5. Джайлс Дивор. 13.30

Я стоял перед номером с табличкой «1511» и несколько секунд прислушивался. Не услышав ни звука, я постучал. Никакого ответа.

Я постучал снова. Молчание. Может быть, он пошел завтракать. Тогда я могу отпереть дверь, положить пакет и ключ на письменный стол, а потом уверять до посинения, что положил их накануне.

Конечно, он может находиться в любом месте – в отеле или вне его. Я отпер дверь и в изумлении остановился на пороге. На спинке кресла небрежно брошена рубашка, брюки свисают с подлокотника, и ремень волочится по полу. Пара носков валяется на полу возле ботинок, как будто кто-то хотел бросить их на ботинки, но промахнулся. Нижняя рубашка и трусы лежат на другом подлокотнике, и теперь я рассмотрел, что из-под рубашки выглядывает кончик галстука.

Не может быть, чтобы в этой комнате жил Джайлс. Я посмотрел на ключ. Но, право, глупо, ведь я им открывал дверь.

Тощий портфель, лежавший на письменном столе, принадлежал ему. Я узнал бы его, даже если бы не увидел на нем инициалов Д.Д. Рядом с портфелем лежала одна из его шариковых ручек с монограммой.

Я запер дверь на два поворота, прошел на середину комнаты и остановился в нерешительности. Для меня все это было загадкой, нелепицей. В этом номере жил Джайлс, поскольку здесь находились его портфель, ручка и, вероятно, его одежда. И все же в некоторых отношениях это было неправдоподобно.

Видимо, следовало оставить пакет и ключ, забыть о нелепице и уйти. Я положил их на письменный стол, и взгляд мой упал на ручку. Возле нее я увидел тонкий слой талька и с одного края нечто похожее на отпечатки пальца, как будто кто-то хотел стряхнуть порошок. Автоматически, не думая, я дотронулся пальцем до порошка и тут же пожалел об этом. Я поднес палец к носу – хотел проверить, не пахнет ли. Машинально я лизнул его и тотчас замер.

О, господи! Невозможно!

Я сел на одно из кресел – не на то, где валялась одежда, – и уставился на нее, а потом на палец. Справа от меня находился письменный стол, на котором лежали ручка, портфель, ключ и пакет, и я потянулся к ручке, приподнявшись с кресла. Писатель хватается за ручку, чтобы помочь мыслительному процессу, подобно тому как неписатель может почесать голову. Я, однако, старался не прикасаться к порошку.

Я просто принялся крутить ручку, но взгляд мой остановился на фирменном блокноте отеля, лежавшем на столе, и я начал выписывать большой вопросительный знак, а потом чертить короткие штрихи в стороны от него. После третьего или четвертого штриха паста в ручке кончилась. Это была пустая ручка, и только капелька пасты стекла к шарику, пока она лежала на столе.

Вопросительный знак означал: как мог Джайлс так разбросать одежду, если предположить, что это его одежда? Невозможно было представить себе такую спешку, которая заставила бы его это сделать, даже если у него вдруг схватило живот. В этом случае бегут в туалет, бросая на пол брюки и трусы, а вовсе не раздеваются.

Это навело меня на мысль, что я не заглянул в ванную комнату.

Я прислушался, но не услышал ничего, кроме шума уличного движения и шагов в коридоре – не очень громких, которые, казалось, остановились возле двери или недалеко от нее. Я ждал, что звякнет ключ в замке и войдет Джайлс, но этого не произошло, и я снова услышал звук шагов, может быть, других, которые затем смолкли. В самой комнате царила тишина.

Я подошел к двери в ванную, которая была чуть-чуть приоткрыта, и распахнул ее.

Джайлс был там, он молча улыбался, растянувшись в ванне. Одна нога его была закинута через борт ванны, голова прислонена к кранам, и он был мертв.

Хотя у меня ушло много времени на то, чтобы описать, что я увидел и о чем думал с момента, когда вошел в номер, я пробыл в нем не более трех минут, прежде чем заглянуть в ванную.

Я обнаружил тело Джайлса в 13.33 26 мая 1975 года.

