Глава девятая. События на острове Диксон и героические дела «Дежнева»

Как теперь известно, противник придавал большое значение захвату острова Диксон или хотя бы разрушению его порта. «„Адмирал Шеер“… должен был внезапно высадить на остров 180 человек. Цель десанта: захватить руководящий состав штаба западного сектора Северного морского пути, поджечь угольные склады, уничтожить радиостанцию и прервать связь с Красноярском. Гарнизон острова состоял всего из нескольких десятков пограничников, но, чтобы гарантировать успех десанта, крейсер должен был поддерживать его своим огнем»note 32.

К моменту появления вражеского рейдера в порту находилось только три корабля. У внешней стенки причала стоял ледокольный пароход «Дежнев»; только что пришел из Архангельска пароход «Кара» с разным грузом, в том числе с 250 тоннами аммонита, а с Енисея — пароход «Революционер» с пиломатериаламиnote 33.

Начальник операций западного сектора А. И. Минеев приказал и этим судам уйти в Енисейский залив, в район Гольчихи, и находиться там до особого распоряжения.

За какой-то час до вторжения врага Диксон выглядел на редкость мирно, даже идиллически.

«Ночь была тихая и ясная, — писал впоследствии Минеев. — Спокойное море блестело, как зеркало. Хотя солнце уже зашло за горизонт, но света было много. Над морем стлался редкий туман. Солнечные лучи, вырывавшиеся из-за горизонта, окрашивали туман в розовый цвет, и от этого вода казалась розовой, как будто в ней разлили кармин…»

Во втором часу ночи на 27 августа дежурный, следивший за морем, разглядел в дымке большой и явно военный корабль, идущий к острову. Встревоженный дежурный позвонил начальнику штаба морских операций Н. А. Еремееву. Немедленно была объявлена тревога.

«Шеер» вошел на внешний рейд проливом между островами Диксон и Берн, занял самое удобное и безопасное в навигационном отношении место для глубокосидящего корабля и тут же открыл залповый огонь.

Ровно через полминуты ему ответили пушки «Дежнева». Еще через минуту загремели 152-миллиметровые орудия береговой батареи и пушки парохода «Революционер».

Батарея старшего лейтенанта Н. М. Корнякова — две гаубицы — развернулась на узкой гранитной площадке, соединяющей главный причал Диксоновского порта с берегом. Обслуживали батарею двенадцать артиллеристов.

При первых залпах рейдера ранило Корнякова и командира второго орудия сержанта И. П. Сауляка. Оба они остались при пушках до конца боя.

Отражать врага помогали рабочие, бойцы отряда народного ополчения. Шофер-коммунист Сергей Коробов под градом осколков подтягивал на автомашине откатывающиеся после выстрела гаубицы. Тамара Лобанова, Галина Назарова и другие девушки подносили снаряды и перевязывали раненых.

Мужественно вели себя зимовщики острова и портовики. Партийные организации Диксона приняли на себя главную ответственность за организацию обороны, подготовились к отражению возможного десанта с вражеского корабля. Немедленно были созданы противодесантные дружины, вооруженные несколькими десятками винтовок, двумя пулеметами и мелкокалиберными противотанковыми пушками. Командиром дружин на острове стал начальник полярной станции И. А. Сидорин, а в порту — начальник политотдела С. А. Шатов.

В тундре, примерно в десятке километров, был еще раньше устроен склад продовольствия и топлива. Там же была походная радиостанция. Базу подготовили на случай, если бы пришлось покинуть порт и уходить в тундру. Прикрывать отход островитян на материк должны были дружинники.

К счастью, этого не потребовалось.

Неожиданно попав под огонь тяжелых орудий с берега, обстреливаемый еще двумя пароходами, «Шеер» убрался с рейда подальше в море. Меняя позиции, крейсер просчитался и снова угодил под пушки Корнякова. Получив прямые попадания, враг поставил дымовую завесу и окончательно покинул поле боя.

