За столом зашевелились.
      — Любой, — холодно заметила Деларме, — может измыслить чудовищные предположения, но нам-то какой смысл придумывать их? Зачем кому-то беспокоиться о том, что Второе Основание думает о Земле? Истинно первоначальная ли она планета, есть ли другие — это может интересовать только историков, антропологов и собирателей фольклора вроде вашего Пилората. А нам это зачем?
      — В самом деле, зачем? — переспросил Джиндибел. — Почему тогда в библиотеке нет ссылок на Землю?
      В первый раз в атмосфере Совета почувствовалось нечто иное, кроме враждебности.
      — А их там нет? — спросила Деларме.
      Джиндибел ответил совершенно спокойно:
      — Когда мне стало известно, что Тревиз и его спутник могут прилететь сюда в поисках информации о Земле, я, естественно взялся за наш библиотечный компьютер, чтобы составить список документов, содержащих информацию о Земле.
      Я слегка заинтересовался, но компьютер не дал ничего. Ни единой мелочи.
      Ничего!
      Но затем вы стали настаивать, чтобы я ждал два дня перед тем, как состоится это слушание, и в то же время мое любопытство усилилось известием, что члены Первого Основания решили не лететь сюда. Мне надо было чем-то отвлечься. Пока вы, как говорится, потягивали вино в рушащемся доме, я просмотрел несколько исторических книг, имеющихся у меня. Я пробежал по отрывкам, упоминавшим о каких-то исследованиях — «Вопросах Происхождения» — в постимперские времена. Были ссылки на отдельные документы, напечатанные на пленке, и цитаты из них. Я вернулся в библиотеку и заставил персонал искать их. Будьте уверены, персонал перерыл все, их там не оказалось.
      — Если и так, — сказала Деларме, — в этом нет ничего удивительного. Если Земля — миф...
      — Тогда я нашел бы это в мифологических ссылках. Если бы это была бабушкина сказка, я нашел бы ее в сборнике бабушкиных сказок. Если же это плод воображения больного мозга, я нашел бы ее в психопатологии. Что-то насчет Земли существует, — это факт, иначе никто из нас не слышал бы о ней и не признал бы немедленно предполагаемой прародины человеческого рода. Так почему же в библиотеке нет нигде никаких упоминаний о ней?
      Деларме некоторое время молчала, поэтому выступил другой Спикер, Леонис Чинг, маленький человечек с энциклопедическими знаниями деталей плана Селдона и с несколько близоруким отношением к современной Галактике. Он сказал:
      — Хорошо известно, что Империя в последние дни пыталась оказывать давление на общественное мнение, делая акцент на всеобщем интересе к доимперским временам.
      Джиндибел кивнул.
      — Оказывала давление — точное выражение, Спикер Чинг. Вы знаете лучше, чем кто-либо, что одним из признаков распада Империи является внезапная тяга к ранним, предположительно, лучшим временам. Я как раз и упомянул об интересе к «Вопросу Происхождения» во времена Хари Селдона.
      Чинг громко откашлялся.
      — Я это прекрасно знаю, молодой человек, и знаю много больше, чем вы думаете, о социальных проблемах распада Империи. Процесс «империлизации» подавил дилетантские игры вокруг Земли. А при Клеоне во времена последнего возрождения Империи, через два столетия после Селдона, империлизация достигла своего пика, и все рассуждения по вопросу Земли закончились. Во времена Клеона уже была директива не упоминать о таких вещах. Думаю, что процитирую правильно: «Избитые и непродуктивные размышления об этом подрывают любовь народа к императорскому трону».
      Джиндибел улыбнулся.
      — Значит вы, Спикер Чинг, считаете, что уничтожение всех упоминаний о Земле произошло во времена Клеона II?
      — Я не делал выводов. Я просто сказал то, что хотел сказать.
      — Это весьма мудро с вашей стороны — не делать заключений. Во времена Клеона Империя могла возродиться, но Университет и Библиотека были, по крайней мере, в наших руках, вернее, в руках наших предшественников.
