Глава 3

УБИЙЦА

Я приняла душ и, встав у кухонного окна, принялась расчесывать волосы. Во все стороны полетели брызги. Они приятно остывали на коже, зато на стекле оставляли темные пятна. Солнце только что встало, и вдоль пустыря по соседству с моим домом протянулись длинные тени. Смог еще не опустился, и воздух был прозрачен и свеж. По пустырю валялись кучи мусора и какие-то доски – с ними еще любили играть дети с верхнего этажа. По дороге, со скрипом и фырканьем, проехал «мустанг», а по тротуару, лая на восходящее солнце, пробежал бездомный пес.

Я обернулась и увидела, что Эльтор спит, раскинувшись на спине и свесив одну ногу с кровати – вернее, поставив ее на пол. Лицо его закрывала подушка, из-под которой виднелся только кончик носа и рот. Я рассмеялась, и не потому, что вид у него действительно был комичный; просто было приятно проснуться с ним в одной комнате.

Я поправила плечо блузки. Это был мой любимый наряд, и я надела ее специально для Эльтора – вся в кружевах, розочках и листьях. Юбку к ней я надела розовую. Обычно Мануэль называл этот цвет «цветом попки хихикающей белой девчонки после того, как ее по ней шлепнули». Когда же я спрашивала его, откуда ему известно, какого цвета попка у хихикающих белых девчонок, и вообще с какой стати им с ним хихикать, и почему ему можно заниматься тем, за что меня, если я начну заниматься подобными вещами – да нет, если только стану думать о них, – он грозился упечь в монастырь, Мануэль говорил мне, чтобы я шла делать уроки.

Свет все еще не дали, и я на спиртовке приготовила две кружки горячего шоколада. Взяв одну себе, другую я поднесла Эльтору в постель. Чтобы разбудить, потянула с него подушку.

– Просыпайся, соня!

Он только фыркнул и потянул подушку назад на себя. Я засмеялась и вновь сдернула с него подушку.

– Пора просыпаться! Я сегодня работаю в дневную смену.

Эльтор издал звук, свидетельствовавший о том, что просыпаться ему никак не хочется, но все-таки открыл глаза. Правда, они вновь словно были затянуты золотистой пленкой.

– Эй, что это у тебя опять с глазами?

– М-м-м?

Эльтор сел на кровати. Золотое облачко на его глазах исчезло, и они вновь приобрели свой естественный цвет.

– Я даже не заметил, что уснул.

– Да ты вырубился как бревно.

– Бревно? – Он посмотрел на кружки. – Пахнет приятно.

Я дала ему кружку.

– Почему у тебя на глазах возникает эта золотистая пленка?

– Это внутреннее веко. Собственно, в нем нет никакой необходимости, – сказал Эльтор, обхватив ладонями кружку. – Просто солнце на планете, колонизированной моими предками, светило слишком ярко. Вот они и изобрели дополнительное веко, чтобы защитить глаза от слепящего света. Когда я сплю, оно опускается. Или же когда я чувствую угрозу.

– Послушай, а ты уже заметно лучше говоришь по-английски.

– Ты так считаешь? – спросил он и кивнул. – Не знаю. Может, мне просто понадобилось время, чтобы приспособиться к архаичным формам.

– Архаичным?

Он улыбнулся.

– Язык, на котором ты говоришь, кажется мне устаревшим. Наверное, пока я спал, мои лингвистические модули каким-то образом лучше интегрировались с остальными системами.

Я заерзала на постели.

– Пожалуйста, не надо.

– Чего не надо?

– Говорить о себе как о компьютере.

– А я и есть компьютер, – сказал он и сделал глоток горячего шоколада. – Если учесть, какая разветвленная и мощная у меня биомеханическая сеть, то чисто технически меня никак не назовешь человеком. Как говорится, из плоти и крови.

Я подумала о том, что произошло между нами накануне ночью.

– Не знаю, мне ты показался самым что ни на есть человеком.

