Часть вторая

Прижав к плечу приклад винтовки с оптическим прицелом, Зверобой посмотрел на время и плавно навел ствол на мост внизу. Закрыл левый глаз, поймал в прицел левое колесо въехавшего на мост микроавтобуса.

– Секунда в секунду, – провожая взглядом через прицел колесо, удивленно пробормотал он.

– За кого голосовал? – придерживая на коленях автомат, спросил водителя плечистый молодой мужчина в камуфляже.

– За Явлинского, – не отрывая взгляда от моста, буркнул тот. – Мне его программа понравилась. А то у остальных… – Он оторвал от руля руку и пренебрежительно махнул.

– Но сейчас двое остались, – сказал плечистый, – Зюганов и Ельцин. Теперь за кого?

– Пока не решил, – отозвался водитель. – Коммунисты, конечно, вроде…

Приглушенный расстоянием выстрел с сопки и громкий хлопок пробитого переднего колеса не дали ему договорить. Намертво вцепившись в руль, водитель выровнял завилявший микроавтобус. И сразу взорвалось второе переднее колесо.

– Девятнадцатый километр! – щелкнув кнопкой вделанного в панель передатчика, закричал плечистый. – Пробиты колеса! Позади мост!

Три молодых парня в салоне мгновенно заняли места для отражения возможного нападения. Один держал под наблюдением левую сторону дороги. Другой правую. Третий, изготовившись для стрельбы, присел у задней дверцы. Водитель с «ТТ» в руке и плечистый напряженно вглядывались в дорогу.

– Сигнал принят, – торопливо проговорил передатчик нервным мужским голосом. – Через четыре с половиной минуты прибудет группа. Держитесь, – уже не по инструкции, а чтобы подбодрить охранников, добавил он.

– …твою мать!

Услышав приближавшийся треск вертолета. Маршал прижал к глазам морской бинокль.

– Самое большее, он будет здесь через две минуты. Нам не то что не взять золото, мы его даже увидеть не успеем!

– Я думал, ты невозмутим, как Будда, – удивленно пробормотал сидевший на поваленном дереве Стаc.

– Я же базар ил, – вступил в разговор Белый. Привалившись спиной к большому, обросшему мхом камню, он растер о подошву окурок. – Надо искать что-то полегче. Тут хрен что выцепишь. Надо…

– Мелочиться – себя не уважать, – неожиданно Для Маршала поддержал его Стаc. – По мелочам повторяться придется. А это все. Раз, два пройдет, а потом руки вверх. Сейчас, если ни на кого не работаешь, лучше один раз рискнуть. Потому что теперь не милиции бойся, а организации. Думаешь, нас за золото милиция искать будет? Впрочем, они-то будут. Но только потому, что у них профессия такая. Зарплату отрабатывать. А бояться надо тех, кто на этом золоте миллионы хапает.

– Так как его хапнешь-то? – усмехнулся Белый. – Видишь, какой зехир. Вертолет с автоматчиками с ходу пожаловал. Нам, по натуре, даже посмотреть на золото не дадут, – по-своему повторил он слова Маршала.

– Ладно, – бросил Маршал, – потопали. Он шагнул по склону к видневшейся внизу реке.

– А Ваньку не повяжут? – шагнув следом, спросил Белый. – А то их до едрени фени.

– Брось оружие! – раздался металлический голос.

К лежащему за стлаником человеку с трех сторон перебежками, прикрывая друг друга на случай возможных выстрелов, приближались несколько человек в камуфляже и с автоматами.

– Он чего? – упав рядом с напарником, тихо спросил рыжий автоматчик. – Уснул, что ли?

Вверху, на нависшей над стлаником скале на короткое мгновение показался человек и тут же прыгнул вниз. С трех сторон, уже не скрываясь, к стланику бросились вооруженные автоматами люди.

– Отбой, – сказал в микрофон передатчика плотный майор спецназа, – стрелка взяли. Если это, конечно, он, – выключив передатчик, пробормотал он.

– Умахался парень, – кивнув на человека, закрытого простыней, усмехнулся кряжистый мужчина лет сорока пяти. – Ему сейчас и баб не нужно. Хлипкая молодежь пошла, – пренебрежительно добавил он. – То ли дело мы, старая гвардия. – Его широкие мускулистые плечи расправились. – Все не…

– Хорош, Захарыч, – миролюбиво проговорил коренастый черноусый мужчина в нестираной тенниске. – Парень в жизни впервые монитор да пром-прибор увидел. А как вкалывает, – одобрительно заметил он. – Мы-то уже второй десяток на этих полигонах разменяли. В старателях еще при СССР пять лет ходили. И то все-таки тяжело. А он молоток. Не скулит, как некоторые.

– Так я же знаю, кого брать, – самодовольно отозвался Захарыч.

