5

За восемь дней до ид февраля (6 февраля) 102 года Децебал с сорокатысячной армией переправился через замерзший Данувий и вторгся в Нижнюю Мезию. Немногочисленные римские полевые лагеря, расположенные в зоне болот и озер нижнего течения реки и считавшиеся неприступными летом, теперь сжигались и брались штурмом без особого труда. В короткий срок даки уничтожили свыше пятидесяти укреплений противника. Разделив силы на три части, дакийский царь направил их разорять Мезию по трем направлениям. На север – к Троэзму, на запад – на Дуростор и на юг – в сторону Дионисополиса. Мезия запылала. Головные отряды сарматской конницы рыскали под самыми стенами Каллатиса и Том. Штурмовать такие первоклассные крепости у варваров не было ни возможностей, ни желания. Они только разграбили близлежащие поселки и сожгли несколько десятков купеческих и военных кораблей, проходивших ремонт и вытащенных по такому случаю на берег.

Пока россоланы и бастарны разоряли провинцию, Децебал во главе наиболее крупного корпуса, состоявшего из собственно даков и союзных карпов, осаждал крупные крепости римлян вдоль Данувия. Самым неприятным для солдат Траяна было наличие у одетых в косматые шкуры варваров осадной техники. Гарнизон Капидавы не смог долго удерживать разрушенные ударами баллист стены. Даки захватили кастру и перебили римлян до последнего человека. Карсий сопротивлялся дольше. Приступы не приносили дакам успеха. Децебал приказал сжечь городок. Тысячи глиняных сосудов с нефтью и серой полетели через головы защитников на крыши домов. Карсий выгорел дотла Вспомогательные отряды, состоявшие из фракийцев и мезов на римской службе, частью перешли на сторону Децебала, частью сдали свои укрепления и, не желая сражаться с даками, ушли под защиту городских стен Диногенции, Истрии и Троэзма. Во второй декаде февраля конные дозоры роксоланов принесли царю даков известие о движении римской армии во главе с самим Траяном по центральному тракту Нижней Мезии.

– Сколько «петухов» ведет с собой император? – спросил Децебал разведчиков.

– Точно не знаем, но римлян не меньше, чем нас, если взять всех, кто перешел Данувий.

– Та-ак, – Децебал повернулся к костру, вокруг которого сидели на свернутых лошадиных попонах Сусаг, Котизон, Леллий и князь карпов Ратибор. – Дождались наконец! Котизон, дай храбрым роксоланам трех баранов из наших запасов. Пусть хорошо поедят перед битвой. Спасибо вам, богатыри!

Степные воины втащили в седла за косматые бока овец и, развернув скакунов, умчались на свою стоянку.

Через некоторое время к шатру Децебала подъехали вождь роксоланов Фратанч, князь бастарнов Адномат и предводитель отряда германских фридлозе Харальд Глаз Дракона.

Военачальники объединенной дакийской армии открыли военный совет. Отрезая от истекающей соком и жиром бараньей туши куски пахучего мяса, вожди решали, как им поступить дальше. Первым по обычаю высказался самый молодой.

– Я считаю, нам надо немедленно сниматься с места и идти навстречу Траяну! У даков и союзников достаточно войска для того, чтобы обратить императора в бегство! – пылко воскликнул Котизон.

Леллий, командир сводного пехотного корпуса даков, обученных легионному строю, швырнул в угли обглоданную кость:

– Идти вперед – значит подставить себя под угрозу удара с трех сторон! На флангах у нас будут висеть гарнизоны Дуростора и Кандидианы, в лоб ударит Траян!

– Верно! Так мы не продержимся и часа! – кивнул Адномат.

Сусаг вытер клинок кинжала концом конского чепрака, на котором восседал:

– Лучше всего отойти к Адамклисси. На север от города хорошие ровные поля, там есть где развернуться роксоланской и сарматской кавалерии, да и наша пехота не будет стеснена. И если придется отступать, то в тылу будут сожженная Капидава и разрушенный Карсий, а не Дуростор.