      Немыслимое дело, чтобы какой-то материал был изъят из библиотеки без ведома Второго Основания. В сущности, такая задача должна была возлагаться именно на Спикеров, хотя умирающая Империя не знала об этом. — Джиндибел сделал паузу, но Чинг ничего не сказал, а только смотрел поверх головы Джиндибела.
      Тот продолжил:
      — Ясно, что во времена Селдона их не могли изъять, потому что «Вопрос Происхождения» был тогда популярен. Позже их тоже не могли изъять, потому что Библиотека была на попечении Второго Основания. Однако теперь Библиотека, в этом смысле, опустошена. Как это могло случиться?
      Деларме нетерпеливо прервала его.
      — Бросьте сочинять, Джиндибел! На какое решение вы намекаете? Уж не сами ли вы изъяли документы?
      — Вы, Деларме, как всегда, проникаете в самую суть, — Джиндибел склонил голову в насмешливом поклоне, на что она слегка дернула губой. — Единственное решение — чистку произвел Спикер Второго Основания, хорошо знающий, как обращаться с хранителями Библиотеки, чтобы не оставить о себе памяти, и с компьютерами, чтобы не осталось записей.
      Первый Спикер Шандисс вспыхнул.
      — Этого не может быть, Спикер Джиндибел. Я не могу представить, чтобы Спикер мог совершить такое. Да и по каким мотивам? Но даже если по каким-то причинам материал о Земле был изъят, зачем хранить это в тайне от других Спикеров Совета? Зачем человеку рисковать своей карьерой, подделывая что-то в Библиотеке, когда шансы быть уличенным столь велики? К тому же, я не думаю, чтобы самый умелый Спикер смог провернуть это дело, не оставив абсолютно никаких следов.
      — Значит вы, Первый Спикер, не согласны со скептиками, Спикером Деларме, с ее намеками в мой адрес?
      — Конечно не согласен, — сказал Первый Спикер. — Я много раз сомневался в ваших суждениях, но никогда не считал вас ненормальным!
      — Значит, это не могло случиться, Первый Спикер? Материалы по Земле должны по-прежнему лежать в Библиотеке, поскольку мы, кажется, перебрали все возможные пути по их изъятию. Однако материалов там нет.
      Деларме сказала с усталой ноткой в голосе:
      — Ладно, давайте закончим. Так на какое решение вы намекаете? Я уверена, что оно у вас есть.
      — Если уверены вы, Спикер, должны так же быть уверены и все мы. Я предполагаю, что Библиотека была очищена кем-то из Второго Основания, находящимся под контролем неуловимой силы извне. Чистка произошла незамеченной, потому что та же сила следила, чтобы никто ничего не видел.
      — Однако, вы увидели, — засмеялась Деларме. — Вы — неконтролируемый и неконтролирующий. Если эта тайная сила существует, каким образом вы обнаружили исчезновение материалов из Библиотеки? Почему вас не контролировали?
      Джиндибел серьезно ответил:
      — В этом нет ничего смешного, Спикер. Они, наверное, как и мы, чувствуют, что всякое вмешательство должно быть минимальным. Когда несколько дней назад моя жизнь была в опасности, я больше занимался удержанием себя от игры с мозгом хэмиш, чем самозащитой. По всей вероятности, так и с этими другими — когда они чувствуют, что все в порядке, они прекращают вмешательство. Это очень опасно, страшно опасно! Факт, что я обнаружил случившееся, означает, что их больше не тревожат мои дела, и это, в свою очередь, означает, что они уже чувствуют свою победу. А мы продолжаем играть в игрушки!
      — Но какова их цель во всем этом? Какой смысл в игре? — спросила Деларме, шаркая ногами и покусывая губы. Она чувствовала, что ее влияние падает, поскольку Совет все более заинтересовывается...
      — Подумайте! — ответил Джиндибел. — Первое Основание, с его огромным арсеналом технической мощи, ищет Землю. Оно послало двух изгнанников, надеясь заставить нас думать, что тут нет ничего такого, но снабдило их невероятно мощным кораблем, который способен пройти десять тысяч парсеков меньше чем за час — это как?