Отчитываясь о своем походе, командир крейсера Меендсен-Болькен писал: «К немалому удивлению, внезапно открыла огонь береговая батарея 150-мм пушек. Вследствие этого от высадки десанта пришлось отказаться»note 34.

Вот она, предусмотрительность Ивана Дмитриевича Папанина! Кто знает, не будь на острове пушек, как окончился бы налет рейдера?

Четко и организованно действовал экипаж «Революционера», где капитаном был Ф. Д. Панфилов. Первый вражеский снаряд разорвался неподалеку от судна, а два следующих попали в мостик, повредили штурманскую и рулевую рубку, они запылали. Не прекращая отстреливаться, моряки самоотверженно тушили пожар. Капитану Панфилову еще раньше перебило ногу, однако он продолжал руководить работой команды.

Машинисты во главе со старшим механиком В. Л. Макарьиным выжали все, что можно, из двигателей, и судно вышло из-под обстрела, укрылось в бухте Самолетной.

Бесстрашно вел себя и экипаж совсем безоружного парохода «Кара» с капитаном Г. С. Мирошниченко во главе. Судно было тяжело нагружено, сидело очень низко и над причалом почти не возвышалось. Поэтому наблюдатели рейдера его вначале не заметили.

Под разрывами вражеских снарядов в разгар боя к «Каре» подошел катер управления порта и приказал капитану немедленно отвести пароход от причала и следовать вдоль берега вверх по Енисею.

«Осколки снарядов обсыпали все судно, в особенности кормовую часть, — читаем в рейсовом донесении капитана. — Пробило цистерну. Пустили дымовую завесу с носа и с кормы, дышать стало тяжело, все надели противогазы. С трудом вывели „Кару“ из опасной зоны». Следует напомнить, что все это делалось на бочках с порохом (на пароходе было 250 тонн взрывчатки) с опасностью каждую минуту взлететь на воздух.

Особо хочу выделить подвиг «Дежнева».

Корабль получил четыре прямых попадания снарядов среднего калибра и много мелких; Ниже ватерлинии оказались две пробоины. Вышли из строя дальномер и пулемет, были повреждены две пушки. Небольшая команда потеряла семь человек убитыми, тридцать было ранено.

Несмотря на крупные повреждения, «Дежнев» продолжал стрелять. Он поставил дымовую завесу, прикрыв ею порт. Действия всего личного состава были смелыми и мужественными.

Капитан парохода А. С. Гидулянов в это время выполнял другое задание командования и на борту отсутствовал. Его обязанности принял на себя старший помощник Сергей Александрович Кротов и превосходно показал себя в бою. Раненный в ногу и руку, он не покинул мостика.

Приведу описание боя по отчету командира артиллерийской боевой части старшего лейтенанта К. И. Степина.

Как читатель помнит, «Дежнев» открыл огонь сразу же, как только вражеский рейдер подошел к острову достаточно близко. Противник «разделил» свою артиллерию: частью обстреливал порт, остальную сосредоточил на дерзком пароходе.

Первые всплески вражеских снарядов встали за бортами. Но вот и наши артиллеристы сбили дальномерный мостик фок-мачты линкора. Береговые орудия зажгли ют противника.

Возле «Дежнева» взрывается снаряд. Его осколки стучат по мостику, надстройкам и борту. Ранен помощник капитана Кротов. Снаряд крупного калибра выводит из строя большую часть расчета пушки номер четыре. Обязанности тяжело раненного командира Карагаева принимает на себя первый наводчик Андреевич; вместо себя он ставит краснофлотца Астахова.

Один из снарядов «Шеера» пробивает выше ватерлинии левый борт, проходит через третий трюм, пробивает правый борт ниже ватерлинии. В трюм начинает поступать вода.