Ратибор, князь карпов, был осторожен:

– А успеем мы в случае неуспеха уйти за Данувий? На носу ледоход!

Ответил ему роксолан Фратанч:

– Успеем! Весна в этом году запоздалая. Данувий тронется не раньше чем через неделю. Но даже если река и вскроется, выберем морозную ночь и в часы ледостава перейдем на тот берег.

Децебал, поглаживая бороду, подвел итог:

– Значит, отходим к Адамклисси? Может, кто-нибудь из сидящих хочет что-нибудь добавить?

– Да! – Харальд Глаз Дракона, заткнув большие пальцы рук за кожаный пояс с серебряными фигурками валькирий, ощерил усы:

– Куда мы денем пленных римлян, захваченных нами в Мезии?

Адномат досадливо сплюнул:

– Тащить с собой этих свиней нет ни времени, ни выгоды! Греки Каллатиса и Томы сейчас не настроены торговать людьми.

Жесткая складка пересекла лоб Децебала:

– Что делают римляне с даками или сарматами, попавшими к ним в руки?

– Убивают!

– Отправляют в рудники или себе на потеху заставляют подыхать на арене под хохот толпы!

– Вот! Потому и мы не можем отпустить их живыми. Я предлагаю центурионов и трибунов оставить на обмен, а всех остальных перебить и головы выставить по дороге. Траян еще летом показал, что ведет войну не на выгоду, а на уничтожение!

Харальд Глаз Дракона возвысил голос:

– Я не согласен! Один центурион стоит десятка простых легионеров. Возвращенные командиры завтра поведут манипулы против наших воинов. Умереть должны все!

– Согласен!

– Согласен!

– Согласен!

– Передайте всем, – закончил беседу дакийский царь, – с наступлением темноты войско уходит к Адамклисси!

6

Траян, подоткнув полы бурого солдатского плаща, широким, размашистым шагом шел впереди войска. Глядя на императора, не знающего ни усталости, ни жажды, когорты подтягивались, ускоряли темп марша.

– Быстрей! Быстрей! – торопил цезарь. – В Дуросторе гибнут наши товарищи! Передайте по манипулам – дневного привала не будет!

Легионеры, заслышав приказ, только сплевывали в сердцах. Сапоги отсырели. Подтаявший снег образовал на дороге многочисленные лужи. Почти каждый солдат тащил на себе щит, мешок с провизией на три дня, сучья для костра и кол для лагерного палисада.

VII Клавдиев легион возглавлял колонну. Несколько раз вдали, на холмах, маячили конные даки. Завидев врага, алы прикрытия выезжали на фланги и пускали кавалерийские турмы в преследование. Варвары, крича что-то презрительное, уносились прочь. Одна стрела, пущенная из дальнобойного лука, вонзилась в щит Минуцию Квадрату. Старый солдат, расшатав, с усилием выдернул окрашенную в красный цвет хворостину. Меммий, шедший рядом, толкнул товарища в плечо:

– Ну-ка, дай сюда! – повертел между пальцев, потрогал отточенное острие с двумя загнутыми крючками на лопастях. – Сарматская! Сволочь! Войдет в тело – без надреза ножом не вытащишь!

Фортунат, третий в шеренге, указал подбородком на коричневую массу в углублении наконечника:

– Еще и отравлена к тому же!

– Слава Юпитеру Величайшему и Фортуне! Ткни она в щеку, и я лежал бы на грязном снегу!

– Покажи!

Сарматская стрела пошла по рукам. В строю вспыхнули разговоры.

Траян остановил армию перед самым наступлением темноты:

– Привал! Передайте по рядам – лагеря не разбивать! Выставить караулы и оставить на ночное дежурство по три когорты на легион. Пароль – Дуростор. Отзыв – Диногенция. Сменять охрану каждые два часа.