      Что касается Второго Основания, то мы не ищем Землю, и были сделаны шаги, чтобы без нашего ведома лишить нас какой-либо информации о Земле.
      Первое Основание теперь так близко к отысканию Земли, а мы так далеки от этого, что... — Джиндибел сделал паузу, и Деларме нетерпеливо спросила:
      — Что? Кончайте ваши детские сказки. Знаете вы что-нибудь еще или нет?
      — Я не знаю всего, Спикер. Я не проник в самую глубину паутины, окружающей нас, но я знаю, что эта паутина существует. Я не знаю, какое значение может иметь обнаружение Земли, но я уверен, что Второе Основание в страшной опасности, а с ним и план Селдона и все будущее человечества.
      Деларме встала. Она уже не улыбалась и говорила напряженно, но строго контролируемым голосом:
      — Вздор! Первый Спикер, положите этому конец! То, что рассказывает нам обвиняемый, не только глупо, но и неуместно. Он не может изменить свое поведение набором хитроумных теорий, которые исполнены смысла только для него. Я призываю к голосованию — единодушно проголосовать за осуждение.
      — Подождите! — резко запротестовал Джиндибел. — Мне было заявлено, что я буду иметь возможность защищаться. Осталась еще одна деталь — всего одна. Разрешите мне ее представить — и потом можете голосовать без дальнейших возражений с моей стороны.
      Первый Спикер устало протер глаза.
      — Вы можете продолжать, Спикер Джиндибел. Позвольте мне указать Совету, что осуждение обвиняемого Спикера так тяжело и беспрецедентно, что мы не можем не позволить ему полной защиты. Вспомните также, что если даже вердикт удовлетворит нас, он может не удовлетворить тех, кто придет после нас. Давайте действовать так, что бы быть полностью уверенными в одобрении тех братьев-ораторов, которые придут нам на смену в грядущих столетиях.
      Деларме с горечью посетовала:
      — Мы рискуем, Первый Спикер, что последующие поколения будут смеяться над нами, изучая, как мы бились над очевидным. Продолжать защиту — это ваше решение.
      Джиндибел глубоко вздохнул.
      — Тогда, согласно с вашим решением, Первый Спикер, я хотел бы вызвать свидетеля — молодую женщину, которую я встретил три дня назад и без которой я не просто бы опоздал на заседание Совета, а, вероятно, не появился бы вовсе.
      — Женщина, о которой вы говорите, известна Совету? — спросил Первый Спикер.
      — Нет, Первый Спикер. Она уроженка этой планеты.
      Глаза Деларме широко раскрылись.
      — Женщина-хэмиш?
      — Именно так.
      — Зачем она нам? — сказала Деларме. — Хэмиш не могут сказать ничего вразумительного. Они просто не существуют!
      Джиндибел жестко осклабился, что никак нельзя было назвать улыбкой, и резко произнес:
      — Физически хэмиш все же существуют. Это человеческие существа и они играют свою роль в плане Селдона. В своей непрямой защите Второго Основания они играют ключевую роль. Я хочу отделить себя от бесчеловечности Спикера Деларме и надеюсь, что ее замечание останется в записи и будет рассматриваться в дальнейшем как очевидность ее возможной непригодности к положению Спикера. Согласен ли Совет с невероятным замечанием Спикера и не лишит ли он меня моего свидетеля?
      — Вызывайте вашего свидетеля, Спикер, — сказал Первый Спикер.
      Губы Джиндибела расслабились, лицо приняло обычное бесстрастное выражение. Его мозг был насторожен и загорожен, но за этим защитным барьером он чувствовал, что опасность миновала, и он победил.