Химист Майоров запускает дымаппаратуру, зажигает дымовые шашки на юте, а потом под градом осколков забирается на салинг грот-мачты, где расположен второй его пост, и там зажигает шашки. Пароход ставит дымзавесу.

Крейсер-линкор получает еще одно попадание в носовую часть. Он дает ход и начинает разворачиваться в сторону моря.

На «Дежневе» убит установщик прицела и целика Суслов, наводчик Деров ранен, но он продолжал визировать цель, пока полностью не ослаб и не упал у пушки. Командир орудия Лукьянов послал подносчика снарядов пополнить боезапас, а сам продолжал вести огонь по вражескому кораблю.

На орудии номер восемь ранены все номера расчета и все остаются на месте. Возле них загорается зажигательный снаряд. Его выбрасывают за борт Кацман и Пупанцев.

На мостике вторично ранен помощник капитана. Опустившись на одно колено, он продолжает оставаться у телеграфа и управлять кораблем…

«Дежнев» отошел в Самолетную бухту с креном на правый борт. Лег на грунт и приступил к исправлению повреждений. В бортах темнели несколько крупных и около 75 мелких пробоин. 120 пробоин насчитали в надстройках и около 200 — в дымовой трубе и вентиляционных трубах.

За недолгие минуты боя рейдер противника выпустил около сотни снарядов главного калибра и около 350 других крупных калибров. Крепко получив по зубам с берега и с пароходов, стальной гигант-разбойник предпочел убраться восвояси.

Я с гордостью вспоминаю подвиги на острове Диксон. Стойкость и мужество всех участников боя выше всяких похвал. Все они оказались настоящими советскими людьми, в трудную минуту до конца выполнявшими свой долг.

Мне несколько раз приходилось бывать на Диксоне. До войны я заходил туда на «Садко» перед экспедицией 1937 года. Высокий скалистый остров образует на карте подобие подковы, обращенной выпуклой своей частью на запад. На берегу его соседа, острова Конус, были построены угольная площадка и причал.

Глядя на высокие мачты раскинувшегося на каменистом берегу радиоцентра, я невольно вспоминал рассказ Фритьофа Нансена о том, как в 1893 году он проходил мимо необитаемого Диксона и мечтал подать на родину весть о себе. Нансен хотел оставить почту на холмике под грудой камней — авось какой-нибудь капитан нашел бы ее и доставил в Норвегию. Но потом раздумал: кто и когда еще забредет сюда. Небезынтересно, что остров Диксон на старых картах назывался Кузькиным, так же как и бухта. Вероятно, отважным русским мореходом был этот безвестный Кузька, так как его имени удостоился еще один большой остров. Свое новое название Кузькин получил в самом конце XIX века.

С каждым предвоенным годом Северный морской путь делался все оживленнее, и значение диксоновского порта возрастало. Десятки кораблей шли вдоль северных берегов с запада на восток и с востока на запад. Тысячи тонн грузов доставлялись на них кратчайшим и самым дешевым морским путем в Якутию, на берега Енисея, Лены, Колымы. Обратным рейсом везли плавиковый шпат из Амдермы, лес из Игарки, пушнину из Тикси. Гидрографические суда шныряли вдоль материкового берега и между многочисленными островами, уточняя навигационные карты.

Конечно, Диксон не мог еще называться портом в полном смысле слова. Однако место было закрытое, спокойное. Пароходы могли здесь пополниться углем, починить повреждения, перебрать машину…

В августе сорок второго, когда было получено сообщение о нападении рейдера, я сразу представил себе, не заглядывая в карту, черный каменистый остров…

В этой главе я рассказал о делах в общем-то известных, кое-что уже появлялось на страницах печати. Но когда сел за свои воспоминания, перечитал все опубликованное, поговорил с людьми, пришел к выводу, что подвиг островитян, особенно дежневцев, не оценен в должной мере.

Не следует забывать и того, что экипаж «Дежнева» состоял в основном из торговых моряков, а сражались они с кадровыми военными гитлеровского флота.