– Парнишка – работяга, – кивнул сидевший с кружкой крепкого чая плотный пожилой мужчина. – Я, правда, был против. На хрен кого-то брать. Но сейчас вижу, что не зря мы его к себе приняли.

– Ну, хватит, – понизил голос Захарыч. – Аида на прииск. А то правая гусеница на ладан дышит, траки нужны. Поехали к Антонычу, он обещал взаймы дать.

– А рассчитываться слитком, – криво улыбнулся пожилой. – Это же вроде как и незаконно.

– А что делать… – Захарыч развел руками. – Сейчас, считай, все золотом берут. Деньги не в цене. Продолжая переговариваться, они вышли..

Анатолий услышал, как кто-то вернулся и выключил свет. Он не спал. Действительно здорово уставал. Сейчас, после нечаянно подслушанного разговора, довольно улыбался. На Колыму он приехал месяц назад. В аэропорту ему сказали, что до прииска имени Расковой автобусом добираться сложно и долго. Но выхода не было, и Анатолий двенадцать часов провел в тесном «икаруce». Он был поражен, как спокойно переносили столь Длительную поездку остальные пассажиры. Но теперь знал, что у живущих здесь людей вся жизнь проходит на колесах. На работу их довозят «пазики». Чтоб поехать в Райцентр – опять-таки автобус. Но ему, как он считал, именно из-за этого здорово повезло. В «икарусе» он и познакомился с председателем недавно созданной старательской артели Степаном Захаровичем Приходько. Анатолий на вопрос, зачем он приехал на Колыму, ответил так, как решил еще дома:

– Заработать. Жениться хочу. Вот и решил сюда поехать. Здесь все-таки можно, говорят, денег заработать. Я парень здоровый, работы не боюсь и не гнушаюсь, что угодно делать буду.

– А почему в Кулу едешь? – спросил тогда Приходько.

– Мать моей невесты здесь работала, – честно сказал Толик. – Сейчас ведь везде с работой тяжело. Особенно с денежной.

Приходько тогда сказал ему:

– Обещать твердо ничего не могу. Но нам человек нужен на монитор. С мужиками переговорю, да и сам подумаю. Парень ты вроде ничего. Да, кстати, – вспомнив слова Толика о работавшей здесь матери его невесты, спросил он: – А кто твоя теща-то?

Анатолий не раз добром вспоминал покойную Зинаиду Степановну. Как он понял, Приходько и взял его на смотрины из-за того, что он назвал ее имя. Поначалу Анатолий испугался. Работать нужно было по двенадцать часов. Сперва его обязанностью было в случае поломок помогать бульдозеристу и разбивать кувалдой большие камни, попавшие с грунтом, который сталкивал в бункер бульдозер. Заодно учился работать на мониторе. То есть на длинном чугунном стволе, соединенном с трубопроводом, в который под давлением подавалась вода и, выбиваясь из насадки, мощной струёй промывала сваленный бульдозером на металлическую решетку грунт. Вроде бы особого умения и не требовалось. Но это только на первый взгляд. Струёй нужно было промывать грунт, не выбивая его из бункера, ведь вместе с выбитым грунтом могла уйти и какая-то часть золота. При правильной промывке сквозь решетку золото вместе с грязной водой попадало на вращающуюся ленту, которая, поднимаясь медленно вверх, несколько раз уже над резиновыми ковриками снова и снова промывалась водой. Затем прибор останавливали, и с резиновых ковриков снималось золото. Вспомнив, как первый раз присутствовал при так называемой съемке, Толик улыбнулся. В его представлении золото должно быть непременно переливающимися красновато-желтыми сполохами слитками. Но все оказалось гораздо проще, и он даже почувствовал легкое разочарование. Старатели, их вместе с ним было семь человек, осторожно открыв подающий воду насос на самую слабую подачу, железными щеточками медленно и даже, можно сказать, нежно убирали из клеток ковриков мелкие камешки. В тот день они были довольны. Съемка дала пятьсот граммов. Тускло-желтый песок, ссыпанный старателями в контейнеры, похожие на солдатские термосы, оказывается, и был золотом. Захарыч, так все звали Приходько, заметил его разочарование.

– Это только добытое золото, – сказал он. – Затем его отправляют на перерабатывающий завод. Там отделяют от шлаков, грязи и пирита. Тщательно промывают, сортируют по качеству, то есть разделяют золото на драгоценное и промышленное. Первое снова и снова, но уже в лабораториях разбирают по пробам. Ведь, наверное, знаешь, что кольца бывают разной пробы? Это потому, что золото, даже то, что идет на ук-рашения, имеет несколько разновидностей. Ты небось слитки с кирпич величиной думал увидеть? – насмешливо спросил он. – А здесь какой-то желтенький металл, песок, можно сказать. Слитки попадают-ся – кивнул он, – но редко. А больших, то есть хотя бы грамм по триста, я, хотя и работаю на золоте Два десятка лет, не видел.

