Но аллели Кайла не исчезли полностью. Отец Элдрина был телепатом-роном. Но это уже из ряда вон выходящий случай. Вот почему мать Элдрина, тоже рон, но с другой планеты, вышла за него замуж. Она предпочла поселиться на Лишриоле, потому что любила неиспорченную цивилизацией красоту этого мира. Детство Элдрина прошло в сельской местности. Он не питал никакого интереса к тому, что пытались вложить ему в голову учителя, – к физике, математике, политологии, литературе. Вместо этого юноша предпочитал проводить время охотясь, сражаясь на шпагах, упражняясь в стрельбе из лука. Чем повергал родителей в отчаяние, пока в конце концов, когда ему исполнилось шестнадцать, те не решили отправить сына куда-нибудь на другую планету постигать науки в частной имперской школе. Элдрин принял в штыки чуждую ему культуру Империи. Его повергало в недоумение и одновременно злило, почему здесь все так восторгаются его красотой – а Элдрин действительно был необыкновенно красив – и великолепным голосом и не отдают должного его ловкости и воинскому искусству.

В отличие от Элдрина мать Эльтора выросла в обстановке культурного наследия Рубиновой Империи. Сейчас культура Империи более приближена к современности, хотя Элдрин, конечно, прав, когда говорит, что здесь еще ощущается наследие матриархата. Ему это сильнее бросается в глаза хотя бы потому, что мать его родом из весьма консервативной семьи, чьи корни уходят в глубь веков непосредственно к первым Рубиновым царицам. И хотя Дайхьянна – современная женщина, наследие прошлого у нее в крови. Различие в характерах родителей Эльтора многое объясняет и в нем самом. Например, почему в нем сочетаются, казалось бы, несовместимые черты – он одновременно и мачо, и отпрыск Рубиновой Династии.

Элдрин уже знал, как мы познакомились с Эльтором. Джаг, вместо того чтобы сдаться на милость Имперского Космического Командования, взял курс на Лишриол, где приземлился на ферме, принадлежащей одному из братьев Элдрина. Брат тотчас оповестил родителей, используя для этих целей закрытый информационный канал, предназначенный как раз для таких случаев. Именно Элдрин созвал военные силы на Рейликоне, поставил во главе их тех, кому больше всех доверял и в чьей верности не сомневался, включая, конечно...

Черт!

Я обернулась, сидя на руцике, и посмотрела на Элдрина.

– Нам надо остановиться!

В ответ отец Эльтора улыбнулся. Вероятно, он решил, что меня попросту укачало.

– Нет! Со мной все в порядке, – пояснила я. – Но нам действительно надо остановиться.

Я повернулась и постучала кулаком по шейному гребню животного. Но динозавр и не думал реагировать. С таким же успехом я могла сойти за муху у него на спине. Кое-кто из абаджей бросил на меня взгляд, и я уловила их недоумение: мол, с какой это стати я так запаниковала, хотя накануне ехала верхом без всяких проблем. Но мне на мозг что-то давило, словно кто-то стучался в дверь и колебался, входить без разрешения или не входить. Я же не знала, как это разрешение дать. Ощущала я и Элдрина и тоже терялась в догадках, как его «пригласить».

Я обшарила взглядом наш караван. Эльтор ушел далеко вперед, он гнал своего руцика как безумный. Я сосредоточилась, но двери его сознания оказались наглухо закрыты. У Кайлов это считалось своего рода правилом хорошего тона и одновременно защитным механизмом. Кроме того, он ускакал далеко вперед, поэтому мы были не в состоянии поддерживать тот тесный мысленный контакт, какой обычно бывал между нами. Один из ездоков что-то выкрикнул, и мгновение спустя я поняла почему: прямо посреди пустыни, сверкая хромированными шпилями, высился город. Нет, не руины, а именно город. Современный человеческий улей из керамики, металла, плексигласа. Он прямо-таки сиял в лучах бронзово-золотистого солнца. Это был Сент-Парваль. А в нем – космопорт.