      Сара Нови выглядела скованно. Глаза ее были широко раскрыты, нижняя губа слегка дрожала. Руки сжимались и разжимались, грудь поднималась учащенно. Волосы были зачесаны назад и собраны в узел. Загорелое лицо время от времени подергивалось. Руки мяли складки длинной юбки. Она торопливо оглядела стол — от Спикера к Спикеру. Глаза ее расширились от страха.
      Они тоже рассматривали ее с разной степенью презрения и неловкости.
      Деларме смотрела поверх Нови, словно вообще не замечая ее.
      Джиндибел осторожно прикоснулся к коре мозга Нови, успокаивая и расслабляя. Он мог бы добиться того же, погладив руками Нови или похлопав ее по щекам, но здесь, в данных обстоятельствах, это было, конечно, недопустимо.
      Он сказал:
      — Первый Спикер, я сознательно притупляю знания этой женщины, так что ее свидетельство не будет искажено страхом. Не хотите ли вы все присоединиться ко мне и понаблюдать за моей работой?
      Нови в ужасе оглянулась на Джиндибела, услышав его голос. Он понимал, что она еще никогда не слышала, как говорят между собой члены Второго Основания высокого ранга; она никогда не испытывала этой странной комбинации звука, тона, выражения и мысли. Но ужас ее исчез так же быстро, как и возник, когда Джиндибел погладил ее мозг. Ее лицо стало безмятежным.
      — Позади тебя кресло, Нови, — сказал Джиндибел. — Присядь, пожалуйста.
      Нови сделала неловкий реверанс и напряженно села.
      Она говорила вполне ясно, но Джиндибел заставлял ее повторять, когда ее произношение становилось очень уж грубым. И, поскольку он держал официальную речь, из уважения к Совету повторял для нее свои вопросы.
      Столкновение между Джиндибелом и Референтом было описано спокойно и точно.
      — Ты сама все это видела, Нови? — спросил Джиндибел.
      — Нет, Мастер, иначе я раньше прекратила бы это. Референт хороший парень, но головой не быстрый.
      — Но ты описала все. Как ты могла это сделать, если не видела всего?
      — Референт мне рассказал потом на мои вопросы. Ему было стыдно.
      — Стыдно? Ты не знаешь, вел ли он себя таким образом когда-нибудь раньше?
      — Референт? Не-а, Мастер. Он быть мягкий, хотя и большой. Он не быть драчун, и он бояться грамотеев. Он часто говорить — они могучие и обладают властью.
      — Почему же он не чувствовал этого, когда встретил меня?
      — Это было странно. Я этого не понимать — Она покачала головой. — Он быть не в себе. Я сказать ему: «Ты тупоголовый, быть ли твое дело — нападать на грамотея?», и он сказать. «Я не знать, как это случилось. Я словно стоять в стороне и смотреть на не-я».
      Спикер Чинг перебил:
      — Первый Спикер, какую цену имеет сообщение этой женщины о том, что ей сказал мужчина? Разве сам мужчина не пригоден для допроса?
      — Пригоден, — согласился Джиндибел — Если Совет желает, в дополнение к свидетельству этой женщины услышать более очевидное, я готов вызвать этого Референта, моего недавнего противника. Если нет — Совет может прямо судить, когда я закончу с этой свидетельницей.
      — Очень хорошо, — заявил Первый Спикер, — продолжайте с вашей свидетельницей.
      Джиндибел спросил:
      — А ты, Нови? Что заставило тебя вмешаться таким образом в эту стычку?
      Нови молчала. Между ее густыми бровями появилась складка, которая скоро исчезла.
      — Я не знать. Я не желать вреда грамотеям. Меня тянуть, и я без всякой мысли оказаться в самой середине дела. — Она опять сделала паузу. — Я сделать это еще раз, если нужда возникнуть.
      Джиндибел сказал:
      — Нови, сейчас ты уснешь. Не будешь ни о чем думать. Ты будешь отдыхать и даже не увидишь сна.
      Нови что-то пробормотала в ответ. Глаза ее закрылись, голова откинулась на спинку кресла. Джиндибел подождал немного и сказал:
      — Первый Спикер, почтительно прошу вас последовать за мной в мозг этой женщины. Вы обнаружите, что он удивительно прост и симметричен, и это очень кстати, потому что вы увидите то, что в ином случае не было бы видно. Вот!