Римляне, сдвинув щиты в плотный помост, укладывались спать, прикрывшись теплыми суконными и шерстяными плащами. Дежурные разжигали костры, жарили на углях извлеченные из сум куски подвяленного мяса. Император присел на настил II когорты. Ветераны потеснились, уступая своему полководцу место. Меммий, взболтнув, протянул цезарю тыквенную флягу с солдатским напитком поской, приготовленным из воды, уксуса и взбитых яиц. Траян напился и возвратил сосуд. Поска пошла по кругу. Центурион Септимий отрезал солидный шматок копченого сала и протянул императору вместе с куском ячменной лепешки. Траян снял шлем и, блаженно вытянув ноги, принялся за еду.

– Ничего, завтра уже Дуростор. Там передохнем. Как Меммий?

Иммун жевал сало, глядя в одну точку.

– Боюсь, император, Децебала уже нет под Дуростором. Варвар – умный полководец. Что ни говори, а он провел нас.

– Думаешь, нужно забирать правее? – цезарь перестал есть.

Центурион вытащил из ножен тяжелый испанский меч и начал протирать отполированное до зеркального блеска лезвие.

– Да! Он наверняка дожидается нас у Адамклисси. – Меммий отбросил неподатливую шкурку. – Мы стояли там гарнизоном. Помнишь, Минуций? Вокруг бескрайние луга и поля. Приволье для конницы.

В свете огня появилась раздувающая ноздри конская морда. Контубернал Корнелия Пальмы искал императора.

– Чего ему?

– Просит пожаловать на ночлег. Из пятой алы римских граждан прислали сено специально для цезаря.

Траян грязно выругался:

– Передай Пальме, я ночую с центуриями VII Клавдиева легиона. А префекту пятой алы скажи: если еще раз вздумает корм лошадей класть кому-нибудь под задницу, даже из лучших побуждений, я выгоню его из кавалерии! Выполнять!

Ординарец испуганно прошептал: «Слава» – и, разбрызгивая комья снега, ускакал в темноту.

Солдаты уважительно рассмеялись. Из ночной тьмы донесся голос Публия Антония Супера – препозита когорты:

– Что там за смех? Септимий! Башку оторву!

Император подмигнул легионерам и плаксивым голосом проныл:

– Ну сколько можно? Позавчера руку оторвали, вчера ногу, сегодня вот голову! На что я шлем завтра надевать буду?

Хохотом взорвалась вся когорта.

К полудню следующего дня армия вышла к Дуростору. На месте стоянки даков чернели только головешки и валялся лошадиный помет. Командир дуросторского гарнизона указал направление, в котором ушли варвары.

– Огромное войско, мой император! В обозе – метательные машины. Децебал снялся вчера вечером. Правда, мы узнали об этом только утром. Арьергард всю ночь жег костры. Последними отступили конные сарматы.

Цезарь присоединил воинов гарнизона к армии, оставив за его стенами измученных и ослабевших солдат. Здесь же, под Дуростором, посыльные из Троэзма и Диногенции известили Траяна о мятеже фракийских вексиллатионов.

– Пресечь все слухи! – распорядился правитель Римской империи. – За болтовню сечь розгами и рубить головы. Разберемся после сражения. Вспомогательные подразделения, идущие со мной, еще ни о чем не догадываются. На отдых даю целый день. Завтра идем к Адамклисси. Пальму, Нигрина и Квиета ко мне!

За 12 дней до февральских календ (21 февраля) 102 года римская армия, развернувшись на ходу в боевой порядок, подошла к кастра Адамклисси. Расставив пехотные и кавалерийские заслоны, римляне на виду у даков выстроили обширный лагерь с двухметровым рвом, валом и частоколом. Децебал не препятствовал строительству. Бастарны и сарматы подъезжали ближе к охранным манипулам и, задрав хвосты своих коней, демонстрировали врагу зады животных.

– Похоже на вашего Траяна?! Эй, «петухи»! Чего стоите? Выходи, кто храбрый? Сразимся!

Римляне угрюмо молчали. Наконец, сердце одного декуриона не выдержало.

– А ну заткнись, сарматская сволочь! Кто со мной?