Наконец я перевел дух, ощутил, что сердце мое заработало, как надо, и пошатываясь, вышел из ванной. Мне следовало немедленно сообщить о случившемся, но я должен был присесть. Я упал в кресло, на котором только что сидел, и с полминуты приходил в себя. Я посмотрел на наручные часы: 13. 35. Наконец я подошел к кровати, сел на нее, дотянулся до телефона и, прочитав надписи в каждом отверстии диска, покрутил то, где значилось: «Телефонистка». Бесстрастный женский голос спросил, что мне угодно.

Спокойно, насколько мне удалось, я проговорил:

– Я звоню, чтобы сообщить, что в комнате находится мертвый мужчина. Надо отдать ей должное. Она не вскрикнула, не охнула, а ровным голосом спросила:

– Номер комнаты, пожалуйста.

– Комната 1511.

– Момент, – И действительно через момент, я услышал мужской голос: – Помощник управляющего Джонатан Тербевилл слушает. Какая у вас проблема?

– Говорят из номера 1511, и проблема состоит в том, что в ванной комнате находится мертвый мужчина.

К этому моменту ему, очевидно, сообщили фамилию лица, проживающего в этом номере, поэтому он спросил:

– Кто говорит? Джайлс Дивор?

– Нет, сэр, – ответил я. – Джайлс Дивор уже никогда не заговорит. Это он мертвый мужчина.

Он не задавал больше вопросов.

– Пожалуйста, оставайтесь на месте, сэр. Менее чем через пять минут к вам подойдет наш человек.

6. Майкл Стронг. 13.40

Прошло действительно меньше пяти минут. Даже менее 20 секунд, когда раздался стук в дверь, мне в голову не пришло, что он связан с моим звонком по телефону. Я подумал, что кто-то пришел к Джайлсу. Решив узнать, кто это, я рывком открыл дверь.

В комнату вошел мужчина, который воскликнул в полном изумлении:

– Мистер Джаст!

Я посмотрел на него в замешательстве и вспомнил: это он дежурил у входа в зал книжной выставки. Мы говорили с ним накануне, и я даже вспомнил его имя – Майкл Стронг.

Я спросил его довольно грубо:

– Как это вы так быстро пришли?

– Рация, – сказал он, показав на какой-то предмет, подвешенный к его поясу. – Я был ближе всех. Так вы говорите, что здесь находится мертвый мужчина?

– В ванной, – ответил я и пошел вслед за ним.

Стронг был сотрудником службы безопасности отеля, но это не значило, что он привык к трупам. Открыв дверь в ванную и заглянув внутрь, он пошатнулся. Вышел оттуда бледный, с искаженным лицом и объявил:

– Тело еще чуть теплое, но он, конечно, мертв, – он шумно сглотнул. – Теперь он уже не напишет… – и замолчал.

Я вспомнил, что он поклонник Джайлса и собирался взять у него автограф. А может быть уже взял.

Откашлявшись, Стронг попытался вновь обрести профессиональный апломб.

– Похоже, что он принимал душ, – сказал он, – но поскользнулся и упал. Ухватился за занавес, сорвал его, ударился головой о краны и умер. Согласны?

Я пожал плечами. Я не верил, что это могло произойти, но лишь пробормотал:

– Меня здесь не было.

– Вы хотите сказать, что вошли сюда после того, как он умер?

– Именно.

Стронг посмотрел на меня удивленно.

– Как же вы вошли? Неужели он оставил дверь открытой, когда принимал душ?

– У меня был ключ, – сказал я. – Вот он, – и я указал на письменный стол.

– А где вы достали ключ?

– Мне его дал мистер Дивор. Мы друзья. Вы ведь сами сказали, что он был моим протеже.

– В каком смысле друзья?

Я скривился и постарался подавить возмущение. В конце концов у него мог возникнуть такой вопрос.

– Друзья, – сказал я, – в самом обыкновенном словарном значении. Я вполне нормальный мужчина, – я повысил голос. – Мне нравятся девушки. Понятно?

– Да. Но почему он дал вам ключ?

– Я должен был кое-что принести ему, и я только что это принес. Вон тот пакет, который лежит на столе рядом с ключом.