Глава десятая. Караван pq-18 в море и в Архангельске

За час до полуночи 1 сентября в Архангельске воздушная тревога. Бомбардировщики прорвались через заслон. Налет кончился в час ночи.

Утром видел разрушенное здание лесотехнического института, переоборудованное в госпиталь. Бомба пробила пять этажей и взорвалась в вестибюле.

Много жертв среди раненых. Возник пожар. Хорошо показали себя морские буксиры, оборудованные с прошлого года насосами и пожарными шлангами. Только с помощью этих судов удалось потушить пылавший институт-госпиталь.

На левом берегу Двины за второй лесобиржей подожжено хранилище дров для речных пароходов. Загорелся берег, сложенный из отходов древесины. Долго распространялся удушливый дым.

Торфяное болото, на котором стоит город, не давало возможности рыть укрытия, и многие жители оставались беззащитными. В то же время бомбы, попадая в болотистую почву, иногда не взрывались, что спасло не одно здание.

В часы бомбежки 5 сентября гитлеровцы сбросили парашютистов в Приморском, Холмогорском, Каргопольском и Коношском районах области.

На 941-м километре Северной дороги диверсанты повредили железнодорожное полотно между двумя разъездами. Убит из автомата машинист Маклаков и взрывом мины ранен боец охраны потерпевшего крушение поезда.

Четыре парашютиста добровольно явились в органы НКВД с диверсионными инструкциями под названием «Задание для Архангельского направления». Из них было ясно: враг шел на все, чтобы блокировать наши северные ворота для оборонных грузов.

В начале сентября мы узнали о выходе из Исландии каравана PQ-18. В нем находился и «Сталинград», которого я дожидался.

В послании Черчилля И. В. Сталину от 7 сентября сообщалось:

«Конвой PQ-18 в составе 40 пароходов вышел. Так как мы не можем посылать наши тяжелые корабли в сферу действия авиации противника, базирующейся на побережье, мы выделяем мощные ударные силы из эсминцев, которые будут использованы против надводных кораблей противника, если они атакуют нас к востоку от острова Медвежий. Мы также включаем в сопровождение конвоя для защиты его от нападения с воздуха только что построенный вспомогательный авианосец. Далее, мы ставим сильную завесу из подводных лодок между конвоем и германскими базами. Однако риск нападения германских надводных кораблей по-прежнему остается серьезным»note 35.

Наши сведения от 11 сентября: конвой идет благополучно.

13 сентября из Архангельска в Исландию вышел конвой QP-14 из 15 судов. Начальником его назначен англичанин Даудинг, командовавший перед этим PQ-17.

14 сентября английская миссия сообщает о вчерашнем нападении на конвой PQ-18 вражеских подводных лодок и самолетов в 120 милях к западу от острова Медвежий. Потоплено десять транспортов.

На следующий день мы узнали, что среди торпедированных пароходов — «Сталинград».

Папанин вначале ничего не сказал мне о «Сталинграде», но весь день ходил сердитый и распекал всех направо и налево.

Нервы у всех напряжены до предела. 14, 15, 16 сентября — непрерывные атаки на караван PQ-18. 17 сентября караван поступил под охрану нашего Северного флота. Немалая часть союзного эскорта перешла в охранение судов каравана QP-14, идущего из Архангельска в Исландию.

Конвой PQ-18 теперь шел одной кильватерной колонной. У мыса Канин Нос противник еще раз попытался уничтожить караван.

Первыми в атаку пошли подводные лодки, но были отогнаны кораблями охраны. Следом появились четырехмоторные торпедоносцы, они шли на бреющем полете. Одновременно вывалились из облаков самолеты-бомбардировщики. Огонь кораблей конвоя оказался таким сильным, что самолеты врага были вынуждены повернуть, сбросив торпеды и бомбы куда попало.