Выражение его лица смягчилось. Мне даже захотелось провести с ним все утро в постели. Чтобы как-то отогнать ненужные мысли, я спросила:

– А что такое биомеханическая сеть?

И он описал мне начинку своего тела. Во-первых, в позвоночник ему вживлены компьютерные чипы, но действовали они скорее на основе оптики, нежели электроники. Световые волокна тянулись от них к розеткам на его теле, и при случае он мог подключаться к внешним системам, например, своему кораблю. Другие волокна были подключены к электродам в клетках больших полушарий – с их помощью чипы «общались» с его мозгом. При сигнале «1» нейрон возбуждался, при сигнале «О» оставался пассивным. Эта схема действовала и в обратном направлении, таким образом, его мысли бинарным кодом передавались чипам. Биокапсулы вокруг электродов защищали нейроны от ненужного воздействия, а нейротрофические соединения держали их под постоянным контролем, предупреждая, а при необходимости устраняя малейшие повреждения.

Скелет и мускулатуру усиливала гидравлическая система сервомоторов из высокопрочного биопластика, что многократно повышало выносливость его организма и позволяло развивать скорость, в два-три раза превосходящую скорость обычного человека. Необходимой энергией его снабжал микротермоядерный реактор. Кожа из специального сплава позволяла избавляться от чрезмерного перегрева. Мощность реактора, однако, была всего в несколько киловатт – большую просто не выдержал бы его организм.

– Иногда, в боевом режиме, мой мозг практически бездействует, – признался Эльтор. – Мои действия контролируются специальными архивами рефлексов, мозгу же остается лишь роль стороннего наблюдателя, – пояснил он и, помолчав, добавил: – Должен признаться, это малоприятное ощущение.

– Да, звучит почти невероятно, – согласилась я.

Эльтор улыбнулся и затем «шевельнулся».

Единственное, что он сделал, это слегка коснулся моего плеча. Все произошло столь молниеносно, что я едва не выронила из рук поднос. Его движение было плавным, но каким-то неестественным, словно его руку за ниточку дернул невидимый кукловод. Он слегка дотронулся до моей кожи, после чего стремительно убрал руку. Все это длилось буквально мгновение.

– Эй, – улыбнулась я. – Вот это здорово. Попробуй еще раз.

Вжик! Его рука коснулась моего плеча и стремительно вернулась в исходное положение.

– А ты весь можешь двигаться так же быстро? – с улыбкой поинтересовалась я.

– Могу, но это вредно для моего естественного скелета. Вернее, того, что от него осталось. – На него словно наплыло облако, и он покачал головой. – Обычно я стараюсь без надобности не использовать боевой режим. Он предназначен для рукопашной схватки.

– Так ты у меня машина! – Я без всякого стеснения окинула взглядом его прекрасное тело. – Обожаю всякую технику!

– Я рад, – рассмеялся он в ответ.

– И все-таки я никак не могу взять в толк одну вещь. Разве нельзя вложить мозги в обыкновенную машину, такую, которой все равно, какой мощности реактор у нее внутри?

– А кто захочет стать мозгами робота? – усмехнулся Эльтор. – Ты представляешь себе, как бы я вошел, скажем, на дипломатический прием в обличье бронированной машины?

Пришлось признать, что зрелище было бы довольно несуразное.

– Кстати, а народ не начал теряться в догадках, почему ты не появился на этом своем приеме?

– А никто не знает, что я должен был оставить свою часть. Приказ пришел после того, как делегация отбыла. Я даже не в курсе, почему возникла эта задержка. – Эльтор опустил ноги на пол. – Союзный Президент устроил прием в честь визита на Землю моей матери.

– Какой президент?

– Союзный. Президент Союзных Миров Земли.

– Но ведь это не Союзные Миры Земли. Это Америка.

– Только совсем не та, какую я ожидал увидеть, – сухо заметил он и поднял с поля свой напульсник. – У вас тут есть мировое правительство?

– Есть. Организация Объединенных Наций. Только это не правительство, по крайней мере не здесь, в ФША.