И в этот момент снова раздался стук в дверь, уверенный громкий стук. Я было шагнул к двери, но Стронг подал знак, чтобы я не двигался. Он приоткрыл дверь, выглянул в коридор и, сказав: "Входите мистер Марсольяни", – открыл ее настежь.

7. Энтони Марсольяни. 13.50

Вошел крупный, полный мужчина, с заметным брюшком, большим носом и темной щетиной на красном лице. Он спросил рокочущим басом:

– Где труп, Стронг?

Стронг указал большим пальцем через плечо.

– В ванной, босс.

Марсольяни скользнул в ванную комнату, вышел обратно через полминуты и обратился ко мне:

– Вы тот тип, который сообщил о трупе?

– Я тот тип.

Он обвел комнату, как мне показалось, взглядом эксперта, взглянул на кресло, на котором была набросана одежда, и, видимо, намеревался к нему подойти.

– Не трогайте ничего, – сказал я поспешно.

Он медленно повернул голову и холодно посмотрел на меня:

– Я не собираюсь ничего трогать. Я собираюсь вызвать полицию.

– Хорошо, – сказал я, вызывайте полицию. Скажите им, что здесь обнаружен убитый мужчина.

В моей голове слово «убитый» вертелось с той минуты, когда я обнаружил труп, и я все раздумывал, смогу ли его произнести. Теперь я его выговорил, причем без труда.

– Убитый? – Марсольяни, подходя к телефону, остановился, обернулся и бесстрастно посмотрел на меня: – Вы его убили?

– Нет. Я его обнаружил точно в таком виде, в каком он находится сейчас. Но он не умер в ванне. Он умер одетым. Это подстроено.

У Стронга был такой вид, когда я это сказал, словно он сейчас выпрыгнет из своей кожи от изумления, но его начальник не шелохнулся.

– Почему вы так думаете? – спросил он.

– Я хорошо знал убитого, – сказал я. – Одно время он жил у меня. Раз пятьдесят, не меньше, я был дома, когда он принимал душ или раздевался. Он складывает одежду. Вешает ее в шкаф. Дует в носки и расправляет их. Он никогда не бросает их вот так. Когда я вошел и увидел этот беспорядок, то подумал, что ошибся комнатой.

– Но одежда разбросана. Как вы это объясняете?

– Он был убит. Не знаю почему. Убийца раздел его, разбросал одежду, рассчитывая создать впечатление, будто Джайлс принимал душ…

– Насколько я понимаю, умерший был писателем. Вы тоже писатель?

– Да.

– Вы что же, пишете истории с убийствами?

Я был рад, что могу ответить «нет», и сказал это веско.

– Но вы их читаете, не так ли?

– Иногда.

– Так вот, послушайте. Жизнь не похожа на детективы с убийствами. В детективах люди всегда поступают одинаково. И потом, когда какая-нибудь деталь кажется необычной, частный детектив – большой умник – делает далеко идущие выводы. В жизни же люди не совершают постоянно одни и те же поступки. В разное время они поступают по-разному. В жизни люди ненормальные. – Он направился к телефону. – Что до меня, то я считаю, что здесь несчастный случай, но, в общем, не мое дело, что произошло – несчастный случай или убийство. Я вызову полицию, и пусть они решают. Если вы хотите заявить им, что совершено убийство, – валяйте. – И он поднял телефонную трубку: – Наберите 911, Мэртл.

Я подождал, пока он кончит говорить и сказал:

– Здесь в комнате – героин.

Я рассчитывал, что мои слова произведут впечатление, и вначале мне показалось, что веки его дрогнули, но он равнодушно спросил:

– Где?

– На письменном столе. Рядом с ключом. Внешне похоже на тальк, но в одной из моих книг речь шла о наркотиках, и я кое-что знаю о героине. То, что я принял за тальк, имело горький вкус и скрипело на зубах, бьюсь об заклад, что это героин.

Он подошел к письменному столу.

– Я не вижу даже талька. Подойдите сюда и покажите.

Я чуть ли не подбежал к письменному столу. Он был чист.

8. Герман Браун. 14.05

Полиция прибыла через десять минут.