– Нет! – крикнула я.

Элдрин уперся лбом мне в спину, и ощущение, что кто-то просится ко мне в сознание, только усилилось. Я нарисовала мысленную картину: мраморная комната, где мы в первый раз угодили в лапы к наемникам, Эльтор, сидящий в углу со связанными руками, и над ним фигура Рагнара Бладмарка. Лицо адмирала искажено гневом – он говорит Эльтору, что больше никогда не склонит голову перед его семьей.

Элдрин издал какой-то сдавленный звук, затем что-то крикнул на иотическом. Чуть погодя Эльтор и его свита остановились и повернули своих скакунов в нашу сторону. Элдрин пробежал пальцами по гребню руцика, словно пианист по клавишам рояля. Животное снова взяло с места – только в обратную сторону, прочь от Сент-Парваля.

Абаджи застыли у своих скакунов словно статуи. Над горизонтом повисло какое-то раздувшееся оранжево-красное солнце. Вокруг нас гигантскими песчаными волнами простирались барханы. Я сидела вместе с Эльтором и его отцом на развалившейся каменной скамье у источника, который вот уже несколько столетий не видел и капли воды. В нескольких ярдах от нас среди песка возвышалась одинокая пирамида. В косых лучах заходящего солнца ее грани отливали красным.

Отец Эльтора заговорил на иотическом, делая паузы, чтобы Эльтор переводил.

– Я рассказал Рагнару все, – произнес он. – Это он послал корабли Имперских Космических Сил. Сейчас они за пределами системы, ждут разрешения войти. Рагнар приказал мне оставаться на корабле.

Элдрин дотронулся до плеча сына и что-то сказал, но что – Эльтор не стал переводить. Однако я поняла. Ему надо было убедиться, что его сыну ничего не грозит.

– Рагнар хорошо сыграл свою роль, – продолжал Элдрин. – Он сказал мне и твоей матери, что опасается предательства как со стороны Имперских Космических Сил, так и со стороны абаджей. Он настоятельно советовал нам молчать о его причастности, если мы не хотим, чтобы заговорщики узнали, что он пытается сорвать их планы. Вот почему я не сказал абаджам, что Рагнар тоже на корабле. – Элдрин покачал головой. – Эх, как мы ему верили!

– Но откуда вам было знать! – Эльтор заговорил сначала на иотическом, затем по-английски. – К тому времени, как о предательстве Рагнара стало известно, наемники уже отняли Джаг. Во время перелета сюда я был без сознания, Тина тоже и лишь изредка приходила в себя. – Эльтор покачал головой. – Стоило нам с Тиной ступить на тот корабль, Рагнар бы моментально нас изолировал и подстроил нападение со стороны купцов. Он постарался бы избавиться от нас, чтобы мы не успели никому рассказать о его роли в заговоре. – Эльтор посмотрел на отца. – Теперь и ты в курсе. Значит, он будет вынужден избавиться и от тебя.

В то же мгновение из сознания Элдрина вырвалась мощная волна эмоций, порожденная воспоминаниями пятидесятилетней давности, – слегка притупившимися от времени, но все еще яркими. В них было многое – и страх, и гнев, и чувство омерзения. Я вспомнила, что мне рассказала Минь о том, как во время последней войны отец Элдрина попал в плен к купцам.

Но на слова Элдрин оказался скуп.

– Рагнар бессилен довести задуманное до конца. Слишком многим известно о том, где мы. Допустим, команда одного из кораблей и преданна ему, однако сомневаюсь, чтобы весь флот без исключения пошел за Рагнаром.

– Тогда у нас тем более есть основания опасаться его, – возразил Эльтор, – ведь Рагнар загнан в угол.

– Но он ничего не может сделать.

– Ты уверен? – резко бросил ему Эльтор и перевел мне свои слова. – Отец, ты непревзойденный бард. Но военную стратегию оставь мне.