– ФША? – Он закрепил напульсник, так что тот оказался присоединен к розетке на запястье. – А это что такое?

– Федеративные Штаты Америки.

– Федеративные? А разве не Соединенные?

– Первый раз слышу такое название.

Эльтор поднял с пола брюки, встал с кровати и надел их.

– А у вас здесь действует порт? Там бы я мог получить интересующую меня информацию.

– У нас тут много разных аэропортов.

– Я имею в виду космический порт.

Мне осталось только развести руками.

– Извини, космических портов у нас здесь нет.

– А разве вы еще не колонизовали Марс? А Луну?

– Нет.

Эльтор сел рядом со мной.

– И сейчас у вас двадцать четвертый век?

– Да нет! Сегодня двадцать третье апреля 1987 года.

– По расчетам моего Джага, сегодня двадцать третье апреля 2328 года.

Внезапно над головой вспыхнула лампа, а телевизор завопил сводкой новостей. Эльтор подпрыгнул как ужаленный и выхватил из ботинка нож. Лезвие сверкнуло подобно молнии, рассыпая по стенам фейерверк искр.

– Oiga! – Я подпрыгнула и схватила его за руку. – Успокойся. Все в порядке. Просто снова дали свет.

Не успела я прикоснуться к нему, как Эльтор резко развернулся и занес нож с такой скоростью, что глаз воспринял это движение как расплывчатый образ. Но он столь быстро сумел совладать с собой, что я даже не успела испугаться. Лишь на считанные доли секунды застыл надо мной с занесенным ножом. Затем опустил руку и обернулся к телевизору, где в тот момент дикторша зачитывала прогноз погоды – солнечно, жарко, высока вероятность смога.

– С тобой все в порядке?

– Как ты запустила этот говорящий ящик?

– Наверно, я задела его вчера, когда доставала фонарик. – Я подошла к телевизору и выключила звук, оставив одно изображение. – И случайно нажала кнопку.

Эльтор вновь засунул нож за голенище ботинка.

– Мне пора на корабль.

Я легко догадывалась, что это значит. Несмотря на то что он сказал про «следующий раз», вряд ли он и дальше захочет приходить ко мне. Принимая во внимание его внешность и общественное положение, можно было легко себе представить, что он не имел недостатка в женщинах. Тогда я понятия не имела, насколько верными были мои мысли, но только слепоглухонемой мог оставаться об этом в полном неведении.

После ночи с Эльтором я поняла, что имела в виду моя мать, когда говорила, что они с отцом были одинаковы. Помнится, мать тогда сказала мне, что душа его была сладкой, как маис, и нежной, как легкое дыхание совы. Она узнала его по этому нежному прикосновению, как только увидела. Она называла это chul'el и chanul, то есть душа и ее спутник, дух какого-нибудь животного. Эльтор использовал такие слова, как «нейрология» и «квантовые волновые функции». Независимо от слов и моя мать, и Эльтор имели в виду одно и то же.

Но мой отец так никогда и не вернулся.

В Набенчауке люди живут большими семьями – старики, молодежь, супружеские пары и их дети, – все вместе, под одной крышей, в домах, сложенных из бревен и веток и крытых соломой. Наверное, точно такие же дома строили там и тысячу лет назад. Эти дома видели всё и всё выстояли – ураганы и засуху, горе и радость. Только вот наша семья по какой-то неведомой причине с каждым новым поколением становилась все меньше и меньше. Я была, по сути, последней представительницей угасшего рода. Обычно мне удавалось побороть ощущение одиночества, но после предыдущей ночи я знала, что мне будет совсем тяжко, если Эльтор оставит меня.

– Тина, я вернусь. – Он притянул меня к себе. – Просто мне надо выяснить, что же все-таки происходит.