Мощная фигура римлянина рельефно выделялась на гнедом толстоногом жеребце. Всадники Децебала заулюлюкали и разъехались. Остался лишь воин на приземистом и сильном, как кабан, степном коне. Мохнатая коническая шапка из волчьей шкуры покрывала голову сармата. Враги начали сближаться. Декурион погнал лошадь галопом, занося на скаку правую руку с копьем. Сармат тронулся с места крадущейся неспешной рысью. Римлянин на скаку метнул копье. Получай, варвар! Сармат мгновенно свалился под брюхо коня. Снаряд со свистом пролетел мимо и воткнулся в снег. В следующее мгновение молнией взвилась черная петля аркана, и захлестнутый вокруг шеи декурион вывалился из седла. Воин Децебала спрыгнул наземь и серией ловких пассов замотал ноги и руки противника. Потом выхватил кинжал и вонзил римлянину в горло. В рядах манипулов послышалась ругань. Сармат вскочил на лошадь и шагом поехал к своим.

Победитель почти поравнялся с другими варварами, когда снаряд, выпущенный из римской карробаллисты, пронзил ему спину. Обливаясь кровью, сармат запрокинулся в седле. Товарищи погибшего, посылая подлым римлянам проклятия, потянули из горитов луки. Меткие разящие стрелы посыпались на центурии. Солдаты Траяна сомкнули щиты в «черепаху». Катапульты с визгом начали бросать копья, отгоняя варваров подальше. Потеряв еще одного человека, сарматы отступили. Из «черепахи» вышел раненый легионер и, прихрамывая на правую ногу, с торчащей стрелой, направился в лагерь. На полпути он вдруг зашатался и упал. Наконечник стрелы был отравлен.

7

Пламя большого жаркого костра хорошо освещало лица лежавших в разных позах воинов. Сарматы, расстелив прямо на снегу толстые войлочные и меховые чепраки, отдыхали перед завтрашним сражением. Вощили тетивы больших луков, изготовленных из цельного черепа горного козла с рогами. С визгом затачивали напильниками стрелы. Наводили острия тяжелых мечей-скрамасакс. Седой старик с длинным чубом опускал наконечники в маленький горшочек с растительным ядом, сваренным на жидкости из бородавок болотных жаб, и возвращал владельцам.

На шесте, воткнутом неподалеку, сушились скальпы, снятые с убитых римлян. Перед боем их наденут на поводья уздечки. В котле, висящем на железной цепи с крюком, булькала жирная мясная похлебка. Сидящие по очереди зачерпывали варево бронзовыми и серебряными чашами и, заправив жареной мукой, задумчиво пили. Разговаривать не хотелось. Борак, напитывавший стрелы ядом, затянул старинную степную песню:

Сарматы подтягивали наставнику звонкими голосами, и вскоре группы товарищей у ближайших костров замолкли, зачарованно слушая древние слова печали молодого кочевника.

В непроницаемой мгле звонко заржал конь. Жеребцы, дремавшие меж огней на вбитых в землю приколах, отозвались призывным кличем. Топот становился все ближе. Лежавшие на подстилках набросили на ушки луков тетивы и наставили длинные отравленные стрелы. До тридцати всадников вынырнули из темноты и въехали в освещенный круг.

– Клянусь прародителем Мечом, это наши – сарматы! – радостно закричал предводитель прибывших. Он спрыгнул с лошади и, косолапо ступая, подошел к крайнему огню. Борак отложил работу и, завязав горло горшочка, скрестил ноги, с достоинством ожидая, что скажет ночной гость.

– Да будут крепки копыта ваших коней и здоровы все ваши дети! – произнес обычные слова приветствия незнакомец.

– И твои тоже! – ответили ему.

– Фаритак, один из отцов степных сарматов, послал нас вдогон тем храбрецам, что ушли за Данувий с Децебалом Железной Рукой. Чрезмерное мудромыслие Фаритака лишило нас возможности принять участие во многих славных поединках, но в завтрашней битве степные сарматы не посрамят имени своего рода. Диег, брат Децебала, приказал мне и остальным стать рядом с бастарнами Адномата!

Стоявшие вокруг котла убрали стрелы и колчаны. Сели на свои места, жестом предложили то же гостю.