      Вы заметили? Если остальные хотят войти, то лучше, если это будет одновременно.
      За столом зажужжали.
      — Есть какие-нибудь сомнения? — спросил Джиндибел.
      — Я сомневаюсь, — заявила Деларме, — потому что... — Она остановилась на краю того, что даже ее красноречие не смогло бы описать.
      Джиндибел договорил за нее.
      — Вы думаете, что я намеренно вмешался в ее мозг, чтобы фальсифицировать очевидность? Следовательно, вы думаете, что я способен осуществить такую деликатную поправку, выделить одну ментальнуью нить, ничего больше не потревожив в окружении? Если бы я мог это делать, зачем мне сейчас было бы иметь дело с вами? Зачем я подверг себя унижению суда? Зачем я старался убедить вас? Если бы я мог делать то, что мы видим в мозгу этой женщины, вы были бы беспомощны передо мной, если только бы не подготовились достаточно хорошо. Явный факт, что никто из нас не мог манипулировать мозгом этой женщины, так как это было проделано. И я не могу. Однако это, все же, было сделано. — Он помолчал, оглядев по очереди все Спикеров и задержался взглядом на Деларме. — Теперь, — медленно продолжал он, — если кто-нибудь требует большего, я вызову фермера-хэмиш Кэрола-Референта, которого я освидетельствовал, и в чей мозг было проведено такое же вмешательство.
      — В этом нет необходимости, — сказал Первый Спикер, уставший от сильного впечатления. — То, что мы видели, потрясает разум.
      — В таком случае, — задал вопрос Джиндибел, — могу я разбудить эту женщину-хэмиш и отпустить ее? Я договорился, что снаружи ее будут ждать люди, чтобы проводить.
      Джиндибел довел Нови до двери, мягко поддерживая под локоть, и. вернувшись, сказал:
      — Позвольте мне быстро все подытожить. Мозг был изменен способом, находящимся за пределами нашей власти. При таком способе можно повлиять на хранителей библиотеки, чтобы те изъяли материалы о Земле — без нашего ведома и без ведома самих хранителей. Мы сами видели, как было устроено, что я опоздал на заседание Совета. Мне угрожали, меня спасли. В результате я был обвинен.
      Результатом этой, казалось бы, естественной цепи событий явилось то, что я могу быть отстранен от своего положения, и курс действий, за который я боролся и который угрожает этим людям, кто бы они ни были, может сойти на нет.
      Деларме наклонилась вперед. Она была явно потрясена:
      — Если это тайная организация настолько хитра, как вы сумели открыть все это?
      Джиндибел почувствовал, что теперь он может открыто улыбнуться.
      — Не хвалите меня. Я не претендую на звания более высокие, чем у других Спикеров и, тем более, чем у Первого Спикера. Однако, эти анти-Мулы, как очаровательно назвал их Первый Спикер, не так мудры. Вероятно, они выбрали именно эту женщину-хэмиш в качестве орудия только потому, что ей была нужна только незначительная правка. Она по своему характеру склонна симпатизировать тем, кого называет «Грамотеями», и искренне восхищается ими.
      Но затем, когда все было сделано, ее непродолжительный контакт со мной усилил ее мечту стать «ученой». Она пришла ко мне на другой день с этим намерением. Удивленный таким необычным явлением, я изучил ее мозг — ничего другого я, конечно, не делал — и случайно натолкнулся на исправление и отметил его значение. Анти-Мулы просчитались — или не учли непредвиденное.
      Такой промах ободряет!
      Деларме воскликнула:
      — Первый Спикер, и вы называете эту организацию «Анти-Мулы», я думаю, из-за того, что они, похоже, работают на удержание Галактики на тропе плана Селдона, а не переделывают план, как поступал сам Мул. Но если так, почему они опасны?