Прильнув головой к его груди, я обхватила Эльтора за талию, пытаясь пробиться в глубины его сознания. Внутри него боролись самые разные эмоции – тревога, желание остаться со мной, воспоминания о прожитой жизни, жизни полной удовольствий, какие мне и не снились. На самом деле Эльтор был гораздо старше, чем выглядел. Ему уже шло к пятидесяти. Но чувство одиночества преследовало его, выжгло пустоты в его душе, словно русла пересохших рек в пустыне – такие сухие, что берега запеклись коркой и растрескались. Немало женщин домогались его, но он редко отвечал на их заигрывания, разве что из мимолетного интереса. И не потому, что ему не хотелось большего. Просто эти возлюбленные оставляли в его душе точно такую же пустоту, что и Джейк в моей. Эльтор же мечтал встретить кого-то, в ком мог бы обрести родственную душу. Кого-то вроде меня.

Он еще крепче прижал меня к себе и что-то прошептал на непонятном мне языке. Мы постояли с ним какое-то время, прижимаясь друг к другу.

Неожиданно он весь напрягся и застыл.

– Мой корабль!

– Что? – не поняла я.

– Мой корабль!

Эльтор смотрел в телевизор. На экране появилось размытое изображение чего-то похожего на самолет, хотя детали разобрать было невозможно.

Эльтор подошел к столику, опустился на колени и принялся наугад нажимать кнопки. Наконец нашел ту, что регулировала громкость. Комнату наполнил голос диктора:

– ...сегодня утром на околоземной орбите обнаружен летательный аппарат. Первоначально изображение было получено англо-австралийским телескопом, после того как наблюдатели обнаружили сбои в работе космического шаттла «Челленджер». Шаттл осуществил погрузку корабля в грузовой отсек и доставил его в Центр испытаний летательных аппаратов имени генерала Йейгера в Калифорнии. Согласно данным из неподтвержденного источника, обнаруженный на орбите корабль представляет собой сверхзвуковой самолет с возможностями орбитальных полетов, который по неизвестной причине вышел из строя.

– Какого дьявола!

Эльтор схватился за бок, вернее, за талию, и вытащил часть своего тела.

Я едва не закричала от ужаса. На какой-то миг мне почудилось, что он вырвал из себя кусок мяса. Но это оказался лишь кубик с закругленными гранями, и в следующее мгновение я узнала транском. На его правом боку, чуть выше бедра, над отверстием затягивалась мембрана.

– Господи! – вырвалось у меня.

Я была уже по горло сыта его чудесами.

Но Эльтор меня не слышал – он тыкал пальцем в транском, и тот мигал разноцветными огнями.

– У меня нет связи с Джагом!

– Ты уверен, что этот самолет, что сегодня нашли на орбите, – твой?

Эльтор посмотрел на меня.

– Они должна понимать, что никакой это не самолет. Более того, они уже наверняка догадались, что корабль имеет внеземное происхождение. – На лице его возникла гримаса. – Одному Богу известно, что они могут подумать! Мой Джаг несет на себе такой арсенал, что способен стереть Лос-Анджелес с лица Земли в считанные секунды.

– Зачем же тогда ты притащил его на орбиту и там бросил?

– Я же тебе говорил. Я приглашен на прием.

– И что, на приемы ходят вместе с боевыми кораблями?

– Но он часть меня. Я не могу его оставить.

– Мне почему-то казалось, что он замаскирован.

– Да, вернее, был. – Эльтор выпрямился. – Судя по всему, он поврежден еще сильнее, чем я предполагал. Иначе он легко ушел бы от столь примитивного преследования. Но почему моя диагностическая система не засекла ничего серьезного? Такое возможно лишь при условии, что кто-то нарочно... – Он задумался. – Представляю, как перепугались ваши военные. Ведь для них я шпион, представитель враждебных сил.

– Но ты ведь не предпринял никаких враждебных действий.

– Я оставил на орбите корабль-шпион, – покачал головой Эльтор. – Но они даже не догадываются, с чем имеют дело.

– Что ты хочешь сказать?

– Ты представляешь, что может произойти в худшем случае? Стоит им попробовать залезть в его системы, и корабль моментально взорвется. Учитывая запас оружия и антивещества на его борту, он разнесет на мелкие куски большую часть Калифорнии.