Элдрин мгновенно напрягся, и я догадалась об истинных словах его сына: «Отец, что понимает исполнитель народных баллад в современной военной стратегии? Ровным счетом ничего».

Так я впервые стала свидетельницей трений между отцом и сыном. Постепенно я поняла, что этот недостаток сыновнего уважения был заложен и тщательно поддерживался в Эльторе не кем иным, как Рагнаром Бладмарком. Раны, конечно, постепенно затянулись, особенно после того, когда стало понятно, как ловко манипулировал Бладмарк своим воспитанником, с каким коварством вгонял клин в отношения отца и сына. С другой стороны, это еще раз свидетельствует о том, что, несмотря на многолетние интриги и пакости со стороны «лучшего друга семьи», Эльтору и его отцу удалось сохранить друг к другу теплые чувства.

– Найдется добрая сотня способов, чтобы купцы сумели схватить нас, – продолжил Эльтор.

– Этого мало, – не согласился Элдрин. – Абаджи ведь тоже в курсе.

Эльтор поморщился.

– Если купцы прорвутся сквозь систему обороны и откроют огонь по планете, то, боюсь, не останется никаких свидетелей, способных поведать правду о происшедшем.

– Но они не прорвутся, – заявил Элдрин. – И с какой стати им уничтожать Рейликон? Ведь тем самым они только запятнают себя. Превратятся в агрессоров.

– Без посторонней помощи – нет, согласен. В одиночку им нас не одолеть. Но в том-то и дело, что у них есть помощник. В лице адмирала Имперских Космических Сил. К тому же, отец, не забывай, что и Рейликон запятнал себя недружественным актом. Ведь абаджи отказались сдать нас имперскому командованию.

Я прислушивалась к их разговору, и меня мучил вопрос, что могло бы произойти, не сумей мы спастись от Икуара. Ведь стоило ему догадаться, что я тоже рон, как он постарался бы силой вырвать у Эльтора признание, где и как мы нашли друг друга. И тогда он узнал бы про мою Землю, такую одинокую и беззащитную, подобную сочному плоду, к которому так и тянется рука. До меня дошло, какая смертельная угроза нависла бы над моей Вселенной, окажись мы снова в лапах у купцов.

Элдрин и Эльтор умолкли. Оба буквально впились в меня взглядом. И тогда до меня дошло, хотя и с опозданием, что я, наверное, излучала эмоции. Элдрин что-то проговорил негромко и нежно. Эльтор перевел для меня:

– Я тоже побывал в плену у купцов, Тина. Мне понятен твой страх.

– Но ведь они вас отпустили, – заметила я.

– Они согласились на обмен пленниками. Меня обменяли на одного аристо. Этот юноша был Джейбриол Куокс Третий, нынешний император Эйюбы. Но я до сих пор не могу понять, зачем ему понадобился этот обмен.

Сказанное Элдрином сильно меня удивило. Что странного в том, что эйюбиане предпочли обмен? Ведь они от этого только выиграли. Хотя Элдрин и был роном, по рангу он стоял куда ниже Императора. С другой стороны, это произошло еще до того, как эйюбианам стало известно, что они заполучили в свои руки Замок.

Элдрин пристально смотрел на меня.

– Ни единая душа не знала, что у Джейбриола Второго есть сын. Он был надежно спрятан на Земле, учился там в школе. После смерти отца он прибыл на Делос, союзную планету, где имелись и сколийское, и эйюбианское посольства. Он просто взял и вошел в посольство Эйюбы и предложил себя для обмена. Там по генетическим архивам проверили, тот ли он, за кого себя выдает, и меня уже буквально на следующий день доставили на Делос. – Элдрин развел руками. – Зачем им понадобился обмен? Мальчишка ведь был свободным человеком. Почему бы ему просто не заявить свои права на престол?