Бой у Канина Носа продолжался 2 часа 25 минут. Конвой потерял транспорт «Кентукки». В этом бою караван вместе с англичанами защищали корабли Северного флота. Советские военные моряки показали доблесть и геройство. Но и транспорты наши и союзные, с обстрелянными за рейс командами, смело отбивали атаки.

19 сентября вечером караван показался у Северодвинской плавучки. С прибытием на рейд острова Мудьюг считалось, что дело сделано: суда передавались Архангельскому порту.

Но, как назло, ветер посвежел до десяти баллов, поднял волну. Взять лоцмана в такую погоду не было никакой возможности. Ветер стал утихать только к полудню двадцатого.

Желание подойти к причалам у союзных судов большое, и капитан порта В. А. Миронов решил провести транспорты. Но опять незадача: осадка судов была рассчитана на соленую, более плотную воду, а на Березовом баре она практически пресная. Транспорты большие, осадка на пределе, а в пресной воде она еще увеличилась. Вскоре на правую бровку входного канала сел один транспорт, а вслед за ним на левую бровку — три.

Около 4 часов дня налетели вражеские бомбардировщики. Охранения уже не было, суда защищались только огнем своих пушек. Против «юнкерсов» были подняты наши истребители. В этом нападении фашисты потеряли два самолета.

К попавшим в беду транспортам на ледоколе-восьмерке немедленно вышел капитан порта. Для откачки бункерного топлива направили пароход «Буг». Подвели баржи, прибыли бригады портовых рабочих. Дело осложнялось тем, что на всех транспортах среди прочего груза лежала взрывчатка.

Через час сюда прибыл секретарь обкома партии А. С. Буданов и начальник торгового порта Г. Н. Дикой. Они решили прежде всего снять на баржи взрывчатку. Этим достигались две цели: облегчались суда, и страшный груз увозился на безопасное расстояние.

Экипажи союзных транспортов держались достойно, помогали нашим грузчикам. Лишь на одном судне моряки заявили, что съедут на берег и не вернутся, пока на борту взрывчатка. Остались на борту только капитан, старший механик и стюард. Что было, то было. Нам пришлось ставить своих людей на лебедки.

К семи часам ветер упал. На рейд вышли тральщики и посадили лоцманов на все транспорты. Морские бродяги, потрепанные в боях, двинулись к долгожданным пристаням Архангельска.

Работа на канале шла всю ночь. Утром сняли два омелившихся транспорта, на следующий день еще один, а вечером — последний.

Я рассказал обо всем так подробно, чтобы показать, в каких условиях приходилось работать коллективу Архангельского торгового порта. Работяга-порт часто трудился тяжко и с опасностью для жизни.

В сентябре фашисты бомбили Архангельск еще несколько раз. Всегда ночью. Но теперь на город прорывалось все меньше и меньше самолетов. Присланные Москвой зенитчики действовали превосходно. А жители научились справляться с зажигалками. Но разве можно спокойно слушать рев пикирующих бомбардировщиков и завывание падающих бомб?

Напряженно было и на зимовках в Арктике.

В эти тревожные на суше и на море дни радист полярной станции Всеволод Николаевич Скворцов вел дневник. Привожу строки из него:

«31 августа. Война дошла до Арктики. Зима так рано надвигается в этот год, что не верится, что сейчас еще август. Уже три дня свирепствует настоящая зимняя пурга. Керосина у нас совершенно нет. Хотим пробовать жечь в коптилках нефть или жир морского зверя. Пока обходимся свечами, но они на исходе.

5 сентября. Метель. Дни быстро идут на убыль. Вывезли небольшое количество продовольствия и сложили вдали от станции на случай, если будет нападение.

8 сентября. Утром слышал по радио отрывочные фразы станции острова Уединения: «В рубку попали снаряды, работаю аварийной…» На запрос мыса Челюскин, есть ли жертвы, Уединение отвечает: «Пока люди все целы». Еще один налет фашистских пиратов на беззащитных…

К нашей станции подошел медведь. Убили. Теперь мы со свежим мясом.