Вздохнув, Анатолий сдернул с лица простыню и закурил. Он ездил в поселок Артельный, где, как говорила Зинаида Степановна, было спрятано золото. Он со страхом нашел нужное место и полез под большой валун. И с радостью увидел, что золота нет. Он тщательно проверил все, но золота не было. Анатолий был очень доволен: он сможет честно заработать деньги. Как сказал Захарыч, в конце сентября – начале октября, по окончании промывочного сезона, он получит около десяти миллионов.

– Это в худшем случае, – видимо, увидев восторг в глазах парня, улыбнулся он. – Вообще-то сейчас в артель попасть сложно. Развелось их до едрени фени. И что? – Он махнул рукой. – Думают, что сразу миллионерами станут. Золото, оно терпение и труд любит. Задарма только в кино оно берется. Соберутся человек восемь. Складываются и покупают прибор, бульдозер, ну, и остальное – насос, бункер. В общем, начали они. А до этого никто из них, вроде тебя, добычи золота не видел. Вот и получается: все, что потратили на оборудование, накрылось. Хорошо еще, ежели при его покупке в долги не влезли. И таких горе-старателей полнехонько. Тебе, можно сказать, здорово подфартило. Если бы я не знал Зинку, плевал бы на тебя с высоты промприбора. Но ты молодец, умеешь вкалывать. Это здесь всегда в цене. Правда, сейчас народ другой пошел. Все норовят ухватить кусок пожирнее, и плевать им, ежели кто-то с голоду подыхает. Ранее такого не было, чем и славился Дальний Восток.

Толик вздохнул. Когда он уезжал, то просил дальнюю родственницу присмотреть за его хозяйством. Та обещала, но он все же испытывал легкое беспокойство. – А впрочем, если и пропадет все, – пробормотал он, – то деньги будут, снова все заведу. А Ника, наверное, уже знает, что я на Колыму на заработки уехал, – с улыбкой вспомнил он девушку. – Тетка сказала.

– Слыхали, мужики? – весело скалясь, обратился к сидевшим за столом троим работающим с Анатолием мужчинам смуглый крепыш. – Машину с золотом на мосту над Берелехом обстреляли. С Буркандьи шла.

– Да ну? – поставив кружку с пивом, удивленно посмотрел на него Захарыч.

– Трепло ты. Цыганок, – сдув пену, усмехнулся в черные усы коренастый. – Тебя слушать, так…

– Да ты что, Антоныч, – обиделся смуглый. – Точно говорю. Мне…

– Стреляли, – подтвердил сидевший за другим столом полный капитан милиции. Отпив пиво, вытер платком пот со лба. – Вчера. Якут какой-то. Он с Омулевки привез рыбу сдавать. Ну и, понятное дело, обмыл. А пить они, сами знаете, как умеют, пока не упадут. Кто-то с ним на ящик водки и побился об заклад. Мол, не попадешь с пятидесяти метров в колесо идущей машины, А сильнее ихнего брата обидеть нельзя. Вот он и пальнул два раза разрывными. И попал. – Отдуваясь, капитан снова смахнул пот. – Правда, теперь долго стрелять не будет. – Он засмеялся. – Его, поговаривают, отделали по первое число.

– Ну вот, – обиженно взглянул на Антоныча Цыганок, – а ты треплом…

– Так почему именно в машину? – перебил его плотный пожилой мужчина. – Может, специально подстроили?

– Тебе, Глеб Борисович, в контрразведке работать, – засмеялся милиционер. – Это, конечно, тоже Учитывают, – уже серьезно добавил он, – но, как я слышал, в этот час ни одна машина по мосту не проходила. Того, с кем якут спорил, тоже вроде взяли. Поспорили по пьянке, а вишь, что вышло. Почти вся область в ружье встала.