– Да нет, здесь было что обменивать, – возразил Эльтор. – Союзники ни за что просто так не отдали бы им Куокса.

– Не забывай, Эльтор, – нахмурился отец, – я ведь лично при этом присутствовал. Союзники не имели никакого отношения к обмену, то была не их идея. Юноша предложил себя сам.

– Союзники рассказывают другую историю.

– Просто ответственный офицер хочет выгородить себя, – презрительно фыркнул Элдрин. – Да кто признается, что обмен прошел прямо у него под носом без всякого его участия. Ничего удивительного в том, что союзники пытаются представить это дело как собственную заслугу.

Где-то за спиной Эльтора, в направлении Ицу Яшлана, в пустыне возникло облачко пыли.

– К нам кто-то едет, – сказала я.

Вскоре красное облако приобрело очертания всадника. Доехав до абаджей, верховой спешился. Стражники подвели его к источнику, и мы поднялись ему навстречу. Вестовой пал перед Элдрином на колени. Элдрин царственным жестом коснулся его плеча, и посланник встал и обратился к Элдрину. В его голосе слышалось глубокое почтение, которого так недоставало Эльтору по отношению к отцу.

Один из абаджей опустился передо мной на колени. Я тоже дотронулась до его плеча, подражая жесту Элдрина, и затем посмотрела на Эльтора.

– Они закончили генетические тесты, – пояснил тот. – Этот человек привез результаты.

– И что он говорит?

Сердце было готово выскочить у меня из груди.

Эльтор переводил слова абаджа. От Элдрина же, подобно подрагивающей дымке тумана, исходило полное замешательство. Эльтор взял меня за руку:

– Ты рейликанка. Чистейших кровей. Твой отец тоже, по всей видимости, был майя. Наша раса пошла от твоих прямых предков. – Эльтор на минуту умолк. – Или если не твоих, то от майя из вселенной с временным сдвигом. Это объясняет, почему нам никак не удавалось установить наше происхождение. Мы искали людей, которые жили на Земле шесть тысяч лет назад. Но, по расчетам абаджей, прошла лишь тысяча лет с тех пор, как ДНК твоего народа развилась в отдельную ветвь по сравнению с первыми колонизаторами Рейликона. – Эльтор умолк, чтобы перевести дыхание. – А еще, Тина, ты не несешь в себе комплекс СК.

– И это хорошо, как я понимаю? – спросила я.

– Это чудо. – Эльтор крепко стиснул мне руку. Затем заговорил Элдрин, и Эльтор кивнул.

– Что сказал отец? – полюбопытствовала я.

– Что майя могут оказаться нашим спасением, если Рагнар решится пойти на уничтожение рейликан.

– Я сомневаюсь, что купцы начнут новую войну, – продолжал Элдрин. – Скорее они, согласно Парижскому договору, попробуют заполучить вас обоих. Будь это кто другой, Джей-бриол Куокс Третий, возможно, махнул бы на все это рукой. Но любой из нас способен выступать в роли Ключа, а мы с Эльтором воспитаны специально для того, чтобы исполнять эту роль. Ради этого мы существуем. Вот почему игра стоит свеч, и они могут пойти на риск, лишь бы снова захватить нас.

И тут к Элдрину обратился Узан. Элдрин выслушал его, затем жестом подозвал Эльтора. Но тот лишь отрицательно покачал головой.

– В чем дело? – не выдержала я.

Меня раздражало, что я не понимаю их разговора. Эльтор повернулся ко мне.

– Узан предлагает нам – на тот случай, если мы погибнем – скопировать наши нейронные образцы на симуляторы и затем загрузить их в сеть. То есть даже если в физическом смысле мы перестанем существовать, то в виртуальном останемся живы. А если станет возможным клонировать ронов, то нам с тобой создадут новые тела, в которые перегрузят информацию с симуляторов.

– Но это просто чудовищно! – ужаснулась я.