      — Зачем тратить силы, если нет цели? Мы этой цели не знаем. Циник сказал бы, что они намерены шагнуть в будущее и повернуть течение в ту сторону, которая нравится им больше, чем нам. Таково и мое ощущение. Может, Спикер Деларме предполагает — из любви и доверчивости, что, как вы все знаете, является основными чертами ее характера — что эти космические альтруисты делают за нас нашу работу без надежды на вознаграждение?
      Легкий смешок пронесся по Совету, и Джиндибел понял, что окончательно выиграл. А Деларме поняла, что проиграла: всплеск ярости пробился сквозь ее жесткий ментальный контроль, как яркий солнечный луч на миг проходит сквозь толстую пелену облаков.
      Джиндибел продолжил:
      — Когда я впервые обдумал инцидент с фермером-хэмиш, я пришел к заключению, что за этим стоит кто-то из Спикеров. Когда я заметил исправление в мозгу женщины-хэмиш, я понял, что был прав насчет заговора, но ошибался в отношении заговорщиков. Я приношу свои извинения за неверные толкования и прошу принять обстоятельства как частичное оправдание.
      Первый Спикер сказал:
      — Я уверен, что они могут служить извинением...
      Деларме перебила его. Она снова была абсолютно спокойна, лицо светилось дружелюбием, голос был просто сахарным:
      — Прошу прошения, Первый Спикер, что перебиваю. Давайте оставим тему об обвинении. В данный момент я не буду голосовать за осуждение и думаю, что никто не будет. Я даже предложила бы вычеркнуть обвинение из незапятнанной ораторской записи. Спикер Джиндибел умело реабилитировал себя. Я поздравляю его с этим и с обнаружением кризиса, который мы, остальные Спикеры, вполне бы могли оставить тлеть неограниченно, с неопределенными результатами.
      Я приношу Спикеру Джиндибелу мои чистосердечные извинения в моей недавней враждебности.
      Она лучезарного улыбнулась Джиндибелу, и он почувствовал невольное восхищение манерой, с какой она мгновенно изменила напряжение, чтобы скрыть свое поражение. Он чувствовал также, что все это лишь подготовка к нападению с новой стороны. И он был уверен, что готовящееся не будет приятным.
      Когда Спикер Деларме старалась быть очаровательной, она могла главенствовать в Совете Спикеров. Ее голос становился мягким, улыбка — снисходительной, глаза блестели, все в ней было сладким. Никому не хотелось прерывать ее, но все ждали, когда она нанесет удар. Она сказала:
      — Благодаря Спикеру Джиндибелу теперь, как я думаю, мы все понимаем, что должны делать. Мы не видели Анти-Мулов, мы ничего о них не знаем, кроме того, что они прикоснулись к человеческому мозгу прямо здесь, в цитадели самого Второго Основания. Мы не знаем, что планирует центр власти Первого Основания. Может быть, мы обнаружим связь Анти-Мулов с Первым Основаниям? Мы не знаем.
      Мы знаем, что Голан Тревиз и его спутник, чье имя сейчас вылетело у меня из головы, летят в неизвестном нам направлении, и что Первый Спикер и Джиндибел чувствуют в Тревизе ключ от этого страшного кризиса, если можно так выразиться. Что же мы должны делать? Ясно, что мы должны узнать все, что можно о Тревизе: куда он направляется, что он задумал, какие у него мысли, какая цель, либо он их не имеет, а просто является орудием более могучей силы.
      — Он под наблюдением, — вмешался Джиндибел.
      Деларме поджала губы в снисходительной усмешке.
      — Под чьим? Кто-нибудь из наших многочисленных агентов? Разве такие агенты могут надеяться устоять против людей с только что продемонстрированными здесь силами? Конечно, нет! Во времена Мула и в более поздние времена Второе Основание не колебалось посылать — и даже жертвовать — добровольцами, самыми лучшими. Когда стало необходимо возродить план Селдона, сам Прим Палвер рыскал по Галактике как транторианский торговец, чтобы привезти обратно эту девушку, Аркадию. Мы не можем сидеть здесь и ждать, когда кризис разрастется сильнее, чем когда-либо раньше. Мы не можем полагаться на младших служащих — охранников и рассыльных.