– Неужели нельзя ничего сделать?

Я в ужасе уставилась на Эльтора. Тот шагами мерил комнату.

– Я так надеялся, что он сможет замаскировать себя. Что его примут разве что за орбитальный шаттл, а не за межпланетный корабль. Ваши военные вряд ли смогут понять, с какой передовой техникой имеют дело.

– А что, если тебе связаться с базой? Попытаться убедить их, что у тебя нет враждебных намерений.

Эльтор перестал расхаживать по комнате.

– Они только тогда подпустят меня к Джагу, если я соглашусь сотрудничать, делиться с ними всеми секретами.

– А этого ты сделать не можешь?

– Я ни с кем добровольно не стану делиться информацией, ни с военными, ни с кем-либо еще. Кроме того, они меня в любом случае не отпустят. Они не станут мне доверять. С какой стати?

Я наблюдала за Эльтором с тревогой в душе.

– И что, по-твоему, они предпримут?

– Перевезут его на хорошо охраняемую секретную базу. Но это привлечет к нему еще большее внимание. – Эльтор задумался. – Сейчас они, по всей видимости, заняты поисками корабля-носителя. И чем дольше у них уйдет времени, чтобы понять, что такового просто не существует, тем лучше для меня. – Он пробежал пальцами по волосам. – На месте начальника этой базы я бы выведал все, что только мог, об этом корабле, и чем быстрее, тем лучше. И главное, первым делом постарался бы поймать пилота.

Эльтор сел на кровать, уперся локтями в колени, опустил голову на руки и закрыл глаза. Я ощущала, как напряженно работает его мозг. Вернее, видела это в форме полупрозрачного образа, словно лужа на асфальте. Рядом с нами вода была глубже, но чем дальше от нас, тем мельче она становилась, пока не испарялась вовсе.

– Не срабатывает, – с досадой в голосе произнес Эльтор.

– А что ты пытаешься сделать? Он поднял на меня глаза.

– Я летаю на Джаге уже долгие годы. Я могу установить с ним ограниченную связь даже без непосредственного физического контакта. Но чем больше расстояние между нами, тем труднее это сделать. А сейчас он слишком удален от меня, и я не могу установить с ним связь.

– А что с твоим английским?

– Моим английским?

– У тебя вновь появился акцент.

Я буквально глазами видела его внутреннее напряжение.

– Я никогда не отделялся. Я оставил свой мозг работать как подуровень его РИ.

– А это еще что такое? – удивилась я.

– РИ? Расширенный Интеллект. У нас с Джагом один мозг на двоих. Мы мыслим вместе. Я предоставляю «человеческий» компонент. Творчество, изобретательность, воображение.

Я видела, как по его виску градом катится пот.

– Когда я оставляю корабль, то могу временно переместить мою программу в свой собственный мозг, как бы вернуть в себя свое «я». Это и есть «отделение» от Джага.

– Но сейчас ты этого не сделал. Да, потому что не ожидал встретить меня.

Эльтор кивнул.

– Верно, значительная часть моего мозга все еще на корабле.

– Но ведь до этого момента с тобой все было в порядке. Ты отлично говорил по-английски.

– Подозреваю, что мое сознание находилось в состоянии критического равновесия.

– А это еще что?

– Ты представляешь, что такое сверхохлажденная жидкость?

Я покачала головой, и Эльтор продолжал:

– Если охладить жидкость ниже температуры замерзания, то она не превратится в твердое тело, а останется жидкостью, только сверхохлажденной. Но стоит только потревожить систему, как она мгновенно замерзнет. Если я вдруг отделюсь от Джага, моя биомеханическая система срабатывает точно так же. Малейшее вмешательство, и она тотчас обрушивается.

– И ты обрушил ее, пытаясь установить связь с Джагом?

– Да.

Я развела руками.

– Даже не знаю, что тебе посоветовать.

– Мне нужна информация. Прежде всего об этой базе.

– Знаешь, я позвоню на работу и скажу, что заболела. А мы с тобой пойдем в библиотеку. Может, что-нибудь и отыщем.