Их было двое: молодой человек в полицейской форме с довольно длинными волосами и усиками – приметы, почти обязательные для нового поколения полицейских, второй из них, пожилой, круглолицый и курносый, был в гражданском. Полицейский назвался Джозефом Олсеном, а детектив – лейтенантом Германом Брауном. У лейтенанта был скучающий вид. Наверное, трупы его уже не волновали.

Он молча ходил по комнате, заглянул в стенной шкаф, встал на колени и посмотрел под кроватью, прошел в ванную и вышел оттуда с таким видом, как будто там не было ничего необычного. Он спросил Марсольяни, как они оказались в номере, и те очень тактично сообщили о моем звонке, кратко сказали, что полагалось и ушли.

Браун записал мое имя, адрес, род занятий и спросил:

– Когда вы обнаружили труп?

– В 13.33. Я посмотрел на часы примерно через минуту.

– Как вы вошли сюда?

– У меня был ключ. Джайлс Дивор – умерший – дал мне его вчера вечером, чтобы я мог занести ему пакет. Я принес его немногим более получаса назад. Вон он лежит на письменном столе рядом с ключом.

– Что в нем?

– Не знаю.

– Почему он просил именно вас принести его, а не кого-либо другого?

– Мы были хорошими друзьями.

– Вы что-нибудь трогали, двигали, когда вошли?

– Да, – сказал я. – Я не знал, что он лежит мертвый в ванной. Я вошел, удивился, что его нет, взял на столе ручку, сел на стул – вот так. Уже после я заглянул в ванную и обнаружил его.

– Это вы нарисовали вопросительный знак на блокноте на столе или он уже был там?

– Я нарисовал.

– Для чего?

– Я не мог понять, где Джайлс. Я рассчитывал, что он у себя. Полагаю, что у меня в уме возник вопросительный знак.

Он не стал докапываться. Явный несчастный случай, кому охота усложнять.

– Не знаете, есть ли у умершего семья? – спросил Браун.

– Есть жена – Юнис.

– Адрес знаете?

Я дал ему адрес, и он сказал:

– Ладно. Собираетесь уезжать из города?

– Нет.

– О'кей. Будьте поблизости, может быть, возникнут еще вопросы. А сейчас можете идти.

9. Генриетта Корвасс. 14.30

Я прошел по коридору и спустился на лифте с ощущением нереальности. Комната пресс-конференций показалась мне совсем иной, чем накануне. Та же толпа, тот же шум, но сам я был другим.

Я потянул Генриетту Корвасс за руку и вывел ее из комнаты. Она заупрямилась.

– Что с вами? Что происходит?

– Чрезвычайное происшествие, – сказал я вполголоса. – Действительно чрезвычайное происшествие. Хотите, чтобы я кричал во всеуслышание?

Мы вышли в холл, подальше от лифтов, и я сказал:

– Джайлс Дивор умер.

– Что?! – вскричала она.

Я повторил:

– Умер. В ванне. Я обнаружил его час назад, теперь там полиция.

– Как это случилось?

– Меня там не было. Единственное, что я могу сказать, то что он лежит мертвый в ванне, голова прижата к кранам. Полиция считает, что это несчастный случай. Вы единственный сотрудник Эй-Би-Эй, которого я знаю. Если он должен был где-то выступать – отмените. Если надо объявить о его смерти, объявите или поручите кому-нибудь. Если надо почтить его память минутой молчания – займитесь этим.

10. Майкл Стронг. 15.00

Я не мог уйти домой. Я должен был оставаться на месте преступления до тех пор, пока не уйму хоть в какой-то мере свое смятение.

Он был убит. Небеса обрушились бы прежде, чем Джайлс разбросал свою одежду, но убийца не мог этого знать.

Я обязан был перед Джайлсом распутать эту историю. Конечно, я не питал к нему большой любви. Просто я чувствовал себя виноватым. Мог ли я быть уверен, что моя забывчивость не способствовала убийству?