      Джиндибел спросил:
      — Конечно, вы не предлагаете, чтобы Первый Спикер оставил Трантор в такое время?
      — Конечно, нет, — ответила Деларме. — Он нам чертовски нужен здесь.
      С другой стороны, есть вы, Спикер Джиндибел. Как раз вы правильно почувствовали и оценили ситуацию. Именно вы заметили легкое вмешательство извне в библиотеке и мозгу хэмиш. Вы поддерживали свою точку зрения против объединенной оппозиции всего Совета — и вы победили. Ни у кого из здесь присутствующих нет такого ясного видения, как у вас, и только на вас можно положиться. По-моему, именно вы должны встретиться с врагом. Могу я узнать мнение Совета?
      Не требовалось официального голосования, чтобы выразить это мнение.
      Каждый Спикер чувствовал мозг других, и потрясенному Джиндибелу сразу стало ясно, что в миг его победы и своего поражения Деларме, эта страшная женщина, задумала послать его безвозвратно в ссылку с такой задачей, которая займет неопределенно долгий период, а сама она в это время возглавит Совет, и, следовательно, будет управлять Галактикой и, вполне возможно, что все это приведет к гибели.
      А если высланный Джиндибел сумеет каким-то образом собрать информацию, полезную Второму Основанию для отведения надвигающего кризиса, устроить все это доверят Деларме, и его успех только утвердит ее позицию. Чем проворнее будет Джиндибел, чем эффективнее он будет действовать, тем крепче будет ее власть.
      Прекрасный маневр, невероятное возрождение!
      И так было ясно — она главенствует на Совете и практически узурпирует власть Первого Спикера. Мысль Джиндибела об этом эффекте была перекрыта ощущением ярости, исходящей от Первого Спикера.
      Джиндибел оглянулся. Первый Спикер делал усилия, чтобы скрыть эту ярость, и скоро стало ясно, что на смену только что развалившегося внутреннего кризиса наступает другой.
      Квиндор Шандисс, двадцать пятый Первый Спикер, не имел никаких исключительный иллюзий на свой счет.
      Он знал, что он не из тех немногих решительных Первых Спикеров, которые освещали пятисотлетнюю историю Второго Основания, но от него этого и не требовалось. Он управлял Советом в период процветания Галактики, это было время не для динамизма, а вроде бы для игры в управление, и он был создан как раз для этой роли. Его предшественник выбрал его как раз по этой причине.
      — Вы не авантюрист, вы — ученый, — говорил двадцать четвертый Первый Спикер, — вы будете оберегать план там, где авантюрист может разрушить его.
      Оберегать! Пусть это станет ключевым словом для вашего Совета.
      Он старался, но это означало пассивность Первого Спикера и иногда рассматривалось как слабость. Периодические начинались разговоры, что он, якобы, собирается выйти в отставку, и шли открытые интриги, чтобы обеспечить преемственность в том или ином направлении.
      Шандисс не сомневался, что Деларме была лидером в борьбе. Она была наиболее сильной личностью Совета, и даже Джиндибел, при всем своем огне и безумии молодости, отступил сейчас.
      Но, черт возьми, Первый Спикер может быть пассивным и даже слабым, но у него есть одна прерогатива, которую никто не может у него отнять. И он ей воспользуется...
      Он встал, и за столом сразу же наступила тишина. Когда Первый Спикер говорил стоя, никто не мог его прервать. Даже Деларме и Джиндибел не осмеливались на это.
      — Спикеры! — сказал он. — Я согласен, что мы стоим перед опасным кризисом и должны принять сильные меры. Это значит, что я должен отправиться на встречу с врагом. Спикер Деларме с характерной для нее добротой освободила меня от этой задачи, утверждая, что я нужен здесь. Истина, однако, в том, что я не нужен ни здесь, ни там. Я очень стар и слаб. Многие давно надеются, что в один прекрасный день я выйду в отставку, и, наверное, я должен это сделать. И когда кризис благополучно минует, я поступлю именно так!