Пополнили наш аварийный запас теплой одеждой, оружием и разными мелочами.

Вчера слышал по радио, что на берег острова «Правды» выбросило часть палубы, найдены осколки снарядов. Остатки «Сибирякова»? А что с людьми? Сегодня летал Каминский по побережью от Усть-Таймыра до Стерлегова. Как будто безрезультатно. Надежды кого-либо найти почти нет… Прошло уже почти две недели. Проклятые фашисты!

9 сентября. Сегодня утром Уединение снова появился в эфире. Передал донесение начальству, что 8 сентября в 05 часов 30 минут подводпая лодка противника обстреливала станцию в течение получаса, выпустила 50 снарядов. Повреждены жилой дом, радиорубка и скотный двор. Люди не пострадали. Мы тоже усиленно стали готовить аварийную радиоаппаратуру, поместили ее вдали от станции, с тем чтобы в случае нападения иметь связь.

Усиливается шторм, барометр падает. Поздно вечером слышим удары в стену. Выскочили. Оказалось, огромная волна, перекатившись через береговую гряду, обрушилась на наш домик. Между домом и складом несется бурная река. На берег выбросило огромный торос или айсберг — хорошо, если бы пресного льда, а то воды негде будет доставать, снег весь просолился.

10 сентября. Ветер затихает, льдом забит весь пролив. Станция имеет жалкий вид, как после погрома. Всю территорию забило мелким льдом, бочки с горючим, доски, ящики разбросаны. Медвежьи шкуры сорвало с навеса, унесло далеко. Но в общем отделались мы легко, все целы, а это — главное.

11 сентября. Вчера и сегодня занимались уборкой территории.

15. сентября. С сегодняшнего дня радиоцентр о. Диксон начал нормальную работу. Видимо, последствия нападения фашистского крейсера ликвидированы…»

Вскоре после прихода каравана PQ-18 я встретил Анатолия Николаевича Сахарова, капитана «Сталинграда».

Худенький, низкорослый, черноволосый Анатолий Николаевич, мой давний друг, — настоящий моряк, характер у него прямой, независимый.

Мне вспомнилось, как в январе 1940 года он без ледокола пробился на «Сталинграде» к дрейфующему в Гренландском море «Георгию Седову», привез драгоценный уголь для опустевших бункеров.

Теперь капитан Сахаров подробно рассказывал мне о событиях в конвое PQ-18.

Командам судов, стоявших в Рейкьявике в ожидании отправки в СССР, было известно о судьбе PQ-17. На русском языке из Берлина передавались хвастливые крики Гитлера: «Великая Германия успешно держит небывалую в истории морскую блокаду в Баренцевом море, от Норд-Капа до Шпицбергена. Впредь ни одно судно из Англии или Америки не будет пропущено в Россию».

И вот — новый большой конвой. В конце августа на рейде собрались все тяжело груженные транспорты. Английские, американские — в основном типа «либерти» и «виктори». Проводки ждали и советские пароходы: «Сталинград», «Петровский», «Сухона», «Тбилиси», «Андре Марти», «Комилес».

В первых числах сентября в Рейкьявик прибыла военно-морская эскадра союзников под командованием английского адмирала Фрезера. Капитанов всех транспортов пригласили на линкор «Дьюк оф Йорк» — информация о порядке движения. Фрезеру лет под семьдесят, старик. На совещании он появился не в морской форме, а в черной сюртучной паре, в мягких фетровых ботах и был похож больше на пастора, чем на адмирала.

После совещания стал известен точный состав транспортов. Назначена скорость — 10 миль, больше, чем у PQ-17, и построение плотнее.

Еще несколько дней на последние приготовления, и «Дьюк оф Йорк» поднимает сигнал «Сниматься с якоря». 7 сентября все сорок транспортов построились в походный ордер и двинулись в путь.