– Увы, дело в том, – продолжал Эльтор уже гораздо мягче, – что план этот вряд ли осуществим. Даже самые совершенные симуляторы, как всякие копии, гораздо беднее своих оригиналов – людей, с которых они скопированы.

– Джаг уже однажды меня скопировал.

– Знаю, – кивнул Эльтор. – Кстати, то была очень хорошая симуляция. Она включала даже перенос твоих функций Кайла. И все равно ей было далеко до тебя, до настоящей работы твоего мозга. Кстати, когда ее перегрузили обратно в твой мозг, она уже функционировала заметно хуже.

Я потерла пальцами сочленение на его кисти.

– Предположим, удастся разработать технологию клонирования, но как быть с тобой? Сумеют ли тебя скопировать? Пусть не целиком, но хотя бы...

– Ты права. Все равно придется меня заново перестраивать.

В разговор вмешался Элдрин. Эльтор не стал переводить, но я поняла и без перевода. Отец не хотел, чтобы его сын еше раз прошел через кошмар притирки к своему новому, усовершенствованному телу, через какой ему пришлось пройти в детстве. Эльтор посмотрел на отца, и на лице его читалась любовь, какую не мог уничтожить даже Рагнар Бладмарк. Ослабить – да, но не убить полностью.

– Рагнар перерезал нам доступ к электрооптическим сетям, – пояснил Эльтор. – Мы не в состоянии отправить наши послания даже посредством космических кораблей. А у Рагна-ра в порту находится боевой космический крейсер, которому ничего не стоит из Сент-Парваля сровнять с землей всю эту часть планеты. А из космоса – уничтожить Рейликон целиком. Как видим, ситуация патовая. С одной стороны, мы лишены возможности отправить сигнал кому бы то ни было, поскольку связь заблокирована Рагнаром. С другой – абаджи не дают его флоту войти в систему.

– А мы не можем воспользоваться псиберсетью? – спросила я.

Эльтор отрицательно покачал головой.

– Мне доводилось работать с его тайными агентами. У Рагнара на особо секретных операциях заняты мощные телепаты, которые блокируют любые попытки передачи информации через псиберсеть. В некотором роде это то же самое, как мы сейчас отрезаны от электронных и оптических коммуникаций.

– Тогда почему бы тебе не взять функции линии связи на себя? – предложил Элдрин. – Ведь если ты сам являешься частью сети, то не играет ровно никакой роли, отрежет тебя кто от всей системы или нет. Ты просто переместишься куда-либо еще.

– Отец, ты хотя бы сам понимаешь, о чем говоришь? – раздраженно воскликнул Эльтор.

– А по-моему, он всего лишь хочет сказать, что в псиберсеть надо загрузить тебя целиком, а не только твое сознание. И тогда ты сможешь перенестись куда угодно.

– Но это же чушь! – фыркнул Эльтор.

– Он всего лишь высказал мысль, – возразила я и покраснела.

Эльтор перевел наш с ним разговор отцу, и тот улыбнулся, как если бы я пошутила. Наверное, так могло показаться со стороны. А может, таким образом он просто хотел посеять в моей душе сомнения.

Затем Элдрин обратился к Узану. Абадж пустился в пространные рассуждения, а когда закончил, то задал вопрос. Причем я тотчас поняла, о чем он спросил:

Что нам делать?

Действовать, ответил Элдрин.

Эльтор резко тряхнул головой.

Нет!

– Эльтор, – удивилась я. – В чем дело?

Эльтор взял меня за руки и усадил на скамью возле источника.

– Отец утверждает, что моя мать однажды сумела осуществить подобного рода перемещение. То есть переместила через сеть и тело, и сознание. Узан утверждает, что это возможно, по крайней мере для псионов Рона. Все это имеет некоторое отношение к уравнению, названному в честь моей матери. – Сказав эти слова, Эльтор нахмурился. – Но они оба не понимают, что говорят. Наверняка мать воспользовалась сетью каким-то иным образом, чего отцу было не под силу понять. Вот он и вбил себе в голову, что она физически переместила себя через сеть.