Выключив телевизор, Маршал подошел к окну. Он еще не приспособился к разнице в восемь часов и засыпал под утро. Посмотрев на звездное небо, вздохнул. Они здесь были уже почти месяц, и он все время тщательно проверял данные плана Боброва. В основном все сходилось, кроме того, что теперь золото перевозили не ежедневно, а раз в пять дней. Сначала это даже обрадовало Маршала: золота будет гораздо больше. Усиление охраны и то, что золото стали перевозить на бронированном микроавтобусе, тоже не обескуражило. Но когда он начал проверять план захвата, все пошло к черту. По его расчетам, после нападения на автобус им нужно было по крайней мере минут семь, чтобы взять золото, и на отрыв около десяти. Маршал даже отводил эти десять минут для того, чтобы милиция вышла на их след и начала преследование. Все равно времени хватало. Но при проверке… Маршал зло выматерился. Договорившись встретиться с Белым и Стасом в Сусумане, куда должны были приехать парни, Маршал выбрал более длительный по времени, но безопасный путь. Он доехал на поезде до Нижнего Новгорода и оттуда с двумя пересадками – в Свердловске и Красноярске – с чужим паспортом долетел до Якутска. А уж оттуда самолетом в Сусуман. Насчет паспорта Маршал не беспокоился, только тщательная экспертиза могла установить, что он подделан. Маршал не раз мысленно хвалил себя, что оставил в паспорте свое имя. Потому что никто из подельников не знал о том, что паспорт у него на другую фамилию. Называть друг друга кличками на Колыме Маршал строго запретил. Когда он приехал в Сусуман, то не остановился в городе, а первым же автобусом доехал до поселка Берелех и там снял квартиру. Выждав три дня, начал осторожно искать подельников. Белый, которого он случайно увидел на улице, жил у одной молодухи, продавщицы в хлебном магазине. Понаблюдав за ним два дня и убедившись, что Белый чист, Маршал снова как бы случайно столкнулся с ним на улице. Белый свел его со Зверобоем, который, к его немалому удивлению, тоже прекрасно устроился. Жил у немолодой женщины, врача. Она была старше Ивана на десять лет и, видимо, понимая, что с ее внешностью рассчитывать на мужа не приходится, держала при себе парня для постельных утех. Познакомился Зверобой с ней в самолете Магадан – Берелех и уже в первую ночь доказал ей, что она сделала правильный выбор. Но если Зверобой его удивил, то Стаc, можно сказать, поразил. Он обитал с бичами, которых на Колыме во все времена было предостаточно. Стаса нашел Иван, и Маршал сначала даже не признал его в обросшем, длинноволосом биче. Но подумал, что тот поступил очень разумно. Бичи, как правило, на преступления, за исключением мелкого воровства, не шли, и милиция, даже когда совершалось крупное преступление, их не трогала.

Затем через два дня появился Влас. Поняв, что он из Москвы ехал поездом, Маршал несколько раз довольно сильно ударил его. Кощей прибыл через четыре дня. С помощью любовницы Ивана Николая Удалось пристроить квартирантом к одним пожилым супругам, которые были тихими хроническими алкоголиками, а Власа – к знакомой врача. Маршал при последней встрече строго-настрого запретил им встречаться.

Затем Маршал приступил к проверке плана. Белыи оставил человеку, которого назвал Маршал, ящик коньяка и попросил его завести спор с каким нибудь узкоглазым охотником, что тот не попадет с пятидесяти метров из трехлинейки в мишень, движущуюся со скоростью восемьдесят километров в час. Маршал четырежды проверял скорость движения микроавтобуса с золотом. Человек охотно согласился. Он даже не удивился. Маршал умел выбирать людей. Интуиция ни разу его не подводила. Тот человек и завел разговор с пьяным донельзя якутом. А дальше все было просто. Влас и Кощей отвезли якута к мосту, снабдив бутылкой водки, приготовленной особым способом, а способ этот подсказал Маршалу старый чукча.

– Водки, – говорил он, – оленевода свалить, как медведя зимой в берлогу, однако, много надо. Зима Г хорошо, чукча олешек пасет. Водка можно много пить. Летом жарко и чукча дурной с водка делается. Чукче водка не дают. Чукча умный, сушит мухомор и добавляет настой порошка из корня медвежьей ягоды. Все мешает и в водку. Совсем мало надо пить. Чукча совсем пьяный.

За бутылку Маршал получил от старика порошка на три бутылки. Он рискнул и проверил порошок на себе. Маршал помнил, как выпил стакан водки и тут же уснул. Проспал пять часов и с радостью понял, что жив и даже не болеет.

Стрелял в колеса микроавтобуса Зверобой. Потом, сняв перчатки, сунул винтовку в руки спящего якута и по скале, присыпая следы смесью мелко растертого табака и черного перца, спустился к реке, где его ждал Влас с аквалангом. Якута взяли. Мужчина, который спорил с ним, в милицию пошел сам. Это ему посоветовал какой-то бич.

– Узкоглазика взяли, – сказал он, – спьяну в машину с золотом пульнул. Если тебя вспомнит, хреново тебе будет. Правильно будет, ежели ты сам в милицию пойдешь и о споре расскажешь. Спьяну поспорил. Не думал же ты, что узкоглазик по колесам золотой машины стрелять станет.

Перепуганный мужчина сразу же отправился в милицию. Правда, он мог там сказать, что этот спор предложил ему незнакомый человек, и Маршал держал в поле зрения Белого – если бы им заинтересовалась милиция, пришлось бы его убирать. За совет поставил бичу бутылку «столичной». Стаc с усмешкой предложил Маршалу распить первый трофей их дела.

И вот теперь Маршал, понимая, что его планы рассыпались в пух и прах, лихорадочно искал другую возможность разбогатеть.