Я бродил бесцельно по отелю и в 15.00 очутился в одном из баров. Я сидел и размышлял. Конечно, я представлял себе все камни, которыми была вымощена дорога к убийству. И все же, несмотря на все эти многочисленные факторы, я выполнил бы поручение, если бы не встретил Ширли. И именно поэтому я сидел в баре, впервые в жизни испытывая желание напиться и не зная, как это сделать.

Я старался разобраться в том, что произошло. Если Джайлс был убит, кто его убил?

У кого был мотив для убийства?

У многих был мотив сделать ему гадость, отозваться о нем плохо, отказаться протянуть ему руку помощи в критический момент. Но ни один из этих мотивов, вероятно, не был достаточной причиной для убийства. Кто мог проникнуть в запертую комнату Джайлса?

Если писатель находится на съезде, так или иначе связанном с писательским трудом, то любой человек может постучать в дверь и на вопрос: "Кто там?" ответить: "Я ваш почитатель, сэр. Не напишете ли вы автограф на вашей книге, которую я принес?".

Теоретически писатель может ответить: "Катись отсюда, бездельник, я занят", но могу поспорить, что нет такого писателя, особенно молодого, который может устоять перед столь лестной просьбой.

И как было совершено убийство? Видимо, тупым орудием, и удар пришелся по основанию черепа, поскольку только таким образом можно было имитировать удар о край ванны. Так чем был нанесен удар? Может быть, это был удар каратэ?

И при чем здесь героин?

В этот момент я услышал, как кто-то рядом откашлялся. Я обернулся и увидел Майкла Стронга. У него был смущенный, несчастный вид.

– Не мог бы я переговорить с вами, мистер Джаст? – спросил он.

– Вы разве не должны находиться на своем посту?

– Меня подменили. Всего несколько минут, сэр. Я.. я хочу, чтобы вы знали, что я очень сожалею о случившемся, – выдавил он.

– Вы думаете, он был убит?

– Я? Нет. Вы не сказали полиции?

– Нет, я ничего не сказал полиции. Мне не поверили бы. Ведь вы не верите.

– Только потому, что одежда разбросана? Слабое доказательство.

– А героин?

– Его там не было.

– Да, после того, как вы двое пришли. А до этого героин был. Я не сумасшедший. Вы, или ваш шеф или вы оба смахнули его.

Он покачал головой:

– С какой стати?

– Вы не хотите, чтобы это оказалось убийством, верно? Плохо для репутации отеля. А скандал с наркотиками еще хуже.

Стронг задумался.

– Допустим, здесь были наркотики. Это свидетельствует против убийства.

– Да ну?

– Точно. Если мистер Дивор был наркоманом, он мог находиться под действием наркотика, и тогда откуда вам знать, как он поступал бы со своей одеждой.

Тут и мне пришлось задуматься.

– И едва ли Джайлс был наркоманом. Но героин имеет какое-то отношение к случившемуся.

– Если здесь был героин, – сказал Стронг, – и если мистер Дивор не употреблял наркотики, то значит героин не был связан с ним. Он мог остаться от предыдущего гостя. Он мог лежать здесь несколько недель. Горничные не так уж старательно убирают номера.

Весьма маловероятно, но могло быть и так.

– Мистер Джаст, если не возражаете, я хотел бы кое-что объяснить.

– Слушаю вас.

– Я люблю фантастику. Как я вчера вам сказал, я восхищаюсь книгой Дивора. Он поставил свой автограф сегодня утром на моем экземпляре «Пересечения». Я просто хочу, чтобы вы знали о моих чувствах.

Он вытащил потрепанную книжку в бумажном переплете и протянул мне. На титульном листе действительно стояла подпись Джайлса, я ее знал. "С наилучшими пожеланиями" над ней и "26 мая 1975" под подписью. Слова "С наилучшими пожеланиями" были бледными, а подпись была значительно более яркой.

– Не поставите ли и вы свою подпись и дату? – спросил Стронг.

– Это не моя книга.

– Я знаю, сэр, но я прочитал две ваши книги и видел ваш фильм.

Не могу сказать, чтобы он меня растрогал, – я не столь восприимчив к лести. Я понимал, что подпись Джайлса, датированная днем его смерти, и к тому же подпись человека, обнаружившего труп, и датированная тем же числом, могут сделать книгу весьма ценной.