– Но к чему ему что-что выдумывать? И почему с ним согласен Узан?

– Не знаю, – вздохнул Эльтор. – Как чисто математическая формула это уравнение имеет смысл. Но ведь это не чистая математика. Это еще и физический процесс.

– А на каких принципах он действует?

– Знакома с квантовой теорией? – Я отрицательно покачала головой, и Эльтор поспешил объяснить: – Все дело в волновых функциях. Я, правда, и сам во всем этом не очень силен. В школе едва-едва выдержал экзамен.

На самом деле Эльтор разбирается в подобных вещах очень даже неплохо, но почему-то всегда пытается выставить себя профаном. Видно, это наследственное. Мать его была величайшим математиком своего времени. Эльтор принялся объяснять мне двойственную природу вещества, способного выступать как в виде волн, так и частиц. Макроскопические объекты не могут вести себя как волны, потому что длина волны у них слишком мала, и ее невозможно измерить. Тем не менее человеческие существа можно представить в виде набора волн, перемещающегося в пространстве.

– Я могу определить положение этого набора при помощи системы координат, – пояснил Эльтор. – Если мне захочется определить пространство, которое ты сейчас занимаешь, мне потребуется три величины – например, твой рост от макушки до пят, расстояние между тобой и мной и расстояние от тебя до источника. Это твои координаты. Каждая точка описывается при помощи трех. Это можно сформулировать иначе – каждая точка пространства лежит на пересечении трех взаимно перпендикулярных векторов. Эти три вектора пронизывают всю нашу трехмерную вселенную. Но давай представим себе, – добавил Эльтор, немного помолчав, – что существует многомерное пространство, в котором твое местонахождение описывается при помощи бессчетного количества векторов.

– И такое пространство существует?

– С точки зрения математики – да, – кивнул Эльтор. – Это так называемые пространства Гилберта, в честь одного земного математика. Так вот, векторы – это и есть волновые функции.

– И что же они делают? – поинтересовалась я. Сказанное Эльтором плохо укладывалось в голове.

– Ничего. Разве что терзают студентов, изучающих инженерное дело, – воскликнул Эльтор, – которым приходится держать экзамен по квантовой механике!

Когда я закончила смеяться, Эльтор улыбнулся и чашеобразно сложил ладони, словно хотел, чтобы в них поместилась вселенная.

– Волновые функции – это своего рода кирпичики. Они зависят от физических величин, таких, как положение в пространстве, время, энергия. Иными словами, пространства Гилберта сложены из кусочков нашей вселенной. В математике это известно уже многие столетия. Твои друзья из Калтеха наверняка изучали эту теорию.

– Но это еще не все? – высказала я предположение.

– Предположим, что кирпичи не зависят от физических величин. Предположим, что они зависят от мысли.

Я растерянно заморгала.

– Но разве это не означает, что в таком случае твое положение в пространстве зависит от того, какие мысли у тебя в голове?

– Именно.

– Эльтор, но ведь это мистика.

– Вот почему я предпочел инженерию пустой теории, – рассмеялся Эльтор. – А вот моя мать просто помешана на цифрах.

– И какое же уравнение она открыла?

– Ты ведь знаешь, что собой представляет трансформ? – Я отрицательно покачала головой, и Эльтор поспешил объяснить: – Трансформ переносит математическую функцию из одного пространства в другое. Например, можно трансформировать функцию энергии в такую, что зависит от времени. Обратное трансформирование снова превратит ее в функцию энергии. Можно бессчетное количество раз переходить из координат энергии в координаты времени и назад. Дети проходят уравнения Фурье и Лапласа в школе. Уравнение Селей они проходят позднее.

О первых двух уравнениях я слышала от Джоша.

– А что делает уравнение Селей?