– Надеюсь, – печально вздохнул Эльтор.

Филиал лос-анджелесской публичной библиотеки на бульваре Сан-Карлос располагался в небольшом торговом центре по соседству с химчисткой слева и боулингом справа. Мы с Эльтором пересекли площадь, ощущая, как от плиток у нас под ногами поднимается жар. Солнечный свет утратил утреннюю яркость красок, он скорее угнетал, чем бодрил.

Я еще в окно заметила библиотекаря Мартинелли, немолодого седеющего мужчину в очках. Он протирал прилавок, где посетители брали домой книги. За исключением пожилой четы за соседним столом, в библиотеке было пусто. Когда мы вошли, немолодая пара как раз принялась за чтение газет.

– Привет, Тина, – произнес Мартинелли с улыбкой.

Но стоило ему взглянуть куда-то мимо меня, улыбки его как не бывало – она потухла, как погашенный в пепельнице окурок. А пожилая чета в срочном порядке засобиралась домой. Я посмотрела в сторону, куда были направлены их взгляды, и увидела Эльтора. Он стоял в дверном проеме – настоящая гора мускулов, с головы до ног в черном, на руках черные кожаные напульсники, фиолетовые волосы взлохмачены. Вид у него был как у заправского уличного громилы, по которому плачет федеральная тюрьма.

Я подошла к нему и шепнула на ухо:

– Постарайся принять более дружелюбный вид.

– А как? Это мой обычный вид. Я всегда так выгляжу.

Ну что на это скажешь? Мы шагнули к прилавку. Мартинелли подошел к нам, одарив меня какой-то странной улыбкой.

– Подозреваю, у тебя сегодня поздняя смена в банке, Тина? – спросил он.

Я не поняла, что он имел в виду. Ведь ему прекрасно известно, что я работаю в ресторане. И вообще, с чего это вдруг у него появилась эта дурацкая улыбка? Казалось, лицо его парализовано, но он изо всех сил старался придать ему веселое выражение.

Но потом до меня дошло. Мартинелли испугался за меня. И пытался каким-то образом дать мне понять, что если я попала в беду, а сказать открыто боюсь, то могу каким-то образом сообщить ему об этом. В ответ я одарила его своей самой радостной улыбкой.

– Я сегодня не работаю. А это мой друг Эльтор. Он из… м-м-м... из Фресно.

Мартинелли кивнул Эльтору, тот кивнул ему в ответ. Затем Мартинелли снова обернулся ко мне:

– Чем могу быть полезен?

– У вас есть книги о Центре испытаний летательных аппаратов имени Йейгера? – спросила я.

Мартинелли махнул в сторону каталога.

– Сначала попробуйте поискать там. Если не найдете, что вам надо, я проверю по компьютеру.

– Спасибо.

Я подвела Эльтора к каталогу. Вытащила ящик, поставила его на стол. Эльтор взял стул и сел рядом со мной. Но тотчас обернулся на Мартинелли, который работал за компьютером.

– Почему этот человек отнесся ко мне с подозрением?

– Он принял тебя за одного из дружков Нага, – ответила я и села за стол. – Они приходят сюда и мешают ему работать.

– Нага?

– Нага Кугельмана, – ответила я и добавила: – Того, что убил моего двоюродного брата Мануэля.

– Извини, я не знал.

Эльтор пристально посмотрел на меня.

Всякий раз, когда мне казалось, что я могу спокойно думать о смерти Мануэля, выходило, что это не так. С того момента прошло много лет, и мне помнится лишь то хорошее, чему брат учил меня. Он был строг со мной, как отец: никаких крепких выражений, никаких поздних гулянок, никакого спиртного, никаких сигарет, никаких наркотиков и никаких парней, если те ему не нравились. Он был немногословен и не любил говорить «за жизнь». Но в том, как Мануэль относился ко мне, я читала такие слова, как «уважение» и «долг». Точно так же держал он себя и после того, как умерла мать, хотя это и отдалило его от меня.