Я расписался. Никаких "наилучших пожеланий", просто фамилия и дата под автографом Джайлса.

– Послушайте! – меня внезапно осенило. – Вы получили автограф сегодня?

– Да, мистер Джаст.

– Значит, вы были там. Правда ли, что мистер Дивор поднял шум, когда надписывал автографы? Из-за чего?

– Шум? – Стронг, казалось, растерялся. – Я не слышал никакого шума. – Он покачал головой. – Ничего об этом не знаю. Я пришел рано и стоял в начале очереди, наверное, третий или четвертый. Оттуда я ушел на свой пост у дверей книжной выставки. Может быть, что-то и произошло после того, как я ушел. Но вряд ли что-нибудь серьезное, иначе мне стало бы известно.

Он поднялся, хотел было распрощаться, но вдруг спросил:

– Вы знакомы с миссис Дивор?

– Встречался с ней раза два.

– Я думаю, она хотела бы вас повидать.

– Она здесь? Вы ее видели?

– Я знаю, что она была в отделе по связи с прессой. Шестой этаж, комната 622. Только, мистер Джаст…

– Да?

– Я не думаю, что стоит говорить ей о ваших теориях. Бедная женщина, наверное, в тяжелом состоянии. Остаться вдовой в таком молодом возрасте…

– Не беспокойтесь. Я не сказал полиции, не скажу и ей…

11. Юнис Дивор. 15.45

Юнис Дивор мне не нравилась. Она была ярым борцом за равноправие женщин еще до того, как в стране развернулось это движение. Она продиралась сквозь мужской мир, вооруженная длинными ногтями и тугим бюстгальтером. Она была юристом, не употребляла никакой косметики, коротко стригла свои каштановые волосы, носила костюмы мужского покроя, говорила грубоватым голосом и ходила вразвалочку. Я был совершенно потрясен, когда Джайлс игриво сообщил, что они решили пожениться.

Я не мог понять, что он нашел в ней, а она в нем. Да я и не замечал особых проявлений любви между ними.

И теперь я обнаружил, что мне не так-то легко выразить ей соболезнование по поводу его смерти. Но я должен был это сделать. Не говоря уже о чисто гуманных соображениях, она была единственным человеком, который мог сказать мне, изменил ли Джайлс свою привычку и не ошибаюсь ли я, делая вывод об убийстве только на основании разбросанной одежды.

Я поднялся на шестой этаж, увидел стрелку с надписью "служебные кабинеты", повернул налево и нашел комнату 622. Я вошел очень медленно и тихо, потому что не хотел, чтобы Юнис сразу увидела меня, пока я не соберусь с духом. Но ее в комнате не оказалось. Я спросил у сидевшей там Сары Восковек (теперь я уже помнил ее фамилию), не знает ли она, где сейчас миссис Дивор.

– Наверху, в комнате 1511. Ждет медицинского эксперта.

Я взглянул на часы. 15.40. Не прошло и суток с тех пор, как я прибыл на съезд. Я попрощался с Сарой и ушел.

Обратно, в номер 1511. Мне это было совсем не по душе. Я постучал в дверь. Немного спустя она приоткрылась, и в просвете показалось лицо полицейского Олсена.

– Привет. Помните меня? – спросил я.

Он помнил.

– Если миссис Дивор здесь, могу я повидаться с ней?

Она, видимо, услышала, и до меня донесся ее хриплый голос:

– Пусть войдет. Я хочу видеть его.

Олсен впустил меня. Комната была прибрана. Юнис сидела на одном кресле, полицейский сел на другое. Я решил было присесть на кровать, но передумал и уселся на низкую скамейку для чемоданов, стоявшую возле письменного стола.

Юнис, вероятно, заметила быстрый взгляд, который я метнул в сторону ванной перед тем, как сесть, и сказала:

– Он все еще там. Накрыт одеялом.

– Извините за то, что не сразу пришел, но мне сказали, что вы в 622 комнате… Мне чертовски жаль, Юнис, – я имею в виду эту трагедию. Одно время мы с Джайлсом были очень близки.