– С его помощью переносишься из обычной вселенной в псиберпространство. Моя мать додумалась до этого, еще будучи подростком. Абаджи утверждают, что способны трансформировать волновые функции нашего тела в псиберпространство и пересылать их в «псиберупаковке» на другой узел. Но обратную трансформацию мы должны провести сами. Поскольку коммуникации заблокированы, мы не сможем никого оповестить о своем прибытии. – Эльтор вздохнул и покачал головой. – Звучит неправдоподобно. Допустим, они действительно могут трансформировать наши тела в математические функции. Но что, если за время прохождения через псиберсеть в них произойдут какие-то изменения, причем не в лучшую сторону? Что, если мы не сможем трансформироваться обратно? Или же трансформируемся, но лишь частично? Что мы будем собой представлять? Какие-то полупрозрачные существа? Или у нас будут недоставать какие-то части тела? Не берусь даже угадать.

– Знаешь, Эльтор, это ничуть не безумнее того, как ты из своей вселенной попал в мою при помощи – как ее там? – ага, прорези в пространстве Римана.

– Нет, это вполне логично.

– Для тебя – да, а для меня нет, – улыбнулась я.

Один из абаджей что-то выкрикнул. Обернувшись, мы увидели, что к нам приближается еще одно красное облако, на этот раз от Сент-Парваля. Постепенно облако приняло очертания четырех воинов-абаджей. Их проводили к Узану. Тот сначала посовещался о чем-то с прибывшими, затем – с Эльтором и его отцом.

Эльтор перевел для меня:

– Рагнар сказал абаджам, что если те отказываются «сдать» нас, то тем самым совершают измену. Он дает им всего один час на принятие решения. После чего приступит к бомбардировке планеты.

– И они нас выдадут? – испугалась я.

– Нет. – Эльтор посмотрел на воинов. Одни восседали на руциках, другие, спешившись, стояли рядом со своими скакунами, кто-то чистил их или поил. – Шесть тысяч лет преданного служения не перечеркнешь одной-единственной угрозой.

– А мы не можем улететь на корабле из другого порта? – спросила я.

– Джаг совершил посадку в Сент-Парвале, потому что это единственный действующий космический порт на всей планете. Впрочем, – пожал плечами Эльтор, – возможно, для взлета нам и не нужен порт. Но Рагнар наверняка постарается уничтожить любой корабль, взлетающий с поверхности планеты. Не забывай, в его распоряжении боевой космический крейсер.

– Что, по-твоему, наиболее вероятно? – спросила я. – Допустим, мы предпримем попытку к бегству. Нас либо уничтожат, либо схватят. Или же мы попробуем воспользоваться псиберсетью, но неудачно?

– И то, и другое равносильно самоубийству, – мрачно отозвался Эльтор.

– Но надо же что-то делать. – Я сжала его руки. – Ты когда-нибудь видел, чтобы корабль абаджей одержал победу или ушел от боевого крейсера?

– Ни разу.

– Тогда почему бы нам не воспользоваться способом, который однажды сработал?

– Откуда ты знаешь, черт возьми, что он однажды сработал?

– Твой отец...

– Он понятия не имеет, о чем говорит. Эльтор от бессилия сорвался почти на крик.

– А ты не задумывался, что твое мнение об отце отравлено тем, что Бладмарк постарался вложить тебе в голову? – спросила я и уже мягче добавила: – Сейчас ты поступаешь так, как хочет от тебя Бладмарк.

Эльтор уставился на меня. Его эмоции были так сильны, что, несмотря на возведенные в его душе барьеры, я чувствовала их все до одной – стыд, злость, чувство вины... А еще глубже прятались обида и боль. Эльтор остро переживал как предательство Рагнара, так и разобщенность с отцом. Ведь, несмотря на все их разногласия, Эльтор искренне любил отца, был привязан к нему.