– Выпей с нами горячего. Да, припозднились люди Фаритака. Голова Децебалова брата, видно, совсем забита посторонними мыслями, если он направляет вас в противоположную от бастарнов сторону!

– Мы неправильно взяли направление? – изумился предводитель Фаритаковых всадников.

И молодые, и старые снисходительно засмеялись.

– Это смотря как хочешь ехать! Можно искать свое место в бою и три дня. Пока он не закончится. Бастарны – на другом конце поля.

Вождь пришельцев досадливо и одновременно виновато улыбнулся и протянул руку к поданной серебряной чаше с похлебкой. На левом запястье маслянисто заблестел золотой браслет с обращенными в противоположные стороны лицами римского бога Януса. Чеканный властелин Времени отрешенно улыбался двумя ликами.

– Может, он указал правильно, да мы сами сбились с пути. Недалеко от шатров даков голова моего отряда наткнулась на торчащие деревяшки. Я понял, что это изгородь, и взял направо. Но лагерь неожиданно кончился, и пришлось возвращаться. Первыми, кого мы встретили, были вы, – рассказывал, прихлебывая из чаши, носитель браслета.

Борак вытащил из-за спины и положил в жар сосновую корягу:

– Да, ты действительно сбился. Эти деревяшки, что встретили твои воины, были на самом деле метательными машинами даков. Они установлены прямо впереди шатров Диега за спиной пехоты Децебала. Вы проехали между карпами Ратибора и даками и выехали в поле. Зарвись твой отряд чуть дальше, и римляне быстро разъяснили бы, где кто. Но, слава Мечу, этого не случилось. Отправляйся налево и там встретишь сначала костобоков Котизона, а за ними уже бастарнов!

По степному обычаю гость двумя руками протянул пустую чашу старшему и прижал ладонь к сердцу:

– Благодарю почтенно! В завтрашнем бою мои воины постараются загладить не только позднее прибытие, но и сегодняшнее блуждание в ночи.

Он быстро подошел к своему коню и вскочил в седло. Напарник, молодой воин с огромным шрамом через всю щеку, зажег длинный смоляной факел. Весь отряд натянул поводья и, разбрасывая комья из-под копыт, скрылся во мраке.

Через час Цезарь Нерва Траян Август точно знал расположение частей армии Децебала. Прибывший по вызову Авидий Нигрин сообщил, что на западных воротах кардо полностью вырезан караул. Тело центуриона среди других не нашли.

Даки тоже интересовались планами врага.

8

За 10 дней до мартовских календ (23 февраля) 102 года Траян и Децебал вывели свои войска для решающего сражения. На заснеженных полях с проглядывавшими там и сям прогалинами сырой земли, неподалеку от городка Адамклисси, сошлось почти сто тысяч человек.

И царь даков, и император римлян понимали, что от исхода битвы зависит весь дальнейший ход войны. Решимость даков и их друзей отбросить захватчиков наталкивалась на неменьшее стремление римлян разбить варваров, а затем покончить с ними навсегда.

Ревели трубы даков и букцины римлян. Сверкали начищенные ртутью серебряные орлы легионов и украшенные разноцветными лентами волкоголовые дакийские знамена.

Траян в кованых железных катафрактах с двумя мечами – длинным галльским и тяжелым испанским, – с когортой преторианцев занял место впереди, среди солдат IV Скифского легиона.

Децебал, вооруженный кривой дакийской фалькатой и прочным круглым щитом, возглавил I легион костобоков в центре своих боевых порядков.

Зарокотали тысячи сарматских и роксоланских барабанов, привязанных к седлам. Степные воины, надышавшись дымом сожженной конопли, двинулись на неприятеля, безразличные к смерти, с глазами, светящимися бешенством. С небывалой легкостью натягивали они огромные луки и посылали на манипулы Траяна отравленные стрелы.

Карпы Ратибора, наступавшие вперемешку с даками, потрясали в воздухе топорами и секирами. Сам князь возвышался среди рослых белокурых соплеменников на молочно-белом жеребце с тонкой, атласной кожей.