      Но у Первого Спикера есть привилегия выбрать себе преемника. Я собираюсь сделать это сейчас.
      Есть один Спикер, который давно доминирует в работе Совета; этот Спикер благодаря своей личной силе часто захватывает лидерство. Вы все знаете, что я говорю об Спикере Деларме. — Он сделал паузу и продолжил:
      — Только вы один, Спикер Джиндибел, показали неодобрение. Могу я спросить, почему? — и он сел, чтобы дать Джиндибелу право ответить.
      — Я не показывал неодобрения, Первый Спикер, — тихо ответил Джиндибел. — Выбрать преемника — ваша прерогатива...
      — И я это сделаю. Когда вы вернетесь, успешно начав процесс, который положит конец кризису, настанет время для моего ухода. Тогда мой преемник сразу же займется проведением той политики, которая потребуется для возвращения истории в русло плана Селдона. У вас есть что сказать по этому поводу, Джиндибел?
      Тот спокойно ответил:
      — Когда вы сделаете Спикера Деларме своим преемником, Первый Спикер, я надеюсь, что вы найдете нужным посоветовать...
      Первый Спикер резко прервал его:
      — Я говорил об Спикере Деларме, но не назвал ее своей преемницей. Теперь, что вы желаете сказать?
      — Простите, Первый Спикер. Я предположил, что вы сделаете Спикера Деларме своим приемником после моего возвращения, и подумал, что вы найдете нужным посоветовать ей...
      — Я не сделаю ее своей преемницей ни при каких обстоятельствах. Теперь, что вы скажете? — Первый Спикер сделал это заявление не без удовлетворения. Это был удар по Деларме. Более унизительной формы просто нельзя было найти. — Ну, Спикер Джиндибел, — повторил он, — что вы скажете?
      — Что я сбит с толку...
      Первый Спикер снова встал и сказал:
      — Спикер Деларме доминирует и ведет, но для Первого Спикера необходимы и другие качества. Спикер Джиндибел увидел то, чего не видели мы. Он смело восстал против объединенной враждебности Совета, вынудил Совет заново обдумать дело и добился согласия Совета. У меня есть основания подозревать о мотивах Спикеров, Деларме, в частности, взвалившей розыск Голана Тревиза на плечи Спикера Джиндибела, но сейчас речь не об этом. Я знаю, что ему это удастся — я доверяю своей интуиции — и когда Спикер Джиндибел вернется, он станет двадцать шестым Первым Спикером.
      Он резко сел, и каждый Спикер начал отчетливо выражать свое мнение в бедламе звука, тона, мысли и впечатления. Первый Спикер не обращал внимания на какофонию и безразлично смотрел перед собой. Теперь, когда дело было сделано, он осознал, с некоторым удивлением, какое это великое облегчение — снять с себя бремя ответственности. Он давно должен был сделать это, но не мог.
      Этого нельзя было сделать, пока он не нашел истинного преемника.
      А затем его мысли почему-то перешли на Деларме, и он взглянул на нее.
      Черт побери, она была спокойна и даже улыбалась. Она не показала своего разочарования — она не уступала. Он подумал, не сыграл ли ей на руку. Что еще она предпримет?
      Делора Деларме открыто показала бы свое отчаяние и разочарование, если бы это могло принести какую-то пользу.
      Ей доставило бы большое удовольствие наброситься с кулаками на этого дряхлого дурака, правящего Советом, и на молодого идиота, с которым фортуна была в заговоре — но она хотела не удовлетворения, а чего-то большего.
      Она хотела стать Первым Спикером. И у нее еще оставалась карта, и она сыграла ею.
      Деларме мило улыбнулась и подняла руку, как бы прося разрешения говорить и выдержала достаточно долгую паузу. Когда она заговорила, стояла не просто обычная тишина, а абсолютная.