Эльтор поднялся и что-то сказал к отцу. Тот кивнул, и мужчины вместе отошли к другой стороне источника. Разговаривали они тихо. Иногда Эльтор, будучи не в силах смотреть отцу в глаза, стоял потупившись. В какой-то момент у него сорвалась слеза, но он поспешил смахнуть ее. Элдрин не сводил с него взгляда, в котором читалась любовь, какую бессильны уничтожить любые невзгоды – ни годы, проведенные в борьбе с недугом ребенка, ни годы отчуждения, когда между отцом и сыном встал третий, задумавший вбить клин в их отношения.

Наконец они повернулись к нам.

– Попробуем прорваться через псиберсеть, – произнес Эльтор.

Над пустыней возвышался Тикуаль – одинокая пирамида высотой в несколько сотен футов. В лучах заходящего солнца она отливала бронзой, от чего отбрасываемая ею гигантская тень казалась еще темнее. От ее названия мне стало не по себе – оно звучало почти как «Тикаль», самый крупный из городов майя, город величественных храмов и легендарных правителей.

Теперь я ехала вместе с Эльтором. Элдрин ехал рядом с нами, а все трое, в свою очередь, – в кольце абаджей. Наша процессия неторопливо приближалась к Тикуалю. Вокруг пирамиды не было никакого города, лишь пространство двора, мощенного треугольными кирпичами цвета терракоты. Пространство это продувалось ветром, несшим с собой песок пустыни, от чего двор был словно присыпан красной пылью.

В нескольких сотнях ярдов от пирамиды в неярком предвечернем свете сияла арка, обрамленная каменными блоками высотой почти в три метра. Перекладина тоже представляла собой длинный каменный блок. Абаджи по двое проехали в арку. Когда мы приблизились к ней, оказалось, что вертикальные камни на самом деле – гигантские статуи. Каждая изображала женщину-воина. Каменные амазонки стояли, подняв руки над головой, и поддерживали перекладину. Обе были обнажены, зато на поясах висели длинные мечи. В их позах не было и следа застенчивости – открытая грудь, головы чуть закинуты назад, лица исполнены гордости.

Рядом с аркой стояла еще одна статуя высотой в человеческий рост – изображение духа-спутника. У него было сильное тело, напоминавшее горного льва, но чуть-чуть длиннее. Голова статуи была человеческой, с крючковатым носом. Из-под тяжелых полуопущенных век на пустыню сонно взирали глаза. Вместо ушей сквозь пышные волосы торчали спиралевидные рога.

Мы проехали в арку и пересекли двор, приблизившись к пирамиде. Вход в нее был выполнен в виде головы руцика. Пасть его была широко открыта, словно зверь оскалился в рыке. Правда, я никогда не слышала, чтобы эти мирные животные рычали. Тем не менее получился весьма внушительный вход высотой около десяти футов.

Издалека Тикуаль смотрелся точь-в-точь как пирамида майя. Ступенчатое основание, а по фасаду вверх ведет крутая лестница. На самом верху святилище, увенчанное резным каменным гребнем. Но вблизи разница все же заметна – начиная от входа, выполненного в виде головы руцика, и кончая причудливым орнаментом из красных, желтых и золотистых кирпичей. И все же эти различия только подчеркивали несомненное сходство.

Мы спешились. Абаджи тотчас окружили нас. Ветер начисто вымел пространство двора, и под ногами я ощущала лишь каменистую неровность. В косых лучах заходящего солнца слегка взлохмаченные волосы Эльтора отливали бронзой. Рядом с ним, сложив на груди руки и глядя на пирамиду, стоял отец.

В сопровождении Узана и десяти воинов мы прошли в зияющую пасть каменного чудовища. Поскольку руцик смотрел на восток, то, войдя внутрь, мы оказались в кромешной тьме.

Но тотчас вспыхнул огонь, за ним другой, потом третий – это воины сняли со стен факелы. Нас кольцом окружило золотистое сияние, но за его пределами все равно оставалась тьма.