У многих моряков было неспокойно на сердце. Особенно на судах с грузом взрывчатки и на танкерах…

До 10 сентября погода была пасмурной, густая облачность, временами туман. 12 сентября вражеский бомбардировщик пытался прорваться к транспортам, но был отогнан.

13 сентября были торпедированы «Сталинград» и английский корабль «Эльсуорт». Оба они шли в первой колонне. Можно думать, что фашистские лодки затаились под водой в дрейфе и поэтому не были обнаружены противолодочными судами.

«Сталинграду» торпеда попала в машинное отделение и угольные отсеки. Машинисты и кочегары, стоявшие вахту, были сразу убиты. В трюмах парохода было 500 тонн аммонала, но взрыва не произошло. Смертельно раненный корабль держался на плаву около 4 минут.

— Посмотрев с правого крыла на пробоину, — рассказывал А. Н. Сахаров, — я сразу понял, что у нас остались считанные минуты. Скомандовал: «Экипажу и пассажирам покинуть судно». Потом привязал тягу от парового гудка к поручням. Протяжный, тоскливый звук… Он раздавался над морем, пока мостик не скрылся в волнах.

— Что ты думал в это время? — спросил я.

— Благодарил судьбу, что не взорвалась взрывчатка в трюмах или котлы.

— Много людей погибло?

— Около трети. Те, кто успел покинуть судно, спаслись почти все. Погиб помполит Федоров, руководивший посадкой на шлюпки. Погибли оба дипкурьера — Н. Д. Шмаков и И. И. Хромов, они вместе с документами выбросились за борт.

— О чем жалеешь больше всего?

— Жалко младенца. За три дня до гибели парохода у нашей пассажирки родился мальчик…

— На какую шлюпку ты сел?

— Когда судно тонуло, меня выбросило, потом кто-то подобрал на плотик.

Перед торпедированием, — вспомнил Сахаров, — я велел измерить глубину эхолотом. Оказалось — 1800 метров. Я еще сказал тогда: «Далековато до дна, пока доберешься, раздавит в лепешку», и тут же матрос закричал: «Торпеда справа!» И взрыв… Крики, стоны… И все же никакой паники не было: женщин сажали в первую очередь, потом больных, помнили, что мы русские моряки…

Рассказ Анатолия Николаевича дополнил старший механик «Сталинграда» Вячеслав Плавинский, мой товарищ по «Садко»:

— Спасательные суда подбирали нас и переправляли на английский «Капленд», специально приспособленный для помощи пострадавшим. Прежде всего нам дали по стакану виски. Потом, после медицинского осмотра, переодели в новую, сухую одежду, для всех одинаковую: шерстяное белье и носки, суконные брюки и куртка, свитер, берет. Всех спасенных записывали в особую книгу, которая велась еще с прошлой войны, с 1914 года.

В тот день после полудня фашисты еще раз атаковали PQ-18 — торпедоносцами с Медвежьего. Это был самый мощный налет на канвой.

После объявления боевой тревоги военные корабли выстроились в две колонны на расстоянии около двух миль от каравана для отражения врага.

Торпедоносцы летели на бреющем плотным строем. Их было больше сотни. Однако сквозь огневую завесу прорывались единицы. Да и те, бросив торпеды, обратно уже не возвращались: как правило, они погибали под огнем эскорта и транспортов.

Все же в этот налет были потоплены еще четыре судна: «Сухона», два союзных «либерти» и танкер «Африкандер».

Этот танкер шел с грузом авиационного бензина. После взрыва он быстро затонул, оставив на поверхности моря пылающий костер. Почти вся команда погибла; на «Капленд» доставили лишь двух счастливчиков — двух моряков-негров. В момент торпедирования они были на палубе в спасательных жилетах и взрывом их отбросило далеко в сторону от танкера.