– Действительно, очень близки, Джаст, если у вас был его ключ, – сухо сказала она. – Об этом как раз я и хочу поговорить с вами.

С разрешения Сары мы прошли в номер 1524, который был свободен до 18 часов, чтобы поговорить без помех.

– Мне хотелось бы услышать от вас, что же все-таки произошло. Как он умудрился умереть? – спросила Юнис.

– Не знаю. Когда я вошел в номер, он был уже мертв.

– Хорошо, тогда расскажите мне про ключ.

– Он дал мне ключ вчера вечером, чтобы я мог выполнить его поручение, но я забыл. И выполнил его сегодня, и, когда я пришел в его комнату, он уже был мертв.

– Есть между этим связь?

– Вы полагаете, что поскольку он был убит после того, как я забыл выполнить его просьбу, значит, он был убит из-за того, что я ее не выполнил?

Она пожала плечами:

– А почему вы ее не выполнили?

– Не имеет отношения к делу и несущественно.

У этой чертовки была потрясающая способность угадывать, о чем вы думаете. Вероятно, это очень помогало ей как юристу. Не знаю, как у Джайлса хватило духу жениться на ней.

– Ну что же. Остановимся на этом. Он упал в ванне. Теперь произведут вскрытие и отдадут его мне. Я его похороню, потребую официального утверждения завещания, если таковое существует – клянусь, я не знаю, и на этом все кончится.

Она уперлась руками в колени, встала и заявила:

– Это все, Дэрайес, можете уходить.

Не поднимаясь с места я сказал:

– Это еще не все. Не возражаете, если я вам задам несколько вопросов, Юнис? Уверяю вас, что я преследую благую цель.

Она заколебалась, посмотрела на часы, снова села:

– Все равно до прихода медицинского эксперта нечего делать, так что задавайте.

– Как вел себя Джайлс в последнее время?

– Как сукин сын, каким он стал уже довольно давно.

Не слишком нежное воспоминание о только что умершем муже, но я не собирался читать ей мораль.

– Вы не знаете, он употреблял наркотики?

– Мне об этом не известно, но думаю, что я бы знала.

– Не изменил ли он каких-нибудь из своих излюбленных привычек?

Она хрипло засмеялась.

– Он? Вам-то должны быть известны его излюбленные привычки. Они ни когда не меняются.

– В этом все дело. Когда вы вошли в его номер, там было все в таком же виде, как и сейчас?

– Да, в основном.

– Одежда Джайлса не валялась на полу?

– Одежда была в стенном шкафу, и каждую вещь по очереди вынимали, записывали и нумеровали.

– Ничего не лежало на кровати или на креслах?

– Из его одежды? Нет.

– Вы ведь знаете, как он возился со своей одеждой.

– Еще бы, – сказала она. – Дует в носки и складывает их, и все остальное тоже, и кладет аккуратной стопкой, как его учила мамочка. Он у вас когда-то жил, вам об этом известно.

– Хорошо, тогда слушайте. Когда я вошел и обнаружил его тело, его одежда валялась на кресле и на полу. Вы знаете, что он не мог ее разбросать.

– Не мог. Что дальше?

– Значит, это сделал кто-то другой. Кто-то другой побывал здесь. А для чего было разбрасывать одежду, если не для того, чтобы создать впечатление, что Джайлс принимал душ, когда он этого не делал?

На этот раз ее способность читать мысли была как никогда кстати. Мне не надо было объяснять.

– Вам не кажется, что именно так все произошло?

– Потому что одежда была разбросана? Этого недостаточно. Присяжных это не убедит.

– К черту присяжных. Забудьте, что вы юрист. Разговор между нами, думайте просто как человек. Лично вы верите, что это убийство, исходя из того, что его одежда была разбросана?

– Это интересная мысль, – сказала она бесстрастно. – Возможно. Но необходимо больше доказательств.

На минуту у меня мелькнула мысль сказать ей о героине, но потом я раздумал – физически его уже не было.

– А как насчет душа? Я не помню, чтобы Джайлс принимал душ посреди дня?

– Вы многого не знаете, – сказала Юнис. – Он мог принять душ в любое время, если с ним была женщина.