока он не покажет мне хоть какую-то часть мира так называемой «Сферы».

— Слушайте, — сказал я, — вам не кажется, что это не совсем честно? После того как я преодолел шестьсот тысяч лет для того, чтобы увидеть ваш мир. И все, что мне открылось пока — темный склон Ричмонда и — тут я обвел рукой темноту, — ваши бесконечные вопросы!

Рассудите сами, Нево. Я понимаю, что вам не терпится узнать все о том, как я прошел сквозь время, и что я видел в Истории вплоть до вашего появления в ней. Но как я смогу рассказывать об этом, даже толком не зная, что с вами происходит, и в каких условиях вы обитаете в настоящее время. — Не говоря уже о той, другой Истории, свидетелем которой я был.

Тут я намеренно оборвал речь — как это делает опытный оратор, полагая, что достаточно убедил его.

Он поднес руку к лицу; тонкие бледные пальцы поправили очки на переносице — жест, каким джентльмен поправляет пенсне.

— Мне надо посоветоваться, — сказал он наконец. — Мы еще поговорим.

И с этими словами удалился в темноту. Глядя ему вслед, я слышал шлепанье босых ступней по мягкому полу, сквозь который просвечивали звезды.

После очередного промежутка сна Нево вернулся. Он помахал мне рукой с порога моей «клетки». Что-то было неестественное в этом жесте — будто бы он освоил его совсем недавно.

— Пошли, — позвал он меня за собой.

Возбужденный предстоящими открытиями — и не сказать, чтобы совсем без страха, я подхватил с пола сюртук и направился за ним.

Я двигался за Нево в темноте, которая уже столько дней окружала меня со всех сторон. Пятно света, служившее мне домом, уже осталось далеко позади. Я оглянулся на него, на разбросанные подносы, груду одеял и кресло посередине — может быть, единственное в этом мире! Я не испытывал особой ностальгии, но все же должен был себе признаться, что не знаю, вернусь ли я сюда когда-нибудь.

У нас под ногами светились вечные звезды, словно мириады китайских светильников фонарей в рукаве невидимой реки.

На ходу Нево протянул мне очки синего цвета, такие же, как у него.

— А без этого никак нельзя? — запротестовал я. — У меня вообще все в порядке со зрением.

— Это для другого. Очки не от света, а для темноты. Наденьте.

Я последовал его совету. Очки были из мягкого податливого материала и плотно сели, не давя, но и не спадая с лица.

Ничего не изменилось. Я повел головой по сторонам. Синий цвет в очках совсем не чувствовался.

— Похоже, они не действуют, — сказал я Нево.

Вместо ответа мой провожатый кивнул вниз.

Посмотрев на пол, я чуть было не упал. Там сквозь пол просвечивали звезды. Больше не защищенные никаким экраном. Подобную картину я видел только в Уэльсе, в Шотландии! Громадные мохнатые звезды, как шапки волынщиков, светили по сторонам — звезды, каких никогда не увидишь на земле — но можно наблюдать только в высокогорье. Хотя бы и в Шотландии.

Тут я заметил нетерпение Нево, и оторвался от этой величественной картины. В полном молчании мы проследовали дальше.

Через несколько Не успели мы пройти и несколько шагов, как он стал притормаживать, и я заметил, благодаря очкам, что перед нами стена. Тронув ее рукой, я обнаружил, что стена из того же материала, что и пол. Странно, что мы достигли ее так быстро — видимо, мы шли по движущейся в этом направлении дорожке — стена словно бы вынырнула ниоткуда.